Волк в овечьей шкуре

В воскресенье вечером.

Два дня спустя воскресным вечером я отперла дверь, ведущую в подвал дома Мэри-Энн

Дюк. Прежде чем решиться на вторжение, я долго стучала, но никто не ответил. Тем лучше.

Возможно, Дэниел не пустил бы меня на порог. Замок щелкнул, и я осторожно толкнула

дверь.

Обернувшись, я посмотрела на узкие бетонные ступеньки, по которым спустилась в

подвальное помещение. Сегодня я вошла с черного хода, миновав парадное крыльцо, где мы

столько раз стояли с Мэри-Энн. Именно там ее настигла смерть. Меня не покидало

жутковатое чувство, будто ее взгляд неотступно следит за мной.

Из головы не шла болтовня Линн Бишоп. Сегодня утром во время занятий в воскресной

школе она трещала без умолку, в том числе упомянув, что за минувшие выходные по

меньшей мере три семьи хватились домашних любимцев. Все они жили в Оук-Парк.

Я вошла и закрыла за собой дверь.

«Наверное, я спятила».

Что поделаешь, у меня не было другого выхода. Дэниел не показывался у нас с

пятницы. Честно говоря, после истории с поцелуем я на это и не рассчитывала. В школе мы

не смогли бы уединиться. Впрочем, даже с учетом этих обстоятельств ситуация казалась

дикой: уже темнело, а я только что без приглашения явилась к парню, который к тому же

обладал сверхъестественными способностями и подозревался в убийстве.

Прогнав эту мысль, я поставила свой рюкзак на кухонный стол и сунула ключ от

входной двери в карман. Мэри-Энн дала его мне две недели назад, когда съехал ее последний

жилец, и я вызвалась помочь ей с уборкой. Я забыла вовремя вернуть ключ, а потом она

умерла.

Я окинула взглядом однокомнатную квартирку. О присутствии Дэниела говорили только

большая спортивная сумка, грязная одежда, небрежно брошенная на бледно-голубой диван,

несколько грязных тарелок в раковине да открытая пачка одноразовых приборов на кухонном

столе. Все остальное в комнате служило воплощением «бабушкиного стиля»: на полу ковер

неопределенного цвета, который Мэри-Энн гордо именовала «пыльной розой», а я про себя

называла «пыльной рвотой», на стенах обои в крошечную маргаритку того же оттенка и

повсюду стойкий запах старости. Как я ни драила квартиру, непобедимый аромат с нотой

тлена всегда просачивался вновь.

Я достала из рюкзака коричневый бумажный пакет и два контейнера «Таппервер». В

холодильнике было пусто. Надеюсь, это сыграет в мою пользу. Я достала пару тарелок из

кухонного шкафчика и поставила их на стол, спрашивая себя, как долго мне придется ждать.

В тот же миг за окном промелькнула тень. Я с непринужденным видом села за стол, пытаясь

унять дрожь в коленях.

А вдруг я допустила ошибку? Может, лучше уйти? Поздно — в замке повернулся ключ.

Дверь распахнулась и снова закрылась. Дэниел швырнул ключи на диван и скинул

ботинки, потом сбросил куртку и стянул через голову рубашку.

Я шумно вздохнула.

Дэниел молниеносно обернулся ко мне, сжавшись, словно зверь перед броском. Его

глаза вспыхнули при виде меня.

Он бросил рубашку на пол и выпрямился.

— Грейс?

— Привет. — Мой голос предательски дрогнул.

Игра мышц выдавала его напряжение. Он погладил каменный амулет, который

покачивался на его мускулистой груди. Глядя на его поджарое жилистое тело и

взлохмаченные волосы, я невольно сравнила Дэниела с хищным зверем и на долю секунды

пожалела, что он на меня не бросился.

— Что ты здесь делаешь? — Казалось, он не слишком рад моему появлению.

— Я принесла льняное масло и лак, — сказала я, указав на бумажный пакет.

Дэниел приподнял одну бровь.

— Ты уже сто раз обещал показать мне, как с ними работать. — «Черт, почему мой

голос так дрожит?»

— Тебе сюда нельзя. — Он накрыл кулон ладонью, прижав его к груди. — После всего,

что случилось… Что скажут твои родители. Кто-нибудь еще знает, что ты здесь?

Мне с трудом удалось проглотить ком в горле.

— Еще я принесла ужин, — сказала я, снимая крышки с контейнеров. — Здесь мамина

индейка по-королевски и свиные котлеты с рисом.

Дэниел сделал шаг ко мне.

— Очень мило с твоей стороны, Грейс, но ты должна уйти.

— Что тебе положить? Индейку или котлеты, а может, и того и другого? — упрямо

продолжала я.

Дэниел раскрыл бумажный пакет и вытащил оттуда бутылки. Я отметила, что он не

торопится вновь надевать рубашку. Эта мысль вызвала у меня внутренний трепет.

— Значит, и того и другого. — Я выложила на тарелку солидную порцию еды. — После

ужина сразу приступим к работе. Я прихватила пару листов картона.

Дэниел сжал длинными пальцами горлышко бутылки с льняным маслом, словно хотел

ее придушить.

Я взяла тарелки и двинулась обратно к кухоньке, чтобы разогреть еду. Там я с досадой

обнаружила, что древняя микроволновая печь снабжена круговой шкалой вместо кнопок.

— Как это работает? — Я снова повернулась к столу, но Дэниел внезапно оказался у

меня за спиной. Мой взгляд уткнулся в бугристые мышцы на его груди.

— Не нужно этого делать. — Он сжал мое запястье. Тарелка полетела вниз и вдребезги

разбилась у нас под ногами. Осколки вперемешку с рисом усеяли линолеум.

— Извини, — сказала я, — сейчас уберу.

Я попыталась освободиться от его хватки и наклониться к расколотой тарелке, но

Дэниел не выпускал мою руку. Он заставил меня снова выпрямиться.

— Я сам.

— Я виновата, мне и убирать. — Я оглянулась по сторонам, будто искала веник. —

Потом я сразу уйду и больше не буду тебе мешать.

Дэниел выпустил мою руку.

— С тобой все в порядке?

— Да. — Я потерла запястье. — Только ведь уже поздно, мне пора домой.

Я понимала, что перетрусила и все испортила, но боялась, что правда, которую я так

хотела узнать, окажется мне не по силам.

— Займемся живописью в следующий раз.

— Грейс, что происходит? — Дэниел взял меня за талию.

Я потупилась, глядя на кучу осколков у нас под ногами.

— Я забыла, что у меня еще дела сегодня вечером.

— Я же вижу, что ты не рисовать сюда пришла. У тебя все на лице написано. — Дэниел

помолчал. — Это из-за поцелуя? Грейс, что ты затеяла? — Он погладил меня по щеке. — Я

не думаю, что ты готова…

— Нет! — горячо возразила я. — Вовсе нет. Я пришла, чтобы…

Я осеклась на полуслове. Пора уходить. Надо выбираться отсюда. Я попыталась

вырваться, но Дэниел крепко держал меня.

— Грейс? — вопросительно произнес он. — Что случилось?

В его голосе прозвучали нотки тревоги.

— Ничего, — соврала я, чувствуя, как шея горит огнем.

— Тогда посмотри на меня.

Я подняла голову и уставилась в темные глаза. Их взгляд был глубоким и мягким.

Наверное, Джуд все-таки лжет.

— Я ведь сразу сказал, что тебе тут не место, — произнес он. — Но теперь я не могу

тебя отпустить, пока не скажешь, что случилось.

— Джуд.

Опустив глаза, Дэниел отодвинул осколки в сторону босой ногой.

— Не знаю, в чем дело, но он явно не в себе и винит тебя во всех грехах. — Я

прикусила губу. — Он назвал тебя монстром и сказал, что ты меня используешь. И вообще

наговорил о тебе кучу гадостей.

Дэниел убрал руки с моей талии и скрестил их на обнаженной груди.

— Я не поверила ему. Я думала, что ты на это не способен. — После паузы я

продолжила: — Но потом он сказал, что ты солгал мне об Урбат. И оказался прав. Теперь я

больше не знаю, кого слушать.

Дэниел вскинул взгляд на потолок.

— Прости, Грейс. Я должен был оставить тебя в покое. Он велел мне держаться

подальше от тебя и Джуда, но я не смог — увидел твое имя в списке учеников Барлоу и

решил попытать счастья. Я решил, что если ты удостоишь меня взглядом… тогда, быть

может, ты все еще любишь меня. Значит, не все потеряно. — По щеке Дэниела покатилась

слеза, он смахнул ее ладонью. — Я вел себя, как последний эгоист, и не думал о том, каково

вам с Джудом. Я хотел одного — твоей любви. Теперь я знаю, что это невозможно.

— Да нет же! — Я коснулась его мускулистой руки. — Только будь честен со мной,

тогда я смогу тебе помочь.

— Ты не можешь мне помочь. — Отвернувшись, Дэниел вцепился пальцами в край

стола. — Я никогда не посмею просить тебя об этом.

— Не нужно просить. Это мой долг.

Плечи Дэниела напряглись.

— Ты не можешь…

— Я знаю, как обратить твой дар на пользу людям. Я помогу тебе стать… супергероем.

— Черт возьми, Грейс! — рявкнул Дэниел. Костяшки его пальцев побелели от

напряжения, стол отозвался жалобным скрипом.

— Какой я тебе, к дьяволу, супергерой? Я не Питер Паркер. И не долбаный Кларк Кент.

Джуд сказал тебе правду — я монстр!

— Неправда…

— Я использую тебя, Грейс, — прорычал он. — Думаешь, тебе под силу меня спасти?

Напрасно. Ты даже не знаешь, на что я способен! — Он смахнул на пол вторую тарелку, и она

разлетелась вдребезги у моих ног.

Я отскочила, битое стекло захрустело под моими подошвами.

— Мне все равно! — крикнула я. — Плевать, что ты используешь меня. Плевать на

выдумки Джуда. Он говорит о ком-то другом, не о тебе.

Дэниел склонился ко мне, его глаза стали черными и пустыми.

— А о ком же? — спросил он. — Что сказал тебе Джуд? Видишь ли, я чертовски

уверен, что ему точно известно, кто я такой.

Я перевела взгляд на часы в виде кошки, которые висели над плитой, и прошептала:

— Он сказал, что ты лжец, вор и убийца. Еще он велел мне спросить, что ты

чувствовал, когда оставил его умирать.

Дэниел набрал полную грудь воздуха и резко выдохнул:

— Словно последний луч надежды оставил темный чулан, который я звал душой.

— Значит, это правда? — Мой голос сорвался. — Скажи мне, кто ты. Признайся, что ты

сделал. Я имею право знать.

Дэниел шагнул прочь, давя осколки, но я продолжала сверлить взглядом циферблат.

Кошкины глаза двигались туда-сюда в такт секундной стрелке. Наконец Дэниел нарушил

молчание:

— Я не лгал о Небесных Гончих, — сказал он с другой стороны стола. — Так

изначально звали моих предков. История о борьбе Господа со злом и благословении моего

народа — тоже чистая правда. Я просто не стал тебе говорить, чем она закончилась.

Я повернулась и взглянула на Дэниела. Он сидел на стуле, сгорбившись и низко опустив

голову, так что я видела лишь его косматую макушку.

— Мои предки боролись с силами ада много лет. Казалось, их мощь неуязвима, но

дьявол нашел изъян в их броне — порок, которым страдает все наше племя. Бог одарил

Гончих звериной сутью, которая сделала их сильными и ловкими, но все же они остались

людьми и сохранили все человеческие эмоции. Они и не подозревали, что волк, живущий

внутри, питается их страстями, прежде всего пагубными. Гордость, зависть, похоть, страх,

ненависть — вот его пища.

Дьявол поощрял эти чувства. Гончие уверовали в свое превосходство над другими

людьми. Их гордыня росла, а с нею рос и внутренний волк, порабощая мысли и поступки

Гончих, пожирая их души. Божье благословение обернулось проклятием.

Мои предки отвернулись от Бога и предали Его заветы. Они презирали смертных, а те

отвечали им страхом и ненавистью. А затем волк начал жаждать крови тех, кого Гончие

некогда поклялись защищать. И когда один из нас поддается этой жажде, превращается в

хищника и пытается убить человека, волк одерживает верх и получает власть над телесной

оболочкой Гончей, обретая собственную плоть. Это происходит с большинством моих

сородичей. Душа гончей остается в заложниках у зверя, пока он охотится, грабит и убивает.

— Поэтому вас и называют Урбат — Псы Смерти?

Дэниел кивнул.

— У нас сотни имен. Лугару, варги, волколаки, вервольфы. Пожалуй, самое привычное

из них для тебя — оборотни.

— Так вы — оборотни? — Я отстранилась. — А ты… ты в самом деле?..

— Волк под личиной мальчика? — В голосе Дэниела не было ни тени шутки. —

Вообще-то, я полукровка. Моя мать — обычная женщина. Зверем был мой отец, Калби. —

Дэниел глянул на меня. — Урбат действительно живут стаями ради защиты и родства. — Он

сжал свой кулон. — Многие из нас пытаются сдерживать волка, но другим по душе вкус

крови. Мой отец из последних. Он бросил вызов вожаку своей стаи и потерпел поражение.

Альфа изгнал его вместо того, чтобы перегрызть ему глотку. Это было большой ошибкой.

Какое-то время отец скитался в одиночестве. Но стайный инстинкт у волков слишком

силен, им нужна семья. Судьба привела его в Роуз-Крест. Здесь он нашел себе женщину,

которой мог помыкать, и попытался жить обычной жизнью. Но потом на свет появился я.

Наверное, он ощутил, что не сможет подчинить меня себе так же легко, как мою мать, потому

и взбесился. Из-за меня он вновь вышел на охоту.

— Твой отец… — с трудом выдавила я из себя, — значит, он и был Маркхэмским

монстром?

Мне вспомнилось, как отец Дэниела спал целыми днями, якобы потому что работал в

ночную смену на складе, неподалеку от Маркхэм-стрит. Зловещие происшествия

прекратились, как только он сбежал из города.

— Это он убил всех тех людей.

Дэниел опустил голову еще ниже. Я и не ждала от него ответа.

— И ты тоже родился с волком внутри?

Подняв с пола несколько осколков разбитой тарелки, Дэниел подержал их на открытой

ладони.

— Когда я был маленьким, моему волку не хватало сил — наверное, потому что я

метис. По словам Гэбриела, у некоторых потомков Гончих осталось так мало древней крови,

что она почти не дает о себе знать. — Он сжал осколки в кулаке, поморщился и вновь

разогнул окровавленные пальцы. — Тогда я понятия не имел о своем происхождении. Думал,

мне просто не повезло с отцом. Благодаря ему я обнаружил, что на мне все заживает быстрее,

чем на обычных людях, а потом понял, что могу сам лечить свои раны.

Он зажмурился и стиснул зубы. Порезы на его коже словно впитывали капли крови и

затягивались прямо на глазах, оставляя тонкие извилистые рубцы. Минуту спустя на его

ладони осталось лишь несколько розовых черепков.

— Став старше, я почувствовал, как внутри шевелится чудовище. Я боролся с ним,

сколько мог, но потерпел неудачу. Волк победил, и я превратился в такого же зверя, как мой

отец.

— Но раз волк взял вверх над тобой, выходит, ты… — Я думала о Джуде, о шрамах на

его руках и лице, о его обвинениях в адрес Дэниела. — Значит, тогда это и случилось. Ты

напал на Джуда, и волк вырвался на свободу. Вот почему Джуд так боится тебя.

Дэниел снова сжал осколки. Костяшки его пальцев побагровели, затем стали

мертвенно-белыми, к запястью поползла тонкая струйка крови. Отвернувшись, я принялась

изучать блеклые маргаритки на обоях.

— Той ночью я сбежал из дома и вломился в приход, — сказал он. — Накануне

состоялся сбор пожертвований на ремонт церкви после пожара, и я знал, что твой отец не

сразу относит деньги в банк. Тогда я был уже силен, и мне хватило секунды, чтобы взломать

замок на двери балкона. Я хотел забрать деньги и смыться, но тут появился твой брат. Он

увидел у меня в руках сейф и велел поставить его на место — весь такой правильный, аж

противно. Во мне проснулся волк. Он твердил, что во всем виноват Джуд, что это из-за него я

оказался в церкви.

— Что ты имеешь в виду?

— Я всегда стремился быть членом стаи, как истинный волк. Но я мечтал о нормальной

семье — о матери, для которой дитя всегда на первом месте, и о надежном, добром отце,

которого не нужно бояться до смерти. Я хотел такую же семью, как у тебя. Хотел, чтобы меня

звали Дэниел Дивайн, — его голос дрогнул.

Я услышала, как он заерзал на стуле.

— Я ненавидел своего отца так же сильно, как чудовище, которое сжигало меня

изнутри. Каждый раз, когда я злился или ревновал, что-то во мне росло, раздувалось,

пожирало меня живьем. Внутренний голос приказывал мне охотиться. Сначала я думал, что

схожу с ума, пытался обо всем забыть. Потом откуда-то пришло осознание, что в

происходящем виновен отец. Однажды я пошел за ним и увидел, в кого он превращался и что

творил. Я понял, что меня ожидает та же судьба.

Я думал, будто смогу освободиться от монстра, если обо всем расскажу и избавлюсь

наконец от отца. Так я и собирался поступить, но затем подумал, что должен простить его.

Неважно, сколько боли он причинил мне и другим своим жертвам, — я решил, что надо

подставить другую щеку. Ты ведь сказала, что отец истязает меня от отчаяния.

Мои колени онемели. Я схватилась за край стола, чтобы не упасть. Тогда я толком не

понимала, что говорю, да и сейчас не поручилась бы, что уловила суть папиной проповеди.

Как бы то ни было, я не вкладывала в свои слова такого смысла!

— Поэтому я держал рот на замке, — продолжал Дэниел. — Иногда я пробовал

нарисовать увиденное, но это приводило моего отца в ярость. Однажды я наконец попытался

рассказать Джуду об Урбат то немногое, что мне было известно, но он решил, что я

фантазирую. Тогда я признался ему, что отец меня избивает. Я думал, если поделиться с кем-

нибудь и убедить его хранить тайну, это хоть немного облегчит мои страдания, и не нужно

будет предавать отца. Я взял с Джуда слово молчать, но он не сдержал своего обещания и все

испортил.

— Зато ты получил то, чего хотел, — сказала я, чувствуя, что ноги словно отнялись. Ты

стал нашим братом.

— Да, только ненадолго. Прежде я лишь мечтал о настоящей семье, но если бы твой

братец не проболтался, я никогда не узнал бы, что это такое. Знаешь, каково это — обрести

дом, где тебя любят, а потом опять его лишиться? Если б не Джуд, все шло бы своим чередом,

и моей матери не пришлось бы выбирать между мной и этим зверем.

Дэниел откашлялся.

— Пока я жил с вами, волка легче было сдерживать, но когда мы переехали, он опять,

зашевелился внутри. На этот раз я не стал с ним бороться и отправился на поиски товарищей

по несчастью, таких же порождений тьмы. — Он презрительно усмехнулся: — Впрочем,

большинство из них одержимо внутренними демонами лишь в переносном смысле, в

отличие от меня.

Стерев мимолетную усмешку с лица, Дэниел нервно сглотнул.

— Волк набирал силу, — проговорил он через несколько секунд. — Он влиял на все,

что я делал. Потом наступил тот вечер в церкви. На пути у меня встал человек, у которого

было все, чего я когда-либо желал, и тогда монстр впервые вырвался наружу.

Я поежилась, представив себе Джуда — испуганного, беззащитного.

— Я бесновался и орал на Джуда, как орал на меня мой отец. Мне хотелось, чтобы он

страдал так же, как я, а он даже не пытался защититься и принимал все удары смиренно,

будто христианский мученик. Волка это лишь раззадорило. — Дэниел перевел дыхание.

— Я сказал Джуду, что заберу не только деньги, но и его новую куртку. Знаешь, что он

сделал? Он поднялся на ноги перед витражом с изображением Христа, снял куртку и отдал ее

мне. «Бери, — сказал он. — На улице мороз, тебе она нужнее». Он подал мне куртку с таким

безмятежным видом, что я утратил дар речи. Я не понимал, как он может вести себя так,

будто я не сделал ничего плохого. Тогда-то меня и охватило желание прикончить его. А потом

словно жидкое пламя обожгло мои вены, я забился в припадке… и кинулся на Джуда.

Затем я помню лишь, как очнулся под открытым небом, невдалеке от прихода. Моя

одежда исчезла, повсюду блестели осколки цветного стекла. Я был с ног до головы перемазан

чужой кровью, но не помнил, что случилось. Гэбриел говорит, что так всегда бывает

поначалу: после превращения оборотень не отдает себе отчета в своих поступках. Я чуть не

обезумел и бросился на поиски твоего брата, но потом увидел, что он лежит без сознания в

кустах, весь израненный, и понял, что натворил.

Я прижала руку к груди. Сердце колотилось так бешено, словно хотело выпрыгнуть из

груди.

— Это сделал ты или волк?

Дэниел помолчал несколько секунд.

— Волк вышвырнул Джуда в окно, а я оставил его одного, хотя видел кровь на его лице

и знал, что он нуждается в помощи. Но я убежал — взял деньги и бросил его на произвол

судьбы.

Дэниел встал, скрипнув стулом. Я поняла, что он приближается ко мне, увидев его

отражение в глазах кошки-ходиков.

— Хочешь знать, что было дальше? — спросил он, остановившись совсем близко.

Я не ответила, но он продолжал:

— Тех денег мне хватило на три недели. Я спустил пять тысяч кровавых долларов на

грязные мотели и на девчонок, которые говорили, что любят меня, пока не кончалась дурь. К

концу третьей недели я достаточно протрезвел, чтобы вспомнить все, и ударился в бегство.

Но куда бы я ни бежал, волк оставался со мной, от него мне было никак не скрыться.

Поэтому я бежал дальше, пил, глотал и колол все, что помогало заглушить воспоминания, и в

конце концов снова оказался здесь.

Он подошел совсем близко, как в ту ночь, когда я поцеловала его в лунном свете.

— Ну как, не передумала меня спасать? Теперь ты знаешь, кто я. — Его дыхание

обожгло мою щеку. — Можешь ли ты посмотреть мне в глаза и сказать, что любишь меня?

Не глядя на него, я схватила свой рюкзак и пошла прямо к выходу. Бутылки с льняным

маслом и лаком остались на столе.

Взявшись за ручку двери, я остановилась и с трудом выговорила:

— Джуд не нарушал клятвы. Это я пожаловалась на твоего отца. Ты превратился в

волка из-за меня.

Распахнув дверь, я взбежала вверх по ступенькам и бросилась к фургону. Бесцельно

проколесив около часа по городу, я кое-как доехала до дома и сразу отправилась в постель.

Я утратила способность думать и ощущать. Внутри у меня воцарилась пустота.