Будущее приобретается в настоящем».

Сэмюэл Джонсон, английский писатель (1709–1784)

Выше мы уже упоминали тест, помогающий определить, является человек пессимистом или оптимистом. Человеку показывают наполовину полный стакан воды и спрашивают, что он видит (обратите внимание на то, как я сформулировал условия эксперимента). Человек может ответить, что стакан наполовину пуст или что наполовину полон. В первом случае мы делаем вывод, что перед нами пессимист, во втором случае мы имеем дело с оптимистом[842].

Рис. 43. Пессимист и оптимист в «одном флаконе»

А что вы скажете, если вас спросят про вашу Родину?

Кто-то скажет, что она еще наполовину жива.

Кто-то вздохнет, что она, пожалуй, наполовину мертва...

Будем честны перед собой – мы проиграли.

Корень поражения, которое потерпел СССР в 1991 г., лежит во внутренней политике большевиков в период с начала гражданской войны 1918 г. и вплоть до смерти И. В. Сталина в 1953 г.

Напомню, согласно большевистской идеологической концепции, согласно идеологеме классовой борьбы, все проживающие в России Дельцы должны были быть уничтожены (помимо Дельцов заодно уничтожались Воины, верой и правдой служившие прежнему царскому режиму).

Дело уничтожения Дельцов «как класса» было поставлено на промышленную основу и осуществлено «со всей пролетарской непреклонностью». Земля горела под ногами граждан страны без каких-либо исключений. Никто не был застрахован от репрессий[843] – счастливчики, попавшие в жернова репрессивного аппарата, но чудом избежавшие смерти, получали привилегию трудиться на лесоповалах, в шарашках и на стройках первых пятилеток.

Начало конца наступило в 1953 г., когда аппарат – партийная номенклатура, получившая СССР в наследство от Сталина, – негласно приняла решение о своей неприкосновенности. Репрессивные органы в лице КГБ по-прежнему корчевали Дельцов в нижних социальных стратах, однако высшее руководство страны и их родственники получили возможность жить вне идеологических ограничений.

Природу не обманешь – в текущем поколении можно расстрелять всех тех, кто мало-мальски подходит под определение «буржуя» (является Дельцом), однако в следующем же поколении процент появившихся на свет Дельцов вновь будет соответствовать равновесной норме.

И поскольку выкорчевывать Дельцов в номенклатурных высотах прекратили с середины 1950-х гг., к концу века там их было уже не меньше, чем в начале большевистского эксперимента.

И гораздо больше (в процентном отношении), чем в руководимом ими народе.

Те из Дельцов, кому не посчастливилось родиться в номенклатурной среде, однако удалось избежать назойливого внимания аппарата ОБХСС, заводили знакомство с Дельцами, сидевшими в номенклатурных кабинетах или скучавшими на номенклатурных дачах, и успешно обстряпывали с ними общие дела.

Загнивание советской номенклатуры произошло быстрее загнивания капиталистической системы, предсказанного классиками марксизма-ленинизма. Они-то, эти Дельцы эпохи «развитого социализма», и составили «пятую колонну» компрадоров, предавших народ и государственные принципы социальной справедливости в последние годы существования СССР.

Заметка на полях.

После развала СССР общественная собственность, которой распоряжалась КПСС, «орден меченосцев» [844], была приватизирована верхушкой этого ордена. Нечто подобное уже происходило в истории: «Частная собственность возникает здесь в результате приватизации народной собственности, порученной в ответственное распоряжение во имя общества. Ярчайшим примером такой приватизации является превращение того, чем распоряжались иерархи Ливонского ордена рыцари-монахи, – в их собственность в ходе Реформации. Из членов иерархической структуры ливонские воины-монахи одномоментно превратились в протестантов-баронов. Частных собственников фольварков, солеварен, пивоварен, мельниц и пр., а заодно и крепостных крестьян при всем этом хозяйстве». [845]

Да, мы проиграли.

Только вот что именно мы проиграли – сражение или войну?

Если мы считаем, что проиграли лишь битву, если перестройка, это предательство элиты, эта подлость номенклатуры и трагедия остального народа, – проигранное нами второе Бородинское сражение, сражение между Красным и Западным проектами, между Политиками и Дельцами, нас ждет одна судьба.

В этом случае мы понимаем, что СССР все еще существует, что бы по этому поводу ни думали мародеры, жадно упивающиеся выдранными из его тела кусками.

Союз жив, хотя времена для него наступили, мягко говоря, не самые славные.