Глава VIII. - рабочий день 229 4 страница

¹¹⁶⁾ “Ни один ребенок моложе 12-летнего возраста не должен работать на каком бы то ни было мануфактурном предприятии более 10 часов в сутки” (“Genera! Statutes of Massachusetts”, гл. 60, § 3). (Постановления эти были изданы в 1836 — 1858 гг.) “Труд в продолжение десяти часов в сутки на всех хлопчатобумажных, шерстяных, шелко­вых, бумажных, стекольных, льняных фабриках и на заводах железных и медных из­делий должен рассматриваться как установленный законом дневной труд. Предписывается также, чтобы отныне ни одного подростка, работающего па какой-либо фабрике, не удер­живали за работой или не принуждали к работе более 10 часов в день или 60 часов в неделю и чтобы отныне ни один подросток, не достигший 10-летнего возраста, не принимался в качестве рабочего на какие бы то ни было фабрики в пределах этого штата” (“State of New-Jersey. An act to limit the hours of labour etc.”, §§ 1 и 2. Закон от 18 марта 1851 г.). “Подростков, достигших 12 лет, но моложе 15 лет, ни на каком мануфактурном предприятии нельзя заставлять работать более 11 часов в сутки, притом ранее 5 часов утра и позже 7¹/₂ часов вечера” (“Rivised Statutes of the State of Rhode Island etc.”, гл. 139, § 23, 1 июля 1857 г.).

¹¹⁷⁾ [ J. В. Byles.] “Sophisms of Free Trade”, 7th edit. London, 1850, p. 205. Тот же тори, впрочем, добавляет: “Парламентские акты, регулировавшие заработную плату в ущерб рабочим и в пользу нанимателей труда, сохранялись в течение долгого периода продолжительностью в 464 года. Население выросло. Законы эти стали теперь излишними и обременительными” (там же, стр. 206).

254 > ОТДЕЛ ТРЕТИЙ - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

Поэтому “разумная” заработная плата была продиктована в за­конодательно-принудительном порядке, а равным образом были продиктованы и пределы рабочего дня. Последний пункт, кото­рый нас здесь только и интересует, повторен в статуте 1496 г. (при Генрихе VII). Рабочий день всех ремесленников (artificers) и сельскохозяйственных рабочих с марта до сентября должен был продолжаться — чего, однако, так и не удалось провести на практике — с 5 часов утра до 7 — 8 часов вечера, но при этом время, отведенное на еду, составляло 1 час на завтрак, 1¹/₂ часа на обед и полчаса на полдник, т. е. как раз вдвое больше того, что предусматривает действующий в настоящее время фабричный акт ¹¹⁸⁾. Зимой работа должна была продолжаться с теми же перерывами от 5 часов утра дотемна. Статут Елизаветы от 1562 г. для всех рабочих, “нанятых за поденную или понедельную плату”, не изменяет продолжительности рабочего дня, но старается огра­ничить перерывы 2¹/₂ часами летом и 2 часами зимой. Обед должен продолжаться только один час, а “получасовой послеобе­денный сон” разрешается лишь с половины мая и до половины августа. За каждый час отлучки вычитается из заработной платы 1 пенни. Однако на практике условия для рабочих были многоблагоприятнее, чем по статутам. Уильям Петти, отец политиче­ской экономии и в некотором роде изобретатель статистики, го­ворит в одном сочинении, опубликованном им в последней трети XVII века:

“Рабочие” (labouring men, в то время собственно сельскохозяйственные рабочие) “работают по 10 часов в сутки и едят 20 раз в неделю, а именно три раза в день но будням и два по воскресеньям; отсюда ясно, что если бы они захотели поститься в пятницу вечером и употреблять на обед 1¹/₂ часа, тогда как те­перь они употребляют на него 2 часа, от 11 до 1 часа, т. е. если бы они на ¹/₂₀ времени больше работали и на столько же меньше теряли времени, то этого было бы достаточно для того, чтобы покрыть ¹/₁₀ часть упомянутого выше налога” ¹¹⁹⁾.

Не прав ли был д-р Эндрью Юр, когда он кричал, что двенадцатичасовой билль 1833 г. представляет собой возврат к мраку прошлого? Конечно, положения статутов и положения, о которых упоминает Петти, распространяются и на “apprentices” (учени­ков). Но как именно обстояло дело с детским трудом еще в конце XVII века, об этом можно судить по следующей жалобе:

¹¹⁸⁾ По поводу этого статута Дж. Уэйд справедливо замечает: “Из статута 1496 г. следует, что расход на пищу считался эквивалентным ¹/₃ дохода ремесленника и ¹/₂ дохода сельскохозяйственного рабочего, а это показывает, что в то время положение рабочих было более независимым, чем теперь, когда пища сельскохозяйственных и ману­фактурных рабочих составляет более крупную часть их заработной платы” (J. Wade. цит. соч., стр. 24, 25, 577). Что касается мнения, будто бы эта разница объясняется разницей между ценой пищи и одежды теперь и тогда, то оно опровергается самым беглым ознакомлением с “Chronicon Preciosum etc.”. By Bishop Fleetwood. 1st edit., London, 1707, 2nd edit., London, 1745.

¹¹⁹⁾ W. Petty. “Political Anatomy of Ireland, 1672”, edit. 1691, p. 10⁹⁹.

ГЛАВА VIII. — РАБОЧИЙ ДЕНЬ 255

“Наши юноши в Англии ничего не делают до самого того времени, когда поступают в ученики; вследствие этого им требуется, конечно, много времени — семь лет — для того, чтобы сделаться хорошими ремесленниками”.

Германия, напротив, расхваливается за то, что там дети с колы­бели хоть “немного приучаются к работе” ¹²⁰⁾.

Еще в продолжение большей части XVIII века, до эпохи крупной промышленности, английскому капиталу не удавалось, уплачивая недельную стоимость рабочей силы, захватить всю неделю рабочего, — исключение составляют, впрочем, сельскохо­зяйственные рабочие. То обстоятельство, что рабочие могли про­существовать целую неделю на четырехдневную заработную пла­ту, не представлялось им достаточным основанием для того, чтобы работать на капиталиста и остальные два дня. Одно направле­ние английских экономистов в угоду капиталу самым неистовым образом нападало на рабочих за такое упрямство, другое направле­ние защищало рабочих. Послушаем, например, полемику между Послтуэйтом, торговый словарь которого пользовался в то время такой же славой, как в настоящее время аналогичные сочинения Мак-Куллоха и Мак-Грегора, и цитированным выше автором “Essay on Trade and Commerce” ¹²¹⁾.

¹²⁰⁾ “A Discourse of the Necessity of Encouraging Mechanic Industry”. London, 1690, p. 13. Маколей, который фальсифицировал английскую историю в интересах вигов и буржуазии, пускается в следующие декламации: “Обычай преждевременно засаживать детей за работу... господствовал в XVIIвеке в степени, почти невероятной для тогдашне­го состояния промышленности. В Норидже, главном центре шерстяной промышлен­ности, шестилетний ребенок считался работоспособным. Различные авторы того време­на — среди них многие почитались в высшей степени благомыслящими — с “exultation” (восторгом) упоминают о том, что в этом городе трудом одних мальчиков и девочек создается богатство, составляющее сверх их собственного содержания 12 000 ф. ст. в год. Чем обстоятельнее изучаем мы историю прошлого, тем более оснований находим не соглашаться с мнением тех, кто считает, что наш век плодовит новыми социальными бедствиями... Что ново, так это образованность, вскрывающая эти бедствия, да гуман­ность, исцеляющая их” (“History of England”, v. I, p. 417). Маколей мог бы такжепорассказать о том, что “в высшей степени благомыслящие” amis du commerce [друзья торговли] XVII века с “exultation” повествуют о том, как в одном доме для призрения бедных в Голландии заставили работать 4-летнего ребенка, причем этот пример “vertu mise en pratique” [“добродетели, примененной на практике”] фигурирует во всех сочи­нениях гуманистов а 1а Маколей до времени А. Смита. Правда, с возникновением мануфактуры, в отличие от ремесла, появляются признаки эксплуатации детей, которая до известной степени издавна существовала у крестьян и получала тем большее разви- тие, чем тяжелее был гнет, тяготеющий над земледельцем. Тенденция капитала ясна, но сами факты носят еще такой же исключительный характер, как появление на свет двуголовых детей. Поэтому-то исполненные предчувствия будущего “amis ducommerce* с “exultation” изображали эти факты в назидание современникам и потомству как нечто особенно примечательное и достойное удивления и рекомендовали их для подра­жания. Тот же самый шотландский сикофант и краснобай Маколей говорит: “В настоя- щее время мы слышим только о регрессе, видим же мы только прогресс”. Что за глаза, а главное, что за уши!

¹²¹⁾ Наиболее злостным из всех обвинителей рабочих является упомянутый в тексте анонимный автор “An Essay on Trade and Commerce: containing Observations on Taxes etc.”. London, 1770. Еще раньше он выступил таковым в своем сочинении “Considera???;, tions on Taxes”. London, 1765. Сюда же следует отнести и Артура Юту, этого Полония, невообразимого болтуна в статистике. Среди защитников рабочих выделяются: Джейкоб Вандерлинт в “Money answers all Things”. London, 1734; пастор Натаниел Форстер доктор богословия, в “An Enquiry into the Causes of the Present High Price of Provisions”. London, 17G7; д-р Прайс и особенно Послтуэйт — как в приложении к его “Universal

256 ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

Послтуэйт говорит, между прочим:

“В заключение этих немногих замечаний я не могу не обратить внимания на пошлую фразу, которую приходится слышать от слишком многих, что рабочий (industrious poor), если он может в течение 5 дней заработать достаточно для своего существования, не захочет работать полных 6 дней. Поэтому приходит к заключению, что необходимо при помощи налогов или какими-либо иными способами удорожить даже необходимые жизненные средства, чтобы принудить ремесленников и мануфактурных рабочих к непрерывному труду в течение шести дней в неделю. Я должен попросить позволения придерживаться иного мнения, чем эти великие политики, которые ратуют за вечное рабство рабочего населения этого королевства (“the perpetual slavery of the working people”); они забывают поговорку “all work and no play” (работа, не чередуясь с иг­рой, притупляет). Не гордятся ли англичане одаренностью и искусством сво­их ремесленников и мануфактурных рабочих, которые до сих пор обеспечи­вали британским товарам всеобщее признание и славу? Чему обязаны мы этим? По всей вероятности, не чему иному, как тому способу, которым наш рабочий народ, жизнерадостный по своему характеру, умеет развлекаться. Если бы они были принуждены работать сплошь целый год, все шесть дней в неделю, исполняя изо дня в день одну и ту же работу, разве это не притупило бы их способностей и не превратило бы их из бодрых и ловких в тупых и апатичных; и не лишились ли бы наши рабочие под гнетом такого вечного рабства своей репу­тации, могли ли бы они сохранить ее?.. Какого искусства можно было бы ожидать от столь жестоко загнанных животных (hard driven animals)?.. Многие из них выполняют в 4 дня такое количество работы, какое француз выполнит лишь в 5 или 6 дней. Но если англичане будут вечно обременены тяжелой работой, то можно опасаться, что они выродятся (degenerate) еще больше, чем французы. Если народ наш славится своей военной доблестью, то разве мы не говорим, что обязаны этим, с одной стороны, хорошему английскому ростбифу и пуддингу, которые служат ему пищей, а с другой стороны, и не в меньшей степени, нашему конституционному духу свободы? Да и почему бы большая степеньспособностей, энергии и искусства наших ремесленников и мануфактурных ра­бочих не была обязана своим происхождением той свободе, с которой они по-своему развлекаются? Я надеюсь, что они никогда не лишатся ни этих привилегий, ни тех хороших условий жизни, из которых одинаково проистекают как их искусство в работе, так и их мужество” ¹²²⁾.

На это автор “Essay on Trade and Commerce” дал следующий ответ:

“Если празднование седьмого дня недели считается божественным уста­новлением, то этим предполагается, что остальные дни недели принадлежат труду” (он, как мы это сейчас увидим, хочет сказать: капиталу), “и насиль­ственное принуждение к тому, чтобы эта божественная заповедь исполнялась, нельзя называть жестокостью... Что человечество, в общем, от природы питает склонность к покою и лени, в этом нас убеждает роковой опыт, почерпнутый из поведения нашей мануфактурной черни, которая работает в среднем не бо­лее 4 дней в неделю, за исключением случаев вздорожания жизненных средств... Предположим, что бушель пшеницы представляет все жизненные средства ра­бочего, что он стоит 5 шилл., и что рабочий зарабатывает своим трудом один шиллинг в день. В таком случае ему приходится проработать всего 5 днейв неделю и всего 4 дня, если бушель стоит 4 шиллинга... Но так как в этом

Dictionary of Trade and Commerce”, так и в “Great Britain's Commercial Interest explained and improved”, 2nd edit. London, 1759. Самые факты констатируют многие другие авторы того времени, между прочим Джозая Такер.

122) Postlethwayt. Там же. “First Preliminary Discourse”, p. 14.

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ 257

королевстве заработная плата много выше по сравнению с ценой жизненных средств, то у мануфактурного рабочего, который проработал 4 дня, имеется денежный излишек, на который он может остаток недели прожить в праздно­сти... Надеюсь, мною сказано достаточно для того, чтобы доказать, что умерен­ный труд в течение 6 дней в неделю не есть рабство. Наши сельскохозяйствен­ные рабочие работают 6 дней в неделю, и по всем признакам — это счастливей­шие из рабочих (labouring poor) ¹²³⁾, голландцы по стольку же дней работают в мануфактурах и производят впечатление очень счастливого народа. Так же работают французы, если в рабочую неделю не вклиниваются многочисленные праздники...¹²⁴⁾ Но наша чернь вбила себе в голову мысль, будто ей, как англичанам, по праву рождения принадлежит привилегия пользоваться большейсвободой и независимостью, чем” (рабочему народу) “в какой-либо другой европейской стране. Поскольку эта идея оказывает влияние на мужество наших солдат, она, быть может, приносит некоторую пользу; но чем менее заражены ею мануфактурные рабочие, тем лучше для них самих и для государства. Рабочим никогда не следовало бы считать себя не зависимыми от своих начальников (“independent of their superiors”)... Чрезвычайно опасно потакать сброду в про­мышленном государстве, как наше, в котором, быть может, ⁷/₈ всего населения имеют лишь небольшую собственность или совсем ее не имеют...¹²⁵⁾ Полного излечения не последует до тех пор, пока наша промышленная беднота не согла­сится работать в продолжение 6 дней за такую же сумму, которую она зара­батывает теперь в 4 дня” ¹²⁶⁾.

В этих целях, равно как и для “искоренения лени, распутства и романтических бредней о свободе”, ditto [а также] для “умень­шения налогов в пользу бедных, поощрения духа предприимчи­вости и для понижения цены труда в мануфактурах”, наш вер­ный Эккарт капитала предлагает испытанное средство: рабочих, нуждающихся в общественной благотворительности, т. е. паупе­ров, запирать в “идеальный работный дом” (anideal workhouse). “Такой дом должен быть сделан домом ужаса (house of terror) ¹²⁷⁾. В этом “доме ужаса”, в этом “идеале работного дома”, работадолжна продолжаться по 14 часов в сутки, включая сюда, однако, и время на еду, так что остается полных 12 часов труда” ¹²⁸⁾,

Двенадцатичасовой рабочий день в “ideal workhouse”, в доме ужаса 1770 года! Шестьдесят три года спустя, в 1833 г., когда английский парламент в четырех фабричных отраслях уменьшил

¹²³⁾ “An Essay on Trade and Commerce etc.”. London, 1770, Сам автор на стр. 96 рассказывает, в чем заключалось уже в 1770 г. “счастье” английских сельскохозяй­ственных рабочих. “Их рабочая сила (“their working powers”) всегда напряжена до крайности (“on the Stretch???? ”); они не могли бы ни жить хуже, чем живут (“they cannot live cheaper than they do”), ни работать тяжелее (“nor work harder”)”.

¹²⁴⁾ Протестантизм играет важную роль в генезисе капитала уже потому, что он превращает почти все традиционные праздничные дни в рабочие дни.

¹²⁵⁾ “An Essay on Trade and Commerce etc.”. London, 1770, p. 41, 15, 96, 97, 55, 56, 57.

¹²⁶⁾ Там же, стр. 69. Еще в 1734 г. Джейкоб Вандерлинт разъяснил, что тайна всех жалоб капиталистов на леность рабочих просто-напросто заключается в том, что они хотели бы получить за прежнюю заработную плату 6 рабочих дней вместо четырех.

¹²⁷⁾ Там жe, стр. 242 — 243: “Такой идеальный работный дом следует сделать “домом ужаса”, а не приютом для бедных, где они получают обильную пищу, теплую и приличную одежду и где весьма мало работают”.

¹²⁸⁾ Там же [стр. 260]. “Французы”, — говорит автор, — “смеются над нашими восторженными идеями о свободе” (там же, стр. 78).

258 ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

до 12 полных рабочих часов рабочий день детей от 13 до 18-лет­него возраста, казалось, пробил последний час английской про­мышленности! В 1852 г., когда Луи Бонапарт, чтобы упрочить­ся в глазах буржуазии, вздумал посягнуть на установленный законом рабочий день, французский рабочий народ в один голос заявил: “Закон, сокративший рабочий день до 12 часов, — это единственное благо, которое осталось нам от законодательства республики! ” ¹²⁹⁾. В Цюрихе труд детей старше 10 лет ограничен 12 часами; в Ааргау в 1862 г. продолжительность труда детей от 13 до 16-летнего возраста была уменьшена с 12¹/₂ до 12 часов; в Австрии в 1860 г. для детей от 14 до 16 лет продолжительность труда была сокращена ditto до 12 часов ¹³⁰⁾. Какой “прогресс с 1770 года”, с “exultation” воскликнул бы Маколей!

“Дом ужаса” для пауперов, о котором только мечтала капи­талистическая душа 1770 г., появился несколько лет спустя в виде исполинского “работного дома” для самих мануфактурных рабочих. Он назывался фабрикой. Но на этот раз идеал побледнел перед действительностью...

6. БОРЬБА ЗА НОРМАЛЬНЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ. ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ ОГРАНИЧЕНИЕ РАБОЧЕГО ВРЕМЕНИ В ЗАКОНОДАТЕЛЬНОМ ПОРЯДКЕ. АНГЛИЙСКОЕ ФАБРИЧНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО 1833-1864 ГОДОВ

После того, как капиталу потребовались целые столетия, чтобы удлинить рабочий день до его нормальных максимальных пре­делов, а затем и за эти пределы, до границы естественного двенадцатичасового дня ¹³¹⁾, со времени возникновения крупной

¹²⁹⁾ “Они возражали особенно против работы, продолжающейся более 12 часов в день, потому что закон, устанавливающий такой рабочий день, есть единственное благо, которое осталось им от законодательства республики” (“Reports of Insp. of Fact. 31st Octob. 1855”, p. 80). Французский закон 5 сентября 1850 г. о двенадцатичасовом рабочем дне, это измененное на буржуазный лад издание декрета временного прави­тельства от 2 марта 1848 г., распространяет свое действие на все мастерские без различия. До этого закона рабочий день во Франции был неограничен. Его продолжительность на фабриках равнялась 14, 15 и более часам. См. “Des classes ouvrieres en France, pendant l'annee 1848”. Par M. Blanqui. Г-ну Бланки, — экономисту, а не революционеру, — было поручено правительством произвести обследование положения рабочих.

¹³⁰⁾ И в деле регулирования рабочего дня Бельгия зарекомендовала себя образцовым буржуазным государством. Лорд Хауард де Уолден, английский посланник в Брюсселе, сообщает английскому министерству иностранных дел от 12 мая 1862 года: “Министр Рожье заявил мне, что детский труд никак не ограничивается ни общим законом, ни местными постановлениями; что правительство в течение последних трех лет на каждом заседании было занято мыслью представить палатам законопроект по этому вопросу, но всегда встречало непреодолимое препятствие в эгоистическом страхе перед всяким законодательством, которое противоречит принципу полной свободы труда! ”

¹³¹⁾ “Несомненно, большого сожаления заслуживает тот факт, что какой бы то ни было класс людей должен убиваться на работе по 12 часов ежедневно. Если присово­купить сюда время, употребляемое на еду и на то, чтобы пройти до мастерской и

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ 259

промышленности в последней трети XVIII века начинается стре­мительное, напоминающее лавину, опрокидывающее все преграды движение в этой области. Всякие рамки, которые ставятся обычая­ми и природой, возрастом и полом, сменой дня и ночи, были разрушены. Даже понятия о дне и ночи, по-крестьянски простые для старых статутов, сделались настолько расплывчатыми, что один английский судья еще в 1860 г. должен был проявить поистине талмудистскую мудрость для того, чтобы разъяснить “в порядке судебного решения”, что такое день и что такое ночь¹³²⁾. Капитал справлял свои оргии.

Как только рабочий класс, оглушенный грохотом производства, до некоторой степени пришел в себя, он начал оказывать со­противление, и прежде всего на родине крупной промышлен­ности, в Англии. Однако в продолжение трех десятилетий ус­тупки, которых он добивался, были чисто номинальными. За вре­мя с 1802 по 1833 г. парламент издал 5 актов о труде, но был настолько хитер, что не вотировал ни единой копейки на их принудительное проведение, на необходимый персонал чиновни­ков и т. д. ¹³³⁾. Они остались мертвой буквой. “Факт тот, что до акта 1833 г. дети и подростки вынуждались работать (“were worked”) всю ночь, весь день или же и день, и ночь ad libitum [по произволу]” ¹³⁴⁾.

Только со времени фабричного акта 1833 г., распространяю­щегося на хлопчатобумажные, шерстяные, льняные и шелко­вые фабрики, берет свое начало нормальный рабочий день для современной промышленности. Ничто так не характеризует дух

обратно, то получится в действительности 14 из 24 часов в сутки. Я надеюсь, что, не говоря уже о здоровье, никто не станет отрицать, что с моральной точки зрения такое полное поглощение времени трудящихся классов, непрерывно совершающееся начиная с раннего 13-летнего возраста, а в “свободных” отраслях промышленности и с еще более раннего возраста, чрезвычайно вредно и представляет собой ужасное зло... В интересах общественной нравственности, в целях воспитания здорового населения, для того чтобы обеспечить большинству народа возможность разумного наслаждения жизнью, необходи­мо настаивать на том, чтобы во всех отраслях промышленности часть каждого рабочего дня оставалась для отдыха и досуга” (Леонард Хорнер в “Reports of Insp. of Fact. for 31st December 1841”).

¹³²⁾ См. “Judgement of Mr. J. H. Otway, Belfast, Hilary Sessions, County Antrim 1860”.

¹³³⁾ Весьма характерным для режима Луи-Филиппа, короля буржуа, является то обстоятельство, что единственный изданный при нем фабричный закон 22 марта 1841 г. никогда не был проведен в жизнь. Да и этот-то закон касается только детского труда. Он устанавливает восемь часов труда для детей 8—12-летнсго возраста, двенадцать часов для детей 12 — 16 лет и т. д., причем делает многочисленные исключения, допускаю- щие ночной труд даже для восьмилетних детей. Наблюдение за применением этого закона и принуждение к его выполнению было предоставлено доброй воле “amis du commerce” [“друзей торговли”], — и это в стране, где каждая мышь находится в веде­нии полиции. Только с 1853 г. в одном-единственном департаменте, в департаменте Нор, учреждается оплачиваемая должность правительственного инспектора. Не менее характерным для развития французского общества является вообще то обстоятельство, что закон Луи-Филиппа до революции 1848 г. оставался единственным законом в этой области, хотя французская законодательная фабрика опутывает своей сетью все стороны жизни!

¹³⁴⁾ “Reports of Insp. of Fact. for 30th April 1860”, p. 50.

260 ОТДЕЛ ТРЕТИЙ, - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

капитала, как история английского фабричного законодательства с 1833 до 1864 года!

Закон 1833 г. объявляет, что обычный рабочий день на фабрике должен начинаться в 5½ часов утра и оканчиваться в 8½ часов вечера. В пределах этого 15-часового периода закон разрешает пользоваться трудом подростков (т. е. лиц в возрасте от 13 до 18 лет) в какое бы то ни было время, однако при том условии, что одно и то же лицо этого возраста не должно работать более 12 часов в день, за исключением некоторых особо предусмотрен­ных случаев. Пункт 6-й акта определяет, “что в течение каждого дня каждому лицу с ограниченным рабочим временем должно предоставляться по крайней мере 1½ часа на еду”. Воспреща­лось применять труд детей до 9-летнего возраста, за единствен­ным исключением, о котором будет упомянуто ниже; труд детей 9—13-летнего возраста ограничен 8 часами в день. Ночной труд, т. е. по этому закону труд между 8½ часами вечера и 5½ часами утра, был воспрещен для всех лиц от 9 до 18 лет.

Законодатели были так далеки от желания посягнуть на сво­бодное высасывание капиталом рабочей силы взрослых или, как они это называли, на “свободу труда”, что измыслили особую систему в целях предотвращения столь ужасающего последствия фабричного акта.

“Великое зло фабричной системы, какона организована в настоящее время”, — говорится в первом отчете центрального совета комиссии, помеченном 25 июня 1833 г., — “заключается в том, что она создает необходимость удлинять детский труд до крайних пределов рабочего дня взрослых. Единственным средством против этого зла, не предполагающим ограничения труда взрослых, которое привело бы к еще большему злу, чем то, которое имеется в виду устранить, — этим единственным средством представляется план ввести двойные смены детей” ⁹³ .

“План” этот и был осуществлен под названием Relaissystem (“System of Relays”; Relay по-английски, как и по-французски, означает смену почтовых лошадей на различных станциях); при этом одна смена детей от 9 до 13 лет запрягается в работу, напри­мер, от 5½ часов утра до 1½ часов пополудни, другая смена — от 1½ часов пополудни до 8½ часов вечера и т. д.

В награду за то, что господа фабриканты самым наглым обра­зом игнорировали все изданные за последние 22 года законы о дет­ском труде, пилюля, которую им предстояло проглотить, и на этот раз была подслащена. Парламент постановил, что с 1 марта 1834 г. ни один ребенок моложе 11 лет, с 1 марта 1835 г. ни один ребенок моложе 12 лет и с 1 марта 1836 г. ни один ребенок моложе 13 лет не должен работать на фабрике более 8 часов! Этот “либерализм”, столь снисходительный по отношению к “капиталу”, заслуживал тем большей признательности, что д-р Фарре, сэр А. Карлайл, сэр Б. Броди, сэр Ч, Белл, г-н Гатри и т. д., — т. е. самые выдающиеся терапевты и хирурги Лондона, — в своих свидетельских показа-

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ 261

ниях палате общин заявили, что “periculum in moral” ¹⁰¹. Д-р Фар-ре высказался еще резче:

“Законодательство одинаково необходимо в целях предотвращения прежде­временной смерти, в каких бы формах она ни причинялась, а этот способ” (фабрич­ный способ) “следует, конечно, признать одним из самых жестоких способов ее причинения” ¹³⁵⁾.

Тот самый “реформированный” парламент, который из нежного чувства к господам фабрикантам еще на целые годы обрекал детей моложе 13 лет на ад 72-часового фабричного труда в неделю, вос­претил плантаторам эмансипационным указом, дававшим свободу тоже по каплям, принуждать впредь негров-рабов к работе более 45 часов в неделю!

Но нисколько не удовлетворенный, капитал повел теперь шум­ную агитацию, продолжавшуюся несколько лет. Она вращалась, главным образом, вокруг возраста категорий, которые под именем детей должны были работать не более 8 часов и подлежали, в из­вестной мере, обязательному обучению. Согласно капиталисти­ческой антропологии, детский возраст оканчивался в 10 лет или, по крайней мере, в 11 лет. Чем ближе подходил срок полного осуществления фабричного акта, роковой 1836 г., тем яростнее неистовствовала фабрикантская сволочь. Ей действительно удалось до такой степени запугать правительство, что оно в 1835 г. предло­жило понизить предел детского возраста с 13 до 12 лет. Между тем грозно росло pressure from without [давление извне]. Мужество изменило палате общин. Она отказалась бросать 13-летних детей под Джаггернаутову колесницу ¹⁰³ капитала более чем на 8 часов в день, и акт 1833 г. вступил в полную силу. Он оставался без измене­ния до июня 1844 года.

В течение того десятилетия, когда он регулировал фабричный труд сначала частично, а затем полностью, официальные отчеты фабричных инспекторов изобилуют жалобами на невозможность его проведения. Так как закон 1833 г. предоставлял усмотрению господ капиталистов назначать в пределах пятнадцатичасового периода от 5½ утра до 8½ вечера тот час, когда каждый “подро­сток” и каждый “ребенок” должен начинать свой двенадцатича­совой или восьмичасовой труд, прерывать и оканчивать его, а так­же предоставлял их усмотрению назначать для разных лиц различ­ные часы на еду, то эти господа скоро изобрели новую “Relaissystem”, при которой рабочие лошади не сменяются на определенных почтовых станциях, а снова и снова запрягаются на переменных станциях. Мы не останавливаемся подробнее на прелестях этой си­стемы, так как должны возвратиться к ней позже. Но и с первого

¹³⁵⁾ “Legislation is equally necessary for the prevention of death, in any form in which it can be prematurely inflicted, and certainly this must be viewed as a most cruel mode of inflicting it” ⁹⁵.

262 ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

взгляда ясно, что эта система уничтожала не только дух, но и самую букву всего фабричного акта. Как могли фабричные инспектора при такой сложной бухгалтерии на каждого отдельного ребенка и каждого подростка принудить фабрикантов к соблюдению установ-ленного законом рабочего времени и законных перерывов на еду? Прежнее жестокое безобразие вскоре опять безнаказанно стало процветать на многих фабриках. При встрече с министром внут­ренних дел (1844 г.) фабричные инспектора доказали всю невоз­можность какого-либо контроля в условиях новоизмышленной Relaissystem ¹³⁶⁾. Между тем обстоятельства сильно изменились. Фабричные рабочие, особенно с 1838 г., сделали десятичасовой билль своим экономическим лозунгом, подобно тому, как Хартия ¹⁰⁴⁾ сделалась их политическим лозунгом. Даже часть фабрикантов, урегулировавшая фабричное производство согласно акту 1833 г., забросала парламент записками относительно безнравственной “конкуренции” “фальшивых братьев”, которым их большая наг­лость или более счастливые местные условия позволяют нарушать закон. К тому же, как бы ни хотелось отдельным фабрикантам дать полную волю своей исконной жадности, идеологи и политические вожди класса фабрикантов рекомендовали иное поведение и иной язык по отношению к рабочим. Они открыли кампанию за отмену хлебных законов и для победы нуждались в помощи рабочих! По­этому они обещали не только вдвое больший каравай хлеба ¹⁰⁵, но и принятие десятичасового билля под сенью тысячелетнего царства свободной торговли ¹³⁷⁾. Следовательно, тем меньше они могли бо­роться против меры, которая должна была лишь провести в жизнь акт 1833 года. Наконец, тори, священнейшему интересу которых, земельной ренте, угрожала опасность, филантропически разрази­лись негодованием по поводу “бесчестного поведения” ¹³⁸⁾ своих врагов.