Картина девятая

С т а р ы й Б а х ш и. В тот день Сона действительно уехала. Ее привезли в Баку. Ее оторвали от родного оча­га, от зеленых лугов, от прохладных родников, бьющих из скал. Она не хотела ехать. Она не хотела оставлять Бахши. Она не хотела... Но другие хотели... и делали свое. Уже несколько ночей Сона не могла спать. В день отъезда Сона пришла к Бахши. Он стоял в конце двора, прислонившись к высокому одинокому чинару. Ему хоте­лось плакать, но он сдерживал себя. Он хотел играть на таре, но руки не шли. И думать он хотел, но мысли ту­манно путались. Печальная Сона пришла к нему. Она даже не знала, что ему сказать.

Наплыв на сцену.

Двор в Карабахе.

Бахши стоит, прислонившись к чинару. Сона подходит к нему.

С о н а. Бахши! Бахши!

Б а х ш и. Что, Сона?

С о н а. Я... уезжаю.

Б а х ш и. Едешь?

С о н а. Я не хотела расставаться с тобой. Не могу расстаться. Но приходится.

Б а х ш и. Не уезжай, Сона.

С о н а. Отец и мать едут... Ты здесь без меня бу­дешь играть на таре... другие будут слушать тебя, а я — нет.

Б а х ш и. Без тебя я не буду играть. Прощай, Сона!

С о н а поворачивается, делает несколько шагов и вдруг останавли­вается, возвращается к Бахши.

С о н а. Бахши!.. Тогда я возьму твой тар с собой.

Б а х ш и. Хорошо, Сона, бери.

С о н а. Но ты здесь купишь другую.

Б а х ш и. Без тебя я тар не куплю.

С о н а. Я буду плакать без тебя.

Б а х ш и. Я приеду за тобой.

С о н а. Приедешь? Каждый, каждый день я буду ждать тебя.

Б а х ш и. Я скоро приеду.

С о н а. В таком случае — на, Бахши. Я оставляю те­бе свое ожерелье. Приезжай скорее. Я... Я буду считать себя твоей невестой.

А л л а в е р д и (входя). Сона, Сона, где ты? Иди, дет­ка, арба уже отправилась. А где же Имамверди?

Н а б а т (входя). Ай, Гюльсун-баджи!

Г ю л ь с у н. Иду, Набат-баджи. Для девочки готов­лю кое-что на дорогу.

Н а ба т. Прощай, Гюльсун-баджи.

Г ю л ь с у н. Прощай! Счастливой дороги.

Н а б а т. Ради бога, Гюльсун-баджи, присматривай за курами. Мамаша одна не справится. Иногда и за ко­ровой погляди. А то она — сумасшедшая, бьет ногами и разливает молоко. Еще ударит старуху, и никто не будет знать.

Г ю л ь с у н. Будь спокойна, Набат-баджи. Мы же здесь не умерли. Я сама все это буду делать.

Н а б а т. Бахши, иди, сынок, я и тебя поцелую. Сона без тебя прямо с ума сойдет. (Целует Бахши).

А л л а в е р д и. Куда девался этот Имамверди про­клятый?

И м а м в е р д и. Иду, иду. Не разоряйся. И как это ты при твоем нетерпении выдержал в утробе матери де­вять месяцев.

А л л а в е р д и. В какой ад ты пропал? Имамверди. Я кобылу седлал. Девушку сам на кобыле отвезу, а то твоя скрипучая арба все кости ей пе­реломает.

Н а б а т. Ишь ты, какая почетная!

И м а м в е р д и. А как же? Ее ведь я сам вырастил. Мошенница, ни одного цыпленка у меня не оставила. Слушай, Аллаверди, увидишь в Баку Арама, передай, что у матери ни одного зерна нет. Бедняга совсем голо­дает. Ну, Сона, иди, дочка, садись со мной на лошадь. (Целует ее. И она целует его. К Аллаверди). А с тобой по дороге поцелуемся.

Бахши передает тар Соне.

А л л а в е р д и. А тар куда везешь?

С о н а. Я его... в городе на починку отдам. Бахши при­едет и возьмет.

А л л а в е р д и. Ну, дай, устрою помягче на арбе.

С о н а. Ничего, я в руках буду держать. Все. Прощайте. Прощайте...

С о н а. Бахши, я тебя каждый день ждать буду.

Б а х ш и. Приеду, Сона.