Развитие аффекта

Плач новорожденного — сигнал того, что он нуж­дается в присутствии матери и получении от нее аффек­тивного ответа. Суть ее реакции определяется тем, что она думает и чувствует по поводу плача младенца. Про­тивоположная ситуация — ощущение новорожденным материнской реакции. Субъективное значение будет по­степенно формироваться в контексте его потребностей. Его собственные эмоции, адресованные матери в плаче или другой мимической экспрессии, так же только по­степенно приобретут субъективное значение.

Способность использовать сигнальную функцию аффектов не существует с рождения. Систематические исследования развития ребенка в первые несколько не­дель его жизни (Spitz, 1950; Brandy and Axeirad, 1970) демонстрируют отсутствие какого-либо эго-функциони­рования, необходимого для сигнальной функции — нет ни способности к интеграции восприятий, ни памяти, ни отзывчивости, ни реакций (Freud, 1926). Хотя младе­нец обладает с рождения достаточным количеством вос­приятия и другой активностью центральной нервной си­стемы, интеграция этих факторов происходит только по­степенно.

Эмди (1984) изучил зрелое восприятие выражения аффектов новорожденных и описывал перекрестное изу­чение 611 матерей с детьми от рождения до 8 месяцев. Большинство материнских сообщений включает интерес, удовольствие, беспокойство, удивление, тревогу и страх младенца в возрасте трех месяцев. Наибольшие трудно­сти в изучении аффектов новорожденных и в отрывоч­ных, и в систематических исследованиях заключались в

– 195 –

неискоренимой тенденции наделять младенца внутрен­ним эмоциональным состоянием, на основании выраже­ния его лица. Достоверность часто исчезала, когда ситу­ация вызывала отклик в наблюдавшем. Эмоциональное состояние младенца часто оценивалось по представлени­ям наблюдателя: что бы он почувствовал в сходной си­туации, о чем могла бы говорить сходное выражение лица или поведение. Бэш акцентирует, что Дарвин допустил ошибку «взрослости», когда он отказался распознавать лицевую конфигурацию как выражение реакции, которая подчеркивала значение частичных реакций, которые ус­тановлены независимо (1970).

Лицевая экспрессия аффектов отражает приобре­тенные способности к общению, но они присутствуют только в одном аспекте аффектов: в повышенной вариа­бельности, связанной с окружающей средой и опытом процесса развития, как следствие персональной напол­ненности структуры аффекта, включающей ассоциатив­ные идеи и субъективные чувства, появляется большая степень различий, даже если лицевая экспрессия ребен­ка оценивается как идентичная экспрессии другого. Оп­ределенные психопатологические исследования показы­вают, что различия между лицевой экспрессией, эмоция­ми и аффектами не обязательно соответствуют чему-то одному. В этой, как и в других линиях развития, суще­ствует множество маленьких шажков и взаимопересека­ющихся тропинок, которые делают свой вклад в общий аффективный опыт. Существует сходная тенденция при­писывать младенцу стремления: например, стремление к общению. Ясно, что плач младенца является экспресси­ей и имеет коммуникативную ценность; выражение аф­фекта влияет на ухаживающего и помогает им управлять (Wolf, 1959; Rycroft, 1968; Bowlby, 1969). Варьирующая интеграция когнитивных навыков, необходимая для стремления к общению, не присуща от рождения и раз­вивается только постепенно. Относительно времени, когда у младенца может возникнуть стремление к общению — мы смотрим по установленным атрибутам человеческих

– 196 –

тенденций к проецированию или экстернализации эмо­ций на других как необходимый компонент «достаточно хорошей матери» (Winnicott, 1967) или оптимально «аф­фективного климата» (Spitz, 1947) или «средне-премле­мого отношения» (Hartmann, 1939).

УЛЫБКА

Очаровательная улыбка вселяет в наблюдателя уве­ренность, что эмоции младенца соответствуют его соб­ственным. Дж. М. Барри говорит в «Питере Пэне»: «Когда младенец впервые смеется, смех рассыпается на тысячи кусочков, и они все скачут, и это — начало сказки». Не удивительно, что эта социальная улыбка младенца озна­чает, что он чувствует удовольствие; также как его плач рассматривается, как выражение боли, страха или зло­сти. Однако социальная улыбка — это первый организа­тор, обозначенный Спитцом (1959) как индикатор роста в его эго-организации. Улыбка, однако, хороший при­мер появления и дифференциации лицевой экспрессии, что становится возможным вскоре после рождения, но только после начала ассоциирования с чувством удоволь­ствия и стремления к общения.

Эмди и Хартманн (1972) описали две системы улы­бок. Эндогенная система, существующая с рождения, оперирует главным образом на базе различных физиоло­гических факторов. Она появляется в состоянии сна или засыпания, независимо — после еды или нет, и сопро­вождает REM-стадию сна. Однако у новорожденных с врожденными дефектами мозга эндогенная улыбка про­является в той же степени, как и у нормальных (Emde & Hartmann, 1971; Oster, 1978). Обнаружено, что эндо­генная улыбка уменьшается между вторым и третьим месяцем от рождения.

Экзогенная (или социальная) улыбка появляется как ответ на внешний раздражитель. Она появляется позже, чем эндогенная. Нерегулярно она начинает появ-

– 197 –

ляться в конце первого месяца. Для нее используется установившийся (в эндогенной улыбке) моторный пат­терн. Эту улыбку можно наблюдать параллельно с функ­ционированием системы эндогенной улыбки. Время по­явления экзогенной улыбки генетически предопределено, как продемонстрировал Фридманн (1965), монозиготные близнецы значительно более конкордантны в этом ас­пекте, чем гетерозиготные. Исследования Спитца и Вольфа (1946) установили, что хотя экзогенная улыбка может развиваться благодаря стимулам, она регулярно продуци­руется предъявлением ребенку особого гештальта челове­ческого лица, который включает в себя нос, два глаза, лоб и некоторые движения, такие, как кивание. Улыбка ребенка исчезала, если эту конфигурацию предъявляли в профиль или если один из этих элементов исчезал. Было обнаружено, что лицо не обязательно должно быть чело­веческим; улыбка появлялась при предъявлении шара с нанесенным на него рисунком лица. Неразличаюшая эк­зогенная улыбка быстро закрепляется, но позже ребенок начинает формировать привязанность к лицу матери и ее лицо вызывает наиболее сильную реакцию. Неразли­чающая улыбка после этого начинает быстро убывать с разными вариациями степени уменьшения в зависимос­ти от особенностей воспитывающего ребенка окружения близких.

Пример появления улыбки показывает, что, хотя камуфляж присутствует: новорождённый улыбается и при засыпании, и при пробуждении, и во сне он (камуфляж улыбки) не может быть ни индикатором желаний ребен­ка получать удовольствие от общения, ни индикатором опыта удовольствия, ни очевидностью обмена с другой персоной — все эти значения улыбки приходят позже. Это так же показывает, что вторая форма улыбки начи­нается как стереотип, без разделения эмоциональных проявлений, появляется в ответ на специфический визу­альный раздражитель.

Можно сказать, что психологическое значение свя­зывается с улыбкой только после того, как собственная

– 198 –

улыбка появится и пройдет определенную эволюцию во взаимодействии с источником раздражителя, которая из­влекает их (психологические значения) и способности Эго производить разделение в ощущениях. Изображение себя не обязательно означает чувства младенца.