Счастливое открытие м-ра Генри Киддла 6 страница

В какой системе мер священный локоть имеет своим началом эзотерическую квадратуру, которую, как знает каждый посвященный, заключал в себе тетрактис Пифагора? Известно, что это — изна­чальный универсальный символ. Эта система из­мерений содержится в крукс ансата Египта и (я утверждаю это) в индийской свастике — «священ­ный знак», украшающий тысячу голов Шеши, зме­еподобного цикла вечности, на котором возлежит Вишну, божество Бесконечности. Ее также можно обнаружить в тройственном {трета) огне Пурурава-са — первом из сорока девяти (7x7) мистических огней нынешней манвантары. Упоминания о дан­ных фактах могут отсутствовать во многих индий­ских книгах, но «Вишну-пурана» и другие пураны просто изобилуют указанной символикой, пред­ставленной во всех возможных формах, что я наме­реваюсь доказать в своей «Тайной Доктрине».

Автор книги «Ключ к еврейско-египетским мисте­риям в источнике мер» сам не представляет, что впол­не естественно, истинных масштабов своего открытия. Он применяет свой ключ только для расшифровки эзотерического языка и символики Библии, и в осо­бенности — книг Моисея. Огромной ошибкой этого несомненно талантливого автора является, на мой взгляд, то, что он, применяя открытый им ключ пре­имущественно к постатлантическим и квазиистори­ческим фаллическим элементам мировых религий, интуитивно улавливает в них более благородное, воз­вышенное и трансцендентальное значение только применительно к Библии, тогда как во всех прочих религиях рассматривает их просто как сексуальный культ. Между прочим, этот фаллический элемент связывался в древних языческих культах с физиологиче­ской эволюцией человеческих рас, что не получило отражения в Библии, поскольку Пятикнижие является наиболее поздним из всех древних Писаний. Но даже несмотря на этот недочет, то, что удалось обнаружить и математически доказать автору этой книги, уже достойно восхищения и со всей очевидностью под­тверждает истинность нашего утверждения: именно фигуры и числа 3+4=7 лежат в основе и явля­ются душою космогонии и эволюции человечества.

Для тех же, кто желает проследить этот процесс с помощью символа, автор, говоря о крукс анса- та , египетском may и кресте христиан, дает cле- дующие пояснения:

...изображение развернутого куба, соединенное с кру­гом, размеры которого соответствуют сторонам куба. (Развернутый куб принимает в плоскостном изображе­нии форму креста, или форму may; добавив к этой по­следней круг, получаем крукс ансата египтян, ясно ука­зывающий на источник мер)[75]. А в силу того, что эта мера соотносилась с представлением об источнике человечес­кой жизни, ей была дополнительно придана форма по­ловых органов гермафродитов. И действительно, изо­бражение этого символа скрывает соответствующие ор­ганы человека в индусской традиции.

Это «гермафродитическая Индрансе Индра — бо­гиня природы; Исса у евреев и Изида у египтян», — как поясняет автор в другой части текста.

Несложно заметить, что, хотя у куба всего шесть гра­ней, в изображении креста, получаемого из развернуто го куба, одна из граней оказывается общей

для обеих его ветвей — вертикальной и горизонтальной, и потому мож­но сказать, что она принадлежит одновременно к обеим ветвям креста. Тогда, подсчитав в отдельности число гра­ней на каждой ветви, получаем 4 по вертикали и 3 по горизонтали, что в сумме составляет 7. Снова все те же знаменитые 4, 3 и 7. Заметим, что именно четверка и тройка являются коэффициентами-множителями в зада­че Паркера [о квадратуре и «трех обращающихся телах»]...

Они также являются коэффициентами-множи­телями при строительстве Вселенной и человека. Виттоба' — аспект Кришны и Вишну — может, следовательно, рассматриваться как «человек, рас­пятый в пространстве», или, как мы уже говорили, «развернутый куб» (см. Edward Moor, The Hindoo Pantheon).

Это древнейший символ Индии, ныне почти утраченный, так же как было утрачено подлинное значение терминов Вишвакарман и Викарттана («Солнце с отрубленными лучами»). Это и есть еги­петский крукс ансата (и vice versa); и был он (и даже систрум* с его поперечной перекладиной) не чем иным, как символом Божества как человека, и лишь впоследствии, после исчезновения Атланти­ды, приобрел свое фаллическое значение. Разуме­ется, египетский крукс ансата — это, как показал профессор Сейффарт, все те же шесть с добав­ленной к ним (в виде седьмого элемента) голо­­вой . Сейффарт пишет:

Теперь мне понятно, что он изображает череп — вмес­тилище мозга и души — с нервными окончаниями (спин­ным мозгом); к нему добавляются также глаза или уши. Танисский камень, например, все время расшифровывает его как anthropos (че­ловек), и само это слово в алфавитной (еги­петской) записи читается как анк. Отсюда мы имеем коптский анк (vita, по сути дела, — arti-та), соответствующий еврейскому (анош).

Этот ИЧЗК есть первоначальное " р}К для ^ЭЗХ (личное ме­стоимение «я»). Египетское anki означает — моя душа. («Source of Measures», p. 53).

А в совокупности своей этот символ означает все те же семь принципов — приобретаемые впоследствии атрибуты. Крукс ансата, подобный изображенному выше, был обнаружен на тыльной стороне одной из гигантских статуй острова Пасхи (посреди Тихого океана) — осколка затонувшего континента, по опи­санию, «щедро усеянного циклопическими статуями, напоминаниями о цивилизации многочисленного и высококультурного народа». И коль скоро м-р Субба Роу сообщает нам, что нашел в старых индусских кни­гах информацию о том, что древние Адепты Индии переняли оккультные навыки у атлантов (см. выше), то вывод напрашивается сам собой: именно у атлантов они и переняли семеричное деление, так же как наши Адепты — у обитателей «Священного Острова». Думается, что это объяснение звучит вполне убедительно.

Крест may всегда семеричен, какую бы форму он ни принимал, а у него есть много форм, хотя суть его все­гда одна и та же. Что представляют собою египетские уза (глаза) — амулеты, известные как «мистический глаз», — как не символ того же самого? Четыре глаза расположены в верхнем ряду и три, меньшего разме­ра, — в нижнем. Или опять же, уза с семью лучами, свисающими вниз, «соединенное звучание которых, как говорят иероглифы, создает человека». Или тот же шестиугольник, составленный из шести треугольни­ков, имеющих одну общую вершину:

символ Сотворения Мира, который, по утверж­дению Кеннета Маккензи, «носили как перстень владетельные принцы царственной тайны», кстати, сами не знавшие ее. Если бы число семь не играло икакой роли в таинствах Вселенной и человека, то все архаические Писания — от Вед до Библии, включая сюда и Пураны, и Авесту, и все прочие дошедшие до наших дней фрагменты, не имели бы никакого эзотерического значения и их действительно следовало бы признать тем, чем их считают востоковеды, — сборниками детских сказок.

Нельзя не согласиться с тем, что три упадхи та-рака раджа-йоги являются «лучшими и простейши­ми», как пишет в своем кратком очерке «Семерич­ное деление в различных индийских системах» м-р Субба Роу, но это утверждение справедливо лишь для чисто созерцательной йоги. Сам же м-р Субба Роу добавляет:

...Хотя человек и состоит из семи принципов, он под­разделяется на три отдельных упадхи (основы), в каждой из которых его Атма может действовать независимо от остальных. Адепт может отделить друг от друга эти три упадхи и при этом не умереть. Но он не может отделить друг от друга все семь принципов, не разрушив целост­ность своей структуры. (Five Years of Theosophy, p. 186).

Конечно же не может. Но это, опять-таки, спра­ведливо лишь в отношении трех низших принци­пов — тела и неотделимых от него (при жизни) пра-ны и лингашариры. Все остальное — вполне отде­лимо, поскольку являет собою не жизненные, но скорее ментальные и духовные составляющие. Что же касается приводимого в той же самой статье воз­ражения против включения четвертого принципа «в третью коша (оболочку), поскольку указанный прин­цип является только носителем силы воли, а послед­няя — это только энергия разума», то на него я могу ответить: все правильно. Но когда высшие элементы пятого принципа (Манаса) присоединя­ются к первоначальной триаде, а земные энергии — чувства и желания, остаются в камалоке, что явля­ется носителем, астральной формой, превращающей эти последние в бхута, способного существо­вать иногда веками, прежде чем раствориться окон­чательно? Может ли «ложная» личность, или пи-шача, чье Эго состоит как раз из всех этих земных чувств и страстей, оставаться в камалоке и даже яв­ляться временами живым людям, не имея никако­го вещественного носителя, сколь бы то ни было эфирного? Или же нам следует вовсе отказаться от деления на семь принципов и от веры в существо­вание таких объектов, как астральное тело и бхуты (или призраки)?

Разумеется, нет. Ведь и сам г-н Субба Роу еще раз объясняет, как, с точки зрения индусов, низшие элементы пятого принципа (Манаса) могут прояв­ляться после смерти, отмечая при этом (и вполне справедливо), что «называть это развоплощенным духом — просто абсурдно». Вот его собственные слова:

...Это просто энергия или сила, сохраняющая на­правленность мыслей и идей человеческой личности, в структуру которой она некогда входила (курсив Е.П.Б.). Иногда она призывает к себе на помощь силы камарупы и создает для себя особую эфирную форму (не обязательно человекообразную). (Five Years of Theo-sophy, p. 174).

Добавлю только, что та «сила», которая «иногда призывает на помощь» камарупу, на самом деле пред­ставляет собою два принципа, или две «силы», — на­зовите это, как пожелаете. А ведь есть еще и Атма, и ее носитель Буддхи, что увеличивает число прин­ципов уже до четырех. И если добавить к ним еще три оставшиеся на земле и обреченные на исчезно­вение, то получим как раз семь — не больше и не меньше. Удивительно, как вообще можно говорить о современном спиритуализме, о его материализациях и прочих феноменах, игнорируя такой факт, как се­меричное деление?

В заключение хотелось бы еще раз (последний) процитировать нашего почтенного брата, ибо он говорит:

...наши [арийские] философы связывали семь оккульт­ных сил с семью принципами [в человеке и в космосе], или сущностями, о которых говорилось выше. Эти семь оккультных сил в микрокосме соответствуют или, вер­нее, являются двойниками оккультных сил в Макрокос­ме... (Five Years of Theosophy, p. 167).

Истинно эзотерическое высказывание. И даже немного жаль, что слова, произнесенные в ходе им­провизированной (хотя и весьма талантливой) лек­ции, публикуются без всякого редактирования.

СТРОЕНИЕ МИКРОКОСМА

В своей первой лекции о «Бхагавадгите», опубли­кованной в февральском номере «Theosophist», я вы­сказал несколько замечаний по поводу используе­мой ныне в теософских публикациях семеричной классификации принципов, составляющих челове­ка; и эти замечания побудили мадам Е.П.Блават-скую написать на них ответ, который был напечатан в последнем выпуске журнала под заголовком «Клас­сификация принципов». Судя по всему, ответ этот имел целью примирить замечания, сорвавшиеся с моих уст, с теософской классификацией, дабы под­твердить таким образом ее обоснованность. Я очень благодарен автору за дружественный тон, в котором выдержана ее критика. Но я не могу не отметить, что выстроенная ею цепь рассуждений способна со­здать в умах читателей превратное впечатление от­носительно моей позиции по данному вопросу, и потому считаю нужным прокомментировать сделан­ные ею выводы с собственной точки зрения. К тому же поднятый ею в упомянутой полемической статье очень важный вопрос требует самого тщательного рассмотрения. Поэтому я намерен не только сфор­мулировать со всею конкретностью собственную точ­ку зрения, но и проанализировать, насколько ус­пешно аргументы, выдвигаемые Е.П.Блаватской в защиту семеричной классификации, устраняют воз­ражения, которые данная классификация вызывает некоторых, и насколько они смягчают остроту моей критики. Анализируя общий тон ответа, необходимо выявить прежде всего, были ли мои замечания обду­манными и преднамеренными или же их следует от­нести к разряду lapsus linguae, как того хотелось бы, судя по ее собственным словам, моему критику; и конкретно сформулировать сам спорный вопрос в том случае, если в наших мнениях обнаружится существенное расхождение. Тут я должен заявить, что в моих замечаниях нет ничего случайного. Я решил выступить с осуждением семеричной классифика­ции лишь после серьезных и обстоятельных размыш­лений и старался при этом тщательно взвешивать каждое свое слово. Ознакомившись с моими аргу­ментами и их формулировкой, несложно признать в них наилучшее и наиболее конкретное свидетель­ство, доступное для того состояния сознания, в ко­тором я пребываю в данное время. Используемый мною термин «ненаучный» отвергается как «необду­манный». Так что нам прежде всего надлежит выяс­нить, заслуживает ли он на самом деле такой харак­теристики. Однако я заранее могу заявить, что ника­кой небрежности или поспешности с моей стороны в данном случае допущено не было. В рассматривае­мой статье утверждается также, что когда я говорил о красноречивом отсутствии семеричной классифи­кации во многих индуистских книгах, то подразуме­вал лишь «некоторые сугубо ортодоксальные» кни­ги. Подобное утверждение абсолютно беспочвенно. Я рассматривал данный вопрос отнюдь не с позиций какой-либо ортодоксальной системы и потому не стал бы ссылаться на какие-то особые, ортодоксаль­ные книги. А добавленное мною слово «многие» мой критик использует для того, чтобы приписать мне намерения, коих у меня никогда не было. Я просто не мог позволить себе заявить, что семеричную клас­сификацию невозможно отыскать во всем широком пектре санскритской мистической литературы, по­скольку для подобных заявлений мне пришлось бы изучить каждую книгу этого направления. Уточняя свою мысль, я могу сказать, что не обнаружил такой классификации ни в одной из прочитанных мною книг, а прочитал я их немало. И если мой ученый критик хочет сказать, что она все-таки приводится в каких-то книгах, которые я пока не читал, то ей сле­дует указать названия этих книг и их авторов. Такая серьезная классификация не должна базироваться исключительно на теоретически допустимых умоза­ключениях, не имеющих под собою никаких четких и определенных подтверждений собственной реаль­ности. Опять же, я никак не могу понять, на основа­нии чего мой критик делает вывод, что, излагая свои замечания, о которых идет речь, я старался непре­менно остаться «в рамках теоретического и мета­физического, а также ортодоксального исчисления» микрокосмических принципов. В интересах полеми­ки проводится даже различие между оккультными теориями, пригодными для теоретических и мета­физических рассуждений, и теориями, предназна­ченными для «практической демонстрации», что бы ни подразумевалось под этим выражением. Однако это уже просто абсурд. Оккультизм — это одновре­менно наука и искусство. И его научные принципы, если они верны, должны быть согласованы с прави­лами их практического применения, которые, соб­ственно говоря, как раз и должны создаваться на основе этих самых принципов. А та система оккуль­тизма, в которой для теоретизирования применяется один набор принципов, а для практических целей — иной, отличный от первого, может быть названа толь­ко эмпирической, но едва ли — научной.

К счастью для оккультной науки древних, тако­го различия на самом деле нет. И потому я должен заявить о несогласии с приписываемыми мне мотивами и намерениями и открыто признать, что про­явившиеся между нами расхождения во мнениях — не мнимые, но реальные. И коль скоро это так, то теперь я с полным правом могу изложить свою соб­ственную точку зрения.

Разумеется, ни о какой дискуссии по данному вопросу не могло бы быть и речи, если бы мне ска­зали, что я не имею права сомневаться в истинности так называемых «изначальных учений». А некоторые уже упрекают меня за то, что мои замечания якобы ставят под сомнение все «изначальные учения», под­разумевая тем самым, что мне вообще не следовало ничего замечать, а тем более противоречить упомя­нутым учениям. Вполне возможно, что автор статьи придерживается того же мнения, поскольку в приме­чании на странице 450 она говорит своим читателям, что им надлежит признать семеричную классифика­цию или же перестать считать себя приверженцами «старой школы Адептов-ариев и архатов». Разумеет­ся, я могу лишь сожалеть о том, что она пожелала за­нять столь бескомпромиссную позицию.

Здесь необходимо прежде всего выяснить, что представляют собою эти «изначальные учения» и насколько они являются решающими при рассмо­трении поставленного вопроса о классификации. Впервые эти «изначальные учения» были упомяну­ты в редакционной статье под названием «Фраг­менты оккультной Истины», напечатанной в ок­тябрьском номере «Theosophist» за 1881 год. Впо­следствии они проявлялись в различных статьях, написанных редактором, где о них иногда сооб­щались дополнительные сведения. Ссылки на эти учения были также включены в текст книги м-ра Синнетта «Эзотерический буддизм», которая была объявлена авторитетной. Помимо этого, о них го­ворится в «Man», их тоже провозгласили автори­тетными, несмотря на то, что изложенные в них чения существенно противоречат учениям «Эзоте­рического буддизма».

Насколько я знаю, только эти источники сооб­щают нам о существовании так называемых «изна­чальных учений».

По моему скромному разумению, было бы край­не опасно для будущего прогресса и процветания Теософского Общества создавать для него на столь раннем этапе его существования какие бы то ни бы­ло ортодоксальные верования, тем более на осно­вании материалов, извлеченных из таких спорных источников, какими являются вышеперечисленные публикации, возведенные в ранг нового откровения. Большинству членов Теософского Общества хорошо известна история распространения этих учений. А уж об их фрагментарности нам напоминают посто­янно. Ущербность их изложения становится замет­ной с первого же взгляда, а если их как следует изу­чить, то можно обнаружить и явное несовершенство содержания. Было также указано, насколько я пом­ню, что эти учения были переданы Обществу Учите­лями, которые не могут и не хотят разглашать свои подлинные секреты, доступные в полном объеме толь­ко истинным Посвященным. Поэтому авторам упо­мянутых публикаций приходилось полагаться глав­ным образом на свою собственную интуицию, пи­щей для которой могли служить одни лишь скупые намеки. Нередко также говорилось о том, что к под­линным учениям древней тайной науки следует под­ходить постепенно, причем усваивая их не только теоретически, но и на собственном опыте. При вни­мательном рассмотрении можно обнаружить, что связанные с семеричной классификацией учения уже неоднократно претерпевали изменения со вре­мени выхода в свет первой статьи на данную тему. И потому я считаю несколько преждевременным гово­рить о том, что наши труды в этом направлении уже вершены и что подлинная структура микрокосма нам уже известна. В данных обстоятельствах было бы явным отступлением от той политики, которой мы придерживались до сих пор, заявлять, что эти «изначальные учения», уже не раз измененные, нам следует признать теперь непогрешимым откровени­ем. Подобного рода заявления могут лишь остановить дальнейший прогресс Общества, заморозить все на­чатые им исследования и увековечить уже допущен­ные ошибки. Установление чего-либо подобного ор­тодоксальному догматическому вероучению на данной стадии развития Общества было бы просто разруши­тельным для всего нашего дела. И потому я полагаю, что в данных обстоятельствах имею полное право настаивать на справедливости своих замечаний по поводу несовершенства упомянутой семеричной клас­сификации; и я нисколько не боюсь, что из-за это­го могу лишиться привилегии называть себя после­дователем учений «старой школы Адептов-ариев и архатов», так как я по-прежнему не убежден в том, что принятая нами в данное время семеричная клас­сификация в точности воспроизводит семеричную классификацию этой древней школы оккультизма.

Я охарактеризовал это семеричное деление как ненаучное и сбивающее с толку. И в ответе при­знается, что оно действительно сбивает с толку, только ответственность за это перекладывается на западный материализм. Однако виноватым в дан­ном случае называют явно не того, кого следова­ло бы. Ибо если эта классификация смогла ввес­ти в заблуждение не кого иного, как самую пер­вую ее распространительницу, заставляя ее время от времени изменять собственное мнение о при­роде тех или иных принципов, то вряд ли прихо­дится сомневаться в том, что сама классификация повинна во всех тех недоразумениях, которые воз­никают вокруг нее.

Мне хотелось бы обратить внимание читателей на «Фрагменты оккультной Истины» («Theosophist», October, 1881, p. 17), в коих заключены «изначаль­ные учения» по рассматриваемой теме, а также на другие статьи и публикации, где она затрагивается. Я намерен рассмотреть один принцип за другим в порядке их упоминания, дабы проследить, как в их первоначальные концепции со временем вносились новые идеи.

Первый упомянутый принцип характеризуется как физическое тело. В «Эзотерическом буддизме» (с. 21) ему соответствует рупа, или форма, из чего можно заключить, что оба термина обозначают од­но и то же понятие. Однако в первоначальной ста­тье проводится различие между астральным телом и астральной формой. И считаются они за два от­дельных принципа.

Вторым принципом назван жизненный прин­цип, или джива-атма. Он обособлен здесь от аст­ральных элементов, входящих в человеческую струк­туру, и описывается как «форма силы». Однако в статье под названием «Трансмиграция жизнеато-мов»* («Five Years of Theosophy», p. 535), принадле­жащей тому же автору, он отождествляется с Ани-ма Мунди, эквивалентной астральному свету (см. с. 337, том I, «Разоблаченная Изида»). И опять-таки тот же самый автор в статье «Принцип семерично-сти в эзотеризме» («Five Years of Theosophy», p. 193) идентифицирует этот же принцип теперь уже с ка-ранашарирой. Таким образом, мы имеем дело с крайне загадочным принципом, который был впер­вые описан как несокрушимая сила, отличная от астрального света, затем отождествлен с самим аст­ральным светом, а в конечном счете трансформиро­вался в каранашариру. И при этом от нас требуют, чтобы мы признали данную классификацию истин­ной и в высшей степени научной.

Третьим принципом в первоначальной класси­фикации является астральное тело, называемое ина­че лингашарирой. Однако в вышеупомянутой статье «Принцип семеричности в эзотеризме» он называ­ется уже сукшмашарирой, а в другом фрагменте (с. 197) этой же самой статьи фигурирует уже как часть маномайякоши. «Изначальное учение» помещает данный принцип во вторую группу, составляющую Perisprit человека. Но в «Трансмиграции жизнеато-мов» (с. 538) он явно перенесен в первую группу, представляющую физического человека. Впослед­ствии (см. «Path», November, 1886, p. 235; «Theo-sophist», November, 1886, p. 70) его снова возвра­щают во вторую группу, но в нынешней статье — опять включают в первую (с. 451, строка 23). В свя­зи с этим небезынтересно также отметить, что в «Эзотерическом буддизме» указанный принцип опи­сан как нечто отличное от астрального тела. Со времени появления «изначальных учений» прошло уже более пяти лет, однако мы до сих пор не до конца уверены, считать ли нам этот третий прин­цип частью физического или же астрального чело­века. Более того, «изначальное учение» утверждает, что данный принцип умирает вместе с телом. И этот же самый урок повторяется в «Эзотерическом буддизме». Но в «Теориях перевоплощения и ду­хов»* («Path», November, 1886, p. 235) этот принцип уже переживает распад физического тела. Впрочем, в своей нынешней статье (с. 451, строки 3, 4, 5) мой критик возвращается к своим первоначальным взглядам на данный вопрос. И вот, несмотря на все эти противоречия, нас уверяют, что эта семеричная классификация идеально подходит для объяснения феноменов, «особенно посмертного существования».

Четвертый принцип описывается во «Фрагмен­тах оккультной Истины» как астральная форма и как нечто отличное от астрального тела, хотя мотивировка этого отличия не совсем понятна. Но со временем он занял место астрального тела. Из­начальное учение указывает на то, что он является астральным по своей структуре. Тем более странно выглядит предложенное в последней статье деление семи принципов на две группы: три принципа пер­вой группы описаны как «объективные и астраль­ные», а четыре принципа второй группы — как «сверхфизические и сверхчеловеческие». Так следу­ет ли из этого, что четвертый принцип на самом деле не относится к уровню астрального света? А если нет, то на каком основании проводится раз­граничительная линия между третьим и четвертым принципами, так тесно связанными друг с другом, согласно тексту «Фрагментов оккультной Истины»? В этом вопросе мой критик допускает довольно странную и нелепую ошибку. В одной из моих ста­тей*, включенных в сборник «Five Years of Theosophy» (p. 185), имеется следующее замечание: «Также вид­но, что четвертый принцип включен в третью кошу (оболочку), ибо указанный принцип является лишь носителем силы воли, которая есть только энергия разума». Посмотрим теперь, что пишет мой критик в своей последней статье: «Что же касается приво­димого в той же самой статье (упомянутой выше) возражения против включения четвертого принци­па в третью кошу, поскольку указанный принцип является лишь носителем силы воли, а последняя — это только энергия разума, то на него я могу от­ветить: все правильно». Говоря это, она не только неправильно цитирует мое высказывание, но и про­тиворечит своему собственному заявлению, сделан­ному в статье «Принцип семеричности в эзотериз-ме» («Five Years of Theosophy», p. 19) по поводу того, что четвертый принцип является частью третьей ко-ши. Этого примера вполне достаточно для того, что­бы продемонстрировать, с какой легкостью она еняет свое собственное мнение относительно этих «изначальных учений», провозглашаемых едва ли не сакральными.

Пятый принцип классификации изначально за­нимал довольно скромное положение, представляя собою не более чем животный, или физический, разум человека, недалеко ушедший от «мышления, инстинкта, памяти, воображения и т.д.», свойствен­ных грубым тварям. Таким образом, ни одной его части не было позволено восходить в дэвакхан. Он был просто частью животной души, обреченной в конце концов раствориться в камалоке (см. «Фраг­менты оккультной Истины», с. 18, 19, 20). Так что истинное эго человека — заключенный в нем веч­ный элемент, переходящий из одного воплощения в другое, никак не могло основываться на этом его принципе или какой-то его части. «Эликсир жиз­ни» приписывает ему примерно такое же положе­ние, что явствует из следующего фрагмента: «Каж­дому из них (семи принципов) предстоит, в свою очередь, пережить предшествующий, более плот­ный принцип, а затем умереть. Исключение со­ставляет 6-й принцип, когда он поглощен 7-м и соединен с ним». Он частично смешан с ананда-майякошей и, частично, с виджнанамайякошей, со­гласно «Принципу семеричности» («Five Years of Theosophy», p. 197), где эти две коши описываются как иллюзия высшего блаженства и оболочка самооб­мана соответственно. А из «Ответов английскому Ч.Т.О.»* («Five Years of Theosophy», p. 274) можно заключить, что это также не эго или человеческая монада. Далее, в «Трансмиграции жизнеатомов» («Five Years of Theosophy», p. 539) сказано, что час­тицы, составляющие этот принцип, рассеиваются после смерти и «после разнообразных трансмигра­ций снова собираются вместе, чтобы еще раз со­здать» пятый принцип для следующего воплощения. Таким образом, природа этого принципа по­степенно изменяется. Если изначально он был все­го лишь животным сознанием человека, то впоследствии превратился в полностью развившийся человеческий разум, и если прежде он считался однозначно смертным, то со временем некоторой его части дозволено было продлить свое существо­вание. Поначалу весь этот принцип оставался в ка-малоке, но затем часть его была вознесена в дэвак-хан. В связи с этим следует отметить, что до сего дня так и не было выяснено, разделяется ли этот принцип после смерти чисто физически на две ча­сти или же он просто проецирует ощущение сво­ей ментальной деятельности на четвертый прин­цип, в то же время унося свою физическую струк­туру в дэвакхан, или, может, шестой принцип (соединенный с 7-м) забирает с собой в дэвакхан одну только васану (эссенцию) этого пятого прин­ципа, оставляя его материальную структуру вместе с четвертым принципом позади, в камалоке. Если принять первую точку зрения, то приходится при­знать, что материальное строение этого принципа представляет собою нечто совершенно уникаль­ное и непостижимое, так как природа не демон­стрирует нам более ни одного аналогичного фено­мена. Если же мы примем второе объяснение, то тем самым поставим дэвакхани в весьма неудоб­ное положение, так как, согласно «Трансмиграции жизнеатомов», частицы, составляющие его пятый принцип, должны дезинтегрироваться до наступ­ления следующего воплощения. Третья гипотеза, в свою очередь, заставляет нас признать подлин­ным вместилищем Эго шестой принцип. Но в од­ной из статей, опубликованных в журнале «Path» (р. 235, November, 1886), сказано, что вместилищем Эго следует считать Манас, или пятый принцип. Первая точка зрения противоречит изначальному чению; вторая — философии «Эзотерического буд­дизма»; а третья — последующим уточнениям ок­культной теории. Сложность нашего положения усугубляется еще и тем, что никакой другой вер­сии нет и взяться ей неоткуда. Нам остается рас­смотреть только самые последние нововведения, добавленные к рассматриваемому учению. Соглас­но последней статье, этот принцип представляет собою всего лишь связующее состояние — ком­плекс условий существования, а не физическую упадхи. Интересно было бы узнать, неужели для этого «связующего состояния» необходимы какие-то частицы, которые рассеиваются, а затем собира­ются вместе, как было сказано в изначальном уче­нии. В этой статье сказано также, что указанный принцип является по природе своей «сверхфизи­ческим и сверхчеловеческим». Что и говорить, от животного сознания до чего-то сверхчеловеческого путь неблизкий, но, как мы видим, он был успеш­но пройден за последние пять лет.