Власть места

В один прекрасный весенний день я шел по студенческому городку университета Карнеги-Меллон и набрел на компанию молодых людей, которые сидели за столом, беседовали и наслаждались по­годой. Некоторые из них были одеты в одинаковые синие футболки с надписью " Trilogy@CMU", где слово Trilogy означало название остинской фирмы, которая часто брала на работу наших лучших студентов. Я подошел к столу и спросил: " Ребята, вы — рекрутеры? " — " Нет-нет, — от­ветили они, показывая всем видом, что вопрос их удивил, — мы никакие не рекрутеры. Просто тусуемся, играем во фрисби с друзьями". Интересно, по­думал я. Приехали из Остина в Питтсбург в будний день просто потусовать­ся с друзьями.

Я заметил, что на траве сидит один парень из их компании. У него были татуировки по всему телу, косматые волосы, выкрашенные в разный цвет, пирсинг и майка без рукавов. Одним словом, передо мной был явный не­формал. Я спросил его: " А вы что здесь делаете? " — " Я типа с ними только что подписал контракт". Как выяснилось позже, этот парень был талантли­вым студентом и только что заключил соглашение на работу по окончании университета на самую крупную сумму в истории факультета — за тем са­мым столом посреди лужайки — с рекрутерами, которые ни за что не при­знаются, что они рекрутеры, потому что это чересчур грубо и немодно.

Многое изменилось со времени моей учебы, когда студенты надевали са­мые приличные наряды и хорошенько прятали все атрибуты контркульту­ры, чтобы показать рекрутерам, что сумеют вписаться на рабочем месте. Здесь, напротив, фирма подстраивается под студента. Представители Trilogy кормили молодого человека обедами и поили коктейлями " Маргарита" в Питтсбурге, возили его на самолете в Остин, развлекая там на частных вече­ринках в культовых клубах и на борту теплохода фирмы. Когда я позвонил рекрутерам и спросил их, зачем так стараться, они ответили: " Все просто. Он нам нужен, потому что это — рок-звезда". И далее: " Когда крупные компании с восточного побережья приедут сюда посмотреть, кто работает над их проектом, мы выставим его — и гости просто улетят от его неимоверных талантов и крутизны".

Но я обратил внимание на другое, еще более значительное обстоятельст­во: очередной талантливый молодой человек уезжает из Питтсбурга. Как раз эта проблема и подтолкнула меня заняться исследованиями в этом направле­нии. У города, который стал моей второй родиной, есть масса достоинств. Университет Карнеги-Меллон известен во всем мире как ведущий центр ис­следований по информационным технологиям. Расположенный по соседст­ву Питтсбургский университет располагает медицинским центром мирового класса. Питтсбург привлекает инвестиции в размере сотен миллионов долла­ров на ежегодное финансирование университетских исследований и явля­ется шестым в стране городом по количеству студентов на душу населения. Нас никак нельзя назвать провинцией. В городе существуют три знамени­тые спортивные команды, известные музеи и памятники культуры, заме­чательная сеть городских парков, своеобразная архитектура индустриаль­ной эпохи и прекрасные районы с изобилием стильного и недорогого жилья. Это дружелюбный город с развитыми местными сообществами и чувством гордости и патриотизма. Согласно проведенному в 1985 году оп­росу альманаха Rand McNelly, Питтсбург был назван " самым привлека­тельным городом в Америке" и с тех пор продолжает занимать высокие места в подобных списках.

Однако экономика не выходит за рамки средней плоской линии роста. Согласно переписи 2000 года, и в самом городе, и в окружающих его райо­нах произошло сокращение населения. А талантливые студенты разъезжа­ются. Большинство знаменитых выпускников Карнеги-Меллон последних десятилетий — такие, как один из самых известных венчурных капитали­стов Силиконовой долины Винод Косла и бывший преподаватель Рик Ра-шид, ныне возглавляющий исследования и разработки Microsoft — достигли успеха в других местах. Прославленный медицинский центр Питтсбургско-го университета, где Джонас Солк создал вакцину от полиомиелита и где ра­ботает одна из лучших в мире программ по пересадке органов, вдохновил всего лишь горстку предпринимателей на создание биотехнологических фирм в Питтсбурге.

В течение многих лет я наблюдал, как город пробует разные средства в попытках переизобрести себя, и сам неоднократно принимал в них участие. В регионе было запущено множество программ по переводу экономики с тяжелой промышленности на высокие технологии. Центр города перестро­или практически с нуля, а новый аэропорт и массивный спорткомплекс для бейсбольной команды Pirates и футбольной команды Steelers получили ин­вестиции. Здесь делается многое, чтобы привлечь и удержать талантливую молодежь. Но впечатление складывается такое, что отток людей и пред­приятий неостановим.

Я живо помню тот день, когда город покинула компания Lycos, одно из самых знаменитых детищ нашего университета. Я был в командировке в Школе Кеннеди при Гарвардском университете и увидел в утренней газете статью о переезде компании в Бостон. Технология для поиска и каталогиза­ции Lycos была разработана исследователями Карнеги-Меллон еще на заре коммерческого применения интернета. Технологию лицензировала венчур­ная фирма из Бостона под названием CMGI, построившая вокруг нее ком­панию. Поначалу головной офис Lycos находился в Бостоне, а инженерные и технические службы, представлявшие собой значительное по размеру предприятие, оставались в Питтсбурге. И вот они тоже собрались переез­жать. По мнению некоторых моих коллег, знакомых с ситуацией, основная причина состояла в том, что Бостон мог предложить и руководителям, и тех­ническим работникам компании более привлекательный образ жизни.

Все это пронеслось у меня в голове, и я спросил молодого человека с кра­шеными волосами, почему он собирается переехать в менее крупный город посреди Техаса, где нет большого аэропорта, профессиональных спортив­ных команд, музеев или культурных учреждений, сравнимых с питтсбург-скими. Он ответил, что ему понравилась фирма, люди и работа. А послед­ний довод был такой: это же Остин\ " А что в нем хорошего? " — спросил я. Паренек объяснил, что там всегда есть, чем заняться, полно молодежи, мас­са хороших музыкантов, интересная культурная и этническая смесь, потря­сающие возможности отдыха на природе и отличная ночная жизнь. Для не­го имели значение именно такие вещи, а не опера, которая ему нравилась, но где бы он чувствовал себя не в своей тарелке. Более того, в Остине жизнь дешевле, чем в Силиконовой долине, где ему тоже предлагали подходящую работу. Он был прав: Остин считается четвертым по доступности местом для подобных ему специалистов в области информационных технологий, по­скольку разница в оплате с учетом стоимости жизни превышает цифру по району залива Сан-Франциско более чем на 18 ООО долларов¹.

В заключение он заметил: " В Остине я могу жить своей жизнью" — а не только работать. На мой вопрос о Питтсбурге, где в свое время он решил учиться, молодой человек ответил, что прожил в городе четыре года и знал его хорошо. Несмотря на несколько неплохих предложений от питтсбург-ских высокотехнологичных фирм, он полагал, что городу не хватает разно­образия в культуре и образе жизни, а также толерантности, которые сделали бы его более приятным местом. Он подытожил: " Как бы я смог здесь " впи­саться? "

Таким образом, для нашей эпохи, равно как и для данной книги, ключе­вым является следующий вопрос:

Чем мы руководствуемся, принимая решение о том, где нам жить и рабо­тать? Что для нас имеет реальное значение при принятии подобных жизнен­ных решений? Какие перемены произошли в этом отношении — и почему?

Обычный ответ: " Рабочие места". Это можно услышать от большинства журналистов. Люди переезжают туда, где рассчитывают найти наиболее привлекательную работу и самую высокую оплату. Но рабочие места — это еще далеко не все. Принимая решение о том, где работать и жить, люди ста­раются учесть массу соображений. Что им нужно сегодня, отличается от то­го, что было необходимо нашим родителям, и даже от того, в чем мы сами когда-то нуждались. И хотя молодой человек с крашеными волосами и за­мечательными татуировками не может говорить от лица всего креативного класса, согласно моим исследованиям, все, что ему нравилось в Остине, в целом типично для многих при выборе местожительства. Я обнаружил ряд повторяющихся тем:

■ Креативный класс переезжает из традиционных корпоративных райо­нов, центров проживания рабочего класса и даже южных штатов " сол­нечного пояса" в новые места, которые я называю креативными цент­рами.

■ В условиях современной экономики креативные центры имеют тен­денцию выигрывать. Их отличает не только высокая концентрация представителей креативного класса, но и реальные результаты креатив­ной экономики в виде инновационных разработок и роста высокотех­нологического производства. Они также демонстрируют устойчивые признаки жизнеспособности регионов, такие как прирост населения и занятости.

■ Креативные центры процветают не в силу таких традиционных эко­номических причин, как доступ к натуральным ресурсам или транс­портным магистралям. И не потому, что местные администрации за­манивают бизнес при помощи налоговых льгот и других стимулов. Их успех в основном связан с тем, что там хотят жить творческие люди. Компании следуют за людьми или, во многих случаях, люди их учреж­дают. Креативные центры обеспечивают целостную экосистему или место обитания, где все формы креативности — художественное твор­чество и культура, технология и экономика — могут пускать корни и процветать.

■ Креативные личности переезжают в эти места не в силу традиционных причин. Внушительные объекты, строительством которых занимается большинство городов — спортивные арены, скоростные магистрали, универмаги и центры туризма и развлечений, напоминающие парки отдыха — для представителей креативного класса не имеют значения или даже воспринимаются ими негативно. Они ищут такие районы, где существует высокоразвитая инфраструктура, поощряются индиви­дуальные отличия и разнообразие, а главное, есть возможность заявить о себе как о креативной личности.