Второй отдел 3 страница. Щейся в состоянии ярости, логические доводы, которые мне по молодости лет казались столь убедительными.

щейся в состоянии ярости, логические доводы, которые мне по молодости лет казались столь убедительными.

Необходимость постоянно менять свою речь сообразно с производимым ею в ту минуту впечатлением, заранее осу-

ждает на неуспех всякие подготовленные и заученные речи. В такой речи оратор следит только за развитием своей соб-

ственной мысли, а не за развитием мыслей своих слушателей, и, уже по этому одному, влияние его совершенно ничтож-

но.

Логические умы, привыкшие всегда иметь дело с целой цепью рассуждений, вытекающих одно из другого, непре-

менно прибегают к такому же способу убеждения, когда обращаются к толпе, и всегда бывают изумлены тем, как мало

действуют на нее аргументации. Попробуйте подействовать рассуждениями на примитивные умы, на дикарей или детей, например, и вы тогда вполне убедитесь, как мало значения имеет подобный метод аргументации.

Незачем, однако, спускаться до примитивных существ, чтобы убедиться в полной несостоятельности их рассужде-

ний, когда им приходится бороться с чувствами. Припомним только, как упорно держались в течение долгих веков ре-

лигиозные суеверия, противоречащие даже самой простой логике. В течение более чем двух тысяч лет самые блестящие

гении склонялись перед их властью, и лишь в современные эпохи явилась возможность оспаривать их достоверность. В

средние века и в эпоху Возрождения было немало просвещенных людей, но не было ни одного, которого путем рассуж-

дений можно было бы убедить в ребяческом характере всех этих суеверий и возбудить в нем хотя бы слабые сомнения

насчет злодеяний дьявола и необходимости костра для колдуний.

Следует ли сожалеть о том, что толпа никогда не управляется рассудком? Мы не решились бы утверждать это. Вряд

ли голос рассудка мог бы увлечь человечество на путь цивилизации и сообщить ему ту горячность и смелость, которую

вызвали в нем химеры. Без сомнения, эти химеры, дщери бессознательного, были необходимы. Каждая раса заключает в

своей духовной организации те законы, которые управляют ее судьбой, и, быть может, она повинуется именно этим

законам, движимая роковым инстинктом во всех своих побуждениях, даже явно самых безрассудных. Иногда нам ка-

жется, что народы подчиняются тайным силам, подобным тем, которые заставляют желудь развиваться постепенно в

дуб и вынуждают комету двигаться по своей орбите.

То немногое, что мы можем узнать об этих силах, мы должны отыскивать в общем ходе эволюции народа, а не в от-

дельных фактах, из которых слагается эта эволюция. Если же принимать во внимание только такие изолированные фак-

ты, то может показаться, что историей управляют самые невероятные случайности. Разве это не невероятный факт, на-

пример, что несколько арабских шаек, вышедших из пустынь, в состоянии были победить самую большую часть старого

греко-римского мира и основать империю, еще более великую, нежели империя Александра? Разве не невероятно также, что в старой иерархической Европе какой-то безвестный артиллерийский поручик мог царствовать над множеством

народов и королей.

Предоставим, следовательно, разум философам, но не будем требовать от него слишком большого вмешательства в дело

управления людьми. Не при помощи рассудка, а всего чаще помимо него, народились такие чувства, как честь, самоотвер-

жение, религиозная вера, любовь к славе и к отечеству — чувства, которые были до сих пор главными пружинами всякой

цивилизации.

ГЛАВА III

ВОЖАКИ ТОЛПЫ И ИХ СПОСОБЫ УБЕЖДЕНИЯ

§1. Вожаки толпы. — Инстинктивная потребность всех индивидов в толпе повиноваться вожаку. — Психология

вожаков. — Только вожаки могут создать веру и дать организацию толпе. — Насильственный деспотизм вожаков.

— Их классификация. — Роль, которую играет воля.

§2. Способы действия вожаков. — Утверждение, повторение и зараза. — Относительная роль всех этих факто-

ров. — Как распространяется зараза из низших слоев общества в высшие. — Популярное мнение быстро стано-

вится общим мнением.

§3. Обаяние. — Определение и классификация обаяния. — Обаяние приобретенное и личное. — Различные приме-

ры. — Как исчезает обаяние.

Духовная организация толпы нам уже известна, и мы знаем также, какие двигатели могут действовать на ее душу. Теперь

нам остается рассмотреть способы применения этих двигателей и указать, кто может ими пользоваться.

§1. Вожаки толпы

Лишь только известное число живых существ соберется вместе, все равно, будет ли то стадо животных или толпа людей, они инстинктивно подчиняются власти своего вождя. В толпе людей вождь часто бывает только вожаком, но, тем не

менее, роль его значительна. Его воля представляет то ядро, вокруг которого кристаллизуются и объединяются мнения.

Он составляет собой первый элемент организации разнородной толпы и готовит в ней организацию сект. Пока же это не

наступит, он управляет ею, так как толпа представляет собой раболепное стадо, которое не может обойтись без власте-

лина.

Вожак обыкновенно сначала сам был в числе тех, кого ведут; он так же был загипнотизирован идеей, апостолом ко-

торой сделался впоследствии. Эта идея до такой степени завладела им, что все вокруг исчезло для него, и всякое про-

тивное мнение ему казалось уже заблуждением и предрассудком. Потому-то Робеспьер, загипнотизированный идеями

Руссо, и пользовался методами инквизиции для их распространения.

Обыкновенно вожаки не принадлежат к числу мыслителей — это люди действия. Они не обладают проницательно-

стью, так как проницательность ведет обыкновенно к сомнениям и бездействию. Чаще всего вожаками бывают пси-

хически неуравновешенные люди, полупомешанные, находящиеся на границе безумия. Как бы ни была нелепа идея, которую они защищают, и цель, к которой они стремятся, их убеждения нельзя поколебать никакими доводами рас-

судка. Презрение и преследование не производят на них впечатления или же только еще сильнее возбуждают их. Лич-

ный интерес, семья — все ими приносится в жертву. Инстинкт самосохранения у них исчезает до такой степени, что

единственная награда, к которой они стремятся, — это мученичество. Напряженность их собственной веры придает

их словам громадную силу внушения. Толпа всегда готова слушать человека, одаренного сильной волей и умеюще-

го действовать на нее внушительным образом. Люди в толпе теряют свою волю и инстинктивно обращаются к тому, кто ее сохранил.

В вожаках у народов никогда не бывало недостатка, но эти вожаки всегда должны были обладать очень твердыми

убеждениями, так как только такие убеждения создают апостолов. Часто вожаками бывают хитрые ораторы, пресле-

дующие лишь свои личные интересы и действующие путем поблажки низким инстинктам толпы. Влияние, которым они

пользуются, может быть и очень велико, но всегда бывает очень эфемерно. Великие фанатики, увлекавшие душу толпы, Петр Пустынник, Лютер, Савонарола, деятели революции, только тогда подчинили ее своему обаянию, когда сами под-

пали под обаяние известной идеи. Тогда им удалось создать в душе толпы ту грозную силу, которая называется верой и

содействует превращению человека в абсолютного раба своей мечты.

Роль всех великих вожаков, главным образом, заключается в том, чтобы создать веру — все равно, религиозную ли, политическую, социальную, или веру в какое-нибудь дело, человека или идею — вот почему их влияние и бывало всегда

очень велико. Из всех сил, которыми располагает человечество, сила веры всегда была самой могущественной, и не

напрасно в Евангелии говорится, что вера может сдвинуть горы. Дать человеку веру — это удесятерить его силы. Вели-

кие исторические события произведены были безвестными верующими, вся сила которых заключалась в их вере. Не

ученые и не философы создали великие религии, управлявшие миром и обширные царства, распространявшиеся от од-

ного полушария до другого!

Во всех этих случаях, конечно, действовали великие вожаки, а их не так много в истории. Они образуют вершину

пирамиды, постепенно спускающейся от этих могущественных властителей над умами толпы до того оратора, который в

дымной гостинице медленно подчиняет своему влиянию слушателей, повторяя им готовые формулы, смысла которых он

сам не понимает, но считает их способными непременно повести за собой реализацию всех мечтаний и надежд.

Во всех социальных сферах, от самых высших до низших, если только человек не находится в изолированном поло-

жении, он легко подпадает под влияние какого-нибудь вожака. Большинство людей, особенно в народных массах, за

пределами своей специальности не имеет почти ни о чем ясных и более или менее определенных понятий. Такие люди

не в состоянии управлять собой, и вожак служит им руководителем.

Власть вожаков очень деспотична, но именно этот деспотизм и заставляет ей подчиняться. Нетрудно убедиться, как

легко они вынуждают рабочие классы, даже самые буйные, повиноваться себе, хотя для поддержания своей власти у них

нет никаких средств. Они назначают число рабочих часов, величину заработной платы, организуют стачки и заставляют

их начинаться и прекращаться в определенный час.

В настоящее время вожаки толпы все более и более оттесняют общественную власть, теряющую свое значение

вследствие распрей. Тирания новых властелинов покоряет толпу и заставляет ее повиноваться им больше, чем она пови-

новалось какому-нибудь правительству. Если же, вследствие какой-нибудь случайности, вожак исчезает и не замещается

немедленно другим, то толпа снова становится простым сборищем без всякой связи и устойчивости. Во время последней

стачки кучеров омнибусов в Париже достаточно было арестовать двух вожаков, руководивших ею, чтобы она тотчас же

прекратилась. В душе толпы преобладает не стремление к свободе, а потребность подчинения; толпа так жаждет повино-

ваться, что инстинктивно покоряется тому, кто объявляет себя ее властелином.

Класс вожаков удобно подразделяется на две определенные категории. К одной принадлежат люди энергичные, с

сильной, но появляющейся у них лишь на короткое время волей; к другой — вожаки, встречающиеся гораздо реже, обладающие сильной, но в тоже время и стойкой волей. Первые — смелы, буйны, храбры; они особенно пригодны

для внезапных дерзких предприятий, для того, чтобы увлечь массы несмотря на опасность и превратить в героев вче-

рашних рекрутов. Таковы были, например, Ней и Мюрат во времена первой Империи. В наше время таким был Гари-

бальди, не обладавший никакими особенными талантами, но очень энергичный, сумевший овладеть целым неаполи-

танским королевством, располагая лишь горстью людей, тогда как королевство имело в своем распоряжении дисцип-

линированную армию для своей защиты. Но энергия этих вожаков, хотя и очень могущественная, держится недолго и

исчезает вместе с возбудителем, вызвавшим ее появление. Очень часто герои, проявившие такую энергию, вернувшись к

обыденной жизни, обнаруживали самую изумительную слабость и полную неспособность руководить своими поступка-

ми даже при самых обыкновенных условиях, хотя они с виду так хорошо умели руководить другими людьми. Такие

вожаки могут выполнять свою функцию лишь при том условии, если ими руководят и возбуждают их постоянно, и если

всегда над ними находится человек или идея, указывающие им их поведение.

Вторая категория вожаков, обладающих стойкой волей, не столь блестяща, но имеет гораздо большее значение. К

этой категории и принадлежат истинные основатели религии и творцы великих дел: св. Павел, Магомет, Христофор

Колумб, Лессепс. Умны ли они, или ограничены — все равно, мир будет всегда им принадлежать! Их упорная воля

представляет собой такое бесконечно редкое и бесконечно могущественное качество, которое всё заставляет себе поко-

ряться. Часто не отдают себе достаточно отчета в том, чего можно достигнуть посредством упорной и сильной воли, а

между тем, ничто не может противостоять такой воле — ни природа, ни боги, ни люди.

Ближайшим примером того, что достигается сильной волей, служит знаменитый человек, разделивший два мира и

выполнивший задачу, которую напрасно пытались выполнить в течение трех тысяч лет многие из величайших госуда-

рей. Позднее он потерпел неудачу в подобном же предприятии1, но тогда уже наступила старость, перед которой все

стушевывается, даже воля. История тех трудностей, которые надо было преодолеть при прорытии Суэцкого канала, лучше всего указывает во всех своих подробностях, как много может сделать одна только сильная воля. Очевидец, док-

тор Казалес, в нескольких захватывающих строчках резюмирует это великое дело, об осуществлении которого расска-

зывал сам его бессмертный автор: «Он рассказывал изо дня в день все эпизоды эпопеи канала, — говорит Казалес. Он

рассказывал, как ему надо было победить невозможное и сделать его возможным, восторжествовать над всеми препят-

ствиями, коалициями, неудачами, несчастиями и неуспехами всякого рода. Однако ничто не могло ввергнуть его в уны-

ние, заставить упасть духом. Он вспоминал, как восстала и безустанно нападала на него Англия, какую нерешительность

выказывали Египет и Франция; как французский консул больше других мешал началу работ, и как ему нужно было про-

тиводействовать, влияя на рабочих, подвергая их жажде и отказывая им в пресной воде; он говорил, что морское мини-

стерство, инженеры, все люди серьезные, опытные, ученые, но естественным образом настроенные враждебно против

его идеи и притом убежденные в его гибели, предсказывали эту гибель в такой-то день и час, точно дело шло о солнеч-

ном затмении».

Книга, в которой была бы рассказана жизнь всех великих вожаков толпы, конечно, не могла бы заключать в себе

много имен, но все эти имена стояли во главе важнейших событий нашей цивилизации и истории.

§2. Способы действия вожаков: утверждение, повторение, зараза

Когда бывает нужно на мгновение увлечь толпу, заставить ее совершить какой-нибудь акт, например, ограбить дворец, погибнуть, защищая укрепление или баррикаду, надо действовать посредством быстрых внушений, и самым лучшим

внушением является все-таки личный пример. Однако толпа, чтобы повиноваться внушению, должна быть подготовлена

к этому раньше известными обстоятельствами, и главное — надо, чтобы тот, кто хочет увлечь ее за собой, обладал осо-

бенным качеством, известным под именем обаяния, о котором мы будем говорить далее.

Когда же дело идет о том, чтобы заставить душу толпы проникнуться какими-нибудь идеями или верованиями, на-

пример, современными социальными теориями, то применяются другие способы, преимущественно следующие: утвер-

ждение, повторение, зараза. Действие этих способов медленное, но результаты, достигаемые ими, очень стойки.

Простое утверждение, не подкрепляемое никакими рассуждениями и никакими доказательствами, служит одним из

самых верных средств для того, чтобы заставить какую-нибудь идею проникнуть в душу толпы. Чем более кратко ут-

верждение, чем более оно лишено какой бы то ни было доказательности, тем более оно оказывает влияние на толпу.

Священные книги и кодексы всех веков всегда действовали посредством простого утверждения; государственные люди, призванные защищать какое-нибудь политическое дело, промышленники, старающиеся распространять свои продукты с

помощью объявлений, хорошо знают, какую силу имеет утверждение.

Утверждение тогда лишь оказывает действие, когда оно повторяется часто и, если возможно, в одних и тех же выра-

жениях. Кажется, Наполеон сказал, что существует только одна заслуживающая внимания фигура риторики — это по-

вторение. Посредством повторения идея водворяется в умах до такой степени прочно, что, в конце концов, она уже при-

нимается как доказанная истина.

Влияние утверждения на толпу становится понятным, когда мы видим, какое могущественное действие оно ока-

зывает на самые просвещенные умы. Это действие объясняется тем, что часто повторяемая идея, в конце концов, врезается в самые глубокие области бессознательного, где именно и вырабатываются двигатели наших поступков.

Спустя некоторое время мы забываем, кто был автором утверждения, повторявшегося столько раз, и, в конце концов, начинаем верить ему, отсюда-то и происходит изумительное влияние всяких публикаций. После того, как мы сто, тысячу раз прочли, что лучший шоколад — это шоколад X, нам начинает казаться, что мы слышали это с разных

сторон, и мы, в конце концов, совершенно убеждаемся в этом. Прочтя тысячи раз, что мука V спасла таких-то и та-

ких-то знаменитых людей от самой упорной болезни, мы начинаем испытывать желание прибегнуть к этому средст-

ву, лишь только заболеваем аналогичной болезнью. Читая постоянно в одной и той же газете, что А — совершенный

негодяй, а В — честнейший человек, мы, в конце концов, становимся сами, убежденными в этом, конечно, если толь-

ко не читаем при этом еще какую-нибудь другую газету, высказывающую совершенно противоположное мнение.

Только утверждение и повторение в состоянии состязаться друг с другом, так как обладают в этом случае одинаковой

силой.

После того, как какое-нибудь утверждение повторялось уже достаточное число раз, и повторение было единоглас-

ным (как это можно наблюдать, скажем, на примере некоторых финансовых предприятий, пользующихся известностью

и достаточно богатых, чтобы купить себе поддержку общественного мнения), образуется то, что называется течением, и

на сцену выступает могущественный фактор — зараза. В толпе идеи, чувства, эмоции, верования — все получает такую

же могущественную силу заразы, какой обладают некоторые микробы. Это явление вполне естественное, и его можно

наблюдать даже у животных, когда они находятся в стаде. Паника, например, или какое-нибудь беспорядочное движе-

ние нескольких баранов быстро распространяется на целое стадо. В толпе все эмоции также точно быстро становятся

1 Фердинанд Лессепс (1805–1894), французский инженер-предприниматель. Его предприятие по прорытию Панамского

канала (1879 г.) скандально обанкротилось.

заразительными, чем и объясняется мгновенное распространение паники. Умственные расстройства, например, безумие, также обладают заразительностью. Известно, как часто наблюдаются случаи умопомешательства среди психиатров, а в

последнее время замечено даже, что некоторые формы, например агорафобия, могут даже передаваться от человека

животным.

Появление заразы не требует одновременного присутствия нескольких индивидов в одном и том же месте; оно может

проявлять свое действие и на расстоянии, под влиянием известных событий, ориентирующих направление мыслей в из-

вестном смысле и придающих ему специальную окраску, соответствующую толпе. Это заметно особенно в тех случаях, когда умы уже подготовлены заранее отдаленными факторами, о которых я говорил выше. Поэтому-то революционное

движение 1848 года, начавшись в Париже, сразу распространилось на большую часть Европы и пошатнуло несколько мо-

нархий. Подражание, которому приписывается такая крупная роль в социальных явлениях, в сущности составляет лишь

одно из проявлений заразы. В другом месте я уже достаточно говорил о влиянии подражания и, поэтому, здесь ограничусь

лишь тем, что воспроизведу то, что было сказано мною об этом предмете пятнадцать лет тому назад и развито впоследствии

другими авторами в новейших сочинениях:

«Человек, так же как и животное, склонен к подражанию; оно составляет для него потребность при условии, конечно, если не обставлено затруднениями. Именно эта потребность и обусловливает могущественное влияние так называемой

моды. Кто же посмеет не подчиниться ее власти, все равно, касается ли это мнений, идей, литературных произведений

или же просто-напросто одежды? Управляют толпой не при помощи аргументов, а лишь при помощи образцов. Во вся-

кую эпоху существует небольшое число индивидов, внушающих толпе свои действия, и бессознательная масса подража-

ет им. Но эти индивиды не должны все-таки слишком удаляться от преобладающих в толпе идей, иначе подражать будет

трудно, и тогда все их влияние сведется к нулю. По этой-то причине люди, стоящие много выше своей эпохи, не имеют

вообще на нее никакого влияния. Они слишком отдалены от нее. Поэтому-то и европейцы со всеми преимуществами

своей цивилизации имеют столь незначительное влияние на народы Востока; они слишком отличаются от этих наро-

дов...

Двойное влияние — прошлого и взаимного подражания — в конце концов вызывает у людей одной и той же страны

и одной и той же эпохи такое сходство, что даже те, кто менее всего должен был бы подаваться такому влиянию, —

философы, ученые и литераторы — обнаруживают все же такое семейное сходство в своих мыслях и стиле, что по этим

признакам можно тотчас же узнать эпоху, к которой они принадлежат. Достаточно короткого разговора с каким-нибудь

человеком, чтобы получить полное понятие о том, что он читает, какие его обычные занятия и в какой среде он живет»1.

Зараза настолько могущественна, что она может внушать индивидам не только известные мнения, но и известные

чувства. Благодаря именно такой заразе, в известную эпоху подвергались презрению известные произведения, например,

«Тангейзер»2, спустя несколько лет возбудивший восторги тех же самых людей, которые его осмеяли.

Мнения и верования распространяются в толпе именно путем заразы, а не путем рассуждений, и верования толпы

всех эпох возникали посредством такого же точно механизма: утверждения, повторения и заразы. Ренан совершенно

справедливо сравнивает первых основателей христианства «с рабочими социалистами, распространяющими свои идеи

по кабакам». Вольтер также говоря о христианской религии, сказал, «что в течение более чем ста лет ее последователя-

ми была только самая презренная чернь».

На примерах, аналогичных тем, на которые я уже указывал здесь, можно ясно проследить, как зараза, действующая

вначале только в народных слоях, постепенно переходит в высшие слои общества; мы можем убедиться в этом на наших

современных социалистских доктринах, которыми в настоящее время начинают увлекаться уже те, кто осужден сделать-

ся первыми жертвами их торжества. Действие заразы настолько сильно и могущественно, что перед ним отступает вся-

кий личный интерес.

Вот почему всякое мнение, сделавшись популярным, в конце концов получает такую силу, что проникает и в самые

высшие социальные слои и становится там господствующим, хотя бы нелепость его была вполне очевидна. В этом явле-

нии заключается очень любопытная реакция низших социальных слоев на высшие, тем более любопытная, что все веро-

вания толпы всегда проистекают из какой-нибудь высшей идеи, не пользовавшейся никаким влиянием в той среде, в

которой она народилась. Обыкновенно, вожаки, подпавшие под влияние этой идеи, завладевают ею, извращают ее, соз-

дают секту, которая, в свою очередь, извращает и затем распространяет ее в недрах масс, продолжающих извращать ее

все более и более. Сделавшись, наконец, народной истиной, эта идея некоторым образом возвращается к своему перво-

начальному источнику и тогда уже действует на высшие слои нации. В конце концов, мы видим, что все-таки ум управ-

ляет миром. Философы, создавшие какие-нибудь идеи, давно уже умерли и превратились в прах, но благодаря описан-

ному мною механизму, мысль их все-таки торжествует.

§3. Обаяние

Идеи, распространяемые путем утверждения, повторения и заразы, обязаны своим могуществом главным образом таин-

ственной силе, которую они приобретают — обаянию.

Идеи или люди, подчинявшие себе мир, господствовали над ним преимущественно благодаря этой непреодолимой

силе, именуемой обаянием. Мы все понимаем значение этого слова, но оно употребляется часто в таких различных

смыслах, что объяснить его нелегко. Обаяние может слагаться из противоположных чувств, например, восхищения и

1 Le Bon Gustave. L'homme et les Sосiйtйs, 1881. — T. II, p. 116.

2 Имеется в виду опера P. Вагнера (прим. ред.).

страха. В основе обаяния действительно часто заложены именно эти чувства, но иногда оно существует и без них. Наи-

большим обаянием, например, пользуются умершие, следовательно, — существа, которых мы не боимся: Александр, Цезарь, Магомет, Будда. С другой стороны, есть такие предметы и фикции, которые нисколько не возбуждают в нас

восхищения, например, чудовищные божества подземных храмов Индии, но которые, тем не менее, имеют огромное

обаяние.

В действительности обаяние — это род господства какой-нибудь идеи или какого-нибудь дела над умом индивида.

Это господство парализует все критические способности индивида и наполняет его душу удивлением и почтением. Вы-

званное чувство необъяснимо, как и все чувства, но, вероятно, оно принадлежит к тому же порядку, к какому принадле-

жит очарование, овладевающее замагнитизированным субъектом. Обаяние составляет самую могущественную причину

всякого господства; боги, короли и женщины не могли бы никогда властвовать без него.

Различные виды обаяния можно, однако, подразделить на две главные категории: обаяние приобретенное и обаяние

личное. Приобретенное обаяние — то, которое доставляется именем, богатством, репутацией; оно может совершенно

не зависеть от личного обаяния. Личное же обаяние носит более индивидуальный характер и может существовать одно-

временно с репутацией, славой и богатством, но может обходиться и без них.

Приобретенное или искусственное обаяние гораздо больше распространено. Уже одного того факта, что какой-нибудь

индивид занимает известное социальное положение, обладает известным богатством и титулами, бывает зачастую дос-

таточно, чтобы придать ему обаяние, как бы ни было ничтожно его личное значение. Военный в своем мундире, судья в

своей мантии всегда пользуются обаянием. Паскаль совершенно справедливо указывал на необходимость облачить су-

дей в мантии и парики. Без этого они бы лишились на три четверти своего авторитета. Самый свирепый социалист все-

гда бывает несколько смущен при виде принца или маркиза; стоит присвоить себе такой титул, и самый прозорливый

коммерсант легко даст себя обморочить.

Это влияние титулов, орденов и мундиров на толпу встречается во всех странах, даже там, где больше всего развито чувство лич-

ной свободы. Я приведу по этому поводу отрывок из новой книги одного путешественника, рассказывающего следующее о том обая-

нии, которым пользуются некоторые личности в Англии:

«Много раз мне приходилось наблюдать особенное состояние опьянения, которое овладевает даже самыми благоразумными анг-

личанами при виде и общении с каким-нибудь пэром Англии. Они заранее уже любят его, лишь бы богатство его соответствовало его

положению, и в его присутствии они всё переносят от него с восторгом. Они краснеют от удовольствия, когда он приближается к ним

или заговаривает с ними; сдерживаемая радость сообщает непривычный блеск их глазам. У них «лорд находится в крови», если по-

зволено будет так выразиться, как мы выражаемся, например, про испанца, что у него танцы в крови, про немца — что у него музыка

в крови, и про француза — что у него в крови революция. Их страсть к лошадям и Шекспиру менее сильна, и они менее извлекают из

нее наслаждений. Книга пэров имеет огромный сбыт и ее можно найти в самых отдаленных местах и у всех так же, как Библию».

Я касаюсь здесь лишь обаяния, которое имеют люди; но рядом с этим можно поставить и обаяние мнений, литера-

турных и художественных произведений и т. д. В последнем случае, чаще всего, обаяние является результатом усилен-

ного повторения. История и в особенности история литературы и искусства, представляет собой не что иное, как повто-

рение все одних и тех же суждений, которые никто не смеет оспаривать и, в конце концов, все повторяют их так, как

выучили в школе. Есть имена и вещи, которых никто не смеет коснуться. Для современного читателя, например, чтение

Гомера доставляет, конечно, огромную и непреодолимую скуку, но кто же посмеет сознаться в этом? Парфенон в его

настоящем виде является несчастной развалиной, лишенной всякого интереса, но эта развалина обладает обаянием

именно потому что она представляется нам не в том виде, в каком она есть, а в сопровождении всей свиты исторических

воспоминаний. Главное свойство обаяния именно и заключается в том, что оно не допускает видеть предметы в их на-

стоящем виде и парализует всякие суждения. Толпа всегда, а индивиды — весьма часто, нуждаются в готовых мнениях