Джей­ме 18 страница

Баш­ня Дес­ни­цы вне­зап­но зас­то­нала. Так гром­ко, что все раз­го­воры вне­зап­но прек­ра­тились. Кам­ни пош­ли тре­щина­ми и рас­ко­лолись. Часть ко­роны с зуб­ца­ми от­ва­лилась и рух­ну­ла вниз с та­кой си­лой, что холм вздрог­нул. Под­ня­лось об­ла­ко пы­ли и ды­ма. Све­жий воз­дух вор­вался внутрь сквозь про­лом, и пла­мя взмет­ну­лось вверх. Зе­леные язы­ки вып­рыгну­ли в не­бо и зак­ру­жились один вок­руг дру­гого. Том­мен от­шатнул­ся, но Мар­ге­ри взя­ла его за ру­ки и про­из­несла:

— Пос­мотри как тан­цу­ет пла­мя. Пря­мо как мы, лю­бовь моя.

— Прав­да. — Его го­лос был по­лон вос­хи­щения. — Ма­туш­ка, пос­мотри, оно тан­цу­ет.

— Я ви­жу. Лорд Кал­лин, сколь­ко еще бу­дет го­реть огонь?

— Всю ночь, Ва­ше Ве­личес­тво.

— Сим­па­тич­ная све­ча, уве­ряю вас. — За­яви­ла ле­ди Олен­на Ти­релл, на­валив­шись на свою трость, меж­ду воз­вы­ша­ющи­мися за ней Ле­вым и Пра­вым. — И ду­маю, очень яр­кая, что­бы мы мог­ли спать спо­кой­но. Ста­рые кос­ти ста­ли сла­быми, а мо­лодым дос­та­точ­но на се­год­ня впе­чат­ле­ний. Вре­мя от­пра­вить ко­роля с ко­роле­вой спать.

— Да. — Сер­сея по­доз­ва­ла Джей­ме. — Лорд Ко­ман­ду­ющий, не соч­ти­те за труд, про­води­те Его Ве­личес­тво и его ма­лень­кую ко­роле­ву в спаль­ню.

— Как при­каже­те. Вас то­же?

— В этом нет не­об­хо­димос­ти. — Сер­сея чувс­тво­вала се­бя слиш­ком воз­бужден­ной, что­бы спать. Ди­кий огонь ее очис­тил. Вы­жег весь гнев и страх, на­пол­нив ее ре­шимостью. — Пла­мя так прек­расно. Я хо­чу еще пос­мотреть.

Джей­ме за­коле­бал­ся.

— Вам не сле­ду­ет ос­та­вать­ся од­ной.

— Я бу­ду не од­на. Сир Ос­мунд мо­жет ос­тать­ся со мной и за­щитить. Твой брат по клят­вам.

— Ес­ли так угод­но Ва­шему Ве­личес­тву. — От­ве­тил Кеттлблэк.

— Угод­но. — Сер­сея взя­ла его под ло­коть, и бок о бок они ос­та­лись смот­реть на бу­шу­ющее пла­мя.

За­пят­нанный ры­царь

Ночь бы­ла не по се­зону уди­витель­но хо­лод­ной да­же для осе­ни. По пе­ре­ул­кам, раз­го­няя днев­ную пыль, про­носи­лись по­рывы влаж­но­го вет­ра. — «Это се­вер­ный ве­тер, на­пол­ненный хо­лодом», — сир Арис Ок­харт на­тянул ка­пюшон по­ниже, что­бы прик­рыть ли­цо. Не бу­дет ни­чего хо­роше­го, ес­ли его уз­на­ют. Прош­лой ночью в го­роде те­ней за­руби­ли тор­говца, бе­зобид­но­го че­лове­ка, ко­торый при­ехал в Дорн тор­го­вать фрук­та­ми, а на­шел смерть. Единс­твен­ным его прес­тупле­ни­ем бы­ло то, что он был из Ко­ролев­ской Га­вани.

«Со мной тол­пе бу­дет не так прос­то спра­вить­ся». — Он поч­ти же­лал, что­бы на не­го на­пали. Он мяг­ко по­вел ру­кой, лег­ко ог­ла­див ру­ко­ять ме­ча, скры­того под склад­ка­ми его мно­гос­лой­ных ль­ня­ных одежд. На­руж­ные бы­ли ук­ра­шены би­рюзо­выми по­лоса­ми и ря­дами зо­лотых сол­нечных дис­ков, а бо­лее лег­кие ниж­ние — оран­же­вого цве­та. Дор­ний­ская одеж­да бы­ла удоб­на, но ес­ли б его по­кой­ный отец уви­дел сы­на в по­доб­ном оде­янии, его бы хва­тил удар. Он до кон­чи­ков ног­тей был уро­жен­цем Прос­то­ра, и дор­ний­цы бы­ли его древ­ни­ми вра­гами, о чем сви­детель­ство­вал каж­дый го­белен их зам­ка — Ста­рого Ду­ба. Ари­су нуж­но бы­ло толь­ко прик­рыть гла­за, что­бы уви­деть их во­очию. Лорд Эд­герран Щед­рый вос­се­да­ющий в лу­чах сла­вы, по­пирая сот­ни от­рублен­ных го­лов дор­ний­цев. Три Лис­та в Прин­це­вом Про­ходе, прон­зенный дор­ний­ским копь­ем, Алис­тер тру­бящий из пос­ледних сил в рог. Сир Оли­вар Зе­леный Дуб весь в бе­лом, уми­ра­ющий ря­дом с Мо­лодым Дра­коном. — «Дорн не под­хо­дящее мес­то для всех Ок­хартов».

Да­же до ги­бели прин­ца Обе­рина, ры­царь че­рез си­лу по­кидал пре­делы Сол­нечно­го Копья, что­бы вой­ти в пе­ре­ул­ки го­рода те­ней. Ку­да бы он ни шел, он чувс­тво­вал на се­бе взгля­ды ма­лень­ких чер­ных дор­ний­ских гла­зок, ода­рива­ющих его поч­ти нес­кры­ва­емой не­навистью. Тор­говцы каж­дый раз изо всех сил ста­рались его об­счи­тать, и по­рой он раз­мышлял, не плю­ют ли в та­вер­нах в его вы­пив­ку. Од­нажды стай­ка бес­при­зор­ни­ков на­чала ки­дать в не­го кам­ня­ми, по­ка он не вы­тащил меч и не прог­нал их прочь. Ги­бель Крас­но­го Змея рас­па­лила Дорн еще силь­нее, хо­тя с тех пор, как принц До­ран за­пер Зме­ек в баш­не, ули­цы по­утих­ли. И да­же не смот­ря на это, от­кры­то но­сить бе­лый плащ в го­роде те­ней бы­ло бы пря­мым при­зывом к на­паде­нию. Он при­вез с со­бой три: два шер­стя­ных: один лег­кий, вто­рой теп­лый; а тре­тий был из прек­расно­го бе­лого шел­ка. Без пла­ща он чувс­тво­вал се­бя ед­ва ли не го­лым.

«Но уж луч­ше го­лым, чем мер­твым». — Ска­зал он се­бе. — «Да­же без пла­ща, я по-преж­не­му ры­царь Ко­ролев­ской Гвар­дии. Я дол­жен зас­та­вить ее это по­нять». — Ему не сле­дова­ло поз­во­лять се­бя во все это втя­нуть, но как ска­зал ка­кой-то ме­нес­трель: «лю­бовь из каж­до­го муж­чи­ны де­ла­ет глуп­ца».

Го­род те­ней Зо­лото­го Копья в пол­день час­то ка­зал­ся вы­мер­шим. В это вре­мя на пыль­ных ули­цах мож­но бы­ло уви­деть раз­ве что жуж­жа­щих мух. Но ед­ва нас­та­ет ве­чер, на ули­цах про­сыпа­ет­ся жизнь. Сир Арис слы­шал лег­кую ме­лодию, раз­да­вав­шу­юся сквозь ре­шет­ча­тые ок­на, а где-то цим­ба­лы от­би­вали быс­трый ритм тан­ца копья, за­давая но­чи темп. У пе­ресе­чения трех пе­ре­ул­ков под сек­ци­ей Вет­ро­вой Сте­ны, с бал­ко­на од­но­го из до­мов его ок­ликну­ла про­даж­ная де­вица. Она бы­ла оде­та толь­ко в дра­гоцен­ности и мас­ло. Он взгля­нул на нее, ссу­тулил­ся и ус­ко­рил шаг, бро­сив­шись навс­тре­чу вет­ру. — «Мы — муж­чи­ны, так сла­бы. На­ши те­ла пре­да­ют да­же луч­ших из нас». — Он по­думал о ко­роле Бей­ло­ре Бла­гос­ла­вен­ном, ко­торый ус­ми­рял свою плоть, ко­торая его бес­чести­ла. Не дол­жен ли он пос­ту­пить так же?

В двер­ной ар­ке сто­ял ка­кой-то ко­ротыш­ка и под­жа­ривал на жа­ров­не змею, пе­рево­рачи­вая ши­пящие ку­соч­ки де­ревян­ны­ми па­лоч­ка­ми. От рез­ко­го за­паха со­уса из глаз ры­царя по­тек­ли сле­зы. Он слы­шал, что луч­ший со­ус по­луча­ет­ся, ког­да вмес­те с зер­на­ми гор­чи­цы и дра­конь­им пер­цем в не­го до­бав­ля­ешь нем­но­го яда той же змеи. Мир­целла очень быс­тро прис­трас­ти­лась к дор­ний­ской пи­ще, так же, как быс­тро она при­вык­ла к сво­ему дор­ний­ско­му прин­цу, и вре­мя от вре­мени, что­бы сде­лать ей при­ят­ное, сир Арис про­бовал од­но из блюд. От та­кой пи­щи жгло рот, и тут же хо­телось вы­пить ви­на, но пос­ле это­го жечь на­чина­ло да­же силь­нее. Но его ма­лень­кой прин­цессе это нра­вилось.

Он ос­та­вил ее в по­ко­ях за иг­ро­вым сто­лом с прин­цем Трис­та­ном, где они по оче­реди пе­ред­ви­гали квад­ратные фиш­ки из неф­ри­та, сер­до­лика и ля­пис-ла­зури. Пух­лые губ­ки сос­ре­дото­чен­ной на иг­ре Мир­целлы бы­ли слег­ка при­от­кры­ты, а зе­леные гла­за при­щуре­ны. Иг­ра на­зыва­лась «ци­вас­са». Ее при­вез­ли в Де­ревян­ный го­род на тор­го­вой га­лере из Во­лан­ти­са, а бес­при­зор­ни­ки раз­несли ее вверх и вниз по те­чению Зе­ленок­ро­вой. От нее схо­дил с ума весь дор­ний­ский двор.

Си­ра Ари­са она прос­то бе­сила. В иг­ре бы­ло де­сяток раз­ных ку­соч­ков, у каж­до­го бы­ли свои ха­рак­те­рис­ти­ки и воз­можнос­ти, а иг­ро­вое по­ле мог­ло ме­нять­ся от иг­ры к иг­ре, в за­виси­мос­ти от то­го, как иг­ро­ки выс­тро­ят клет­ки сво­его до­ма. Принц Трис­тан сра­зу же по­нял пра­вила, а Мир­целлу обу­чили, что­бы она мог­ла с ним иг­рать. Ей бы­ло не пол­ных один­надцать, ее су­жен­но­му — три­над­цать, и все рав­но с не­дав­них пор она ста­ла вы­иг­ры­вать все ча­ще. Но по­хоже, Трис­та­на это ма­ло вол­но­вало. Эти два ре­бен­ка не мог­ли выг­ля­деть бо­лее раз­ны­ми: он с ко­жей олив­ко­вого от­тенка и пря­мыми тем­ны­ми во­лоса­ми, и она с мо­лоч­но-бе­лой ко­жей и коп­ной зо­лотис­тых куд­рей. Свет и ть­ма, как ко­роле­ва Сер­сея и ко­роль Ро­берт. Он мо­лил­ся, что­бы Мир­целла наш­ла со сво­им дор­ний­цем боль­ше счастья, чем бы­ло у ее ма­тери с лор­дом Штор­мо­вого пре­дела.

Ему бы­ло не лег­ко ее ос­та­вить, хо­тя в зам­ке она, по всей ви­димос­ти, в пол­ной бе­зопас­ности. В Баш­не Сол­нца в ее по­кои ве­дет толь­ко две две­ри, и сир Арис прис­та­вил к каж­дой по двое вер­ных лю­дей. Это бы­ли гвар­дей­цы Лан­нисте­ров — лю­ди, ко­торых он при­вел с со­бой из Ко­ролев­ской га­вани, про­верен­ные в бою, креп­кие и вер­ные до са­мых кос­тей. С Мир­целлой ос­та­лись ее гор­ничные и сеп­та Иг­ланти­на, а прин­ца Трис­та­на ох­ра­ня­ет его собс­твен­ный те­лох­ра­нитель сир Гас­койн из Зе­ленок­ро­вой. — «Ник­то ее не оби­дит», — твер­дил он се­бе, — «а зав­тра мы бу­дем в бе­зопас­ности».

Ему по­обе­щал принц До­ран. Хо­тя Арис был пот­ря­сен, уви­дев, нас­коль­ко ста­рым и не­мощ­ным выг­ля­дел дор­ний­ский принц, он не сом­не­вал­ся в его обе­щании.

— Про­шу про­щения за то, что не смог уви­деть­ся с ва­ми рань­ше или встре­тить прин­цессу Мир­целлу, — из­ви­нил­ся Мар­телл, ког­да Ари­са приг­ла­сили в его апар­та­мен­ты. — Но я уве­рен, сир, что моя дочь Ари­ан­на сде­лала все воз­можное что­бы вы чувс­тво­вали се­бя в Дор­не у­ют­но.

— Так и есть, мой принц. — От­ве­тил он, и взмо­лил­ся, что­бы его не вы­дал ру­мянец.

— На­ша зем­ля жес­то­ка и бед­на уро­жа­ем, но не ли­шена кра­соты. Пе­чаль­но, что вы не ви­дели в Дор­не ни­чего, кро­ме Сол­нечно­го копья, но бо­юсь, что ни вы, ни ва­ша прин­цесса не смо­гут на­ходить­ся вне стен в бе­зопас­ности. У нас — дор­ний­цев, кровь го­рячая. Мы быс­тро за­гора­ем­ся гне­вом и дол­го про­ща­ем. Я бы и рад вам со­об­щить, что у нас толь­ко Пес­ча­ные Змей­ки же­ла­ют вой­ны, но не ста­ну лгать, сир. Вы слы­шали, на­род на ули­цах при­зыва­ет ме­ня соз­вать вой­ска. И бо­юсь, по­лови­на мо­их лор­дов с ни­ми сог­ласна.

— А вы, мой принц? — Ос­ме­лил­ся спро­сить ры­царь.

— Моя мать ког­да-то дав­ным-дав­но ме­ня учи­ла, что вой­ны, ко­торые не воз­можно вы­иг­рать, на­чина­ют толь­ко бе­зум­цы. — Ес­ли пря­мота воп­ро­са и ос­корби­ла его, то принц До­ран от­лично это скрыл. — Но этот мир чрез­вы­чай­но хру­пок… так же, как и ва­ша прин­цесса.

— Толь­ко чу­дови­ще спо­соб­но при­чинить вред ма­лень­кой де­воч­ке.

— У мо­ей сес­тры Элии до­же бы­ла ма­лень­кая доч­ка. Ее имя бы­ло Рей­енис. И она то­же бы­ла прин­цессой. — Принц вздох­нул. — Тот, кто вон­зит в прин­цессу Мир­целлу нож, не же­ла­ет зла ей лич­но, как и сир Амо­ри Лорх, ког­да уби­вал Рей­енис, ес­ли это и в са­мом де­ле был он. Они все­го лишь пы­та­ют­ся ме­ня под­тол­кнуть. А ес­ли Мир­целлу уби­ют в Дор­не под мо­им пок­ро­витель­ством, кто по­верит в мою неп­ри­час­тность?

— По­ка я жив, ник­то не смо­жет нав­ре­дить Мир­целле.

— Бла­город­ные сло­ва. — ска­зал До­ран Мар­телл с лег­кой улыб­кой. — Но вы все­го лишь че­ловек, сир. Я на­де­ял­ся, что зак­лю­чение мо­их уп­ря­мых пле­мян­ниц смо­жет ус­по­ко­ить вол­ны, но все, че­го мы до­бились, это заг­на­ли ры­бу об­ратно в ка­мыши. Каж­дую ночь я слы­шу, как они пе­решеп­ты­ва­ют­ся и то­чат свои но­жи.

«Он бо­ит­ся», — толь­ко сей­час по­нял сир Арис. — «Смот­ри, его ру­ки дро­жат. Принц Дор­на в ужа­се». — У не­го не бы­ло слов.

— Из­ви­ните сир, — про­дол­жил принц До­ран. — Я не­мощен и слаб, а иног­да… Сол­нечное копье утом­ля­ет ме­ня. Сво­им шу­мом, грязью и вонью. Как толь­ко поз­во­лят мне мои обя­зан­ности, я хо­чу вер­нуть­ся в Вод­ные Са­ды. И я хо­чу взять с со­бой так же прин­цессу Мир­целлу. — И преж­де, чем ры­царь ус­пел вста­вить хоть сло­во воз­ра­жения, принц под­нял свою ру­ку с рас­пухши­ми, крас­ны­ми паль­ца­ми. — Вам то­же сле­ду­ет у­ехать. Вмес­те с ее сеп­той, гор­ничны­ми и стра­жей. У Сол­нечно­го копья креп­кие сте­ны, но за ни­ми на­ходит­ся го­род те­ней. В за­мок каж­дый день за­ходят и вы­ходят сот­ни лю­дей. Но Са­ды — это мой рай. Принц Ма­рон соз­дал их в дар сво­ей тар­га­ри­ен­ской не­вес­те, что­бы от­ме­тить со­еди­нение Дор­на и Же­лез­но­го тро­на. Осенью там осо­бен­но при­ят­но… теп­ло днем, прох­ладно ночью, со­леный мор­ской бриз, фон­та­ны и бас­сей­ны. Там есть и дру­гие де­ти, маль­чи­ки-де­воч­ки из прек­расных и бла­город­ных се­мей. Мир­целла лег­ко най­дет се­бе дру­зей сво­его воз­раста для игр. Она не бу­дет ску­чать в оди­ночес­тве.

— Как при­каже­те. — Сло­ва прин­ца гро­мом зве­нели в его го­лове. — «Там она бу­дет в бе­зопас­ности». — Толь­ко по­чему До­ран Мар­телл пре­дуп­ре­дил его не пи­сать в Ко­ролев­скую га­вань о сво­ем отъ­ез­де? — «Бе­зопас­ность Мир­целлы бу­дет проч­нее, ес­ли ник­то не бу­дет знать, где она». — Сир Арис был с этим сог­ла­сен, но раз­ве у не­го был вы­бор? Он был ры­царем Ко­ролев­ской гвар­дии, но он один, как вер­но за­метил принц.

Пе­ре­улок вне­зап­но вы­вел его в за­литый лун­ным све­том двор. Она пи­сала: — «Иди ми­мо лав­ки свеч­ни­ка в во­рота, че­рез ко­рот­кий про­лет внеш­ней лес­тни­цы». — Он тол­кнул во­рота и под­нялся по ис­тертым сту­пеням к неп­ри­мет­ной две­ри. — «Нуж­но сту­чать?». — Вмес­то это­го он тол­кнул дверь и об­на­ружил прос­торную тем­ную ком­на­ту с низ­ким по­тол­ком, ос­ве­щен­ную не­ров­ным све­том все­го па­ры бла­говон­ных све­чей, по­мещен­ных в ни­шах тол­стых гли­нобит­ных стен. Он раз­гля­дел под но­гами рас­ши­тый ми­рий­ский ко­вер, на сте­нах го­беле­ны, и кро­вать.

— Ми­леди? — поз­вал он. — Где вы?

— Здесь. — Она выш­ла из те­ни за дверью.

Вок­руг ее пра­вого пред­плечья из­ви­валась ви­ти­ева­то ук­ра­шен­ная змей­ка. Ее мед­ные и зо­лотые че­шуй­ки пе­рели­вались в такт ее дви­жени­ям. Это все, что бы­ло на ней на­дето.

«Нет», — Хо­тел, бы­ло ска­зать он. — «Я при­шел что­бы ска­зать те­бе, что мне при­дет­ся у­ехать». — Но ког­да он уви­дел ее при све­те све­чей, он ут­ра­тил дар ре­чи. Его рот пе­ресох как дор­ний­ская пус­ты­ня. Он мол­ча сто­ял, впи­тывая ве­лико­лепие ее те­ла, впа­дин­ку на шее, ее круг­лые зре­лые гру­ди с боль­ши­ми тем­ны­ми сос­ка­ми, соч­ные из­ги­бы жи­вота и бе­дер. В сле­ду­ющий миг он уже об­ни­мал ее, а она стя­гива­ла с не­го одеж­ду. Ког­да она доб­ра­лась до его ниж­ней ту­ники, то схва­тила ее и ра­зор­ва­ла от плеч до пу­па, но Ари­са сей­час это ма­ло вол­но­вало. Под его паль­ца­ми бы­ла ее глад­кая ко­жа, теп­лая как про­жарен­ный под дор­ний­ским сол­нцем пе­сок. Он под­нял ее го­лову и на­щупал ртом гу­бы. Под его на­тис­ком они от­кры­лись, и его ла­дони ощу­тили вес гру­дей. Про­ведя паль­ца­ми по ее сос­кам, он по­чувс­тво­вал как они от­верде­ли. От ее во­лос, чер­ных и пыш­ных, пах­ло ор­хи­де­ями — тем­ный и зем­листый за­пах, от ко­торо­го его же­лание ста­ло поч­ти не­выно­симым.

— Дот­ронь­тесь до ме­ня, сир. — Про­шеп­та­ла жен­щи­на ему на ухо. Его ру­ка сколь­зну­ла вниз по ок­ругло­му жи­воту и на­щупа­ла слад­кое влаж­ное мес­то сре­ди ча­щи чер­ных во­лос. — Да, так. — Про­мур­лы­кала она, ког­да его па­лец сколь­знул в нее. Она всхлип­ну­ла, по­тяну­ла его на кро­вать и тол­кну­ла вниз.

— Еще, ох, еще, да, мой ми­лый ры­царь, мой ры­царь, мой ми­лый бе­лый ры­царь, да, да, да, я хо­чу те­бя. — Ее ру­ки нап­ра­вили его внутрь, а за­тем сом­кну­лись на его спи­не, при­жимая его к сво­ему те­лу.

— Глуб­же, — шеп­та­ла она, — Да! О!

Ког­да она сом­кну­ла на его спи­не свои но­ги, он по­чувс­тво­вал, что они уп­ру­гие как сталь. По ме­ре его дви­жения внутрь, ее ног­ти впи­лись в его спи­ну, сно­ва и сно­ва и сно­ва, по­ка она не из­да­ла крик и выг­ну­лась под ним ду­гой. В этот мо­мент ее ру­ки наш­ли его сос­ки и ущип­ну­ли, по­ка он не из­лил в нее свое се­мя. — «Те­перь я мо­гу уме­реть, счас­тли­вым». — По­думал ры­царь, и по край­ней ме­ре на нес­коль­ко мгно­вений он ощу­щал бла­жен­ное спо­кой­ствие.

Он не умер.

Его же­лание бы­ло глу­боко и без­бреж­но как мо­ре, но ког­да при­лив схлы­нул, из-под не­го про­яви­лись ска­лы по­зора и как всег­да ос­трые ри­фы ви­ны. По­рой их нак­ры­вало вол­ной, но они ни­куда не ис­че­зали, ос­та­ва­ясь под во­дой, проч­ные, тем­ные и ос­клиз­лые. — «Что я тво­рю?» — спро­сил он се­бя. — «Я же ры­царь Ко­ролев­ской гвар­дии».

Он ска­тил­ся в сто­рону, вы­тянул­ся и ус­та­вил­ся в по­толок. Че­рез не­го шла ог­ромная тре­щина от сте­ны до сте­ны. Рань­ше он ее не за­метил, как не за­метил и сю­жета го­беле­на, изоб­ра­жав­ше­го Ни­мерию и ее ты­сячу ко­раб­лей. — «Я ви­дел толь­ко ее. В ок­но мог заг­ля­нуть дра­кон, а я ни­чего бы не за­метил, ви­дя толь­ко ее грудь, ли­цо и улыб­ку».

— Где-то бы­ло ви­но. — Про­мур­лы­кала она воз­ле его шеи. Она про­вела ру­кой по его гру­ди. — Хо­чешь пить?

— Нет. — Он от­ка­тил­ся прочь и сел на край кро­вати. В ком­на­те бы­ло жар­ко, но он по­ежил­ся.

— У те­бя кровь. — За­мети­ла она. — Я ца­рапа­лась слиш­ком силь­но.

Ког­да она дот­ро­нулась до его спи­ны, он по­мор­щился, слов­но ее паль­цы бы­ли ог­ненны­ми. — Не на­до.

Он встал. Об­на­жен­ный как был.

— Хва­тит.

— У ме­ня есть мазь. От по­резов.

«Но она не ис­це­лит мой по­зор».

— Ца­рапи­ны пус­тяк. Прос­ти­те ме­ня, ми­леди. Мне нуж­но ид­ти…

— Так быс­тро? — У нее был го­лос с хри­пот­цой, и ши­рокий рот, бук­валь­но соз­данный для ше­пота, и пол­ные гу­бы — для по­целу­ев. Ее во­лосы упа­ли по об­на­жен­ным пле­чам на вер­ши­ны хол­ми­ков гру­дей — боль­шие и тем­ные. Во­лосы ви­лись круп­ны­ми мяг­ки­ми и ле­нивы­ми ло­кона­ми. — Ос­тань­тесь со мной на ночь, сир. Мне нуж­но мно­гому вас на­учить.

— Я уже мно­гому у вас на­учил­ся.

— Ка­жет­ся, не­дав­но вам нра­вились уро­ки, сир. Ты уве­рен, что не спе­шишь в пос­тель к дру­гой жен­щи­не? Ска­жи мне, кто она? Я сра­жусь с ней, с об­на­жен­ной грудью, на но­жах. — Она улыб­ну­лась. — Толь­ко, ес­ли это не од­на из Зме­ек. Ес­ли это так, мы мо­жем те­бя по­делить. Я обо­жаю мо­их ку­зин.

— Ты же зна­ешь, у ме­ня нет дру­гих жен­щин. Толь­ко… долг.

Она по­вер­ну­лась на бок, об­ло­котив­шись на ло­коть, и ус­та­вилась на не­го. Ее тем­ные гла­за свер­кну­ли в све­те све­чей.

— Этот хво­рый па­разит? Я его знаю. Су­хой как пе­сок меж­ду ног, а от его по­целу­ев ос­та­ют­ся кро­вото­чащие шра­мы. Пусть твой долг се­год­ня пос­пит один, а ты ос­та­вай­ся со мной.

— Мне сле­ду­ет быть во двор­це.

Она вздох­ну­ла.

— С тво­ей прин­цессой. Ты зас­тавля­ешь ме­ня рев­но­вать. Я на­чинаю ду­мать, что ты лю­бишь ее силь­нее, чем ме­ня. Но де­воч­ка для те­бя еще слиш­ком юна. Те­бе нуж­на жен­щи­на, а не ре­бенок, од­на­ко ра­ди те­бя я мо­гу ра­зыг­рать не­вин­ность, ес­ли те­бя это воз­бужда­ет.

— Те­бе не сле­ду­ет го­ворить по­доб­ные ве­щи. — «Пом­ни, она — дор­ний­ка». В Прос­то­ре есть по­говор­ка: вспыль­чи­вость дор­ний­цев, как и не­насыт­ность и рас­путность дор­ни­иек — из-за пи­щи, ко­торую они едят. — «Жгу­чий пе­рец и эти стран­ные прип­ра­вы го­рячат кровь, она прос­то не мо­жет с со­бой спра­вить­ся».

— Я люб­лю Мир­целлу как дочь. — У не­го ни­ког­да не бу­дет собс­твен­ной до­чери, как и ни­ког­да не бу­дет же­ны. Вза­мен это­го у не­го есть ве­лико­леп­ный бе­лый плащ. — Мы со­бира­ем­ся ехать в Вод­ные Са­ды.

— Ког­да-ни­будь точ­но у­еде­те. — Сог­ла­силась она. — Хо­тя, с мо­им от­цом лю­бое де­ло тре­бу­ет в че­тыре ра­за боль­ше вре­мени. Ес­ли он ска­зал, что со­бира­ет­ся от­пра­вить­ся зав­тра, то вы точ­но у­еде­те в те­чение двух не­дель. Обе­щаю, те­бе в Са­дах бу­дет оди­ноко. И где же тот храб­рый юный джентль­мен, ко­торый го­ворил, что хо­тел бы про­вес­ти ос­та­ток жиз­ни в мо­их объ­ять­ях?

— Я был пь­ян.

— Ты вы­пил все­го три ча­ши раз­бавлен­но­го ви­на.

— Я был пь­ян то­бой. Де­сять лет прош­ло с тех пор как… До те­бя я не при­касал­ся к ни к од­ной жен­щи­не. С тех пор, как одел бе­лое. Я не знал люб­ви, до сих пор… Я бо­юсь.

— Что же так на­пуга­ло мо­его бе­лого ры­царя?

— Я бо­юсь за свою честь, — от­ве­тил он. — И за твою.

— Со сво­ей честью я мо­гу спра­вить­ся са­ма. — Она при­кос­ну­лась паль­цем к сво­ей гру­ди, мед­ленно об­во­дя им вок­руг сос­ка. — Как и со сво­им удо­воль­стви­ем, ес­ли при­дет­ся. Я взрос­лая жен­щи­на.

Так и бы­ло, вне вся­кого сом­не­ния. Ви­деть ее здесь, ле­жащей на пе­рине, улы­ба­ющей­ся по­роч­ной улыб­кой, иг­ра­ющей со сво­ей грудью… есть ли еще на све­те жен­щи­ны с та­кими боль­ши­ми сос­ка­ми или столь чувс­тви­тель­ны­ми? Он ед­ва мог сдер­жи­вать се­бя, гля­дя на них, без то­го, что­бы не бро­сить­ся на них, взять в рот и со­сать, по­ка они не ста­нут твер­ды­ми, влаж­ны­ми и лос­ня­щими­ся…

Он от­вернул­ся. Его одеж­да бы­ла сва­лена на ков­ре. Ры­царь нак­ло­нил­ся, что­бы ее по­доб­рать.

— У те­бя дро­жат ру­ки. — За­мети­ла она. — Ду­маю, им очень хо­чет­ся ме­ня при­лас­кать. Мо­жет вам не сле­ду­ет так рвать­ся со­бирать одеж­ду, сир? Я пред­по­читаю ви­деть те­бя в ес­тес­твен­ном ви­де. В пос­те­ли, раз­де­того. Мы — са­ма ес­тес­твен­ность: муж­чи­на и жен­щи­на, лю­бов­ни­ки, еди­ная плоть, близ­ки как толь­ко мо­гут быть двое лю­дей. Я пред­по­читаю ос­та­вать­ся жен­щи­ной из пло­ти и кро­ви, чем из шел­ка и бриль­ян­тов. А ты… ты — это не твой бе­лый плащ, сир.

— Нет. — От­ве­тил сир Арис. — Я и есть мой плащ. И это дол­жно прек­ра­тить­ся, для тво­ей же поль­зы, как и для мо­ей. Ес­ли нас уви­дят…

— Муж­чи­ны ре­шат, что те­бе по­вез­ло.

— Муж­чи­ны ре­шат, что я клят­вопрес­тупник. Что ес­ли кто-то нап­ра­вит­ся к тво­ему от­цу и рас­ска­жет ему, как я те­бя опо­зорил?

— Мой отец мо­жет быть кем угод­но, но ник­то на све­те не ска­жет, что он глу­пец. Моя не­вин­ность дос­та­лась бас­тарду из Божь­ей Бла­года­ти, ког­да нам обо­им бы­ло по че­тыр­надцать. И зна­ешь, что ска­зал мой отец, ког­да об этом уз­нал? — Она под­хва­тила прос­ты­ню и на­тяну­ла ее до под­бо­род­ка, что­бы скрыть на­готу. — Ни-че-го. Мой отец от­лично пре­ус­пел в ни­чего не де­лании. Он на­зыва­ет это раз­думь­ями. Ска­жи мне чес­тно, сир, ка­кой имен­но по­зор те­бя бес­по­ко­ит мой или твой?

— Оба. — Ее уп­рек жа­лил боль­но. — Вот по­чему это дол­жно быть в пос­ледний раз.

— Ты уже го­ворил это рань­ше.

«Го­ворил, и под­ра­зуме­вал это то­же. Но я слаб, ина­че я бы не был здесь». — Он не смог бы ска­зать ей по­доб­ное, он чувс­тво­вал, она бы­ла из тех жен­щин, что пре­зира­ют лю­бой вид сла­бос­ти. — «Она взя­ла боль­ше от дя­ди, чем от от­ца». — Он от­вернул­ся и на­шел свою ра­зор­ванную ту­нику на сту­ле. Сни­мая с не­го одеж­ду, она пор­ва­ла ткань.

— Про­пала вещь. — По­жало­вал­ся он. — Как я те­перь ее на­дену?

— За­дом на­перед. — Пред­ло­жила она. — Ког­да ты на­денешь вер­хнюю одеж­ду, ник­то и не за­метит, что ниж­няя пор­ва­на. Мо­жет, твоя ма­лют­ка-прин­цесса зашь­ет ее для те­бя. Или мне прис­лать в Во­дяные Са­ды но­вую ту­нику?

— Не на­до по­дар­ков. — Они толь­ко прив­ле­ка­ют вни­мание. Он рас­пра­вил ту­нику и на­дел ее че­рез го­лову. За­дом на­перед. Шелк хо­лодил ко­жу, хо­тя в тех мес­тах, где бы­ли ца­рапи­ны он при­лип к спи­не. По край­ней ме­ре, она сго­дит­ся, что­бы доб­рать­ся до двор­ца. — Все, что мне нуж­но — это за­кон­чить это… это…

— Раз­ве это бла­город­но? Ты ме­ня оби­жа­ешь. Я на­чинаю ду­мать, что все твои сло­ва о люб­ви бы­ли ложью.

«Я бы ни­ког­да не смог те­бе сол­гать». — Сир Арис по­чувс­тво­вал, слов­но она да­ла ему по­щечи­ну.

— Ра­ди че­го еще я бы пре­дал свою честь, как не ра­ди люб­ви? Ког­да я с то­бой… я… я ду­маю, что ты — это единс­твен­ное, что мне нуж­но на све­те, но…

— Сло­ва — пус­той звук. Ес­ли ты лю­бишь ме­ня, не ос­тавляй ме­ня.

— Я при­нес клят­вы…

— … не же­нить­ся и не иметь де­тей. Что ж, я вы­пила лун­ный чай, и ты зна­ешь, что не смо­жешь на мне же­нить­ся. — Она улыб­ну­лась. — Хо­тя ме­ня мож­но убе­дить ос­та­вить те­бя мо­им лю­бов­ни­ком.

— Ты ме­ня драз­нишь.

— Мо­жет чуть-чуть. Ты ре­шил, что ты единс­твен­ный Ко­ролев­ский гвар­де­ец, ко­торый влю­бил­ся в жен­щи­ну?

— Всег­да бы­ли муж­чи­ны ко­торым бы­ло лег­че дать клят­ву, чем ее сдер­жать. — Приз­нал он. Сир Бо­рос Бла­унт не чу­ра­ет­ся Шел­ко­вой Ули­цы, и сир Прес­тон Грин­фильд имел обык­но­вение ха­живать в дом дра­пиров­щи­ка, ког­да тот ухо­дил по де­лам, но Арис не же­лал по­зорить брать­ев, рас­ска­зывая об их гре­хах. — Си­ра Тер­ренса Той­не зас­та­ли в пос­те­ли со сво­ей царс­твен­ной гос­по­жой, — вмес­то это­го от­ве­тил он. — То бы­ла лю­бовь, он в этом пок­лялся, но она сто­ила им обо­им жиз­ни, и при­вела к па­дению его ро­да и ги­бели луч­ших ры­царей из ког­да-ли­бо жив­ших на све­те.

— Да, а что на счет Лу­камо­ра Здо­рово­го, у ко­торо­го бы­ло три же­ны и шес­тнад­цать де­тей? Ме­ня всег­да за­бав­ля­ла эта ис­то­рия.

— Ис­ти­на не столь за­бав­на. При жиз­ни его ни­ког­да не зва­ли Лу­комо­ром Здо­ровым. Его имя сир Лу­комор Силь­ный, и вся его жизнь бы­ла ложью. Ког­да от­кры­лось его прес­тупле­ние, его кас­три­рова­ли собс­твен­ные братья по при­несен­ным обе­там, а преж­ний ко­роль от­пра­вил его на Сте­ну. Эти шес­тнад­цать де­тишек ос­та­лись си­рота­ми. Он не был ис­тинным ры­царем, так же как и Тер­ренс Той­не…

— А Дра­коний Ры­царь? — Она от­пихну­ла прос­ты­ню и спус­ти­ла но­ги на пол. — Ты го­ворил, что он — бла­город­ней­ший ры­царь на све­те, а он уло­жил в пос­тель свою ко­роле­ву и сде­лал ей ре­бен­ка.

— Я в это не ве­рю. — Ос­корбив­шись, от­ве­тил он. — Ис­то­рии про из­ме­ну прин­ца Эй­емо­на с ко­роле­вой Ней­ерис все­го лишь вы­дум­ка, ложь, ко­торую рас­пустил его брат, для то­го, что­бы пе­редать свое нас­ледс­тво бас­тарду, а не род­но­му сы­ну. Эй­его­на не зря проз­ва­ли Не­дос­той­ным. — Он на­шарил свой по­яс с нож­на­ми и зас­тегнул его на та­лии. И хо­тя он стран­но смот­релся на шел­ко­вой дор­ний­ской ту­нике, зна­комая тя­жесть ме­ча и кин­жа­ла на­пом­ни­ла ему, кем и чем он яв­ля­ет­ся.

— Я не же­лаю ос­тать­ся в па­мяти си­ром Ари­сом Не­дос­той­ным. — Я не за­пят­наю свой плащ.

— Да, — от­ве­тила она. — Та­кой кра­сивый плащ. Но ты за­был, у мо­его дво­юрод­но­го де­да был точ­но та­кой же. Он умер, ког­да я бы­ла ре­бен­ком, но я его пом­ню. Он был вы­сокий как баш­ня, и ще­котал ме­ня, по­ка я не те­ряла спо­соб­ность ды­шать от сме­ха.

— Я не имел чес­ти знать прин­ца Ле­вина. — От­ве­тил сир Арис. — Но все схо­дят­ся на том, что он был ве­ликим ры­царем.

— У ве­лико­го ры­царя бы­ла лю­бов­ни­ца. Она те­перь уже ста­руха, но лю­ди го­ворят, что в дни мо­лодос­ти она бы­ла ред­кос­тной кра­сави­цей.

«Принц Ле­вин?» — Эту ис­то­рию сир Арис не слы­шал. Но­вость его шо­киро­вала. Из­ме­на Тер­ренса Той­не и об­ман Лу­комо­ра Здо­рово­го зна­чились в Бе­лой Кни­ге, но там не бы­ло ни сло­ва о жен­щи­не прин­ца Ле­вина.

— Мой дя­дя всег­да пов­то­рял: че­го сто­ит муж­чи­на оп­ре­деля­ет­ся по ме­чу в ру­ке, а не по то­му, что меж­ду ног. — Про­дол­жи­ла она. — По­это­му из­бавь ме­ня от раз­го­воров о чис­то­те пла­ща. Ты бес­честишь не на­шу лю­бовь, а чу­довищ, ко­торым слу­жишь и ско­тов, ко­торых на­зыва­ешь сво­ими брать­ями.

Удар был на­несен поч­ти в сер­дце.

— Ро­берт не был чу­дови­щем.

— Он взо­шел на трон по дет­ским тру­пам, — па­риро­вала она, — хо­тя за­веряю те­бя, он не срав­нится с Джоф­фри.

Джоф­фри. Он был сим­па­тич­ным маль­чи­ком, вы­соким и строй­ным для сво­его воз­раста, но это все, что мож­но бы­ло ска­зать о нем хо­роше­го. Сир Арис все еще со сты­дом вспо­минал то вре­мя, ког­да он из­би­вал по его при­казу эту бед­ную де­воч­ку — Сан­су. Ког­да Ти­ри­он выб­рал его для соп­ро­вож­де­ния Мир­целлы в Дорн, он в бла­годар­ность пос­та­вил Во­ину све­чу.

— Джоф­фри — мертв. От­равлен Бе­сом. — Ни­ког­да бы не по­думал, что кар­лик спо­собен на по­доб­ную гнус­ность. — Те­перь ко­роль — Том­мен, а он не та­кой как брат.

— Но он и не та­кой, как его сес­тра.

Это вер­но. Том­мен доб­рый маль­чик, всег­да пы­тав­ший­ся пос­ту­пать пра­виль­но, но ког­да сир Арис ви­дел его в пос­ледний раз, он сто­ял в сле­зах на при­чале. Мир­целла же не про­лила ни сле­зин­ки, хо­тя имен­но она ос­тавля­ла дом и свое сер­дце, что­бы скре­пить со­юз сво­им бра­ком. Прав­да в том, что сес­тра бы­ла сме­лее бра­та, ум­нее и бо­лее уве­рен­ной в се­бе. У нее был жи­вой ум, а ма­неры бо­лее от­то­чены. Нич­то не мог­ло при­вес­ти ее в уны­ние, да­же Джоф­фри. — «На са­мом де­ле, жен­щи­ны всег­да ока­зыва­ют­ся силь­нее нас». — Он по­думал не толь­ко о Мир­целле, но и о ее ма­тери, о сво­ей, о Ко­роле­ве Ши­пов, лю­бов­ни­це Крас­но­го Змея, смер­тель­но опас­ных Пес­ча­ных Змей­ках. И, преж­де все­го, о прин­цессе Ари­ан­не Мар­телл. — Я не ста­ну ут­вер­ждать, что ты не пра­ва. — Го­лос проз­ву­чал хрип­ло.

— Не ста­нешь? Не смо­жешь! Мир­целла боль­ше дру­гих под­хо­дит для царс­тво­вания…

— Сын нас­ле­ду­ет рань­ше до­чери.

— По­чему? Ка­ким бо­гом это ус­тавле­но? Я — нас­ледни­ца от­ца. Дол­жна ли я пе­редать свои пра­ва мо­им брать­ям?

— Ты ис­ка­жа­ешь смысл мо­их слов. Я ни­ког­да не го­ворил… Дорн — дру­гой. На тро­не Се­ми Ко­ролевств ни­ког­да не бы­ло ко­роле­вы.

— Ви­зерис Пер­вый хо­тел, что­бы ему нас­ле­дова­ла его дочь Ра­ени­ра. Ты ста­нешь это от­ри­цать? Но ког­да ко­роль ле­жал на смер­тном од­ре лорд Ко­ман­ду­ющий его Ко­ролев­ской гвар­дии ре­шил, что дол­жно быть ина­че.

Сир Крис­тон Ко­ул. Крис­тон Соз­да­тель Ко­ролей по­садил на трон бра­та вмес­то сес­тры и рас­ко­лол Ко­ролев­скую гвар­дию, выз­вав чу­довищ­ную вой­ну, ко­торую ме­нес­тре­ли наз­ва­ли Тан­цем Дра­конов. Кое-кто ут­вер­ждал, что он дей­ство­вал ис­хо­дя из собс­твен­ных ам­би­ций, по­тому что Эй­егон был бо­лее сго­вор­чи­вым, не­жели его сво­ен­равная стар­шая сес­тра. Дру­гие при­писы­ва­ют ему бла­город­ные мо­тивы, и ут­вер­жда­ют, что он от­ста­ивал древ­ние обы­чаи Ан­да­лов. И толь­ко нем­но­гие шеп­та­лись, что за­дол­го до то­го, как при­нять бе­лое, сир Крис­тон был лю­бов­ни­ком прин­цессы, и же­лал отом­стить от­вер­гнув­шей его жен­щи­не.