Как спокойно отвечать на простой вопрос?

Чтобы убедить следователя в нелепости вопроса, я спросил его " А когда вас заинтересовала проблема прав человека? "

Ответ заставил меня подпрыгнуть на стуле - оказывается, что его это никогда не интересовало.

(Из рассказов о допросе.)

Из легких вопросов следователь сооружает как бы большую колыбель. Слегка укачивая вас в ней, он терпеливо и бережно высиживает свой важный вопрос. Надо хорошенько убаюкать ваше внимание. Зорким часовым стоит он над душой и легонько подталкивает, не давая понять куда. Возникает довольно бодрый темп допроса. И вдруг - вопрос трудный. Вы смутились (обнажились), а следователь и рад. Он откровенно изучает ваше смущение, напоминает об ответственности за дачу ложных показаний, не дает сосредоточиться.

Что же, спрашивается, делать? А ничего особенного. Просто не надо торопиться. Ничто не мешает легкий вопрос обдумывать так же, как и трудный. Не торопитесь нарочито, с самого начала. Если следователь ускорит темп, то в протоколе при ответе на очередной вопрос можно кое-что дописывать. Например, " обвиняемый не давал мне никакой антисоветской литературы. Но я просил бы следователя не ходить вокруг, не пугать, не курить в лицо, не повышать голос, не торопить с ответом - словом, не оказывать на меня давления".

- На вас никто не оказывает давления.

- А я не говорю " оказывает", я лишь прошу " не оказывать".

Если следователь не унимается и кричит, вы говорите: " Вот видите - кричите. Это и есть " оказывать давление". У меня уже рука дрожит". (Покажите ему, как она дрожит.) Только не грубите. Самое большее, чего вы можете требовать, - это " интеллигентного поведения". Мы ведь все интеллигенты? Если он сильно бранится - успокойте, скажите: не надо, дескать, зачем ссориться. Попросите что-нибудь рассказать о себе. Он расскажет и успокоится.

- А если не успокоится? - спросит читатель.

Что ж, тогда не знаю. Нельзя же все знать. Но есть ли смысл продолжать разговор в такой обстановке?

Еще раз о том, что такое нравственная допустимость,

или как отвечать на очень простой вопрос (сито " Д")

Свидетель. Действительно, обвиняемый играл на пианино. Но я просил бы вас не писать об этом в протоколе.

Следователь. Почему?

Свидетель. Непонятно? Андрей - мой друг, а вы - враг. Андрей выйдет из тюрьмы. Он спросит меня: " Зачем ты сказал про пианино? ", - а я что отвечу?

(Из беседы со следователем во время допроса

по делу А.Твердохлебова, июнь 1975 года)

Допрос ведется по конкретному делу: распространение клеветы на советский общественный строй (не критики, а клеветы).

- Что вам известно об этом? - спрашивает, допустим, следователь.

- Ничего.

- Вы хотя бы верите в сам факт клеветы?

- Нет, безусловно.

Вы не верите и в то же время опасаетесь кому-либо повредить своими показаниями. Вы и не хотите, чтобы кого-нибудь обыскали и допросили " на всякий случай". Так напишите об этом честно и откровенно. Это будет хорошим ответом на заданный вопрос. Напишите, не дожидаясь, пока следователь заговорит конкретнее:

- А знакомы ли вы с тем-то и с тем-то? Когда познакомились? Кто с вами ехал в трамвае или ходил в гастроном?

Нет. Никто не призывает вас к скрытности. Конспирация - это не для вас, а для них. И пожалуйста, не бойтесь! Не бойтесь " неосторожных" разговоров по телефону. Не бойтесь небольших личных неприятностей. Зато бойтесь признаваться следователю, что в гостях вы пили шампанское. Чего доброго, о ваших знакомых напишут фельетон, где шампанское благодаря вам потечет рекой.

Мелочами мы обычно называем ту ерунду, о которой нас, как нам кажется, ни при каких обстоятельствах не спросят. Но если вопрос возникает, может быть, мелочь перестает быть мелочью? «Вы были в Литве?» - «Да». - «С какой целью?» Видите, не мелочь. Обидно. Вопрос мог застрять в любом из наших сит, но он был слишком простым, и вы легко сказали «да». Кажется, ничего особенного. Скрывать, что вы ехали в трамвае или ходили в гастроном?.. Зачем? А с другой стороны, надо ли об этом сообщать? Если непонятна цель вопроса, - надо ли спешить?

Невинное признание, что вы одалживали у подсудимого зонтик, может быть передано ему в столь оригинальной форме, что человек, просидевший почти год в тюрьме, наконец " поймет": " им все известно".

По всей видимости, труден не тот вопрос, на который отвечать неудобно или страшно, а именно

тот, самый простой, вопрос, на который отвечаешь не подумав.

«Не замечали ли вы в поведении обвиняемого К. Каких-либо странностей?»

(сито «Д»)

Вопрос, по меньшей мере, неприличный. Странности бывают у многих... К. Никогда не был сумасшедшим. Главное – он невиновен (вы, по крайней мере, в этом уверены). А какое наказание для него выгоднее – спецпсихлечебница или тюрьма – откуда вам знать?

Можно ответить, например, так: «Не понимаю и прошу разъяснить смысл вопроса. Есть вещи, о которых принято говорить только с врачом, а следователь ведь не врач». После объяснений следователя, которые, вероятно, окажутся тем же вопросом, только более подробным, хорошо бы написать то, что написано выше: «Странности бывают у многих...»

Впрочем, есть достаточное число нужных, но не вполне приличных вопросов. Очевидно, что всякий раз приходится придумывать такой ответ, который отбивал бы охоту задавать подобные вопросы.

Опять трудный вопрос. Рассмотрим ряд примеров. (Сито " Л")

Свидетель. Да, я подтверждаю свою подпись под требованием о повсеместном запрещении пыток.

Следователь. При каких обстоятельствах вы подписали этот документ?

Свидетель. Обстоятельств не помню.

Следователь. Почему же тогда вы подтверждаете свою подпись?

Свидетель. Потому что документ не вызывает возражений. Я готов его подписать хоть сейчас.

(Из рассказов о допросе.)

Вопрос: " Перепечатывали ли вы сами или просили кого-нибудь перепечатать книгу " Архипелаг ГУЛАГ"? "

Предположим, вы действительно перепечатывали книгу. Говорить об этом не хотите, но и врать не обязательно. Сейчас вы даете показания по делу К., поэтому отвечаете: " Я не помню случая, чтобы когда-нибудь я просил К. перепечатать эту книгу, и мне неизвестно, чтобы К. когда-либо просил об этом меня". (Хотя вы полагаете, допустим, что перепечатка книги Солженицына не преступление, а высокая честь.)

Вопрос: " Кто является автором такой-то рукописи, найденной у вас при обыске? Давали ли вы ее читать кому-либо? "

Ответ: " Мне не известно ничего, что позволило бы считать автором рукописи К. Я не помню, чтобы давал ее читать К. или обсуждал с ним свое, его или чье-либо авторство".

Вопрос: " Что мешает вам ответить, кто автор рукописи? "

Ответ: " Мешает сознание того, что рукопись не содержит клеветы".

Вопрос: " Вы отказываетесь считать себя автором этой рукописи? "

Ответ: " Нет. Ни то, ни другое. Ни от каких своих заявлений, статей, писем, книг или рукописей я не отказываюсь. Но если вам необходимо установить мое авторство, чтобы потом меня противозаконно обвинить, то я не желаю сотрудничать с вами. Вам надо - вы и доказывайте.

Я не намерен облегчать вам работу, поскольку не считаю следствие законным".