Глава VIII. - рабочий день 229 5 страница

Так появился дополнительный фабричный акт от 7 июня 1844 года. Он вступил в силу с 10 сентября 1844 года. Он ставит под охрану закона новую категорию рабочих, а именно: женщин старше 18 лет. Они были во всех отношениях приравнены к под­росткам: их рабочее время ограничено 12 часами, ночной труд воспрещен и т. д. Следовательно, законодательство впервые оказалось вынужденным подвергнуть непосредственному и официальному контролю также и труд совершеннолетних. В фабричном отчете 1844 — 1845 г. говорится с иронией:

“До нашего сведения не дошло ни одного случая, когда взрослые женщины жаловались бы на это вторжение в их права” ¹³⁹⁾.

¹³⁶⁾ “Reports of Insp. of Fact. tor 31st October 1849”, p. 6.

¹³⁷⁾ “Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1848”, p. 98.

¹³⁸⁾ Леонард Хорнер даже официально употребляет выражение “nefarious practices” [“бесчестное поведение”] (“Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1859”, p. 7)

^I39) “Reports etc. for 30th Sept. 1844”, p. 15.

ГЛАВА VIII. -- РАБОЧИЙ ДЕНЬ 263

Рабочий день детей моложе 13 лет был сокращен до 6½, а при известных условиях до 7 часов в день ¹⁴⁰⁾.

Чтобы устранить злоупотребления ложной Relaissystem, закон устанавливал, между прочим, следующие важные уточнения:

“Рабочий день детей и подростков следует исчислять с того времени, когда хотьодин ребенок или подросток начинает утром работу на фабрике”.

Таким образом, если, например, А начинает работу в 8 часов утра, а В — в 10 часов, то рабочий день должен оканчиваться для В в тот же час, как и для А. Начало рабочего дня должно определять­ся по каким-нибудь общественным часам, например по ближайшим железнодорожным часам, с которыми сообразуется и фабричный колокол. Фабрикант обязан повесить на фабрике расписание, напе­чатанное крупным шрифтом, с обозначением времени начала, окон­чания и перерывов рабочего дня. Детей, начинающих свою работу до 12 часов дня, нельзя вновь заставлять работать после часа по­полудни. Таким образом, послеобеденная смена должна состоять не из тех детей, из которых состоит утренняя. Те 1½ часа, которые даются на обед, должны предоставляться всем рабочим, находя­щимся под охраной закона, в одно и то же время дня, причем по крайней мере 1 час должен предоставляться до трех часов пополуд­ни. Дети или подростки не должны работать до часу дня более 5 ча­сов без перерыва для еды, по крайней мере, на полчаса. Дети, подростки или женщины не должны оставаться во время перерыва для еды в фабричном помещении, в котором происходит какой-нибудь процесс труда, и т. д.

Мы видели, что эти мелочные постановления, которые регули­руют время, пределы и перерывы работы по-военному, звоном коло­кола, отнюдь не были продуктом парламентских измышлений. Они постепенно развивались из данных отношений как естественные законы современного способа производства. Формулировка их, официальное признание и провозглашение государством явились результатом длительной классовой борьбы. Одним из ближайших последствий их было то, что практика подчинила и рабочий день взрослых фабричных рабочих тем же самым ограничениям, потому что в большинстве процессов производства необходимо сотрудниче­ство детей, подростков и женщин. Поэтому в общем и целом в пе­риод 1844 —1847 гг. двенадцатичасовой рабочий день имел общее и единообразное распространение во всех отраслях промышленности, подчиненных фабричному законодательству.

Однако фабриканты допустили такого рода “прогресс” не без компенсации в виде “регресса”. По их настояниям палата общин сократила минимальный возраст подлежащих эксплуатации детей

¹⁴⁰⁾ Акт разрешает пользоваться трудом детей по 10 часов в сутки в тех случаях, когда они работают не ежедневно, а лишь через день. В общем эта оговорка осталась без применения

264 ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

с 9 до 8 лет с целью обеспечить для капитала требуемое по всем законам божеским и человеческим “добавочное предложение фаб­ричных детей”¹⁴¹⁾.

1846 — 1847 гг. составляют эпоху в экономической истории Англии. Отмена хлебных законов, отмена ввозных пошлин на хло­пок и другие сырые материалы, провозглашение свободы торговли путеводной звездой законодательства! Словом, наступало тысяче­летнее царство. С другой стороны, чартистское движение и агита-ция за десятичасовой рабочий день достигли в эти же годы своего высшего пункта. Они нашли союзников в дышавших местью тори. Несмотря на фанатическое сопротивление вероломной армии сво-бодной торговли с Брайтом и Кобденом во главе, билль о десяти­часовом рабочем дне, которого добивались так долго, был принят парламентом.

Новый фабричный акт от 8 июня 1847 г. устанавливал, что с 1 июля 1847 г. вступает в силу предварительное сокращение рабо­чего дня до 11 часов для “подростков” (от 13 до 18 лет) и для всех работниц, а с 1 мая 1848 г. — окончательное ограничение рабочего дня тех же категорий рабочих 10 часами. Во всем остальном этот акт был только некоторым изменением и дополнением к законам 1833 и 1844 годов.

Капитал предпринял предварительный поход с целью воспре­пятствовать полному проведению в жизнь акта с 1 мая 1848 года, И притом сами рабочие, будто бы наученные опытом, должны были помочь разрушению своего собственного дела. Момент был выбран удачно.

“Необходимо напомнить, что вследствие ужасного кризиса 1846—1847 гг. среди фабричных рабочих царила большая нужда, так как многие фабрики работали толь­ко неполное время, другие совсем остановились. Значительное число рабочих нахо­дилось поэтому в самом стесненном положении, многие были в долгах. Поэтому можно было с достаточной степенью уверенности предположить, что они пред­почтут более продолжительный рабочий день, чтобы возместить убытки, понесенные в прошлом, может быть уплатить долги, или выкупить из ломбарда свою мебель, или заменить новыми проданные пожитки, или приобрести новое платье для себя и семьи” ¹⁴²⁾.

Господа фабриканты попытались усилить естественное дейст­вие этих обстоятельств общим понижением заработной платы на 10 %. Это было, так сказать, праздником освящения новой эры сво­бодной торговли. Затем, как только рабочий день был сокращен до 11 часов, последовало дальнейшее понижение заработной платы на 8¹/₃ % и потом вдвое большее понижение, как только рабочий день

¹⁴¹⁾ “Так как сокращение часов их рабочего времени поведет к увеличению количества детей, требующихся для работы, то было решено, что добавочное предложение детей в возрасте от 8 до 9 лот могло бы покрыть увеличившийся спрос” (“Reports etc. for 30th Sept. 1814”, p. 13).

¹⁴²⁾ “Reports оf Insp. of Fact. for 31st October 1848”, p. 16.

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ 265

был окончательно сокращен до 10 часов. Поэтому всюду, где только позволяли обстоятельства, произошло понижение заработной пла­ты по крайней мере на 25 % ¹⁴³⁾. При таких-то соответственно под­готовленных обстоятельствах началась агитация среди рабочих за отмену акта 1847 года. Не брезгали никакими средствами обмана, соблазнов, угроз, но все было тщетно. Если и удалось собрать пол­дюжины петиций, в которых рабочие жаловались на “угнетение их этим актом”, то сами же петиционеры при устном опросе заявляли, что подписи их были вынуждены. “Они угнетены, это правда, но кем-то другим, а не фабричным актом” ¹⁴⁴⁾. Но если фабрикантам не удалось заставить рабочих говорить в желательном для них духе, тем громче они сами кричали от имени рабочих в прессе и в парла­менте. Они поносили фабричных инспекторов как своего рода ко­миссаров Конвента ¹⁰⁶, которые безжалостно приносят несчастных рабочих в жертву своей химере об улучшении мира. Но и этот маневр не удался. Фабричный инспектор Леонард Хорнер лично и через своих помощников собрал многочисленные свидетельские по­казания на фабриках Ланкашира. Около 70 % опрошенных рабо­чих высказались за 10-часовой рабочий день, гораздо менее значи­тельное число за 11-часовой и совсем незначительное меньшинство за старый 12-часовой день ¹⁴⁵⁾.

Другой “любезный” маневр заключался в том, чтобы заставить взрослых рабочих мужчин работать 12 — 15 часов, а затем объявить этот факт вернейшим выражением подлинных пролетарских жела­ний. Но “безжалостный” фабричный инспектор Леонард Хорнер опять оказался тут как тут. Большинство “сверхурочников” за­явило, что

“они охотно предпочли бы работать по 10 часов за меньшую заработную плату, но у них не было выбора: среди них так много безработных, так много прядиль­щиков вынуждено работать в качестве простых сучильщиков, что если бы они отказались от удлинения рабочего дня, их места тотчас были бы заняты другими, так что для них вопрос сводился к следующему: или работать более долгое время — или оказаться на мостовой” ¹⁴⁶⁾.

¹⁴³⁾ “Я убедился, что у людей, получавших 10 шилл, в неделю, произвели сокращение на 1 шилл., в связи с общим понижением заработной платы на 10 %, и затем еще на 1 шилл. 6 пенсов, ввиду сокращения рабочего времени, — итого на 2 шилл. 6 пенсов, — и, несмотря на это, большинство твердо стояло за десятичасовой билль” (“Reports of Insp. of Fact. For 31st October 1848”, p. 16).

¹⁴⁴⁾ “Подписывая петицию, я в то же время заявил, что совершаю что-то дурное. — Но почему же в таком случае вы ее подписали? — Потому, что в случае отказа меня выбросили бы на мостовую. — Петицпонер в самом деле чувствовал себя “угнетенным”, но вовсе не фабричным актом” (“Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1848”, p. 102).

¹⁴⁵⁾ “Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1848”, p. 17. В округе г-на Хорнера было таким образом опрошено 10 270 взрослых рабочих мужчин на 181 фабрике. Их показания можно найти в приложении к отчету фабричной инспекции за полугодие, кончающееся октябрем 1848 года. Эти свидетельские показания и в других отношениях дают ценный материал.

¹⁴⁶⁾ “Reports of Insp. of Fact. for 31st October 1848”. См. собранные самим Леонардом Хорнером показания №№ 69, 70, 71, 72, 92, 93, а также собранные помощником инспектора А. показания №№ 51, 52, 58, 59, 62, 70 в “Appendix”. Даже один фабрикант высказался напрямик. См. там же № 14, который следует после № 265 [стр. 37].

266 ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

Предварительный поход капитала окончился неудачей, и закон о десятичасовом рабочем дне вступил в силу 1 мая 1848 года. Между тем фиаско чартистской партии, вожди которой были заключены в тюрьмы и организация которой была разрушена, поколебало веру рабочего класса Англии в свои силы. Вскоре после этого парижское июньское восстание и его кровавое подавление объединили как в континентальной Европе, так и в Англии под одним общим лозун­гом спасения собственности, религии, семьи и общества все фрак­ции господствующих классов: земельных собственников и капи­талистов, биржевых волков и лавочников, протекционистов и фритредеров, правительство и оппозицию, попов и вольнодумцев, молодых блудниц и старых монахинь! Рабочий класс был повсюду предан анафеме, подвергся гонениям, был поставлен под действие “закона о подозрительных” ¹⁰⁷. Таким образом, господа фабри­канты могли не стесняться. Они подняли открытый бунт не только против десятичасового закона, но и против всего законодательства, которое, начиная с 1833 г., стремилось несколько обуздать “свободное” высасывание рабочей силы. Это был бунт в защиту рабства в миниатюре, который более двух лет проводился с циничной бесце­ремонностью, с террористической энергией, причем это было тем проще, что взбунтовавшийся капиталист ничем не рисковал, кроме шкуры своего рабочего.

Для понимания последующего необходимо напомнить, что фаб­ричные акты 1833, 1844 и 1847 гг. все три сохраняют свою законную силу, поскольку один не вносит каких-нибудь изменений в другой. что ни один из них не ограничивает рабочего дня рабочих мужчин старше 18 лет и что с 1833 г. пятнадцатичасовой период от 5¹/2 ча-сов утра до 8½ часов вечера оставался законным “днем”, в грани­цах которого только и должен был укладываться на предписывае­мых законом условиях сначала двенадцатичасовой, а позже десяти­часовой труд подростков и женщин.

Фабриканты в некоторых местах начали с того, что уволили часть, в некоторых случаях половину, запятых у них подростков и работниц и восстановили взамен почти исчезнувший ночной труд взрослых рабочих мужчин. Закон о десятичасовом рабочем дне, уверяли они, не дает им иного выхода! ¹⁴⁷⁾.

Второй шаг касался узаконенных перерывов для еды. Послу­шаем, что говорят фабричные инспектора:

“Со времени ограничения рабочего дня десятью часами фабрикаты утверж­дают, хотя на практике они еще и не проводят до конца свои взгляды, что они в до-статочной мере исполняют предписание закона, если при работе, например, от 9 ча-сов утра до 7 часов вечера, они дают на еду один час до 9 часов утра и ½ часа после 7 часов вечера, предоставляя, таким образом, рабочим 1½ часа на принятие пиши. В некоторых случаях они предоставляют теперь полчаса или целый час наобед,

¹⁴⁷⁾ “Reports etc. for 3ist October 1848., p. 133. 134.

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ 267

но, в то же время, настаивают на том, что они вовсе не обязаны включать какую бы то нибыло часть этих 1½ часов в десятичасовой рабочий день” ¹⁴⁸⁾.

Таким образом, господа фабриканты утверждали, будто педан­тично точные постановления акта 1844 г. относительно времени, предназначенного для еды, дают рабочим только разрешение есть и пить до своего прихода на фабрику и после ухода с нее, т. е. у себя дома! А почему бы рабочим и не обедать до 9 часов утра? Однако королевские юристы решили, что предписанное законом время на еду

“должно даваться в перерывы действительного рабочего дня и что противоза­конно заставлять работать без перерыва 10 часов подряд, с 9 часов утра до 7 часов вечера” ¹⁴⁹⁾.

После этих благодушных демонстраций капитал в виде подго­товки к бунту сделал шаг, который соответствовал букве закона 1844 г. и, следовательно, был легален.

Конечно, закон 1844 г. воспрещал использовать на работе после 1 часа дня тех детей 8 — 13 лет, которые работали до 12 часов дня. Но он нисколько не регулировал 6½ -часовой труд детей, рабочее время которых начиналось в 12 часов или позже! Поэтому восьми­летние дети, приступившие к работе в 12 часов дня, могли приме­няться от 12 до 1 часа, что составляет 1 час, от 2 часов до 4 часов пополудни, что составляет 2 часа, и от 5 до 8½ часов вечера, что составляет 3½ часа, итого законных 6½ часов! Или еще лучше. Чтобы приурочить применение труда детей к труду взрослых рабо­чих-мужчин, работавших до 8½ часов вечера, фабрикантам стоило только не давать детям работы до 2 часов пополудни, а затем дер­жать их на фабрике без всяких перерывов до 8½ часов вечера!

“А теперь уже прямо признается, что в последнее время, вследствие алчного стремления фабрикантов держать машины в ходу дольше 10 часов в сутки, в Англии установилась практика заставлять 8—13-летних детей обоего пола работать, по уходе всех подростков и женщин, с одними взрослыми мужчинами до 8½ часов вечера” ¹⁵⁰⁾.

Рабочие и фабричные инспектора протестовали по гигиениче­ским и моральным соображениям. Но капитал отвечал:

“На голову мою мои поступки

Пусть падают. Я требую суда

Законного, — я требую уплаты

По векселю” ¹⁰².

В самом деле, по статистическим данным, представленным в палату общин 26 июля 1850 г., на 15 июля 1850 г. 3742 ребенка на 257 фабриках, несмотря на все протесты, подвергались этой “прак­тике” ¹⁵¹⁾. Но и этого мало! Рысий глаз капитала открыл, что акт

¹⁴⁸⁾ “Reports etc. for 30th April 1848”, p. 47.

¹⁴⁹⁾ Reports etc. for 31st October 1848”, p. 130.

¹⁵⁰⁾ Там же, стр. 142.

¹⁵¹⁾ “Reports etc. for 31st October 1850”, p. 5, 6.

268 ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

1844 г. не разрешает пятичасовой работы в дообеденное время без перерыва для отдыха, продолжающегося, по крайней мере, 30 минут, но не предписывает ничего подобного относительно послеобеденной работы. Поэтому он потребовал и добился удовольствия заставлять восьмилетних детей-рабочих не только надрываться над работой, но и голодать непрерывно от 2 часов пополудни до 8½ часов вечера!

“Да, грудь его; так сказано в расписке! ” ^{152) 103}

Эта достойная Шейлока приверженность букве закона 1844 г., поскольку он регулирует труд детей, должна была, однако, просто подготовить открытый бунт против этого же самого закона, по­скольку он регулирует труд “подростков и женщин”. Необходимо напомнить, что уничтожение “неправильной Relaissystem” состав­ляет главную цель и главное содержание этого закона. Фабриканты открыли свой бунт простым заявлением, что пункты акта 1844 г., воспрещающие произвольное использование рабочей силы подрост­ков и женщин в произвольные короткие промежутки пятнадцатича­сового фабричного дня, были

“сравнительно безвредными (comparatively harmless) до тех пор, пока рабочее время было ограничено 12 часами. При законе о десятичасовом рабочем дне они являются невыносимой несправедливостью (hardship)” ¹⁵³⁾.

Поэтому они самым хладнокровным образом объявили инспек­торам, что не будут считаться с буквой закона, и намерены ввести старую систему собственной властью ¹⁵⁴⁾. Это будет, мол, в интере­сах самих же рабочих, сбитых с толку дурными советами, так как

“даст возможность платить им более высокую заработную плату”. “Это — един­ственное средство сохранить при десятичасовом законе промышленное преоблада­ние Великобритании” ¹⁵⁵⁾. “Возможно, что при системе смен несколько затрудни­тельно обнаруживать нарушения закона, но что ж из того? (what of that?) Неужели позволительно относиться к великим промышленным интересам этой страны как к второстепенному делу ради того лишь, чтобы несколько облегчить хлопоты (some little trouble) фабричных инспекторов и их помощников? ” ¹⁵⁶⁾.

Все эти уловки, конечно, нисколько не помогли. Фабричные инспектора начали возбуждать судебные преследования. Но вскоре

¹⁵²⁾ Природа капитала одна и та же как в неразвитых, так и в развитых его формах. В своде законов, который незадолго до начала Гражданской войны в Америке был навязан господством рабовладельцев на территории Нью-Мексико, говорится: “Рабочий, раз капи­талист купил его рабочую силу, есть его (капиталиста) деньги” (“The labourer is his (the capitalist's) money”). To же воззрение было ходячим у римских патрициев. Деньги, ссужен­ные ими должнику-плебею, превращаются посредством жизненных средств в мясо и кровь должника. Поэтому это “мясо и кровь” были их “деньгами”. Отсюда шейлоковский закон 10 таблиц ¹¹⁰! Гипотеза Лснге ¹¹¹, будто кредиторы-патриции устраивали время от времени по ту сторону Тибра праздничные пиршества, на которых подавалось вареное мясо долж­ников, остается столь же недоказанной, как гипотеза Даумера о христианском причастии ¹¹².

¹⁵³⁾ “Reports etc. for 31st October 1848”, p. 133.

¹⁵⁴⁾ Среди других это же заявил и филантроп Ашуорт в квакерски отвратительном письме к Леонарду Хорнеру (“Reports etc. April 1849”, p. 4.

¹⁵⁵⁾ “Reports etc. for 31st October 1848”, p. 138.

¹⁵⁶⁾ Там же, стр. 140.

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ 269

на министра внутренних дел сэра Джорджа Грея обрушилась такая туча петиций фабрикантов, что в циркуляре от 5 августа 1848 г. он рекомендовал инспекторам

“в общем не преследовать нарушений буквы акта, пока не будет доказано, что Relaissystem злоупотребляют таким образом, что подростки и женщины принуж­даются работать более 10 часов”.

После этого фабричный инспектор Дж. Стюарт разрешил так называемую систему смен в течение пятнадцатичасового фабрич­ного дня для всей Шотландии, где она вскоре расцвела по-прежне­му. Английские фабричные инспектора, напротив, заявили, что ми­нистру не принадлежит диктаторская власть приостанавливать действие законов, и продолжали судебную процедуру против proslavery rebels [бунтовщиков в защиту рабства].

Но что пользы в привлечении к суду, раз суды, county magistra­tes ¹⁵⁷⁾, выносили оправдательные приговоры? В этих судах заседали господа фабриканты, чтобы судить самих же себя. Приведем при­мер. Некий Эскригге, от бумагопрядильной фирмы Кершо, Лиз и К°, представил фабричному инспектору своего округа схему Re­laissystem. предназначенную для его фабрики. Получив отказ, он сначала не предпринимал никаких дальнейших шагов. Несколько месяцев спустя некий индивидуум по имени Робинзон, тоже бума-гопрядильщик, которому Эскригге был если не Пятницей, то во всяком случае, родственником, предстал перед местным судом в Стокпорте, обвиняемый в том, что ввел у себя систему смен, тожде­ственную той, которую придумал Эскригге. Заседало четверо судей, в том числе 3 бумагопрядильщика, все с тем же непременным Эскригге во главе. Эскригге оправдал Робинзона и заявил, что законное для Робинзона является справедливым и для Эскригге. Опираясь на свое собственное решение, получившее силу закона, он тотчас же ввел эту систему и на своей собственной фабрике ¹⁵⁸⁾. Конечно, уже самый состав этих судов являлся открытым наруше­нием закона ¹⁵⁹⁾.

“Такого рода судебные фарсы”, — восклицает инспектор Хауэлл, — “вопиют о необходимости положить этому конец... одно из двух: или приспособьте закон к этим приговорам, или же предоставьте выносить решения менее порочному трибу­налу, который свои решения сообразует с законом... во всех таких случаях. При­ходится страстно желать, чтобы должность судьи была платная! ” ¹⁶⁰⁾.

¹⁵⁷⁾ Эти “county magistrates”, “great unpaid” [“великие неоплачиваемые”], как их называет У. Коббет, являются бесплатными мировыми судьями, которых набирают из по­четных лиц графств. В действительности они образуют поместные суды господствующих классов.

¹⁵⁸⁾ “Reports etc. for 30th April 1849”, p. 21, 22. Ср. подобные же примеры там же, стр. 4, 5.

¹⁵⁹⁾ Законом 1 и 2 года царствования Вильгельма IV, гл. 39, ст. 10, известным под названием фабричного акта сэра Джона Хобхауза, воспрещается какому бы то ни было владельцу бумагопрядильной или ткацкой фабрики, равно как отцу, сыну или брату такого владельца, исполнять обязанности мирового судьи в тех случаях, когда вопрос касается исполнения фабричного акта.

¹⁶⁰⁾ “Reports etc. for, 30th April 1849” [p. 22].

270 ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

Истолкование акта 1848 г. фабрикантами королевские юристы объявляли нелепым, но спасители общества не позволили сбить себя с толку.

“После того как я попытался принудить к исполнению закона, возбудив 10 пре­следований в 7 различных судебных округах”, — сообщает Леонард Хорнер, — “и только в одном случае получил поддержку судей... я нахожу бесполезными даль­нейшие преследования за нарушение закона. Та часть акта, которая составлена с целью внести единообразие в рабочие часы... уже не существует для Ланкашира. Притом ни у меня, ни у моих помощников нет решительно никаких средств для того, чтобы убедиться, действительно ли на фабриках, на которых господствует так называемая Relaissystem, не заставляют подростков и женщин работать более 10 ча­сов... В конце апреля 1849 г. уже 114 фабрик в моем округе работали по этому мето­ду, и число их в последнее время стремительно возрастает. В общем они работают теперь 13½ часов, с 6 часов утра до 7½ часов вечера; в некоторых случаях они ра­ботают 15 часов, с 5½ часов утра до 8½ часов вечера” ¹⁶¹⁾.

Уже в декабре 1848 г. у Леонарда Хорнера был список 65 фабри­кантов и 29 фабричных надзирателей, которые единогласно ут­верждали, что при этой Relaissystem никакая система контроля не может воспрепятствовать самому широкому распространению чрезмерного труда ¹⁶²⁾. То одни и те же дети и подростки переводят­ся из прядильной мастерской в ткацкую и т. д., то в течение 15 часов они переводятся (shifted) с одной фабрики на другую ¹⁶³⁾. Как при­кажете контролировать такую систему,

“которая злоупотребляет словом смена, чтобы с бесконечным многообразием перетасовывать рабочих, как карты, и чтобы ежедневно так передвигать часы труда и отдыха различных лиц, что одна и та же группа рабочих в полном своем составе никогда не действует на прежнем месте в прежнее время! ” ¹⁶⁴⁾.

Однако совершенно независимо от действительного чрезмерного труда, эта так называемая Relaissystem явилась таким порожде­нием фантазии капитала, какого никогда не превзошел и Фурье в своих юмористических очерках “courtes seances” ¹¹⁴; правда, здесь притягательная сила труда превратилась в притягательную силу капитала. Посмотрим на эти схемы, созданные фабрикантами и прославленные благонамеренной прессой как образец того, “что может быть сделано при разумной степени тщательности и мето­дичности” (“what a reasonable degree of care and method can accom­plish”). Рабочий персонал разделялся иногда на 12 — 15 категорий, составные части которых, в свою очередь, постоянно сменялись. В продолжение пятнадцатичасового фабричного дня капитал при­тягивал рабочего то на 30 минут, то на час, потом отталкивал его, чтобы затем снова притянуть его на фабрику и снова оттолкнуть, гоняя его через короткие отрезки времени то туда, то сюда, но не выпуская из-под своей власти, пока десятичасовая работа не будет закончена полностью. Это как на театральной сцене, где одни и те

¹⁶¹⁾ “Reports etc. for 30th April 1849”, p. 5.

¹⁶²⁾ “Reports etc. for 31st October 1849”, p. 6.

¹⁶³⁾ “Reports etc. for 30th April 1849”, p. 21.

¹⁶⁴⁾ “Reports etc. for 31st October 1848”, p. 95

ГЛАВА VIII. - РАБОЧИЙ ДЕНЬ 271

же лица должны попеременно выступать в различных сценах раз­личных актов. Но как актер принадлежит сцене в течение всего спектакля, так рабочие принадлежали теперь фабрике в течение всех 15 часов, не считая времени на дорогу до фабрики и обратно. Таким образом, часы отдыха превращались в часы вынужденной праздности, которые гнали подростков в кабак, а молодых работниц в публичный дом. Всякая новая выдумка, которую каждый день преподносил капиталист, стремясь держать свои машины в ходу 12 или 15 часов без увеличения рабочего персонала, приводила к тому, что рабочий должен был проглатывать свою пищу урывками в раз­ное время. Во время агитации за десятичасовой рабочий день фаб­риканты кричали, что рабочий сброд подает петиции в надежде получить за десятичасовой труд двенадцатичасовую заработную плату. Теперь они перевернули медаль. Они платили десятичасовую заработную плату за распоряжение рабочими силами в течение двенадцати и пятнадцати часов ¹⁶⁵⁾. В этом-то и было все дело, это было фабрикантское издание десятичасового закона! Это были все те же елейные, источающие человеколюбие фритредеры, которые во время агитации против хлебных законов целые 10 лет с точностью до копейки высчитывали рабочим, что при свободном ввозе хлеба было бы совершенно достаточно десятичасового труда, чтобы при средствах, которыми располагает английская промышленность, обогатить капиталистов ¹⁶⁶⁾.

Двухгодичный бунт капитала увенчался, наконец, решением одного из четырех высших судебных учреждений Англии, Суда казначейства, который по одному случаю, представленному на его рассмотрение, 8 февраля 1850 г. вынес решение, что хотя фабрикан­ты и поступали против смысла акта 1844 г., но самый этот акт со­держит некоторые слова, делающие его бессмысленным. “Этим решением закон о десятичасовом дне был отменен” ¹⁶⁷⁾. Масса фабрикантов, которые до сих пор опасались применять Relaissystem к подросткам и работницам, теперь ухватились за нее обеими руками ¹⁶⁸⁾.

Но за этой, казалось бы, окончательной победой капитала тотчас же наступил поворот. Рабочие до сих пор оказывали пассивное, хотя упорное и ежедневно возобновляющееся сопротивление. Те­перь они начали громко протестовать на грозных митингах в Лан-

¹⁶⁵⁾ См. “Reports etc. for 30th April 1849”, p. 6, и пространное объяснение shifting system [системы перебросок], которое фабричные инспектора Хауэлл и Сандерс дают в “Reports etс. for 31st October 1848”. См. также петицию против этой системы, поданную королеве духовенством Аштона и окрестностей весной 1849 года.

¹⁶⁶⁾ Ср., например, R. H. Greg. “The Factory Question and the Ten Hours Bill”, 1837.

¹⁶⁷⁾ Ф. Энгельс. “Английский билль о десятичасовом рабочем дне” (в издававшейся мной “Neue Rheinische Zcitung. Politisch-ö konomische Revue”, номер за апрель 1850 г., стр. 13 [см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 7, с. 253]). Тот же “высокий” суд открыл во время Гражданской войны в Америке словесную зацепку, которая превращала закон против вооружения кораблей пиратов в прямую его противоположность,

¹⁶⁸⁾ “Reports etc. for 30th April 1850”.

272 ОТДЕЛ ТРЕТИЙ. - ПРОИЗВОДСТВО АБСОЛЮТНОЙ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ

кашире и Йоркшире. Значит, так называемый десятичасовой за­кон — простое мошенничество, парламентское надувательство, он никогда не существовал! Фабричные инспектора настойчиво преду­преждали правительство, что классовый антагонизм достиг неве­роятной степени напряжения. Роптала даже часть фабрикантов: