Кошмарное воскресенье

Глава 1

Имена, фамилии, название пещеры, гротов и ходов – выдуманы автором. Любые совпадения – не более, чем простая случайность.

Станок натужно гудел, шпиндель вращал толстую стальную болванку, из-под резца выползала серая стружка. Она свивалась в длинную тугую спираль, на глазах синела, становилась темно-фиолетовой и, извивающейся змеей, по суппорту уползала вниз, под обрешетку, на которой стоял Сергей Деньгин. Это был молодой парень, в грязно-голубом халате, больших защитных очках, синем берете, прикрывающем светлые вьющиеся волосы.

Сзади подошел Мишка Письман и, перекрывая гул станка, прокричал на ухо:

– Копейка! Объявление читал? Уссышься! Во, блин, дает!

– Какое объявление?

– Да на доске… С утра Витька прикнопил… Со смеху об…ся! – никак у Письмана не получалась нормальная речь, без этих самых «включений».

Сергей выключил станок и прошел в конец цеха.

На большой, крашеной фанере какой-то шутник давно оторвал давленую из металла букву «Д», и вместо нее мелом подрисовал «Т» – получилось: Тоска приказов и объявлений.

На белом листе был неумело намалеван коротенький, пузатый человечек в хоккейном шлеме на макушке, и горящей свечей в руке. Человечек продирался среди черных валунов и огромных белых сосулек. Увесистыми каплями, пот из-под каски падал на землю. Текст под рисунком гласил: «Все работники цеха приглашаются посетить пещеру. Сбор в восемь. У проходной». И внизу еще красным подписано: «Спелеология – спорт смелых!»

Быть смелым Деньгину, почему-то, не хотелось.

«Опять этот Витька – спортсектор долбанный. Какой дурак его выбрал? Вечно всякую х… придумает! То – беги два километра, то – в футбол играй! Я что, дурнее всех? Что-то терял в этой пещере? Кому надо – пусть идут. Вон, дома – дел накопилось, жена ругает… И вообще…»

А тут еще и Мишка сзади:

– Во, Витек, учудил! Пойдешь – нет? Я, кстати, уже поинтересовался у мастера, дадут ли отгулы за пещеру?

– Ну, и…

– Заверил, что отгулов точно не будет, а ежели кто, «наглотамшись» свободы и «песчерного» духу, – передразнил Мишка мастера, – опоздает в понедельник на работу – о-го-го! Со всеми вытекающими…

«Ну, Витька! Ну, Савельев! И что за парень такой? Рядом работает, а чуть подоспеет суббота, – жди пакости! Прошлый раз – на рыбалку… без водки! С ума сойти! Полцеха собралось. Хорошо – с собой прихватили! А тут – в пещеру тянет!»

Деньгин убеждал себя, что в пещеру ему «нисколечко не интересно», что у него «совсем другие планы» Однако, где-то в глубине души точил червячок: «А что там внутри? Ужель и, правда, темно, как у негра…? И такие вот белые-белые, как они обзываются? Сталактиты?»

– Мишка, отстань. Ни в какую пещеру я не пойду, - твердо решил Сергей.

– Да я и ничего… Я и сам – не дурак! На фиг мне это сплющилось!

Глава 2

В субботу, утром, еще не было восьми, Сергей уже стоял у проходной. Нет, в пещеру он, естественно, не собирался. Боже упаси! Просто посмотреть, найдутся ли идиоты, которые… Однако, фонарик, сумочку с продуктами, да пару катушек суровых ниток (литературу – тоже почитывает, знает, как выход искать) прихватил. Так, на всякий случай, знаете – ли. А вдруг, да…

Глядь, – кроме него, еще человек двадцать слоняются, и Письман, вот ведь зараза – говорил: «Ни в какую», – тоже! И все, главное дело, уверяют: «Только, мол, посмотреть, что это за пещеры, такие. А внутрь – ни-ни!» А у каждого, вроде нечаянно, и еда и фонарики припасены, А у фрезеровщика Шорохова из кармана три свечи торчит.

В автобус все, вроде как, нехотя садятся: ладно, дескать, съездим, раз уж автобус заказан, коли уж пришли; а там видно будет…

Ехали долго. Вначале, горы синели далеко – далеко, потом стали ближе, рельефнее, и, наконец, дорога серпантином полезла высоко-высоко в самое небо. Разговоры и шутки смолкли. Лица посерьезнели, и глаза уже с опаской смотрели на сплошные заросли бука, крутой обрыв слева от узенькой, пробитой в сплошном камне дороге, серебристую речку далеко внизу; на двух молодых инструкторов с неподъемными рюкзаками, набитыми веревками, свернутыми клубком лестницами, непонятными железками…

Разговаривать не хотелось. Тугой комок подпер горло.

«Вот дундук-то, Господи! На кой… поперся? Сидел бы сейчас дома, смотрел телевизор…»

– Серега, ты как? Сдрейфишь, нет? – шептал на ухо Письман. И было в его голосе что-то неуловимо дребезжащее, паническое. Наверное, он себя уже не раз обматерил за любознательность.

– А, х..то его знает?

Приехали!

Сергей ожидал увидеть что угодно… Господи! Это и не пещера даже, а черт-те что! Он представлял себе высокий, просторный вход в скале, куда цепочкой, боязливо заходят экскурсанты… А тут? Погреб, не погреб – на высокой горе, посередине цветущей поляны, боль-ша-а-я яма, из которой идет пар.

– Это пещера? – Заглянула в яму шлифовщица Федорова (она – на все мероприятия – как штык! – холостячка!), – О, страсть! Дна не видно…

– Уйди от края! – прикрикнул на нее Савельев. – Соскользнешь, падать надоест! Пятнадцать метров.

– Пещера называется Жемчужная, – сказал инструктор. – Пятнадцать метров отвес, а дальше – пешком.

– Почему Жемчужная? – поинтересовалась Федорова.

– Внизу, под землей, такие красоты – обалдеешь!

Стали тут молодые инструктора (где их только Савельев добыл?) людей веревками обвязывать, всякие железки на них навешивать, да в яму эту самую отправлять!

А за камень привязана лестница, которую и назвать-то так стыдно: Два тонюсеньких тросика, а между ними перекладинки алюминиевые, ну, чуть толще карандашика. Хлипкое уж больно сооружение, даже на вид. А уж спускаться по ней – не приведи господи! И уходит она, извиваясь, вниз, в черноту ямищи!

Ожидает Деньгин своей очереди, делит в уме пятнадцать на три, и все-то у него пять получается: «Пятиэтажный дом?! …твою мать! И я на этой сопливой лесенке повисну? А ну, как оборвется? Или руки соскользнут? Нет, лучше сбегу!» А ведь знает – не сможет убежать. Стыдно! Потом в цехе – проходу не дадут. Засмеют. «Ну и засмеют, ну и черт с ними… Лучше уж так, чем…»

Поздно!

Инструктор уже веревку вокруг него завязал, закрутил, толкнул легонько в плечо:

– Пошел! Приготовиться следующий…

– Туда? – все еще не веря до конца, переспросил Деньгин. Надеялся, хотя бы, оттянуть начало.

– Туда, туда… – подтвердил инструктор и поманил пальцем Письмана, – следующий!

У Сергея слегка вибрировал голос, дрожали колени, шевелились волосы, вдоль спины лился горячий пот… Он, все же, постарался придать лицу невозмутимый вид, как у экранного героя перед расстрелом. Прямо перед ним стоял Мишка, и в глазах у того была пустота, глубокая тоска и немой вопрос – зачем? По всей вероятности, он не видел ни Деньгина, ни ямы, ни высокого голубого неба…

– Ты еще здесь? Пошел! – инструктор слегка подтолкнул Сергея.

– Э-эх! – Деньгин отчаянно зажмурился, взялся за перекладинку лестницы руками и перешагнул край.

Ухнуло! Затрещала чертова лесенка, но выдержала, и Сергей повис на руках, чувствуя, что разжать пальцы его никто не заставит. Лесенка крутилась вокруг своей оси, и Деньгин вместе с ней, царапаясь спиной о камни, стукаясь обо что-то головой. Наконец вращение остановилось. Он поболтал ногами, пытаясь нащупать лестницу. Поймал ногой перекладину. Встал на нее. Рукам сразу стало легче. Слегка, осторожненько, попрыгал на ней, проверяя прочность. Лесенка совсем не внушала доверия. Вероятно от первой встряски, Сергей стал плохо соображать: если бы лестница оборвалась, разве с самого верха падать приятнее, чем, скажем, с середины

Переступил одну ступеньку, вторую… И не страшно, почти не страшно… И лестница довольно крепкая, и наверху за веревку держат – не дадут упасть! Медленно переступая со ступеньки на ступеньку, перебирая руками, – пошел, или полез? Вниз…

«А – ничего, даже приятно». Мимо него вверх проплывают темно-серые скалы, за шиворот сыплется земля, корешки какие-то, трава… А высоко – высоко, даже представить боязно, синее-синее, почти фиолетовое небо, на фоне которого шевелится блестящая, ставшая вдруг близкой, родной, лесенка, веревка, бледное пятно – вероятно, чье-то лицо.

«Хорошо!»

В конце-концов дошагал, допереступался до низу, а там уже и Савельев встречает:

– Отойди, пока, в сторонку, как бы на голову чего не упало…

Деньгин, конечно же, отошел и, тут же, пожалел об этом: в темноте так треснулся головой о каменный выступ, что из глаз искры разноцветные посыпались. Деньгин даже и не обиделся. Он был рад, в восторге, что пришел вниз, не испугался, а что лбом ударился – поделом: надо было фонарик включить, а потом уж и «отходить в сторонку».

– Дальше вся пещера горизонтальная, - объявил инструктор, когда все собрались на дне ямы, – держаться друг за другом, гуськом… А ниточку свою спрячь, - это он увидел, что Сергей конец мотка за камень привязывает.

– Так… в книгах пишут… чтобы, это… обратную дорогу… Нить Ариадны…

– Найдем! А пещера, между прочим, на тридцать два километра вытянулась, так что твоих ниток все равно не хватит…

Глава 3

По мелкому щебню, устилавшему дно пещеры, ход шел наклонно вниз. Впереди вышагивал инструктор, – «Володя», – припомнил Деньгин знакомство в еще автобусе, – за ним, как детсад на прогулке, родной инструментальный цех. Рассеянный свет, с далекого отверстия в потолке сероватым ультрамарином, растекался – расплывался на стенах, становясь слабее, размываясь, переходя во мрак. Даже без приказа инструктора, «толпа» повключала фонарики, и сразу огненные блики заплясали на стенах, раздвинулись стены грота, а потолок, наоборот, приблизился почти до головы.

И такая неописуемая красота открылась вдруг, что у Деньгина захватило дух, а «экскурсанты» радостно заохали. Слева, справа, повсюду, насколько хватало слабенького света фонарей, на полу стояли…

– Сталагмиты, – объявил Владимир. – Ледяные сталагмиты.

– Ух, ты! Вот это да! – восхищенно прошептала Анька Федорова и упругой грудью уперлась в спину Сергея.

Тонкие у основания, они, чем выше, становились толще, округлее, и заканчивались массивной блестяще-мокрой головой. Размерами некоторые были едва ли больше обыкновенной спички, зато другие доставали до пояса, и даже выше.

Группа остановилась, любуясь неземной красотой. Стояли, что называется, «разинув рты», не в силах вымолвить слова!

Сталагмиты были совершенно прозрачны, и через каждый ближайший такой сталагмит видны были следующие, искаженные кривизной до неузнаваемости. Свет фонарей, отражаясь от блестящей отполированной поверхности, разбиваясь, как в миллионах линз на спектры, создавал невообразимую феерию: красные, желтые, зеленые – всех цветов радуги – сполохи гуляли по стенам… потолку… От этой игры света неровные серые стены стали вдруг сказочно прекрасными.

Все сталагмиты, даже самые малюсенькие, стояли не вертикально. Они выгнулись, наклонили головы в сторону выхода, словно стремились наверх, на простор, чтобы все люди увидели и оценили эту умиротворяющую красоту.

– Господи! Дельфины! Выпрыгивающие из воды дельфины, … твою мать! – проговорил Письман, обернувшись к Сергею.

– Точно, дельфины, - расширившимися глазами Федорова смотрела по сторонам, даже не обратив внимания на Мишкину матерщину. Она стояла и впитывала в себя это ощущение прекрасного. Мечтала, надеялась сохранить навсегда в себе состояние эйфории от одного вида такой вот невиданной красотищи!

– А ведь вы правы, - подтвердил инструктор. – У этого грота и название – Зал танцующих дельфинов.

– А кто дает названия гротам, пещерам? – поинтересовалась Анна.

– Первооткрыватели. Кто первый нашел и описал.

– Счастливые…

– Да, – согласился Владимир, – пошли дальше.

Группа опять вытянулась цепочкой. Переступали осторожно, боясь повредить. Оглядывались, наслаждаясь напоследок, зрелищем погружающихся в вечный мрак прыгунов.

Чем дальше шла группа, тем ниже и ниже становились сталагмиты и, наконец, - просто сырость на полу с небольшими ледяными лепешками посередине. Исчезла красота, осталась позади. Серые, с коричневатым оттенком стены, все ниже опускающийся потолок…

Вскоре потолок как-то незаметно перешел в стену, и ход, по которому они шли, превратился в тупик. Группа встала.

– Все, что ли? – разочарованно спросила Федорова.

– Дальше «калибровка». Так в пещерах узкий лаз называют, – объяснил Владимир и показал на небольшое отверстие под стенкой, у самого пола.

Владимир улегся на пол и, головой вперед, протиснулся в отверстие. Некоторое время слышалось пыхтение; спина, а потом и ноги исчезли под стеной. Вскоре послышалось приглушенно:

– Следующий…

Но, почему-то, быть следующим – никому не хотелось.

– Да вы что, мужики? – возмущалась Анька. – Я ж новую кофту надела. И во что она превратится?

– Не волнуйся ты так, после пещеры всю твою одежду можно смело в огород, на пугало… – успокоил ее Савельев. – Я предупреждал, чтобы надевали старье… Кстати, никто не подвержен клаустрофобии?

– А что это за зверь такой? – поинтересовался Письман.

– Боязнь замкнутого пространства…

– Ну и с чем этого х… едят?

Сергей не захотел слушать дальше. После такой небывалой красоты, матерщина Письмана резала ухо.

– Эх, была, не была! – по примеру инструктора, Сергей лег перед отверстием и просунул туда голову.

Чернота и темнота. И не видно, что впереди, и куда ползти.

«Клаустрофобия еще какая-то? Боязнь, видите ли…»

Извиваясь червяком, Деньгин пополз вперед, в черноту и неизвестность.

«Однако… тесновато. А вдруг? Вот именно сейчас стенам захочется сомкнуться, схлопнуться…Ой-ой-ой! Так от меня и мокрого места не останется! Ой, блин – влип!»

Что есть силы, Деньгин заскреб ногами, заскользил руками по стенам, буквально через секунду, почувствовал расширение и, как пробка, вылетел из трубы.

Ничего не сомкнулось, не схлопнулось!

«Фу, обошлось!»

Свечка, пристроенная на карнизе, освещала небольшой грот. У стены, вытянув ноги, курил инструктор.

– Кричи следующего.

– Сле… хм-хыр…- голос, после пережитого в «калибровке» страха (что уж от себя-то таить), никак не хотел вылезать из горла.

Деньгин прокашлялся и громко (он-то уже преодолел узкую щель и свой страх) прокричал в отверстие:

– Следующий! Давай, давай! Пошел!

Хотелось еще кричать и кричать, петь от счастья, от чувства собственной смелости, радости преодоления своего страха!

Послышалось кряхтение, шевеление, царапанье, густые матерки, и из узкого лаза показалось лицо Письмана:

– От, блядь! А страшно, …твою мать!

– Мишка. Не лайся, как скотобаза!

– А я что? Я – ничего. Я так,.. для связки. Дай-ка руку, выдерни меня из этого презерватива…

Не прошло и пяти минут, как вся группа преодолела узость, Владимир задул свечу и пошагал дальше, вглубь пещеры.

Глава 4

Они вышли к подземному озеру. Пологий, каменный берег плавно уходил под воду. Затаив в глазах усмешку, Владимир уселся на камень и зажег свечку.

– А что там, за поворотом? – непоседливая Анна побежала к изгибу хода и, тут же, заверещала:

– Ой, что такое? Почему? Что ж не предупредили?

– Анька, тебя предупреждали – не лезь вперед инструктора! Вот и допрыгалась!

Вода была настолько прозрачна, что ее просто не было видно. Не различалась даже граница между сушей и озером. Каждый камушек, каждая песчинка под водой отчетливо, во всех деталях, виднелись далеко вперед, до поворота пещеры. Лишь блики фонарей, на потревоженной Федоровой поверхности, да легчайшее облачко мути от ее резиновых сапожек, позволяли определить конец пещерного пола и начало озера.

Федорова выскочила на берег. На ее счастье, у берега было мелко, и вода не успела залиться в сапоги и промочить ноги.

Владимир откровенно смеялся над «непутевыми чайниками». Письман спросил у инструктора:

– И большое озеро?

– Тридцать метров длины, десять ширины и более двадцати глубины.

– А вроде мелкое… Дно – видно. На поверхности, на земле, я имею ввиду, его и не заметишь. Лужа!

– А ты кинь…

Михаил отыскал камень, покачал его в руке, размахнулся и забросил на середину озера. Под сводами пещеры пронесся глухой, булькающий звук. Секунда, вторая, третья… Видно было, как камень, покачиваясь и переворачиваясь медленно… медленно тонет в сказочном озере. Вроде бы, вот оно дно – рядом, а камень все погружается и никак не может достигнуть его. Наконец, он мирно улегся на дно, подняв небольшое облачко.

– Ни, х… себе! Вот так морковка! – Письман удивленно смотрит на озеро. – Это обман зрения или об…б экскурсантов?

– Зрения, Мишка, зрения, – подтвердил Савельев.

Страшный вход, хлипкая лесенка, зал танцующих дельфинов, «калибровка», обманчивое озеро – настолько потрясли Михаила, что от неумения выразить восторг, он начал собирать по берегу крупные камни, чтобы кидать и кидать их в озеро. Чтобы слышать тяжелый булькающий звук и видеть медленное, достойное погружение.

– Озеро уходит за поворот? – спросил кто-то.

– Да…

– А, кто-нибудь был там? Плавали?

– Конечно… Первопроходцы. На матраце, надувном…

– Владимир, и ты с ними?

– Да… Вода – страшно холодная. Всего – шесть градусов.

Все, незаметно для себя, зауважали инструктора. Для них теперь это был не просто экскурсовод Владимир – спелеолог, первопроходец, путешественник. Редко кому в жизни выпадает такое счастье

Глава 5

Уже несколько часов группа ходила по пещере. Лезли на стену, скользя, поднимались по глиняной катушке, преодолели еще несколько «калибровок»…

– Дорогие товарищи, – обратился ко всем Владимир, – мы входим в самый запутанный участок пещеры – лабиринт. Просьба держаться друг за другом. Никуда в сторону не отходить. Эта часть пещеры очень похожа на пчелиные соты, и заблудиться здесь…

– Ну, как два пальца об…ть, – не выдержав, подсказал Письман.

– Мишка, – прикрикнул на него Сергей, – помолчи!

–А сейчас входим в самый красивый зал. Гелектитовый. Прошу, очень прошу – соблюдайте крайнюю осторожность при ходьбе. Смотрите под ноги. И не дай вам бог обломать хотя бы один сталактит. К сведению, природа, чтобы вырастить сталактит, тратит десятки тысяч лет…

Узкий коричнево-серый коридор кончился, и группа вошла в широкий зал. И такое вдруг открылось великолепие, что все замерли от восторга. Да! было красиво в гроте танцующих дельфинов, впечатляла безмятежность подземного озера, поражали одиноко висящие сталактиты на фоне грязно-черных стен, но тут было другое.

Тут была сказка! Фантастика! Весь зал, настолько большой, что объединенный свет фонарей едва достигал противоположной стенки, был усыпан, буквально усеян сталактитами, сталагмитами, гелектитами, гурами, кальцитовыми ручьями… Они были на полу, свисали сплошными зарослями с потолка, бело-коричневые каменные занавеси прикрывали стены до самого пола.

До этого похода Сергей считал, ну что может быть красивого в сером камне, холодной воде, коричневой глине, чернильной темноте? Но, когда на сером пещерном фоне, появляется вдруг белоснежный сталактит – умиляется душа, и без объяснений понимаешь: такое сочетание – прекрасно! Божественно! И сразу хочется поделиться своей радостью, рассказать кому-то, как это хорошо. Но, кому рассказать? Тем, кто рядом с тобой? Так они и сами все видят.

Но, в Гелектитовом гроте даже Мишка Письман перестал ругаться и сквернословить.

Все стояли, опасаясь войти в зал: прямо перед глазами с потолка свисал длинный оголено-белый сталактит с беззащитной хрустально-прозрачной капелькой воды на самом кончике. С пола навстречу ему рос матово-молочный с перламутровым отливом сталагмит. Вдалеке, некоторые сталактиты уже соединились со сталагмитами, образовали высокие белые колонны. Создавалось впечатление, что они, эти белоснежные колонны, держат высокий потолок. Без них потолок упал бы, не в силах удержать столько красоты.

Сергей испытывал необъяснимое блаженство. Ему хотелось, чтобы оно продолжалось бесконечно. Ему хотелось плакать и смеяться одновременно. Даже Мишка смотрел по сторонам, шмыгая носом и пытаясь спрятать, отвести в сторону глаза.

В трех метрах от группы, по коричневому от глины полу «протекал» каменный ручей. Белый кальцит «сбегает» вниз, к центру грота. Каменные волны образуют поперек хода маленькие плотинки – гуры – с блестящей твердой корочкой со стороны нижнего бьефа. Верхняя часть плотинки состоит из пушистых, маленьких наростов самых разнообразных форм, от маленьких округлых «пупырышков» до тонких, длинных каменных игл. Перед каждой такой запрудой – миниатюрное прозрачное озерцо. И столько в них красоты и беззащитности, словно и гуры и озерца просят, требуют, умоляют: «Не трогать! Не ломать! Не наступать!»

Большинство сталактитов были причудливой, изогнутой формы, завивались в кольца, росли вбок, вверх, куда угодно.

– Они имеют названия? – Федорова показала на площадку на потолке, сплошь покрытую такими изваяниями.

– Эксцентрические сталактиты. Или гелектиты. А причудливая форма – от тока воздуха в пещере. Ну что? Насмотрелись? Идем дальше. В грот заходить не будем, дабы неумелыми ногами не испортить красоту. Тут есть обход. В левый ход, пожалуйста.

Глава 6

В пещерных лабиринтах Сергею не понравилось. Ну, что за дело – метр – два шириной ход, чуть выше человеческого роста, извиваясь, тянется вперед и вперед; светло-коричневые стены, такой же потолок, пол – все покрыто тонким слоем сухой глины. И никаких тебе красот подземных, лишь изредка встретится сталактит, сиротливо прилепившийся где-нибудь в углублении. И шагает группа по нему километр– другой … И все он никак не кончается. Лишь по сторонам, то справа, то слева – ответвления: такие же коридоры. И много их – безумно много…

– Все дороги на одно лицо – как китайцы, - определил общее настроение Письман.

– И что? Все эти коридоры исследованы? – изумляется Шорохов.

– Конечно. Пройдены, исследованы, измерены рулеткой и компасом. Нарисованы планы и разрезы… – не останавливаясь, отвечает Владимир.

– Ни хера себе, вот, блядь! – от уважения к спелеологам, Михаил чешет затылок. Свою спортивную шапочку он давно снял и упрятал в сумку с продуктами – здесь гораздо теплее, чем на входе, да и быстрая ходьба – согревает. Над группой, отчетливо видимое в свете фонарей, стоит облако пара. Оно колышется, растекается по низкому потолку, движется вместе с ребятами.

Во главе с инструктором, группа входит в широкий круглый зал.

– Ребята, грот называется обеденным, - провозглашает инструктор. – Этот камень – стол! Так что – доставайте продукт!

Бесчисленное количество, «не меньше двух десятков» – прикинул Сергей, коридоров уходят из грота. «Ну и по какому же мы пойдем? Не заблудимся?» - засомневался Деньгин. Как ни старался, он не мог сообразить, из какого они вошли сюда: «Может из вон того, левого? Нет, вроде пониже был. Я ж помню, пригибался, когда входил! А, чего мучиться? Владимир – выведет! Сбегать бы отлить?!! Струя аж под горло подперла! Наверное, нельзя в пещере… Экология, и все такое… Терпеть? А если невмоготу? Тогда как?»

Посередине зала – толстый плоский камень, высотой – по-колено, но такой огромный, что если все рассядутся вокруг – места еще останется порядочно. В центре камня – массивный сталагмит, на котором прилеплено несколько полуобгоревших свечей.

– Откуда взялся такой громадный камень? – спросила Анна.

– Да, с потолка свалился… – Владимир посветил наверх, – видишь, след остался.

– Слушай, …твою мать! Так оно может и еще обвалиться? – Письман почтительно осмотрел потолок.

– Не беспокойся. Такое случается раз в тысячу лет.

– А если именно сейчас и кончается эта самая тысяча? – поинтересовался кто-то, подходя поближе.

– Да не волнуйтесь вы, этот – уже упал. Другого – пока не предвидится. Доставайте еду, я пока схожу за водой. Тут недалече ручей.

Деньгина не волновала ни еда, ни ручей, ни, даже, свалившийся с потолка многотонный каменюга. Казалось, свались сейчас еще один такой же, Сергей не только не испугается, вряд ли и обратит внимание на такое природное явление. Сейчас главное – внутреннее желание, удовлетворить которое надо, непременно, сию минуту. А тут еще, как специально, Федорова рядом так и вертится, черт бы ее побрал!

«Странно, только что шли – совершенно не хотелось. А тут – как из ружья! Приспичило! Сейчас закричу! Мишку позвать? Ну, его. Догадаются – стыдно будет!»

Потихоньку, чтобы не заметили остальные, Сергей отошел от «стола» и скрылся в боковом ответвлении.

Остальная группа, занятая вытаскиванием продуктов из сумок, сумочек, кошелок, рюкзачков, не заметила его ухода.

Бегом, бегом, чтобы успеть донести, не разлить, не расплескать, пробежал он десяток метров, свернул в открывшийся слева ход, чтобы не маячить на прямой видимости из зала, потом еще в одно ответвление, другое…

Остановился. Прислушался… Хорошо! Ни разговоров, ни сполохов света. Чернота и тишина.

– Фу, наконец – то! Кайф! Колоссально! Блаженство! Полегчало. Ну и экология, так что теперь – в себе тащить? А если невмоготу?

Сергей постоял минутку, успокоился и пошел назад. Один поворот, второй… Что-то обеденного грота долго не видно…

«Наверное, так сильно приспичило, что пробежал далеко. А… вот уже и грот». Круглый «обеденный» зал, но «народу», почему-то, нет…

«Ушли, что ли? Так быстро? Не может быть! Ничего! Меня хватятся – вернутся! Подожду, отдохну…Да еще и шутку отпущу, когда вернутся. Нечего, мол, туда-сюда шляться».

Сергей осветил грот. Ну, да! Отсюда он уходил по нужде. По малой нужде! «А где же, тогда, «стол» с большим сталагмитом посередине?» Похожий камень лежал, но не там, где ему положено быть, и был он меньше размером, и без сталагмита вместо подсвечника…

«Ха! Да, я ж, второпях, не в тот грот забежал! Э-э-э, налево надо было свернуть! Точно! Налево… Придется идти назад».

Сергей нисколько не испугался, когда попал не в тот грот. «Ну и что? – считал он. – Подумаешь, свернул не туда. Сейчас назад и налево от перекрестка. Парни – рядом. Ну, метрах в десяти – пятнадцати. Да и с ними два опытных инструктора… Так.. Каким ходом я вошел в этот зал?» – Сергей осветил фонарем по кругу. Со всех сторон на него смотрели одинаковые черные провалы ходов… «Хреновина! Из какого же я вышел? Из этого? Нет, тот, вроде, повыше был… Головой же я не ударялся, когда входил… Нет, не этот». Пока Деньгин осматривал зал и «шукал запропастившийся народ», он успел несколько раз обойти грот, и теперь не знал, в какой ход ему направляться.

«Не беда! Язык до Киева доведет! Только у кого тут спрашивать? Пойду-ка, я вот сюда… Ага, вот, вроде, и камушек знакомый лежит… Помню его, родимого… И следы… Хотя, следы могут быть и не мои. Скорее всего, не мои. Царапины на камне. А у меня – мягкие кеды. Покричать? Откликнутся – на голос выйду! Они же рядом…»

Но кричать совершенно не хотелось. Какая-то таинственная сила, кто-то, незримо притаившийся рядом, не разрешал не только кричать – разговаривать громко, когда ты в пещере один! Да и стыдно будет, когда придут спасать его. Что он скажет? Где был? Зачем уходил?

Деньгин остановился, прислушался, затаив дыхание. Вдруг да услышит голоса?

Но уши – словно набиты ватой. Многотонные каменные своды давят со всех сторон, и тишина, абсолютная тишина, порождает только тяжелый низкий гул в ушах. Когда были вместе, Сергей не замечал этого феномена.

«Ничего! Сейчас до поворота… Налево… А там уже видно будет свет из «обеденного» грота и голоса. Ага, вот сворот. Сейчас – налево! Налево, налево… Это куда? Туда? Туда – конечно». Повернув, Деньгин прошел с десяток шагов, и с каждым шагом чувствовал, что идет не туда, но упорно шел вперед с одной мыслью: «А, вдруг?.. Вот, за поворотом – ребята. Постой! Налево – это когда я шел в ту сторону. Значит – надо было, наоборот, – направо!».

Сейчас он даже обрадовался бы матерщине Письмана, и слушал бы его как музыку. Слушал бы и наслаждался. Одиночество, даже такое короткое, ему уже надоело, и в голову стала закрадываться мысль: «А не заблудился ли он в этом проклятом лабиринте?»

Лабиринты ходов налево, направо: «В какой сворачивать? Вот где, дураку, ниточку натянуть бы надо было. Нет, – не туда! Вернусь к туалету и оттуда – точно найду!» Сергей повернул назад.

Но, как ни старался, своего туалета отыскать он уже не мог. Он шел вперед, возвращался, поворачивал то направо, то налево, светил под ноги, пытаясь отыскать свои следы. Тщетно!

«Заблудился! … твою мать! Заблудился! Кричать надо… Как в лесу… Эвона, сколько коридоров разных. Услышат, обязательно услышат…»

Деньгин понял, что заблудился, но сильно, пока еще, не пугался: не верил, что можно заблудиться в пещере, пусть и в лабиринтах, тем более, когда группа рядом, в нескольких шагах!

– Что ж, кричать, так кричать, – вслух произнес он, прокашлялся, набрал воздуха в легкие и…

–А-а-а… – слабый, еле слышимый полушепот вылетел изо рта.

«Во, блин! Боюсь кричать? Чего трусишь? Не обвалится она, твоя пещера! А ну, гаркни!»

Преклонение перед таинственностью пещеры, а может и, действительно, боязнь чего-то сверхъестественного, не чертей, конечно, но все же… накрепко запечатали глотку.

– А-а-а!

«Уже получше… Погромче получилось… Давай еще раз…» – Сергей зажмурил глаза, даже присел на корточки:

– А-а-а! Ау!

Прислушался. Тишина. Его крик застрял в стенах, окружил со всех сторон Деньгина, остался с ним. Тяжелое «Ау» вибрировало рядом и не хотело, не желало разлетаться по лабиринтам в другие части пещеры.

Тело Сергея под свитером и курткой неожиданно покрылось потом, который тут же исчез, уступив место легкому ознобу. Деньгин вновь наполнил легкие.

– А-а-а! Ау! Ребята! Мишка! – короткий, глубокий вздох. – Помо-ги-те!

Опять прислушался, втайне надеясь, что вот сейчас, через полсекунды из галереи донесется слабое: «А-а… Ау…», и радостные матерки Письмана.

Но, – тишина! Тяжелая, давящая тишина. Секунда, минута… Ни звука, ни шороха, лишь в свете фонаря перед лицом, как молния – бесшумно – промелькнула летучая мышь, дернулась зигзагом, и скрылась в узком проходе.

– За ней! Надо за ней! Быстро… Она летит наверх, ей питаться надо, значит – на поверхность!

Сергей вскочил и устремился за пролетевшей мышью. Но ее в проходе уже не оказалось. Коридор раздвоился, и в какую сторону унеслась маленькая бестия – неизвестно. Деньгин непроизвольно повернул направо, теперь ему уже было все равно, в какую сторону бежать, лишь бы не стоять на месте, не думать о своем положении… От быстрого бега устали ноги, вспотела спина, прерывистое, с хрипотцой, дыхание легким парком вылетало из горла, в ушах стоял чуть слышимый звон… Сергей резко остановился, сел, прислонившись к стене спиной, вытянув поперек хода ноги. Прохладная стена, даже сквозь одежду, охладила разгоряченное тело.

«Не суетись! Стой! Обдумай… Посиди, подумай. Ну, заблудился. Что теперь? Надо искать выход, или ребят…»

Много читал Сергей о людях, заблудившихся в лесу, в тайге, даже в пещерах! Вспомнил похождения Тома Сойера и его друга. Напрягая память, пытался вспомнить, как же они там выбрались из пещеры?

«Ну, точно. Они выбрались, а Джо, индеец Джо, застрял и погиб в пещере. Ну и как у них получилось? А, помню… Пошли откуда дул ветер, и нашли другой выход».

Сергей чиркнул спичкой и долго держал ее огнем вверх, пока спичка не догорела. Пламя было ровное и не отклонялось ни в какую сторону коридора, лишь слегка колыхалось от его дыхания.

– Свет надо экономить, раз уж попал в такую ситуацию, – Деньгин и не заметил, что стал разговаривать вслух. – Фонаря надолго не хватит. На сколько батарейки рассчитаны? Часа на три – четыре? Он уже и так слабо светит.

Сергей выключил фонарь и, в мгновение ока, навалилась чернота. Казалось вместе с погасшим светом, стены, потолок и даже пол пещеры придвинулись к нему. Сергей чувствовал телом, как стены сжимаются, обступают, давят на него. Он боялся вытянуть руку, опасался, что сразу уткнется в противоположную стену, которая приблизилась, едва он выключил свет. Нет, он понимал, что это ерунда, такого просто не может быть, но провести рукой впереди, проверить себя – было выше его сил.

Не утерпев, Сергей включил фонарь. И – показалось ему – в самый последний момент, вместе со вспыхнувшим светом, стены отпрыгнули и встали на свое место.

– Фу, ты черт! Примерещится же такое… – Сергей понимал, что прочные, монолитные стены, как стояли, так и стоят на своем месте, но, тем не менее, он явственно видел, в чем мог поклясться, как стены отодвигались назад. Одна, дальняя стена с выступом, даже чуток запоздала… Словно пещера, едва угасал свет, торопилась забрать, задушить, уничтожить инородное тело.

– А где-то в сумочке у меня есть свеча… Зажгу – ка, ее! Хорошо, хоть сумку не оставил там, на обеденном столе. Прямо с ней пошел в туалет.

Первый страх, панический ужас, когда он понял, что заблудился окончательно, уже прошли, и теперь мозг принялся напряженно работать, отыскивая варианты спасения. Но ничего, кроме: «Вот, блин, влип! Какого хрена пошел в чертову пещеру? Сто лет бы ее не видеть!» – на ум не приходило. Сергей еще и еще раз кричал в гулкую, тягучую пустоту лабиринта, но как ни напрягал слух, как не вертел головой в разные стороны, ответа не дождался.

Тепло, накопившееся во время его безумного бега за летучей мышью, постепенно из тела перешло в стены пещеры. Казалось, стена, прижавшись к его спине, полуобняв, вытянула, высосала из Сергея не только тепло, но и кровь, жизненную силу, волю.

«Буду сидеть здесь и ждать… Найдут когда-нибудь. Еда в сумочке есть, надолго хватит. Дня на два хватит, если экономно… Воды, правда… Но газировка есть, целая бутылка… Страшно без света? Свечку зажгу. Жаль – не курю, сигаретой бы освещался…

Деньгин выключил фонарь, пошевелился, пристраиваясь поудобнее и закрыл глаза…

Глава 7

На огромном каменном столе, мерцая голубоватым пламенем, гудел туристский примус «Шмель», распространяя вокруг тепло и аромат круто заваренного чая, сдобренный легким, едва уловимым запахом бензина. На большом сталагмите горело с десяток свечей, освещая стол и ребят, неторопливо выкладывающих самую разнообразную снедь из сумок.

– Ну, ты Анька, даешь! Сырую картошку приволокла, – засмеялся Шорохов. – Ты бы еще свеклу для борща захватила…

– А что? И захватила бы… На землю поднимемся – наварила бы… От костра у борща дух… – Но по лицу видно было, что она отвечает не задумываясь, по привычке. А сама смотрит по сторонам, ищет кого-то взглядом.

Смеясь, пошучивая, пристраивались к импровизированному столу. Стульев, конечно же, не оказалось, поэтому устраивались кто как может. Письман, негромко изругавшись, опустился на колени, вытянул с середины стола куриную ножку, полил ее кетчупом и принялся обгладывать, не ожидая остальных.

– Давай, ребята! Присоединяйся. Жрать хочется, будто неделю на диете сидел… – бросил остроту Михаил. По привычке, хотел вставить ругательство, но почувствовал вдруг, что не может. Стыдно ему стало отпускать матерки. И не перед ребятами стыдно, нет – перед пещерой, перед прекрасным сказочным подземельем.

Шорохов разлил чай, и группа, изрядно утомленная и проголодавшаяся в блужданиях по пещере, накинулась на еду.

– Э-э-э, подождите, кого – то не хватает! – Шорохов оглядел сидящих.

– Как не хватает? – Владимир даже подскочил. – Как не хватает? Кого?

– Сережки, – глядя в пол перед ногами (она так и не присела на колени – берегла, должно быть, брюки), тихо сказала Анна.

– Деньгина? – почти выкрикнул Савельев.

– Да.

– Что ж, ты раньше не сказала? Где он?

– Ты, что? Следила за ним?

– Нет, конечно… Случайно…

– Постой, – подошел к ней Владимир, – в какой ход ушел?

– Вон туда… – она показала рукой.

– Давно?

– Как только пришли…

– Значит… Пока за водой ходил, примус разводили, чай закипал… Минут сорок, так?

– Примерно…

– Заблудился! Говорил – не отходить от группы! Кому надо в сортир – сам бы сводил! Всем сидеть здесь! Никуда не отлучаться! Генка – побежали…

Второй инструктор, которого, вроде и не видно было ранее, отставил кружку с чаем, поднялся, включил фонарь, прикрепленный на каске, и, следом за Владимиром, скрылся в галерее.

– А сами они не заблудятся? – поинтересовался кто-то.

– Нет, конечно…Спелеологи, – ответил Савельев. – Какого черта понесло его туда?

– Я думаю, в туалет его понесло, – Письман продолжал жевать. – Я бы и сам, сейчас…

Михаил почти не волновался за Деньгина: подумаешь, «заблудился»! Ну, посидит, отдохнет с полчасика, найдут его экскурсоводы, приведут сюда, да еще и пообедать успеет. «Ишь, г…к, приключение себе устроил. И кого испугался? Из девок – одна Анька! Она что, мужика не видела? Отошел бы пару шагов, запел громко, и поливай себе…». Письман нисколько не сомневался, что уж он то, так бы и поступил, да, наверное, сейчас и поступит!

– Анька, ты это… Отвернись… Я пройдусь в конец грота… А?

– Иди, иди. Бесстыдник…

– А я что? Подперло если…

– Мишка! Только в пределах видимости. Чтобы мы твой свет видели, – приказал Савельев.

– Стой! Тихо!

Все перестали жевать, вслушиваясь. Тишина, лишь легкое потрескивание свечей.

– Нет, не слышно. Не нашли еще…

– Если на месте сидит, никуда не ушел, найдут быстро…

– Не усидишь. Через десяток минут, промерзнешь до костей, – объяснил Савельев.

– Нет, тепло в пещере, – возразила Федорова. – даже пар от всех идет.

– Потому и тепло, потому и пар, что согрелись, вспотели, пока шли. А посидишь, остынешь, и дрожать начнешь, зубами застучишь. В пещере пять – шесть градусов всего.

– Холода?

– Нет, тепла. Но… тело вспотевшее, одежда мокрая, – быстро холод доймет.

На стене заиграли, перемещаясь, сполохи. В одном из ходов, не в том, куда ушли спелеологи на поиски, показался свет фонаря.

– Вот, явился! – Федорова устремилась навстречу. – Ой, а где Сережка.

Она остановилась в растерянности: из коридора вышли Владимир и Геннадий.

– А я… Я думала… Вы ж в другой ход ушли… Думала – Деньгин.

– По кольцу пробежали вокруг «обеденного». Не нашли.

– Покричать надо, - посоветовал какой-то умник.

– Кричали. Бесполезно. В пещерах звук моментально гаснет. Бродит где-нибудь, или упорол в «Кащеево царство».

– Что там?

– Даже не лабиринт – хаос!

Несколько минут все сидели молча, переживая ужас случившегося. Даже до Михаила начала доходить ситуация. Он понял, что это не небольшое приключение его друга, Сереги, а несчастный случай, который может закончиться трагически. Не в силах выдержать навалившейся на него паники, страха, смертельного страха, за судьбу друга, он, вдруг, коротко взвыл, и, матерясь неимоверно, подскочил к Владимиру:

– Так, давайте искать, трам-тара-рам! Давай, все в разные ходы пойдем, …твою мать! Найдем, куда он на х… денется!

– Успокойся. Собирайте вещи, продукты. Пойдем на выход.

– Как на выход? Куда на выход? Домой? А Серегу бросим, да? Да вы что? Охренели, совсем на х…? Искать, только искать! Никуда отсюда не пойдем, пока не отыщем.

– Пойми, дурья башка, – Савельев подошел вплотную к Михаилу. – распустить нас в лабиринте, вообще половину потеряем, а проку от нас – ноль.

– Друзья, сейчас в хорошем темпе, бегом на выход, на поверхность, там до ближайшего телефона, и вызовем спасотряд спелеологов. Да не забудьте, на всякий случай, оставьте еды, только не скоропортящейся, на камне. Вдруг забредет сюда… Да свечей парочку и спички. Он хоть курящий?

– Не-а…

– Вот, блин! Не пил, не курил, и допрыгался! – Мишка уже согласился с доводами инструктора: «Пожалуй, так действительно, лучше. Ну, какая от нас польза? Смех один! Самих потом искать по всей пещере…»

– Володя, может оставить нас двоих здесь. Мы никуда уходить не станем. Вдруг, он сюда заявится? Оставь меня и еще кого-нибудь. Не пропадем!

– Не вижу смысла. Все равно без спасателей вы не выберетесь. Да и через полчаса замерзать начнете, будете по пещере бегать – сами потеряетесь. Лучше уж одного искать.

Группа собрала пожитки, и в молчании двинулась на выход.

Глава 8

Полчаса прошло, или час? Или целый день? Деньгин глянул на часы: «Десять… Утра? Вечера?» Спал он, или просто сидел в прострации, ни о чем не думая? Темнота, нет! не темнота даже, абсолютная чернота окружала его со всех сторон. Темень была настолько плотной, что мозг, должно быть, обеспокоенный отсутствием световой информации, непроизвольно искал, и находил таки, какие-то искорки, светлые кружочки, медленно, осторожно проплывающие по пещере. Сергею казалось, что он различает даже противоположную стену. Пока сидит, Деньгин ни разу не включил фонарик, не чиркнул спичкой – экономил свет. Стены теперь не наваливались на Сергея, не пытались смять, раздавить его. Должно быть, прошел приступ клаустрофобии.

Вставать и делать что-нибудь не хотелось. Хотелось вот так сидеть, прислонившись спиной к твердой стене, и ни о чем не думать.

Сергей попытался сообразить, что же вывело его из оцепенения. Ведь было, так хорошо сидеть, не думая о своем тяжелом положении, не ломать голову, пытаясь придумать спасение. На какое-то время он даже забывал, что заблудился, что находится глубоко под землей, в лабиринте, выход из которого он, скорее всего, так и не отыщет, и что у него одна надежда – спасатели! Если только его уже хватились.

«Ничего, Мишка обязательно растормошит всех, заставит искать. Он – такой! Хоть и ругается постоянно. Что же меня разбудило? Может, кричал кто? Нет! Не было слышно даже шепота, – уж крики-то, даже самые слабые, он услышал бы непременно. Постоянно, даже в полусне, уши работали, пытаясь уловить хотя бы намеки на какой-либо звук, – Что-то другое…»

«Холод! – дошло до сознания, – Меня разбудил холод!»

Только сейчас заметил, что трясется он мелкой дрожью, настолько мелкой, что ее не чувствуется на коже. Просто все внутренности вибрируют, как звенящая струна, на очень высокой ноте, за пределами возможностей человеческого слуха. Иногда по телу проскакивала холодная волна, и Деньгин тогда вздрагивал и трясся всем телом от головы, до пальцев ног. Через секунду дрожь прекращалась сама собой, и Сергею, на несколько минут, становилось теплее. Но через пару минут, холод накатывал вновь, и дрожь вновь сотрясала Деньгина. Спиной Сергей чувствовал, как холодная пещерная стена вытягивает из него остатки тепла, и, не включая свет, отодвинулся от стены. И сразу, словно получено разрешение, Сергея охватил холод, нестерпимый холод, и он стал дрожать, размашисто, крупной дрожью, громко стуча зубами. Эта дрожь никак не хотела прекращаться. Должно быть, Деньгин промерз до костей давным-давно, но организм, почти перешедший в состояние анабиоза, не реагировал некоторое время на переохлаждение. Не в силах выдержать такой холод, Деньгин вскочил и, на ходу включив фонарь, понесся по коридору, чтобы согреться, чтобы унялась эта противная дрожь!

Два часа. Дня? Ночи? «Хрен его знает… А, впрочем, не все ли равно? Темно, как у негра…» Сколько времени Деньгин вот так бездумно бродит по пещерным галереям, сворачивая налево, направо. В какую сторону идти – ему уже все равно. Он давно уже и не представляет, в какой стороне вход, где грот «Обеденный», «Гелектитовый», озеро, «танцующие дельфины», выход… Несколько раз Деньгин садился, приваливался спиной к стене, отдыхая, но быстро подступал холод, поднимал и гнал его дальше.

Мир для Сергея сузился до размеров небольшого тускло-белого круга от фонаря перед глазами, да коричнево-серых стен, с висящими кое-где сталактитами, сцепившихся в шары колониями летучих мышей, прилепившихся на потолке. В другое время Деньгин обязательно заинтересовался бы, как они висят вниз головой, не падая, вцепившись, друг в друга, лишь самые верхние держатся за щели в потолке. Но сейчас ему было не до летучих мышей! Самому бы так повисеть, закрепившись ногами на потолке, укутавшись, как одеялом, перепончатыми крыльями… Висеть и ждать, когда придут спасатели.

Сергей посветил вперед, теряющим силу на глазах фонариком. Мрачные стены впереди сомкнулись. Внизу узкая щель. Щель, в которую пролезет разве только мышь?

«Куда теперь? Назад? А – толку? Скоро, совсем скоро, фонарь погаснет… Батарейка «садится». Вон, уже только ноги едва освещает… А потом? Господи! Как выбраться? Помоги!»

Деньгин уселся перед щелью и… заплакал. Он сидел и плакал. Плакал, никого не стесняясь, знал, что совершенно один во всей пещере. Никто не увидит его слез. Некому увидеть, кроме, разве что, летучих мышей. А и если бы сейчас нашли его ребята плачущим, он был бы счастлив! Ну и хрен с ним, что заплаканный, лишь бы выбраться! Но, как они найдут, если их давно нет в пещере! Он, по его представлению, уже несколько суток вышагивает по этим чертовым лабиринтам, все шагает и шагает куда-то вперед и вперед. Экономит свет, зажигая фонарь на секунду, чтобы осветить дорогу на несколько метров вперед. Три раза, это он помнит точно, останавливался, в темноте перебирая продукты в сумке, не торопясь, ел, стараясь растянуть продукты. Газировка закончилась быстро, но выбрасывать бутылку не стал. Вдруг пригодится?

Постепенно слезы закончились сами собой, Сергей размазал остаток по щекам – черт с ними, все равно никто не увидит! Да и, если только выберется на поверхность, никогда, никому, не расскажет о минутной слабости. А так,.. плакал? Так что ж? Он же, Сергей Деньгин, не супермен какой, чтобы с усмешкой встречать смерть! Тем более медленную, тяжелую смерть в глухом, страшном подземелье…

Глава 9

– И найдут потомки мои, хорошо просушенные, косточки в одной из галерей лабиринта… – Сергей заметил, что уже несколько раз высказывал мысли вслух, будто рядом есть собеседник. – И появится в пещере Жемчужная ход под названием «У погибшего спелеолога». А может лучше – «черный спелеолог?» – пока ехали в автобусе, Сергей наслушался баек о таком, вечно бродящем по галереям пещер «спелеопризраке», пугающем начинающих туристов.

– Замерз. Пора двигать дальше… Только куда? В какую сторону? Назад? А может… Постой! Пока шли от озера, проползали «калибровку». Наверное, она и есть… – Деньгин включил фонарь, – точно! Вон, следов около нее – куча! А то думал – мышь не проскользнет! Я – пролезу, голова свободно проходит. Вперед, пока фонарики горят, «пока сердца для чести живы».

Он лег на пол и головой вперед полез в узкую щель под стеной. Неожиданно раздался резкий, пронзительный писк и Сергей ошарашено отпрянул от отверстия. Из щели стремительно вырвалась летучая мышь, лапами-перепонками царапнула его по лицу и унеслась в черноту хода!

– Черт! Падло! Едва не напугала! Дура! Но… раз летит мышь, значит там ход?!

Сергей уже почти не пугался пролетающих летучих мышей, привык, должно быть, но эта выстрелилась их щели так неожиданно, так сверхъестественно, что у Сергея еще долго, бешено, колотилось сердце, не желая успокаиваться.

Наконец, убедив себя, что это, всего-навсего, мышка, которая ему вреда причинить не сможет, Деньгин, распластавшись на животе, просунул в щель голову. Дальше ход немного расширялся. «Вот, а ведь так и было в тот раз», – убеждал себя Деньгин. Хотя, если уж честно, не помнил он той «калибровки». Что узко было – помнил, а конфигурация? Да на кой ее запоминать, когда есть экскурсовод. Это его обязанность – все помнить!

Ход немного расширился, но через несколько метров – опять тупик! Коричневая глухая стена с тоненькими прожилками белых драпировок и парой невзрачных бледно-желтых гелектитов надменно нависала над Сергеем и вроде даже слегка насмехалась над ним. Деньгин решил, было, уже возвращаться, но в этот момент в левом нижнем углу приметил узкий (опять узкий) ход.

– Ну, вот он. Правильно – туда надо! Нечего раздумывать!

Хотя, подумать надо было бы! Перед ходом не было натоптано, и из него не чувствовалось даже тяги. Стоял тяжелый запах застоявшегося воздуха. Но, желание поскорей добраться до озера, застопорило все здравые рассуждения.

Буквально «ввинтился» в узкий лаз. За короткой «калиброй» ход стал немного выше, но с наклоном уходил куда-то вниз. Сергей прополз метр, два, три… «Черт побери! Только лежа…Потолок в шею упирается. Дальше, поди, расширение?»

Впереди ход резко, почти перпендикулярно, повернул направо. Деньгин полз, и не было у него никакой клаустрофобии, не было и страха одиночества: толи чувства притупились настолько, что не воспринимали узкий лаз, как опасность, толи желание вырваться из лабиринта, вытеснило из головы все остальное.

«Ну, сейчас. Еще немного, – будет расширение, длинный ход до озера… А там, от озера, я уж найду дорогу к выходу…»

Как ни старался, Сергей не мог протиснуться за поворот:

– Может, его и не было, этого хода, этого поворота? И, вообще, - это другая «калибра»? А? Или гибкости не хватает? Повернуться на бок?!

Срывая курткой, мелкие наросты на стене, кряхтя и чертыхаясь, Сергей повернулся на бок.

– Ой! Что делаю? А ну, как дальше расширения не будет? Откуда мне знать? Вдруг ошибся, и не та эта «калибровка!»– холодный пот страха резко ударил в разгоряченное тело. – Надо назад, срочно назад!

Но, «назад» – не получалось! Кеды скребли пол, руки, напрягшиеся до предела, упирались в стены, даже головой пытался оттолкнуться – бесполезно! Ни грамма! Ни миллиметра! Вылезти из «калибровки» ногами вперед, да еще в гору с приличным уклоном, Сергей не в состоянии. Да и вряд ли кто другой сможет.

Мысли, одна страшнее другой, пронеслись в голове: «Все! Приехал! Доигрался. Тут и подохну, в этом каменном склепе». Вновь стены и потолок, словно объединившись, принялись сдавливать Деньгина со всех сторон. Уже стало не хватать воздуха, он чувствовал, что задыхается, теряет сознание. Спину и бока все сильнее прижимает пещера, словно опять дождалась – таки жертву! И Деньгину нестерпимо, вот сейчас, сию секунду необходимо на простор, вон из подлой«калибровки». Пусть в пещере, пусть даже заблудившимся, но только не в этом каменном саркофаге. Закричав от ужаса перед мрачными, смыкающимися каменными стенами, Деньгин оттолкнулся ногами, проскочил поворот и съехал куда-то вниз.

Остановка? Голова уперлась во что-то твердое. Сергей еще попытался продавить себя вперед. Ни с места! Что за препятствие его остановило, Деньгин не видел. Зажатый стенами и потолком, он не мог даже повернуть головы, но понял, почувствовал, что пещера кончилась! Тупик! Ни вперед, ни назад! Сергей напряг плечи, словно смог бы раздвинуть пещеру. Дикий, звериный ужас сковал тело, сдавил сердце железной рукой; Деньгин взвыл по-звериному, и … потерял сознание.

Глава 10

Сколько он пробыл в беспамятстве, Сергей не знал. Страх, животный ужас, державший его в напряжении, куда-то исчез, испарился. Должно быть еще нашим далеким предкам, в каком-нибудь каменном веке, природа заложила в функцию организма подобный обморок, чтобы не остановилось, не взорвалось сердце от ужаса, который не в состоянии выдержать человек.

Если бы у Деньгина имелся план пещеры, то этот участок в разрезе был бы очень похожим на перевернутую букву «Г». В нижней поперечине ее, на спине лежал Сергей. Сам ход был настолько узок, что плечи его касались сырых, покрытых тонким налетом глины, стен. Потолок, как бы, давил на грудь. Если бы не узкая трещина, уходящая вверх посередине потолка, голова его не вместилась бы в этот низкий, приплюснутый ход.

«Черт побери! В собственный гроб втиснулся. Ни влево, ни вправо, ни вперед, ни назад! Тут мне и полный п…ц!» – однако эта паническая мысль не вызвала того ужаса, который охватил его недавно. Ну, что ж. Раз уж так получилось. Видно – судьба! Организм, в свою очередь, никак не хотел согласиться с такой судьбой, и мозг усиленно перебирал варианты спасения. Хотя их, этих вариантов, было не много. «Надо выбираться, Надо выбираться. Как-то, надо выбираться», – назойливым дятлом долбилась в голову одна мысль, один единственный вариант.

Прямо над его лицом уходила вверх метров на пять – шесть щель, даже не щель – трещина. В самом верху, там, где она сходилась, заклинилось несколько плоских камней. Это единственное, что мог видеть Сергей – ни развернуться, ни повернуть головы он не мог. В трещину клубами уплывал пар от его дыхания и росой оседал на холодных стенах.

От жуткого сознания безвыходности положения, обреченности, в голове вновь поплыл туман, щель, с клубами пара и висячими камнями, потеряла ясные очертания.

«Замурован! Погребен, заживо погребен! Назад… быстрее назад! Прочь! Скорее из каменного склепа! Прочь из могилы! Умирать здесь, в сыром склепе? Долго и нудно умирать? Ой, мамочки! Не хо-о-чу!»

Слезы, обыкновенные мужские слезы стекали к затылку, оставляя на измазанном глиной лице светлые дорожки. Но Сергей не видел ни этих светлых полос, ни самих слез. Он даже не осознавал, что плачет! В пределах узенького хода он извивался, пытаясь оттолкнуться руками, ногами, ягодицами, чтобы хоть немного продвинуться. Чтобы только почувствовать, что может… что, в принципе, возможно, выбраться отсюда.

Вот он на секунду приостановился, глубоко, взахлеб, глотнул воздуха, дико закричал:

– А-а-а! – и резко дернулся к выходу.

От его нечеловеческого крика, камень, тысячи… миллионы лет, одиноко висевший вверху расщелины, сорвался и, набирая скорость, полетел вниз. Это был хороший камень: плоский, величиной с добрую сковороду и весом в несколько килограммов.

Сергей оцепенел, и только кровь толчками пульсировала в висках. Ему безумно захотелось зажмуриться, как в детстве, спрятать голову под одеяло, но широко открытые глаза сами, с ужасом и непонятным любопытством, разглядывали приближающийся камень.

«Как у винтовки: планка – мушка – цель! Трещина – камень – лицо! Мое лицо! Тяжелый диск, неминуемо, острым ребром в лоб! Влип, сука! Ну и хорошо, ну и пусть. Раз – и все! Лучше уж так. Один конец…»

Освещенный слабым светом карманного фонарика, словно в замедленной киносъемке, чуть покачиваясь, постукивая о стены, падает камень. Деньгин видит острый, как нож, край с неприятной, рваной зазубриной, серовато-светлый скол и, прилепившийся на нем, миниатюрный сталактит.

Камень все ближе, вот он уже рядом; маленький сталактит на остром конце увеличивается до невероятных размеров, расплывается, теряет ясные очертания.

Сказывают, в последнее мгновение, человек вспоминает всю свою жизнь, до мельчайших подробностей! Но, вероятно, у Сергея был еще не вечер, не последний звоночек, так как ничего путного из своей жизни он не вспомнил. Просто в голове страх, едва не ужас, и единственная мысль: «Блядь! Сука! Пропал, на хер!»

В последний момент Сергей зажмурился и, насколько это оказалось возможным, повернул голову влево, скребнув носом о потолок.

Это и спасло его!

Камень, со скользом, ударил в правую щеку, и, успокоенный, удобно пристроился между плечом и шапочкой Сергея.

Глава 11

«Повезло? Неужели пронесло? Челюсть-то хоть цела? – Сергей пошевелил подбородком. Боли почти не ощущалось. – Цела, наверное. Слава богу, хоть так отделался. Посмотреть бы в зеркальце, что там на щеке?»

Зеркала у него, конечно же, не было, да и в положении «лежа на спине» с вытянутыми руками, воспользоваться им, он был бы просто не в состоянии.

Ему нестерпимо захотелось стереть кровь, которая осторожно щекотала щеку, разгладить пальцами больное место, зажать рану. Но, вытянутые вдоль тела руки, не поднять к лицу. И эта невозможность выполнить, такую простую и привычную операцию, больше всего бесила и обескураживала Сергея. Он даже вроде позабыл о том, что намертво заклинен в узком аппендиците пещеры; но эта мелочь придавала дополнительную остроту его незавидному положению.

«Подлюга! Какой булыган! Чуть рожу не разворотил! Лежит, гад! В ухо давит!» – Сергей пошевелил головой, отодвигая камень в свободное пространство.

Немного успокоившись, Сергей подметил, что свет стал гораздо слабее. Сейчас он даже не высвечивал висящие в узкой расщелине камни, а еле-еле, тусклым желтым пятном не освещал даже, просто обрисовывал контур потолка.

«Экономить надо… Свет экономить надо! Выключи фонарь!» – приказывает мозг, но рука не желает подчиняться – лежать еще живому в собственной могиле, да еще и в абсолютной темноте, Сергей не в состоянии. Тусклый свет лампочки соединяет его с жизнью, создает хотя бы иллюзорную уверенность, что не все потеряно, что он еще будет спасен, вырвется из подземного тупика, увидит солнце, лес, траву…

Пересилив себя, Деньгин щелкает тумблером, и пещеру окутывает тьма.

Лежать неудобно. Ноги – выше головы. Понемногу, по миллиметру, Деньгин сполз, съехал в самый низ и теперь упирался головой в поперечную стену. От многочасового лежания в неудобной позе ныло тело. Пещерная тишина ватой окутывала Сергея, что-то нашептывала, убаюкивала, и он засыпал, вроде проваливаясь в небытие, в необозримую пугающую черную пустоту. Вновь просыпался, осознавал свое положение – где он, что с ним, как сюда попал. Так повторялось несколько раз.

«Сколько пролежал? Час? Пять? Сутки? На часы бы взглянуть…Нельзя. Свет экономить надо. Хотя, – зачем? Зачем ему теперь свет?..»

Неожиданно перед глазами поплыли, вначале белые, потом зеленовато—красные круги: «Должно быть, от длительного отсутствия зрительных образов», – поставил Сергей диагноз. Круги, вырвавшись из глаз, становились большими, ослепительно яркими, постепенно съеживались, тускнели и, с медленным вращением, уплывали вверх. Деньгину чудилось, что эти круги излучают собственный свет. Когда очередной светящийся ореол медленно уплывал вверх, он вроде даже различал неровные стены расщелины, и заклиненные наверху камни… Сергею даже понравилась такая иллюминация, но, также неожиданно, как и началась, она прекратилась. Вновь навалилась чернота.

Вдруг Сергей услышал слабый треск, и ему показалось, что холодные сырые стены его ловушки начали медленно сжиматься.

«Ой, плечо сдавило! Еще недавно – едва касалось стены… Потолок ниже стал – давит лицо…»

Сознанием Деньгин понимал, что это ерунда, бред, что такого не может быть, не имеют права сжиматься каменные стены; скорее всего у него – вновь приступ клаустрофобии, но, в то же время, несомненно, ощущал медленное, неуклонное сближение стен.

Не в силах более выдерживать ужас перед глухими стенами, Деньгин тонко, по-щенячьи, взвыл, заскреб руками, ногами, в тоже время, зная, что вырваться таким способом из ловушки ему не удастся…

Неожиданно левая нога, пяткой, уперлась в какой-то выступ. Сергей нажал посильнее и… вывернул камень из залитого слоем глины пола.

– Стоп! В этом что-то есть! Что-то хорошее… Какая-то мысль… Поймать… Мысль поймать! Пол! Что, пол? А-а-а! Пол – не монолитный. Попробовать?

Сергей нащупал пяткой освободившуюся от камня лунку, чуть продвинул ногой и, еще не надеясь, уперся. Небольшой скрежет, и, как нож бульдозера, нога сдвинула целую пригоршню гальки, оставив за собой канаву.

Дело. Работа, а не бесцельное лежание на спине. Куда-то пропал страх перед сдвигающимися стенами, исчез, испарился приступ клаустрофобии, не появлялись даже цветные круги перед глазами.

Деньгин раз за разом, поочередно сгибал ноги, вводя колени в щель над ним, распрямлял их, грейдером сгребая слой гальки, отталкивая ее подальше. И темнота пещеры совершенно не мешала ему.

Едва разрыхлил верхний слой, работа пошла легче, и вскоре Сергей уже лежал в блаженстве опустив ноги в вырытую под собой яму.

– Теперь руками, задницей, чем только можно, ссыпать в нее гальку из-под спины и отталкивать ногами в проход…

Сергей понимал, что, выкапывая под собой яму, он, одновременно, полностью, или почти полностью, закрывает себе выход, но ничего другого не оставалось.

«Господи! Только бы хватило места. Только бы вырыть яму, чтобы развернуться, – молил он какого-то спелеологического бога. – Только бы лицом к выходу… А там уж мы посмотрим, кто – кого».

Он не думал о том, что будет делать потом, куда пойдет без света (нельзя же серьезным светом считать резервную половинку свечи). Только бы вырваться из проклятой ловушки, на простор, в нормальную, широкую и высокую пещеру! Он боялся одного, что вот сейчас, через секунду, противно скрипнет подошва, мелкая галька кончится, и наткнется он на твердый, монолитный пол! И все труды – напрасно! Тогда уж точно – конец! Ссыпать назад, заполнить яму, он не сможет; а найти его, за этим завалом, никто никогда не сможет.

Сергей на секунду включил фонарь. Насколько позволял слабый свет «севшей» батарейки, он увидел перед ногами гравийный вал высотой почти до потолка. Быстро выключил свет и продолжал работать и работать в полной темноте.

В какой-то миг Деньгин почувствовал, что наступил момент, когда он сможет, наконец, развернуться. Понял, что ему хватит места в яме, тем более что котлован, практически, уже не увеличивался: почти весь сдвигаемый ногами щебень скатывался назад.

Сколько времени провозился Сергей в микро пространстве, он не осознал. Должно быть, на какое-то время его внутренние часы остановились. Ясно помнил лишь как, вымазанные сырой глиной колени вдавливались в лицо, трещала спина, спортивная шапочка налезала на глаза…

В конце – концов, ему удалось извернуться, улечься лицом к выходу!

– Ура! Свободен! Теперь – точно вылезу!

Деньгин тяжело дышал, болели бока, ломило поясницу, однако он испытывал радость! Радость только оттого, что лежал не на спине, и, при желании, свободно мог повернуться на любой бок.

– Гравий перед мордой. Ну и что? – Деньгин ощупал высокую насыпь, загораживающую выход. – Сейчас проще. Ее теперь под собой, под собой, под брюхом в тот конец хода… Под горку даже легче. Еще полчаса, ну час – и я на свободе!

Глава 12

Осторожно, боясь удариться головой, Деньгин сделал очередной шаг. Протянул руку вперед, вверх. Насколько хватает руки – пустота. Влево – рука коснулась холодной стены. Скользя ногой по полу, передвинул другую ногу. Постучал, проверяя прочность пола, и, не отрывая руку от стены, сделал еще шаг. Должно быть, уже несколько часов вот таким медленным методом Деньгин передвигался по пещере. Свой «могильный склеп» он покинул уже давно, настолько давно, что почти забыл о нем. Уже и не вспоминался страх, ужас перед смыкающимися каменными стенами, как эпизод из чьей-то жизни, или кинофильма, падал из расщелины тяжелый плоский камень с маленьким отломившимся сталактитом на ребре. Он даже толком не помнил, каким образом выкарабкался из той самой «калибровки». Помнил только жар, пот, порванные брюки, истертые до крови колени и локти.

Едва он покинул «калибровку», батарейка фонаря «села» окончательно, и, чтоб не таскать лишнюю тяжесть, Сергей намеревался уже выбросить фонарь, но какое-то внутреннее чувство не дало этого сделать. Не то, что он надеялся вдруг найти в пещере кем-то брошенную старую батарею, нет, конечно. На такое счастье он, даже в мечтах, надеяться не мог. Просто фонарь, в его сознании являлся ниточкой, связывающей его с поверхностью, с цивилизацией. Зажигать же свечу, Сергей совсем не хотел. Он знал, что того огрызка, который хранился у него с продуктами, хватит едва ли на полчаса. И был у него этот огарок, как запасной парашют у парашютиста – последней, самой последней надеждой. Когда уж совсем невмоготу, когда – последний звоночек.

За это время Деньгин уже успел привыкнуть к темноте, и ему казалось, что он внутренним чутьем улавливает приближение сте