А.Н. Леонтьев

О МЕХАНИЗМЕ ЧУВСТВЕННОГО ОТРАЖЕНИЯ¹

Развитие научных представлений о конкретных механизмах непос­редственно чувственного познания имеет двоякое значение: психологи­ческое и философское. Последнее делает данную проблему особенно важ­ной, требующей внимательного анализа ее состояния не только с конкрет­но-научной, но и с гносеологической точки зрения.

Классическая физиология органов чувств XIX в. открыла большое число фундаментальных научных фактов и закономерностей. Она вмес­те с тем развивала в учении об ощущении теоретическую концепцию, ко­торую последнее время иногда называют у нас «рецепторной», проти­вопоставляя ее рефлекторной концепции ощущений, опирающейся на воззрения И.М.Сеченова и И.П.Павлова. «Рецепторная» концепция, как известно, отвечала субъективно-идеалистической философии. Последняя в свою очередь широко использовала эту концепцию для защиты своих позиций.

Характерное для рецепторной концепции положение состоит в том, что специфическое качество ощущения определяется свойствами рецеп­тора и проводящих нервных путей. Это положение было сформулирова­но И.Мюллером в качестве особого принципа «специфических энергий органов чувств». Так как принцип этот, взятый в его общем виде, иногда представляется как якобы выражающий лишь самоочевидные и баналь­ные факты вроде того, что глаз по самому своему устройству может да­вать лишь зрительные ощущения, а ухо — ощущения слуховые, полезно напомнить его более полное изложение. В своем «Курсе физиологии че­ловека» Мюллер выражает этот принцип в следующих тезисах:

¹ Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. 4-е изд. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. С. 161-166, 183-192.

Тема 15. Познавательные процессы: виды и развитие

«Мы не можем иметь никаких ощущений, вызванных внешними причинами, кроме таких, которые могут вызываться и без этих причин — состоянием наших чувствительных нервов».

«Одна и та же внешняя причина вызывает разные ощущения в раз­ных органах чувств в зависимости от их природы».

«Ощущения, свойственные каждому чувствительному нерву, могут быть вызваны многими и внутренними и внешними воздействиями».

«Ощущение передает в сознание не качества или состояния внеш­них тел, но качества и состояния чувствительного нерва, определяемые внешней причиной, и эти качества различны для разных чувствительных нервов...»¹.

Из этих тезисов Мюллер делает вполне определенный гносеологи­ческий вывод: ощущения не дают нам знание качеств воздействующих вещей, так как отвечают им соответственно качеству самого чувствитель­ного органа (его специфической энергии). В дальнейшем этот субъек­тивно-идеалистический вывод был широко поддержан на том основании, что, опираясь на конкретные знания о процессах ощущения, нет возмож­ности его опровергнуть. С позиций рецепторной теории этого действи­тельно сделать нельзя, так как невозможно отрицать реальность тех фак­тов, которыми доказывается зависимость специфичности ощущения от устройства органов чувств. Разве фактически не верно, например, что один и тот же, скажем механический, раздражитель вызывает качествен­но различные ощущения в зависимости от того, на какой орган чувства он воздействует — на глаз, ухо или на поверхность кожи, или что раз­ные раздражители (электрический ток, давление, свет), действуя на один и тот же орган, например на глаз, вызывают ощущения одинакового ка­чества, в данном случае световые?

Хотя субъективно-идеалистические выводы ближайшим образом действительно вытекают из принципа специфических энергий, их более глубокое основание лежит в том общем исходном положении, которое и характеризует рассматриваемую концепцию именно как рецепторную. Положение это таково: для возникновения ощущения достаточно, чтобы возбуждение, вызванное в рецепторе той или иной внешней причиной, достигло мозга, где оно непосредственно и преобразуется в субъективное явление. В соответствии с этим положением анализ процессов, порож­дающих собственно ощущения, ограничивается лишь начальным аффе­рентным звеном реакции; дальнейшие же процессы, вызванные в мозгу пришедшим с периферии возбуждением, рассматриваются как осущест­вляющие лишь последующую переработку ощущений («бессознательные умозаключения», «ассоциативный синтез» и т.п.), но в возникновении са­мого ощущения не участвующие. Тем более это относится к ответным

¹ Mailer J. Handbuch far die Physioiogie des Menschen fttr Vorlesungen. 1840. Bd. II. S. 251.

Леонтьев А.Н. О механизме чувственного отражения

двигательным процессам, которые вообще выпадают из поля зрения ре-цепторной концепции.

Собственно говоря, такое понимание ощущения только воспроизво­дило взгляд на ощущение всей старой субъективно-эмпирической психо­логии, которая считала его результатом чисто пассивного процесса, а ак­тивное начало приписывало особой субстанции — душе, активной ап­перцепции, сознанию. Именно это положение о якобы пассивном, чисто созерцательном характере ощущения (и вообще чувственного познания), о его отделенности от деятельности, от практики и, наоборот, подчерки­вание чисто духовной активности, активности сознания, прежде всего и смыкало рецепторную концепцию ощущения с субъективно-идеалисти­ческой философией. Оно определило собой и тот односторонний подбор фактов, которые составили эмпирическую основу мюллеровското принци­па и вытекающих из него гносеологических выводов.

Эта односторонность подбора фактов, привлекавшихся рецепторной концепцией, выразилась в том, что они далеко не исчерпывали всех су­щественных данных, характеризующих процесс ощущения, и, более того, стояли в противоречии с некоторыми хорошо известными уже в то вре­мя фактами. К их числу в первую очередь относятся факты, свидетель­ствующие об участии в возникновении ощущения моторных процессов¹, а также такие явления, как взаимодействие органов чувств.

Естественно поэтому, что еще в период, когда периферическая кон­цепция занимала господствующее положение, под влиянием накопления все более широкого круга научных данных, в частности в связи с разви­тием сравнительно-анатомического, эволюционного -подхода к органам чувств, начали формироваться другие научные взгляды я а природу ощу­щения.

Особенно серьезно изменило понимание природы специфичности органов чувств развитие эволюционного подхода. Данные изучения эво­люции давали основание к утверждению очень важного тезиса о том, что сами органы чувств являются продуктом приспособления к воздейст­виям внешней среды и поэтому по своей структуре и свойствам адек­ватны этим воздействиям².

Вместе с тем указывалось, что, обслуживая процессы приспособ­ления организма к среде, органы чувств могут успешно выполнять свою

¹ Как известно, уже Вебер, Гельмгольц и другие описывали факты, говорящие об уча­
стии движений руки в возникновении тактильных ощущений. Однако из этих фактов
делались чисто негативные выводы. Например, Фрей в целях получения более чистых
данных измерения порогов тактильной чувствительности считал желательным исклю­
чать возможность движения руки испытуемого путем фиксирования ее в гипсе; дей­
ствительно, как было показано Шильдером, пороги кожных ощущений падают при дви­
жении руки в б—7 раз.

² См.: Вавилов СИ. Глаз и солнце. М., 1950; Кравков СВ. Очерк общей психофизио­
логии органов чувств. М., 1956.

Тема 15. Познавательные процессы: виды и развитие

функцию лишь при условии, если они верно отражают ее объективные свойства. Таким образом, принцип «специфических энергий органов чувств» все более переосмысливался в принцип «органов специфических энергий», т.е. в принцип, согласно которому, наоборот, свойства органов чувств зависят от специфических особенностей воздействующих на орга­низм энергий внешних источников. Нужно отметить, что эта позиция сыграла выдающуюся роль в критике тех гносеологических выводов, ко­торые делались из периферической концепции ощущения.

Говоря о развитии эволюционного, генетического подхода, следует указать также на роль изучения функционального развития ощущений. Я имею в виду работы, которые были посвящены изучению сдвигов в порогах ощущения под влиянием различных внешних факторов, в част­ности под влиянием условий профессиональной деятельности или специ­альных упражнений, организуемых в экспериментальных целях¹.

Среди этих работ особый интерес представляют исследования про­цесса перестройки ощущений в опытах с введением искусственных ус­ловий, искажающих работу органов чувств. Этими опытами (Страттон, среди новейших авторов И.Колер) было показано, что происходящая в этих условиях перестройка всегда идет в сторону нормализации ощуще­ний, т.е. в сторону восстановления адекватности их опыту практических контактов с предметами окружающего мира².

Несколько особое место принадлежит исследованиям взаимодей­ствия ощущений, которые в 30-х годах особенно развивались С.В.Крав-ковым и его школой³. С точки зрения задачи преодоления старой тео­рии ощущения принципиальное значение этих исследований состоит в том, что они экспериментально показали наличие постоянного взаимодей­ствия органов чувств, осуществляющегося, в частности, уже на низших неврологических уровнях; этим они разрушили взгляд на ощущения, как на самостоятельные элементы, объединение которых является исключи­тельно функцией мышления, сознания.

Наконец, чрезвычайно важный вклад в развитие материалисти­ческого понимания природы ощущения внесли исследования, посвящен­ные изучению участия эффекторных процессов в возникновении ощуще­ния. Сначала эти исследования затрагивали почти исключительно сфе­ру ощущений, связанных с деятельностью контактных «праксических» рецепторов; затем вместе с открытием эффекторных волокон в составе чувствительных нервов зрительного, слухового и других рецепторов они были распространены и на анализ механизмов ощущений, связанных с

¹ См.: Ананьев Б.Г. Труд как важнейшее условие развития чувствительности // Воп­
росы психологии. 1955. № 11.

² См.: Kdhler I. Die Methode des Brillenversuche in der Wahmehmungspsychologie mit
Bemerkungen. Zur Lehre von der Adaptation, 1955; Kdhler I. Experiments with Prolonged
Optical Distortions // Proceeding of the XIV International Congress of Psychology. 1955.

³ См.: Кравков СВ. Взаимодействие органов чувств. М.; Л., 1948.

Леонтьев А.Н. О механизме чувственного отражения

дистантрецепторами, с рецепторами-«созерцателями». Эти теперь очень многочисленные и разносторонние исследования привели к общему вы­воду, который в острой формулировке может быть выражен так: ощу­щение как психическое явление при отсутствии ответной реакции или при ее неадекватности невозможно; неподвижный глаз столь же слеп, как неподвижная рука астереогиостична¹. <...>

Анализ осязания обладает тем преимуществом, что он имеет дело с процессом, существеннейшее содержание которого выступает в форме внешнего движения, легко доступного изучению.

Попытаемся всмотреться ближе в этот процесс. Это такой приспо­собительный процесс, который не осуществляет ни ассимилятивной, ни оборонительной функции; вместе с тем он не вносит и активного изме­нения в самый объект. Единственная функция, которую он выполняет, есть функция воспроизведения своей динамикой отражаемого свойства объекта — его величины и формы; свойства объекта преобразуются им в сукцессивный рисунок, который затем вновь «развертывается» в явле­ние симультанного чувственного отражения. Таким образом, специфи­ческая особенность механизма процесса осязания заключается в том, что это есть механизм уподобления динамики процесса в рецептирующей системе свойствам внешнего воздействия. <...>

Нет надобности умножать факты, иллюстрирующие выдвигаемое по­нимание принципиального механизма отражения применительно к процес­су осязания и в пределах аналогии, отмеченной Сеченовым, к зрению. Оно едва ли может здесь серьезно оспариваться. Главный вопрос заключается в другом, а именно: может ли быть распространено это понимание также и на такие органы чувств, деятельность которых не включает в свой состав двигательных процессов, контактирующих с объектом? Иначе говоря, глав­ным является вопрос о возможности рассматривать уподобление процессов в рецепцирующей системе как общий принципиальный механизм непос­редственно чувственного отражения природы воздействующих свойств дей­ствительности.

Одним из наименее «моторных» органов чувств, несомненно, являет­ся слуховой орган. Ухо, если можно так сказать, максимально непраксич-но, максимально отделено от аппарата внешних мышечных движений; это типичный орган — «созерцатель», откликающийся на поток звуков процес­сами, совершающимися в чувствительном приборе, скрытом в толще кос­ти. Это впечатление неподвижности органа слуха сохраняется, несмотря на наличие внутреннего проприомоторного аппарата уха; что же касается дви­гательных реакций наружного уха, то о малой их существенности достаточ­но свидетельствует факт отсутствия их у большинства людей.

¹ См.: Зинченко П.И. Формирование зрительного образа // Вопросы психологии. 1968. N° 6; Членов Л.Г., Сутовская А. К патологии осязания // Архив биологических наук. М., 1936. Т. 40. Вып. 1; Delattre P. Lea indices acoustiques de la parole // Phonetica. Basel; N. Y., 1958. Vol. 2. № 1-2.

Тема 15. Познавательные процессы: виды и развитие

Естественно поэтому, что по отношению к слуху вопрос о роли мо­торных процессов в отражении специфического качества звука является особенно острым.

Однако именно исследование слуха и дало основание выдвинуть из­ложенное выше понимание механизма чувственного отражения.

Некоторое время тому назад и в несколько другой связи мы избра­ли для экспериментального изучения вопрос о строении функциональной системы, лежащей в основе звуковысотного слуха. Уже предварительный анализ привел нас к необходимости учитывать факт участия деятель­ности голосового аппарата в процессе различения звуков по высоте, — факт, на значение которого указывали Келер¹ и ряд других авторов, в ча­стности у нас Б.М.Теплов².

Применяя специальную методику исследования порогов звуковысот-ной различительной чувствительности, основанную на использовании разно-тембральных звуков для сравнения их по высоте, мы получили возможность экспериментально показать наличие в этих условиях строгой зависимости между порогами различительной звуковысотной чувствительности и точно­стью вокализации заданной высоты, т.е. точностью интонирования звуков³.

Приведенные опыты показали далее, что определяющим в анализе звуков по высоте является процесс интонирования, что, иначе говоря, ве­личина порогов зависит от способности интонировать звуки и что пороги звуковысотной различительной чувствительности падают вслед за «нала­живанием» правильного интонирования⁴. Таким образом, звуковысотный анализ выступил в этих опытах как функция, в основе которой лежит система рефлекторных процессов, включающая в качестве необходимого и решающего компонента моторные реакции голосового аппарата в виде внешнего, громкого, или внутреннего, неслышного, «пропевания» высоты воспринимаемого звука.

Более общее значение этого факта могло быть понято благодаря тому, что исследование, о котором идет речь, было направлено на то, что­бы показать строение звуковысотного слуха как особой функции, не сов­падающей с речевым слухом. Сравнительный анализ строения обеих этих функциональных систем слуха позволил выяснить более подробно роль их моторных звеньев.

¹ См.: Kdhler W. Akustische Untersuchungen, III // Zeitschrift fur Psychologies. Bd. 72.
Leipzig, 1916.

² См.: Теплое Б. М. Психология музыкальных способностей. М.; Л., 1947.

³ См.: Гиппенрейтер Ю.Б. Анализ системного строения восприятия. Сообщение I.
К методике измерения звуковысотной различительной чувствительности // Доклады Ака­
демии педагогических наук РСФСР. 1957. № 4; Гиппенрей2тер Ю.Б. Анализ системного
строения восприятия. Сообщение II. Экспериментальный анализ моторной основы про­
цесса восприятия высоты звука // Доклады Академии педагогических наук РСФСР.
1958. № 1.

⁴ См.: Овчинникова О. В. Анализ системного строения восприятия. Сообщение VII //
Доклады Академии педагогических наук РСФСР. 1959. № 2.

Леонтьев А.Н. О механизме чувственного отражения

Объективно звук, как, впрочем, и другие воздействия, характеризу­ется несколькими параметрами, т.е. комплексом определенных конкрет­ных качеств, в частности высотой и тембром. Восприятие звука и есть не что иное, как его отражение в этих его качествах; ведь нельзя предста­вить себе «бескачественного» отражения. Другое дело, в каких именно качествах он отражается. Особенности «набора» отражаемых в ощущении качеств и дифференцируют различные рецептирующие системы как си­стемы разного слуха: с одной стороны, слуха звуковысотного, с другой — специфически речевого.

В связи с тем, что периферический орган — рецептор — является у обеих этих систем общим, вопрос о различии их начального звена пред­ставляется более сложным. Зато весьма отчетливо выступает их несов­падение со стороны их моторных компонентов. Основной факт состоит здесь в том, что если у данного испытуемого не сложилась функциональ­ная система, характеризующаяся участием вокальной моторики, то зву­ковые компоненты собственно по высоте им не дифференцируются¹. Этот кажущийся несколько парадоксальным факт тем не менее может счи­таться вполне установленным.

Принципиально также, по-видимому, обстоит дело и с системой рече­вого слуха, обеспечивающей адекватное отражение специфического каче­ства (инвариант) звуков речи (имеется в виду речь на нетональных языках), с тем, однако, различием, что место вокальной моторики занимает в этом случае движение органов собственно артикуляции². Известно, например, что при восприятии речи на фонетически совершенно чужом нам языке мы специфического качества речевых звуков первоначально не различаем³. Роль артикуляторных движений в восприятии речи прямо подтверждает­ся также и данными экспериментальных исследований⁴.

Таким образом, мы стоим перед следующим положением вещей: раздражимость периферического слухового органа создает, собственно, только необходимое условие отражения звука в его специфических каче­ствах; что же касается того, в каких именно качествах осуществляется его отражение, то это определяется участием того или другого моторного зве-

¹ В обычных условиях и при применении классической методики измерения звуко-
высотных порогов факт этот маскируется различением звуков по другим параметрам,
сопряженно меняющимся вместе с изменением основной высоты.

² «Слушание речи не просто только слушание: до лзвестной степени мы как бы го­
ворим вместе с говорящим» (Блонский П.П. Память и мышление. М.; Л., 1935. С. 164).
В новейшей лингвистической литературе это положение подчеркивается П.Делатром, ко­
торый формулирует его следующим образом: «...звуковая волна воспринимается не пря­
мо, а опосредованно (indirectement) путем соотнесения ее с артикулярным движением
(par reference an gest articulatoire)» (Delattre P. Lea indices acoustiques de la parole // Phone-
tica. Basel; N. Y., 1958. Vol. 2. № 1-2. P. 248).

⁸ См.: Бернштпейн СМ. Вопросы обучения произношению. М., 1937.

⁴ См.: Соколов А.Н. Внутренняя речь и понимание // Уч. зап. Гос. НИИ психологии. М., 1941. Т. И.

Тема 15. Познавательные процессы: виды и развитие

на в рецептирующеи рефлекторной системе. При этом следует еще раз подчеркнуть, что моторные звенья рецептирующеи системы, о которых идет речь, не просто дополняют или усложняют конечный сенсорный эффект, но входят в число основных компонентов данной системы. Достаточно сказать, что если вокально-моторное звено не включено в процесс восприятия высо­ты звуков, то это приводит к явлению настоящей «звуковысотной глухо­ты». Следовательно, отсутствие в рецептирующеи системе моторного звена, адекватного отражаемому качеству звука, означает невозможность выделе­ния этого качества. Наоборот, как только происходит налаживание процес­са интонирования звука, оцениваемого по его высоте, различительные по­роги резко падают — иногда в 6—8 и даже в 10 раз.

В каком же смысле процесс интонирования является адекватным отражаемому качеству звука? Очевидно, в том же смысле, в каком дви­жение ощупывания при осязании является адекватным контуру предме­та: движения голосовых связок воспроизводят объективную природу оцениваемого свойства воздействия <...>

Между обоими этими процессами существует, однако, и различие. В случае осязательного восприятия рука вступает в соприкосновение с са­мим объектом и ее движение, «снимающее» его контур, всегда разверты­вается во внешнем поле.

Иначе бывает при восприятии звука. Хотя и в этом случае процесс уподобления первоначально происходит также в форме внешне выражен­ного движения (внешнее пропевание), но оно способно далее интериори-зоваться, т.е. приобрести форму внутреннего пропевания, внутреннего «представливания» (Теплов). Это возможно вследствие того, что собствен­ный сенсорный периферический аппарат и эффектор данной рецептиру­ющеи системы не совмещаются в одном и том же органе, как это имеет место в системе осязания. Поэтому если бы при осязании внешнее дви­жение редуцировалось, то это вызвало бы прекращение экстрацептивных сигналов, воздействующих на руку, и тактильная рецепция формы пред­мета стала бы вообще невозможной. Другое дело при слуховом воспри­ятии: в этом случае редукция внешнедвигательной формы процесса упо­добления (т.е. переход от громкого пропевания к внутреннему «пред-ставливанию» высоты), конечно, не устраняет и не меняет воздействия экстрасенсорных раздражителей на периферический слуховой орган и слуховой рецепции не прекращает.

Данные, характеризующие роль и особенности эффекторного эвена в рефлекторной системе звуковысотного слуха, позволяют выдвинуть сле­дующую общую схему процесса анализа звуков по высоте.

Звуковой раздражитель, воздействующий на периферический орган слуха, вызывает ряд ответных реакций, в том числе специфическую мо­торную реакцию интонирования с ее проприоцептивной сигнализацией. Реакция эта не является сразу же точно воспроизводящей высоту воздей­ствующего звука, но представляет собой процесс своеобразного «поиска»,

Леонтьев АН. О механизме чувственного отражения

активной ориентировки, который и продолжается до момента сближения внутри рецептирующей системы интонируемой высоты с основной высо­той воздействующего звука. Далее в силу наступающего своеобразного «резонанса» частотных сигналов, идущих от аппарата вокализации, с сиг­налами, поступающими от слухового рецептора (или удерживающимися «операционной памятью»), этот динамический процесс стабилизируется, что и дает выделение высоты звука, т.е. отражаемого его качества.

Это представление о ходе процесса звуковысотного восприятия было подтверждено полученными нами экспериментальными данными¹. <...>

* * *

Выдвигаемая гипотеза представляет собой попытку ответить на наиболее трудный вопрос теории ощущения; как возможно детектирова­ние сигналов, приходящих от чувствительных экстрацептивных прибо­ров, в результате которого происходит воспроизведение специфического качества раздражителя? Ведь первоначальная трансформация внешних воздействий в рецепторах есть их преобразование, т.е. их кодирование².

При этом «частотный код» нервных процессов сохраняется на всем их пути, что составляет необходимое условие деятельности коры. Иначе взаимодействие нервных процессов, отвечающих разнокачественным разд­ражителям, было бы невозможно. При этом условии механизм воспро­изведения специфического качества воздействия должен включать в себя также и такие процессы, которые способны выразить собой приро­ду воздействующего свойства. Таковы процессы ощупывания предмета, слежения взором, интонирования звуков, осуществляющиеся при участии мышц.

Всегда ли, однако, детектирование качества воздействия должно происходить при участии мышечной периферии или же следует говорить об участии в этом процессе вообще тех или иных эфферентов? Это воп­рос, требующий особого рассмотрения, как и еще более важный вопрос об общебиологическом смысле и о происхождении самой функции уподоб­ления.

Таким образом, гипотеза, о которой идет речь, еще оставляет мно­гие важные вопросы открытыми. Гипотеза эта является, на мой взгляд, лишь совершенно предварительной попыткой сделать дальнейший шаг в развитии концепции, рассматривающей ощущения как процессы, которые, опосредствуя связи с воздействующей предметной средой, выполняют ори­ентирующую, сигнальную и вместе с тем отражательную функции.

^х См.: Леонтьев АЛ., Овчинникова О.В. Анализ системного строения восприятия. Сообщение V. О механизме звуковысотного анализа слуховых раздражителей // Докла­ды Академии педагогических наук РСФСР. 1958. N° 3.

² См.: Гранит Р. Электрофизиологическое исследование рецепции. М., 1967; ддри-ан ЕД. Основы ощущений. Деятельность органов чувств. М., 1931; Morgan CI. Physiological Psychology. N. Y., 1941.

17 Зак.2228