Глава 4. — Он украл мою палочку Вытащил из сумки

— Он украл мою палочку… Вытащил из сумки…

— Ничего я не брал!

— Нет, брал! Я знаю, что она у него!

— Ничего у меня нет!

— Господин директор, он украл мою палочку…

И снова, и снова, и снова…

— Хватит, молодые люди. Я понял, — Дамблдор поднял ладонь, прерывая эти бесконечные идиотские препирательства. — Полагаю, мистеру Крэбу необходимо в больничное крыло…

Крэб хлюпнул распухшим носом, рукавом мантии попытался вытереть чумазое лицо, но только еще больше размазал кровь и грязь. Потом, сообразив, что директор его отпускает, встрепенулся и со всей возможной скоростью выскочил за дверь.

— Николас, присядь, — обратился Дамблдор ко второму участнику событий, стараясь интонацией вложить в эти простые слова как можно больше тепла и сочувствия.

Старый маг видел, что юноша находится на грани срыва. Вот кому гораздо больше необходима была бы помощь мадам Помфри! Да, только поди заставь его в том признаться!

— Чаю? — осведомился директор привычно, словно для него обычным делом было приятельски распивать чаи со студентами.

Но ведь и взгляд, коим в ответ из-под насупленных бровей одарил Дамблдора молодой человек, тоже был директору давным-давно знаком. Старик только в очередной раз убедился в истинности своих предположений, что и вовсе переросли в твердую уверенность, когда на столе, среди пергаментов и книг, рядом с чайными чашками и тарелкой печенья появилась волшебная палочка Николаса Уоррена.

Чуть раньше Дамблдор незаметно проверил, насколько Николас прав, обвиняя Крэба. Несложное заклинание поиска и возвращения украденных вещей извлекло чужую палочку из сумки слизеринца, который, судя по всему, не слишком долго думал над тем, как лучше спрятать столь ценный трофей. Теперь палочка лежала на столе Дамблдора. Даже не вглядываясь и не дотрагиваясь до темного гладкого дерева и покрытой рунами рукоятки, директор мог с уверенностью сказать, КОМУ эта палочка принадлежит (точнее, будет принадлежать, лет эдак через двадцать).

«Вот так. Похоже, то, что случилось, нельзя больше оставлять без внимания, хотя лишь Мерлин знает, сколько нужно дней и усилий, лишь для того, чтобы просто вникнуть в суть происходящего, не навредить, не ранить непоправимо никого из героев этой истории, не обострить еще больше и без того нелегкую ситуацию и, главное, не сбить неосторожно, не нарушить ход времени.

Времени… Странная река Время, что знают люди о твоей безбрежной шири, подводных камнях и водоворотах, омутах и мелях, притоках и рукавах?

Каким течением забросило из прошлого в наши дни этого одинокого хмурого мальчика? И скажется ли как-то невероятное путешествие сквозь годы на его дальнейшей судьбе? Да. Разумеется. Скажется, но только тогда и если он о нем хоть что-нибудь когда-нибудь вспомнит, потому что пока тут ясно лишь одно — за двадцать лет, лежащих между Николасом Уорреном и Северусом Снейпом, для таких воспоминаний не было ни повода, ни места.

Ладно. Возможно, всё еще впереди, а пока суд да дело, нужно использовать сложившуюся ситуацию с максимальной выгодой«.

— Николас, как вышло, что твоя палочка оказалась у Крэба? — спросил Дамблдор, спокойным неторопливым движением возвращая ошарашенному студенту украденную у него вещь.

Лицо юноши озарилось радостью. И, видимо, отбросив уже всякие сомнения, Николас поспешил поведать директору о вчерашних событиях.

Слушая, Дамблдор с трудом скрывал довольную улыбку. Его весьма удивила и порадовала, та неожиданная роль, какую во всём этом сыграл Гарри. Совершенно ясно — как бы не относился Николас (или Северус?) к Гарри Поттеру, гриффиндорец упорно отказывается его ненавидеть.

Эта пресловутая взаимная ненависть Северуса Снейпа и Гарри Поттера, беспокоила директора в последнее время все больше и больше. Молодые маги никак не могли наладить меж собой хоть каких-то цивилизованных отношений и, очевидно, в дальнейшем тоже не собирались прилагать к тому даже минимум усилий.

Что ж. Прежде чем Николас вернется в свое время (а в том, что он, в конце концов, вернется можно не сомневаться — иначе, они бы не имели сейчас возможности наблюдать взрослую версию Северуса Снейпа), так вот, прежде чем Николас вернется, нужно так или иначе заставить его подружиться с Гарри. И судя по рассказу райвенкловца, навряд ли это будет сложной задачей. И вот тогда… Тогда Северусу, и в правду, небесполезно будет вспомнить всю эту историю«.

***

Николас покинул кабинет директора в весьма приподнятом настроении. Легко, вприпрыжку, как беспечный первоклашка, пробежал вниз по лестнице — казалось, каблуки отстукивают по ступенькам забавный бодрый ритм — обогнул эту смешную каменную горгулью, вылетел в школьный коридор и… замер, чувствуя, как ослабли, подгибаясь, колени. В нише окна в веселом водопаде солнечного света его ждала Гермиона.

Она просто стояла там. Она была такая невероятно хорошенькая, что всё происходящее показалось вдруг прекрасным волшебным сном. Тоненькая, изящная, пышные блестящие волосы, внимательный, слегка обеспокоенный, взгляд карих глаз, в уголках которых, словно солнечный зайчик, уже засветилась улыбка.

Николас почувствовал, как внутри разлилось приятное ласковое тепло. Словно упругий пузырек воздуха в прозрачной воде, всплыл в памяти вчерашний мимолетный поцелуй, неловкое легкое прикосновение, и сердце на миг счастливо замерло, пропустив удар, а потом вздрогнуло и затрепетало, подобно крыльям бабочки.

Скорей всего, со стороны он не слишком умно выглядел, когда обессилено привалился к стене и радостно разулыбался, потому что Гермиона закусила губу, но это все равно не помогло ей сдержать рвущийся наружу веселый смешок. Ну и пусть! От нее можно стерпеть даже и насмешки!

Выходит, он напрасно боялся, что тот нежданный поцелуй был девушке не слишком приятен. Можно отбросить любые сомнения — Николас Уоррен нравится мисс Грейнджер, иначе бы ее здесь сейчас не было.

Да, конечно, они уже виделись сегодня, но его мысли целое утро были заняты предстоящей дракой с Крэбом, и Николас никак не мог позволить себе расслабиться.

Теперь же всё позади. Крэб лечит сломанный нос. Волшебная палочка вернулась на свое место, в карман мантии. Директор даже баллов с Райвенкло больше не снял, взамен на обещание Николаса всю неделю помогать профессору Спраут в теплицах — это даже и взысканием-то не назовешь — просто просьба (совершенно справедливая, кстати, просьба).

Вот так всё устроилось — прекрасно и замечательно… и его ждет Гермиона.

Но счастливое мгновение накатило и минуло, как волна, растаяло, как странное наваждение.

— Ну, что? Как дела? Что сказал директор? — спросил… почему-то… Поттер.

«Поттер? Откуда он взялся? Когда? Разве он был рядом с Гермионой? И Уизли здесь??? Он-то зачем? Ох, оказывается, тут еще и староста Райвенкло, а чуть дальше маячит в коридоре Малфой! Мерлин…»

Ничего себе! Да уж, и хорош же Николас был сейчас со своей дурацкой улыбкой в сторону Грейнджер.

Он немедленно чопорно выпрямился, надевая маску из смеси пренебрежения и безразличия, и очевидно, что ему все-таки удалось скрыть от Поттера и остальных кружащий в душе вихрь эмоций, ведь даже Гермиона, похоже, решила не принимать его восторженное минуту назад выражение лица на свой счет.

— Директор сказал, что не снимет с меня баллов, потому что этот придурок-Крэб, и в самом деле, украл мою палочку, — ответил Николас нарочито спокойно, растягивая надменно каждое слово, возвысив, однако, голос, чтобы его речь непременно достигла ушей Малфоя.

Краем глаза он заметил, как довольно усмехнулся Боб Шенк, староста Райвенкло. Малфой же резко развернулся, взмахнул полами мантии (в жалкой попытке подражать декану своего факультета) и отправился восвояси, но Николас отчетливо разглядел злобную гримасу, исказившую лицо слизеринца, и про себя презрительно усмехнулся — этот смазливый красавчик совершенно умеет не держать себя в руках… «Да ну? Неужели? А кто, интересно, сам только что готов был, у всех на глазах, как болван, пасть к ногам Грейнджер всего лишь за то, что она в компании своих приятелей соизволила его дождаться и проявить небольшой интерес к его делам?»

Николас ощутил досаду и презрение теперь уже к самому себе. «Надо же! Хорош! Почти потерял голову из-за девчонки, грязнокровки к тому же!» Он отвернулся от Гермионы, скользнул взглядом по Уизли (этого тупицу вообще можно не брать во внимание), и уставился на Поттера.

— Ты хотел узнать что-то еще? — осведомился он снисходительно и позволил насмешливой ядовитой улыбке занять место на своем лице, вовремя вспомнив, как Поттер вчера орал на него и обзывал идиотом.

Гриффиндорец в долгу не остался, небрежно пожав плечами, он, подобно Николасу, равнодушно уронил:

— Да, нет, можешь не беспокоиться. Просто нам тоже нужно к директору.

Вся троица обошла райвенкловца, направляясь к каменной горгулье. Он же так и остался посреди коридора, в одиночестве, чувствуя растерянность и нелепую обиду на их безразличие.

***

— Рон, ты ведь слышал, о чем попросил нас профессор Дамблдор?

— Он просил Гарри, а не меня! Меня никто не заставит считать этого ублюдка даже приятелем! — в поисках поддержки Рон обернулся к Гарри, но обнаружил, что друг занят собственными мыслями и на их с Гермионой очередной спор не обращает никакого внимания.

— Гарри, ну скажи ему! — воззвала Гермиона с отчаянием в голосе.

— И, между прочим, тебя этот пижон вообще ни в грош не ставит! — продолжал напирать Уизли. — Всё косился на Малфоя, я же видел! Ему мнение этого хорька куда важнее, чем наше! — заметив, насколько расстроили подругу его последние слова, Рон удвоил усилия, — Думаешь, ты ему нравишься? Черта с два!.. С такой-то надменной рожей! Да, он же сволочь похлеще Малфоя! Станет он смотреть на какую-то грязнокровку!

Гермиона сдавленно ахнула и несколько секунд не могла больше вымолвить ни слова.

— Знаешь, Рон, по-моему, это слишком, — прошептала мисс Грейнджер, наконец, в глазах ее всколыхнулась обида, да и слезы, кажется, тоже были не за горами.

— Ох, да хватит вам, уже! — перебил Гарри обоих. — С этим ненормальным я не смог бы подружиться, даже если б захотел! Но я его не ненавижу, нет. И если Дамблдор просит… Что он там просит? Приглядывать за бедняжечкой-Уорреном? Ладно, хорошо, я не возражаю, хотя и не думаю, что он будет в восторге от нашей компании.

***

Николас Уоррен напряженно ссутулился за столиком в «Трех метлах». На столе кружка сливочного пива, сладкая и липкая даже на вид, в голове такой же неприятный липкий недоуменный вопрос: «Что он, Николас, вообще здесь делает?» В компании этого придурка-Поттера, нелепого рыжего верзилы-Уизли и… ну, ладно, против общества Грейнджер он, пожалуй, не возражает. Но спину почти ощутимо «сверлят» взгляды Малфоя и сотоварищи, расположившихся в центре зала. Поттер отвечает слизеринцам взглядами не менее дерзкими, а Николасу остается только мечтать о том, чтобы оказаться сейчас где-нибудь не здесь, потому что меньше всего он жаждет быть втянутым в очередную драку этих идиотов.

Как вышло, что он согласился потратить субботу на такую ерунду? Скорей всего, просто от изумления, когда Поттер окликнул его на выходе из Большого зала и, игнорируя красную возмущенную физиономию Уизли, предложил Николасу присоединиться к «Золотому трио», прогуляться в Хогсмид, пройтись по магазинам, выпить по кружечке сливочного пива в «Трех метлах»… Может, свою роль сыграли завистливые взгляды сокурсников, которым не повезло обратить на себя внимание блестящего Поттера. Или может, на миг показалось, что Малфой собирается остаться в школе, и просто захотелось быть от того подальше, а может, он немного (только немного), соскучился по улыбке и ласковому взгляду одной нудной кареглазой всезнайки… Или всё это вместе, в купе с тоскливым одиночеством, от которого последнее время просто выть хочется, заставило Николаса оказаться сегодня здесь, о чем он уже тысячу раз успел пожалеть.

Для сожалений был целый миллион причин. Во-первых, ему, как обычно, совершенно нечего было надеть. Стоял промозглый осенний день. В последнее время вообще заметно похолодало, но в сундуке Уоррена не нашлось ни подходящего свитера, ни теплой мантии, ни зимнего плаща… То есть, всё это, конечно, там было, но оказалось Николасу безнадежно мало и коротко. Он измучился, пытаясь трансфигурировать вещи и подогнать их под свой размер. Николас не любил бытовой магии, не слишком с ней ладил, и одна неудача следовала за другой. В итоге, мантия оказалась чересчур длинной, какой-то скособоченной и постоянно путалась под ногами. Свитер был коротким и широким, приходилось постоянно незаметно одергивать его вниз. За обувь он вообще побоялся браться и пошел в единственных своих собственных ботинках, которые не вынесли раскисшей осенней слякоти и промокли почти сразу же, по выходе за ворота Хогвартса. Но самым неприятным было то, что сегодня он уже не единожды ловил на себе всепонимающий ехидно-насмешливый взгляд Поттера и был уверен, что гриффиндорец развлекается за его счет.

Во-вторых… Во-вторых, Малфой передумал оставаться в школе — он отправился в Хогсмид, и теперь вместе с громилами-телохранителями в компании еще нескольких слизеринцев постоянно маячил где-нибудь рядом, так что Николасу не представлялось никакой возможности даже на шаг отстать от Поттера. Это вовсе не было продиктовано трусостью… Или, может быть, было, наверное, потому что Николас не был безрассудным гриффиндорцем и прекрасно понимал, что в одиночку со слизеринцами ему не совладать.

В-третьих, у него не было денег. Пришлось, краснея, позволить Поттеру сделать заказ и для него тоже, а потом давиться сливочным пивом, которое он, Николас, всегда терпеть не мог.

Чувствовал он себя теперь отвратительно, но остальным это было, в сущности, безразлично. Грейнджер и Уизли все время грызлись и о чем-то спорили, как старые сварливые супруги. Поттер уже битый час болтал о квиддиче с Томасом и Мак-Милланом, которые вместе со своими подружками заняли соседний столик, но постоянно оборачивались и громче, чем нужно, орали что-то Поттеру, а Поттер весело орал им в ответ, стараясь перекричать ужасный несмолкающий шум, что наполнял «Три метлы» до самой, казалось, крыши.

Гремела посуда. Слизеринцы в центре зала громко ржали. Что-то визгливо вещала Паркинсон, но ее слова заглушала бравая новомодная музыка, скрипящая, бренчащая, завывающая непонятно откуда.

Жирно чадили свечи. С кухни несло горелым. Пиво воняло кислятиной, жженым сахаром и плесенью…

«Мерлин помоги!» Николас понял, что не в силах дальше здесь оставаться, ему не хватало воздуха, от шума трещала голова. «Еще немного и его стошнит прямо в эту чертову кружку…» Не думая больше ни о чем, наплевав на Поттера и Малфоя, вместе взятых, юноша вскочил и бросился вон из зала, на улицу, под холодный осенний дождь.

***

Кажется, его окликнула Гермиона, или просто показалось. Навряд ли стоит придавать этому значение. Если общение с Грейнджер предполагает дружбу с Поттером и Уизли, Николас, пожалуй, предпочтет остаться один… Один? Почему-то тоскливо сжалось сердце и вдруг захотелось немедленно вернуться назад в дымное тепло таверны. Наверное, никто еще даже не заметил, что Николас ушел…

Он решительно повернулся к «Трем метлам» спиной и сердито захлюпал промокшими ботинками в сторону Хогвартса.

И минуты не прошло, как он понял, что его кто-то нагоняет. Стараясь не поддаваться панике, Николас ускорил шаг, на ходу сунул руку в карман мантии и крепко сжал палочку.

— Нет, ну ты точно идиот!!! — Поттер поравнялся с ним и пошел рядом, еще через пару секунд их догнала запыхавшаяся Грейнджер, позади слышалось недовольное ворчание Уизли. Против воли Николас ощутил, как потеплело на душе.

— Почему ты не сказал, что уходишь? — продолжал, меж тем, кипятиться Поттер. — Тебе мало от Малфоя досталось?! Нет, ну ты только скажи, и мы отвалим и перестанем о тебе беспокоиться!

Николас понял, что ему совсем не хочется, чтобы они его бросили. И не только из-за Малфоя. Они о нем БЕСПОКОЯТСЯ! Это было так странно и так… так замечательно. Память его молчала по-прежнему, однако, он откуда-то знал, что никогда до сих пор он не был кому-то нужен, нужен настолько, чтобы беспокоиться.

— Что ты молчишь?!! — не отставал Поттер. — Считаешь ниже своего достоинства со мной разговаривать?!! Можешь сказать почему? Может, мне, как Малфою, начать выяснять, кто ты такой?!!

— Нет!!! — вырвалось у Николаса отчаяно. «Не надо ничего выяснять. И, конечно, он не считает разговор с Поттером ниже своего достоинства, и ответил бы, если бы знал как… Но, похоже, Поттер сейчас сам ответит на все свои вопросы, и Николас, все же, останется один… Как всегда…»

— Ладно, вижу, ты не жаждешь с нами общаться! — фыркнул гриффиндорец. — Что ж. Как хочешь. Может с Малфоем тебе повезет больше!..

— Гарри, прекрати сейчас же!!! — Гермиона вклинилась между ними и взяла Николаса под руку. — Ты хочешь, чтобы он отвечал, а сам ему слова вставить не даешь!

— Вот уж не думал, что до меня и до моих слов кому-то есть какое-то дело! — сорвалось с языка само собой. Получилось язвительно и зло.

«Ну что же это такое! Что я несу?!» Николас даже на миг зажмурился от бессильной злости на самого себя. Он почувствовал, как напряглась рука Гермионы, словно девушка ждала, что ее грубо оттолкнут прочь. Николас обернулся к ней и встретился с недоуменным и обиженным взглядом широко распахнутых глаз. «Прости… Прости меня…» Может быть, ему удалось бы даже сказать это вслух, настолько велико было охватившее его отчаяние, а может, Поттер так и «не дал бы ему вставить слово»…

Но Гермиона все, что нужно, видимо, прочла в его глазах.

— Так. Молчи! — резко сказала мисс Грейнджер, не давая сорваться с его губ очередной глупости, — И ты молчи! — уже в сторону Поттера, — ВСЁ! Всё. Спокойно и МОЛЧА идем в школу.

Уизли, про которого все как-то забыли, сердито-презрительно фыркнул.

— Рон! Я же просила! МОЛЧА!!! — немедленно среагировала Гермиона.

О, Мерлин! И как же Николас был ей сейчас благодарен!