Южане и северяне

Как известно, еще в глубокой древности, во времена Гиппократа, считалось, что на формирование менталитета значительное влияние оказывают климат и географическая среда, в которой находится индивид [7, с. 5]. Оставляя в стороне более существенные факторы, оказывающие влияние на становление статических компонентов психологии, например социальную сферу, этногенез, историю, общность языка, культуру, китайские исследователи (ученые, социологи, писатели и др.) не раз высказывались по поводу характера и особенностей поведения китайцев, проживающих в различных районах и городах страны. Указанная проблема отражена в нескольких достаточно объемных сборниках, насчитывающих более сотни статей [67; 144; 161]. Иными словами, своеобразная речь, манера поведения, темперамент и многое другое, связанное с понятием психологии, характеризуют не только жителей отдельных провинций, но и крупных городов. При этом нередко это может проявляться даже на сугубо бытовом уровне.

Считается, что условной границей между севером и югом Китая служит река Янцзы. Исторически судьбы севера и юга складывались по-разному. Северные кочевые племена не раз вторгались на территорию Китая, завоевывали его, в результате чего возникали «два Китая» – захваченный север и мирный юг. Например, в истории Китая в эпоху Северных и Южных династий одновременно существовали две династии – Северная и Южная Сун. Таким образом, одним из возможных подходов к рассмотрению отдельных черт национального менталитета представителей севера и юга Китая является историко-географический подход.

В Китае существуют разные климатические зоны, отмечено многообразие рельефа (морфоструктуры), имеет место своеобразный ландшафт. Горы, плоскогорье и холмистая местность занимают две трети территории, а треть – низины и равнины. Реки в Китае в основном текут с запада на восток. Это позволяло в древности без труда передвигаться именно в этом направлении, а контакты между югом и севером вызывали затруднение. Знаменитый Большой канал был прорыт именно для того, чтобы связать север с югом. Развитие Китая косвенно можно проследить по тому, как менялось местоположение столицы страны: город Аньян (династия Инь, северная часть провинции Хэнань), Сиань (Чанъань, Западная Чжоу, с 1191 г.), Лоян (запад провинции Хэнань, приток реки Хуанхэ), Кайфэн (расположен на Юйдунской равнине, южнее реки Хуанхэ), Нанкин (провинция Цзянсу, нижнее течение реки Янцзы), Ханчжоу (провинция Чжэцзян), наконец, Пекин. Местоположение столиц менялось, как правило, с учетом естественных, а также исторических условий того времени.

Заметим, что существенные диалектные различия в китайском языке также можно объяснить географическим фактором, определенной изоляцией отдельных районов, замкнутостью и, как следствие, различными путями развития региона, а практически – той или иной провинции страны. Существует немало каламбуров, связанных с нестандартным произношением китайцев, проживающих в провинции.

Отдельная тема, которую любят затрагивать китайские наблюдатели, – выявление (не без иронии) конкретных черт характера, нравов и обычаев, привычек мужчин и женщин, проживающих в том или ином регионе или городе.

Как гласит легенда, мифические императоры Древнего Китая – Шэнь-нун и Хуан-ди – были братьями, однако впоследствии стали непримиримыми врагами. После кровопролитного сражения Шэньнун был вынужден бежать на юг. Юг Китая богат всевозможной растительностью – так возникла легенда о том, что Шэнь-нун стал крупнейшим знатоком трав. Его потомки и есть современные южане. Хуан-ди и его люди, в свою очередь, заняли территорию Центральной равнины, а проживающие там люди в дальнейшем стали северянами. Таким образом возникло деление на северных и южных китайцев. Во времена монгольской династии Юань национальный состав страны подразделялся на четыре категории: монголы, люди с цветными глазами (т. е. европейцы), ханьцы и южане. Последние были скорее переселенцами, оказавшимися здесь еще во времена династии Южная Сун. Они хоть и считались ханьцами, но стояли на ступень ниже.

Юг Китая изобилует плодородными землями, здесь развито сельское хозяйство, и климат этому благоприятствует. В древности это был богатый и процветающий край. Расположенное здесь княжество Чу выгодно отличалось от других. И во времена Северных и Южных династий юг был более развит, что привело в дальнейшем к их объединению. Так образовалась династия Сун. Экономика Южной Сун превосходила Ляо на севере, а Ляо, в свою очередь, превосходило более северную Цзинь, а та – Монголию. Это не помешало северянам в дальнейшем постепенно покорить южные земли Китая.

Между тем нельзя сказать, чтобы юг страдал от недостатка та лантов. Наоборот, они проявлялись буквально во всех областях. Таковы национальные герои Китая Юэ Фэй, Вэнь Тяньсян, Ши Кэфа – выходцы из южных районов страны. А вот предателями оказывались как раз северяне – Ши Цзинтан, Чжан Банчан, У Саньгуй. С другой стороны, в китайском языке известно выражение «отважные северяне», но нет такого словосочетания, как «южные удальцы». Да и огромным заблуждением является мнение, что гуандунцы – люди с бедными культурными традициями. Даже когда речь заходит о литераторах, то и здесь среди выдающихся китайских писателей только Лао Шэ – северянин, остальные – южане.

Вполне очевидно, что оценки тех или иных черт характера жителей севера и юга не могут быть абсолютными. Различия могут быть в известной степени принципиальными, но чаще мы будем иметь дело с особенностями нравов и обычаев, привычек, пристрастий. Примером может служить отношение северян и южан к главному продукту питания. Северяне предпочитают мучные изделия, южане – рис, пища на севере более грубая, северяне любят объедаться и пить водку, есть пельмени. Южане же предпочитают почти прозрачные клецки с фаршем – хуньтунь, сваренные в простой, неподсоленной воде. Северяне любят чеснок, южане – лук. В провинции Хунань, например, популярна острая кухня (кстати, как отмечает один китайский исследователь, пришедшая из Перу).

Отмечено, что жители северо-востока упрямы и могут с легкостью утверждать, что черное – это белое, а мертвое – это живое, совершенно не интересуясь, поверите ли вы этому или нет. Любимое их словечко – ганьша (чего, зачем). Чэнь Лимэй приводит в качестве примера следующий диалог между двумя жителями северо-востока:

На севере проживает народ шумный, из музыкальных инструментов здесь в почете гонги да барабаны, южане предпочитают музыкальные драмы лирического плана – грустные, со вздохами. Северные женщины наравне с мужчинами исполняют песенные сказы под аккомпанемент большого барабана, где сюжеты в основном носят героический характер. Южане исполняют лирический сказ пинтань так, будто щебечут птицы, нежно и женственно. Отличаются здесь и инструменты музыкального сопровождения. Может, это связано с тем, что северяне относятся к монголоидам, а южане – к малайской группе.

Северный диалект имеет широкое распространение в стране, он мелодичен и многообразен в своем звучании. Медики отметили, что у жителей провинции Гуандун из-за обилия носовых звуков и имплозивных согласных чаще встречается рак горла и носовой полости. В начале ХХ в. при выборе национального языка Сунь Ят-сен настоял на том, чтобы это был пекинский диалект как более благозвучный.

Китайские авторы любят в шутку заметить, что северяне, как правило, ждут, когда южане что-нибудь придумают, чтобы потом присвоить и пользоваться этим; северяне «сыты круглый день, беспечны и беззаботны», южане же «весь день неразлучны и постоянно о чем-то судачат».

Некто Ван Инци подсмотрел, что даже дождь на севере и юге идет по-разному: «Дождь на юге струится по-особому грустно, ласково-нежно, тонко-деликатно, продолжительно, подобно любви южной юной девы, стеснительно, чувственно, стыдливо-скрытно, заставляя людей вспомнить свирель и песни пастухов, весенние цветы и осеннюю луну, вспомнить источающую аромат душистого вина деревню Синхуацунь и скрытые в дымке далекие горы, деревеньки… стоишь в широкой плетеной шляпе на древних каменных ступенях и наслаждаешься милостью тонких дождевых нитей. Ты любуешься и наслаждаешься ими и не чувствуешь, что идет дождь. Такое забыть нельзя.

Дождь на севере льет без лишних эмоций, прямолинейно, чуть под хмельком, грубовато. Он открыт и подобен чувствам северного юноши – горяч как пламя, доброжелателен, легок и свободен, заставляет вспомнить мелодичные звуки ударов в колокол, воинов на конях и в колесницах, вспомнить высокогорье и просторы, а также кукурузу, подобную горам, и подобный огню красный гаолян… Стоишь босиком под слабым и бессильным пестрым зонтом и встречаешь как крещение, которое совершает этот льющийся как из ведра поток воды. Это совершенно невероятное удовольствие, которое заодно очищает душу, и оно и по сей день заставляет постоянно вспоминать о нем. Север и юг – как брат и сестра» [72, с. 19].

Интересно и мнение южан и северян друг о друге. Так, ачэны (так северяне называют южан), проживающие в Харбине, говоря о местных мужчинах, отмечают их вспыльчивость: чуть что – и сразу кулаки. Действительно, в критических ситуациях мужчины на севере предпочитают действовать кулаками (необъятные просторы, есть где разгуляться и дать волю кулакам). У южан же в ход идут ноги (узкие тропинки, горная местность, ногами действовать удобней). Северяне считают южан людьми мягкотелыми: ругались полчаса, собрали толпу и разошлись с миром. Но мягкотелость нельзя распространять на всех южан. Так, хунаньцы – люди воинственного нрава, не случайно их набирали в армию. Существует даже поговорка: «Нет такого хунаньца, который не мог бы стать воином». Это относится и к жителям Гуанси. Самые крепкие мужчины живут как раз в Гуйлине – главном городе этой провинции.

Когда речь заходит о людях, проживающих южнее реки Янцзы (цзянсижэнь), то чаще всего возникает образ книжника-ученого (шу шэн). Генералов эти места не рождали, тут мужчины мало расчетливы и не гонятся за выгодой, им в целом все равно, что происходит вокруг: «До да-ди ши» (Подумаешь, велико дело). В поведении молодых людей отмечено какое-то ребячество. В безмятежном характере интеллигента, который передался от предков, отсутствует чувство сожаления. Ему все равно, что его называют да лобо (большая редька). Если все нанкинцы как дети, то нанкинские мужчины – это большие дети. Про них даже говорят, что у них «в мозгах дерьмо» (наоцзы-ли ю ши). В то время как в крупных городах китайцы изо всех сил стараются заработать деньги, нанкинец будет, не торопясь, ехать на велосипеде, даже не задумываясь, что может куда-то опоздать. На часы он не смотрит и всерьез ничего не воспринимает. Как говорится, пострадал, ну и ладно. Нанкинских мужчин отличают разболтанность и нерадивость, расхлябанность и желание делать все спустя рукава. Привычка бить баклуши – вот что характерно для нанкинских мужчин. Им даже наплевать, как они выглядят в глазах окружающих. Северяне считают, что им недостает энергии и задора, свойственных северянам.

Особое внимание ряда авторов приковано к описанию характера и поведения женщин, проживающих в разных районах Китая. В книге Фан Фан, Е Чжаоянь и др. «Поговорим о китайцах» есть несколько статей об особенностях характера китайских женщин, живущих в различных провинциях и городах Китая [122]. Большинство авторов увязывают различия в характере с особенностями географического положения, историей и традициями данного ареала. Данной книге вторит и двухтомный сборник под общим названием «Северяне и южане», куда включены статьи различных авторов – от Лу Синя до Цзя Пинва. В отличие от первой книги здесь временные пределы значительно шире, ибо приведенные статьи написаны в разные годы ХХ в. Это позволяет проследить параллельно и динамические компоненты китайского характера. Примерно в том же духе составлен сборник статей под общим названием «Китайцы на востоке, западе, юге и севере». Как видно, данная тема продолжает интересовать исследователей этого вопроса.

Китайский исследователь Ай Юнь также связывает формирование особенностей характера женщин севера и юга с географическими условиями [67, с. 61–72]. Южанки в своем большинстве спокойные и слабые, нежные, женственные. Их можно сразу распознать по белизне кожи, изящной фигуре, изысканной речи, радостному настроению, тонкому вкусу. Они олицетворяют собой семейный уют и порядок. Это своеобразные посланцы мира и безмятежности, символы благоденствия, которые отражены в их песнях и танцах. Они заставляют думать о гармонии и покое, как белые воркующие голубки. Покорность и послушание, естественность и непринужденность умиротворяют мужчин и приводят их в состояние блаженства. Вспыльчивость для южанок нехарактерна. Они предпочитают находиться в рамках традиционной культуры.

Северянки более открыты, душевны, резковаты. Правда, чтобы их понять, нужно сначала проникнуть к ним в душу, где могут бушевать бури и в то же время царить умиротворенность, мечты и надежды. Они готовы идти на жертвы во имя высокой любви. Это женщины, которые являются опорой мужчин в делах и при достижении карьеры, и любовь их проверяется в трудные минуты. Они могут постоять за себя, снисходительны и терпеливы в жизни. Их не сковывают никакие строгие правила.

Юг подобен воде, дождю, сну, стихам и живописи. Южанки на все отвечают улыбкой. Они радуются тому, что дала им жизнь. Они это берегут, ухаживают за мужем, устраивают уютное гнездышко. Поэтому в браке они требуют спокойствия и равновесия, стабильности, гармонии. Они тщательны в выборе, рассчитывая на единственный брак, рассматривая его как святое дело, и потому поддерживают и охраняют привычный образ жизни, который можно отнести к так называемому упорядоченному типу.

На севере в условиях холодной зимы в поступках и мыслях людей прослеживается некая строгость. Под воздействием холодного ветра они нередко впадают в уныние. В отличие от южанок, предпочитающих короткие напевы, северянки любят петь длинные протяжные песни. Северянки легко впадают в крайности, и у них весьма противоречивый характер, который играет немаловажную роль при выборе жениха. Мужчины в общении с ними просто не знают покоя, не понимая, как себя вести в данной ситуации. Тем не менее северянки, поняв, что перед ними настоящий друг, полностью отдают себя этой дружбе. Южанки предпочитают держаться от людей на некотором расстоянии. Они, как правило, далеки от политики и социальных проблем. А вот северянки если и не участвуют сами в политике, то ею интересуются.

Ай Юнь также рассуждает о характерных особенностях женской натуры. Здесь север и юг в известной мере тоже противопоставлены друг другу. Из рассуждений автора можно сделать вывод: при доминировании привязанности и «второстепенности» любви человеческие качества китаянок, их характер во многом повторяет качества европейских женщин, сохраняя при этом особенности чисто национальные. Однако и здесь мы наблюдаем некий стереотип поведения. Женщины, проживающие в южной части провинции Цзянсу, считают нанкинских мужчин неотесанными простаками и даже немного дикарями. Возможно, это происходит оттого, что они сравнивают их с теми мужчинами, которые проживают в той же части провинции, что и они сами. А те по натуре ласковые и нежные.

Нанкинец редко выбирает себе жену из других мест. А вот невесты из других районов провинции, в особенности южных, редко ищут жениха среди настоящих нанкинцев, которые вообще не котируются, тем более что они, как говорится, совсем не донжуаны. Нанкинским женщинам все нипочем. По сравнению с мужчинами они держатся более свободно и даже с изяществом, привлекательность нанкинок состоит именно в этом. Они осмеливаются «наводить красоту». Слово «осмеливаются» (не боятся) подчеркивает их характер, это своеобразная и нередко достаточно «глупая» смелость. Никто в Китае не одевается так безвкусно (луань чуань ифу), как нанкинки, так они добиваются успеха у мужчин. Главное для них – осмелиться, и здесь табу не существует, важно попробовать. Во времена, когда в моде были лосины, они умудрялись натягивать их на свои короткие и толстые ноги. Порой создается такое впечатление, что они от природы созданы для того, чтобы удивлять. В холодную погоду они ходят в короткой юбке, а в жаркую – в кожаном пиджаке. Им наплевать, что по этому поводу думают другие. Как мы видим, определенный стереотип поведения китаянок здесь явно нарушен. Тем не менее они могут стать не только хорошими женами, матерями, но и добрыми друзьями. Они откровенны в своих поступках, открыты и не таят ничего дурного, а если и захотят кому-нибудь насолить, то не станут слишком усердствовать. В целом нужно сказать, что им не хватает традиционной скромности, стеснительности, сдержанности и чувства юмора. Нанкинка не будет сокрушаться, что муж мало зарабатывает, и не будет ворчать по поводу того, что муж не стал чиновником. А если она и станет богатой госпожой, то характер ее от этого мало изменится. Нанкинцы чтут и уважают своих предков. Трудно представить себе брошенного старика, о котором никто не заботится.

Женщины в провинции Шэньси красивы, умны и внутренне совершенны (нэй сю). Мужчины медлительны, нелюдимы, холодны, упрямы и несговорчивы. Однако в душе они радушны, справедливы, целиком отдаются решению сложных проблем. Поэтому за ними закрепилось прозвище гуань си да хань «молодцы к западу от заставы». Женщины, наоборот, мягки и нежны, степенны на вид и добродетельны. Умеют обласкать мужчину, в успехах которого есть и их доля. С древнейших времен их красоту воспевали поэты, среди четырех самых известных красавиц древности одна была из северных районов провинции Шэньси – знаменитая Дяо Чань. Мнение, что удел женщины – это шитье, уход за мужчиной и рождение детей, опровергают исторические факты. Женщина-историк Бань Чжао помогала своему отцу Бань Гу писать историю династии Хань «Хань шу», а Сюэ Тао прекрасно играла на цитре, в шахматы, была каллиграфом и художником. Были и героини, например жена известного сунского генерала Хань Шичжуна Лян Хунъюй, которая воевала против Цзиней [122, с. 417–418].

Шэньсийские женщины в целом мало отличаются от северянок. Однако подчеркивается, что они умеют терпеть лишения, ведь все домашние дела лежат на них. Они за все берутся, и все у них получается. Многие народные виды искусства созданы именно ими, особенно это касается различного рода плетений. Любовь шэньсийских женщин глубокая и неприметная. Что они ни делают – учатся, работают в поле, ходят на ярмарку или к родственникам, встречаются с однокашниками, занимаются общественной работой – всюду они чувствуют себя легко и свободно. Они сошьют жениху туфли, сделают вышивку на кошельке, с тем чтобы не на словах, а на деле выразить свои чувства. Городские девушки ведут себя раскованнее, но все равно достаточно сдержанно. Если уж полюбили они кого-то, то на всю жизнь. Жительницы гор еще милее, чем те, кто живет на равнине. Их отличают чистота и непосредственность, естественная живость и здоровая красота. Это не классическая тонкая талия, подобная ивовой ветви, и не ротик вишенкой, и не утонченная хрупкость, т. е. внешние проявления красоты. В деревне девушки повязывают голову белым или черным платком или надевают белую шапочку, как у медсестры. Молодежь же стремится подражать моде Шанхая и Гуанчжоу, поэтому они и талию подчеркнут, и лосины наденут.

Шаньдунские девушки изящны, привлекают внимание, просты и добры, однако при случае, как и мужчины, не прочь что-нибудь присочинить. По характеру они похожи на шаньдунских мужчин, т. е. щедры, горячи, храбры, трудолюбивы и терпеливы. Обладают они и всеми женскими достоинствами, могут показать класс и на кухне.

В глазах иностранцев (судя по литературе и живописи) образ китайской женщины больше ассоциируется с мягким нежным существом, изящным и скромным, слабым и немногословным. Она как бы противопоставлена мужчине и оттеняет его героический дух. На самом деле такое мнение вызвано неким стереотипом восприятия. На северо-востоке, например, можно встретить немало девушек и женщин с открытой душой. Они доброжелательны и отзывчивы, смешливы, естественные и прямые в своих речах. Их отличают смелость и ум. Климатические условия на севере таковы, что короткое лето заставляет их быть в теплое время года нарядными, яркими и пестрыми. Возможно, это влияние русских, в особенности в Харбине. В других местах такая одежда казалась бы вульгарной, а в Харбине пестрота вполне естественна. Они, возможно, не самые лучшие женщины в Китае, но зато самые преданные, искренние, благодушные и снисходительные, самые смелые.

Ай Юнь пишет, что если для северо-восточных женщин характерны размах, необузданная натура, для северо-западных – скрытность, воля, терпение, для живущих на окраине – удаль, а для жительниц равнин – пьянящая жизнерадостность, то в Шанхае вы заметите в поведении женщин благовоспитанную изысканность и корректность. С древнейших времен в Шанхае рождались красавицы. Красота их прежде всего в их внешности. Речь их напоминает пение иволги. Они постоянно заняты, у них нет времени смотреть телевизор, тем не менее они успевают следить за собой [67, с. 250]. В современном Китае девушки стремятся не отставать от моды, они идут в ногу со временем и следят за новинками. У женщин Шанхая, воспитанных на иных культурных традициях, выработался свой, особый стиль, который не приобрести за короткий срок. Они прекрасно готовят, что привлекает мужчин. На фоне «большеногих» и «большеруких» северянок они выделяются утонченной красотой, они миниатюрны, грациозны и изящны, что в определенной степени связано с питанием. Они серьезно и осторожно относятся к браку, как ласточки, кропотливо вьют гнездышко, берегут мужчин, ходят с ними под ручку и расстаются с неохотой. Лу Синь еще в 1933 г. в статье «Шанхайские девушки» выражал опасение по поводу того, что шанхайские девушки подошли к опасной черте – они стали раньше созревать. Писатель ссылается на Ф. К. Сологуба, у которого есть такая фраза: «Еще ребенок, а глаза как у взрослого» [96, с. 244].

Шанхайцы за пределами своего города чувствуют себя неуютно. Такие же ощущения испытывают и те, кто приезжает в Шанхай. В Китае шанхайцев недолюбливают и заводить с ними дружбу не стремятся. Они снисходительны по отношению к жителям деревни. Можно выделить четыре характерные черты шанхайского предпринимателя: расчетливость, выбор своего оригинального пути в решении вопроса, гибкость и феминизация мышления. А у шанхайских женщин стало больше мужских черт, вот почему мужчины и женщины Шанхая легко находят общий язык. Удивляет их единство, но только в пределах самого Шанхая. Если в Гуанчжоу жених может выбрать невесту из других мест, то в Шанхае такое невозможно, разве что невеста будет из столицы. О расчетливости шанхайцев ходит такой анекдот: один шанхаец торговался с продавцом яблок. Яблоки по 3 юаня за фунт он сторговал за 2, 80, а положил на весы одно-единственное яблоко, которое выбирал целых полчаса.

Хэнаньцы выражают согласие словом чжун (годится). Они высокосознательны, и если есть указания «сверху», никогда не будут протестовать и даже вникать в суть вопроса. В их подсознании с детства заложен стереотип: команда «сверху» – это вроде указа императора. Если сверху скажут, что петух может нести яйца, то хэнанец тут же подтвердит, что сам видел. Потому можно ничего не брать в голову, срабатывает коллективное бессознательное подчинение. Возможно, из-за своей доверчивости хэнаньцы частенько попадают впросак. Как говорят не без самоиронии сами хэнаньцы: «У нас в провинции легко заниматься спортом, но не производством». (Напомним, что знаменитый храм Шаолиньсы – Мекка восточных единоборств – находится именно в провинции Хэнань.) Кстати, слово «спасибо» в их устах – явление редкое. Благодарность свою они стараются выражать невербальным способом – улыбкой, рукопожатием, угощением. Так повелось, что к хэнаньцам принято относиться снисходительно и предвзято. Если произошло что-нибудь плохое, все кивают на хэнаньцев. У северян даже имеется уничижительное прозвище: «хэнаньские жулики». Считается, что у них мало цин «душевности» и ли «силы».

Своеобразную манеру поведения можно наблюдать и у жителей отдельных мегаполисов. Например, жители г. Лояна – люди уравновешенные и в какой-то степени даже консервативные. В народе говорят, что они скорее будут умирать с голоду, а просить милостыню не станут и ни за что не пойдут жаловаться. У них есть свои причуды: готовы не пить, не есть, не обращать внимания на свою одежду, дай только возможность что-нибудь строить. А жители города Ухань – главного города провинции Хубэй – отличаются плохим характером, резки в разговоре, любят спорить, готовы в любой момент подраться. Их грубоватость нередко пугает жителей других провинций. Они предприимчивы, мудры, искренни и щедры, всегда первыми придут на помощь, в особенности другу.

В городе Чунцин провинции Сычуань народ более горячий и прямой, чем в соседнем Чэнду. Несмотря на гористую местность, велосипедисты, даже люди пожилого возраста, готовы погоняться на скорость. Шуточных характеристик и здесь достаточно, например, отмечено, что в Чунцине таксисты не любят давать сдачу.

В провинции Хунань свои особенности. Местные жители любят похвастать большим числом именитых персон – выходцев из здешних краев. Это политические лидеры страны Мао Цзэдун, Лю Шаоци, Пэн Дэхуай, Чжу Жунцзи, художник Ци Байши, драматург Тянь Хань, композитор Тань Дунь, писатели Дин Лин, Шэнь Цунвэнь, Хань Шаогун, многие певцы, артисты, спортсмены. Это и консерваторы Цзэн Гофань, Цзо Цзунтан, Пэн Юйлинь, и сторонники прогресса, например Тань Сытун, и революционеры Хуан Син, Сун Цзяожэнь. В новой истории Китая революционерами были гуандунцы, чжэцзянцы давали деньги, а хунаньцы проливали кровь. Хунаньцы трудолюбивы и предпочитают заниматься конкретным делом. Их отличают настойчивость, стойкость и непреклонность в достижении цели и даже некоторое упрямство. Они самостоятельны и независимы, верят в себя, всегда готовы прийти на помощь. Хунаньцы – люди гордые, патриоты своей малой родины.

Общепризнано, что жители провинции Чжэцзян хорошие бизнесмены [75]. Основная их черта – деловитость и коммерческая жилка. Свидетельство тому – успехи, достигнутые ими в последние годы. По данным журнала «Форбс», из 50 самых богатых людей Китая 9 – это чжэцзянцы. Большинство успешных бизнесменов – бывшие крестьяне, сапожники, портные, разнорабочие, которые до начала своей коммерческой деятельности ничего не имели за душой и не являлись продолжателями чьего-то дела.

Известный экономист Лян Сяопин считает, что главное их преимущество над другими – в душевном настрое. В Китае провинция Чжэцзян считается кузницей лаобаней — так называют менеджеров предприятий, владельцев магазинов и ресторанов, хозяев мелких лавочек. Существует даже такое выражение, как «дух четырех тысяч», означающее, что перед тем, как начать свое дело, они, будущие бизнесмены и предприниматели, «прошли тысячу гор и рек, испытали тысячу бед и страданий, потратили тысячу слов, придумали тысячу способов и приемов», чтобы добиться успеха. За свою предприимчивость они даже получили прозвище «восточные евреи». При незначительной территории самой провинции и большой численности населения им нередко приходилось покидать родные места в поисках работы, и везде они добивались успеха. И неудивительно: еще с древнейших времен чжэцзянцы занимались торговлей. Говорят, что, куда бы ни попал чжэцзянец, на новом месте он сажает дерево, подчеркивая серьезность своих намерений. Чжэцзянские бизнесмены отличаются творческим духом и умением работать, готовы при этом, если понадобится, терпеть лишения. Они не боятся рисковать, честны и умеют держать слово; признают и исправляют собственные ошибки и снисходительны при этом к ошибкам других. Они с головой уходят в работу, любят свое дело, их отличает дух сотрудничества. Они не плетут интриг, способны конкурировать, стремясь к собственной выгоде, но в то же время не забывают и интересов партнера. Их отличает передовая и высокоэффективная организация труда и ответственность за свою продукцию.

В отличие от чжэцзянцев мужчины из провинции Шэньси относятся к бизнесу без энтузиазма. Они скорее будут кому-то завидовать, чем действовать сами. Китайские исследователи частенько любят сравнивать качества людей, проживающих в разных провинциях. Ниже мы приводим пример сопоставления чжэцзянцев и шэньсийцев. (Кстати, такой пронумерованный перечень характерен для китайского менталитета: предельная конкретность, а не общие рассуждения.)

1. Чжэцзянцы работают и учатся. – Шэньсийцы учатся ради учебы.

2. Чжэцзянцы работают для того, чтобы развиваться дальше. – Шэньсийцы работают ради почета.

3. Чжэцзянцы начинают с малого. – Шэньсийцы мечтают о крупном, не опускаясь до малого.

4. Чжэцзянцы не боятся идти куда глаза глядят. – Шэньсийцы предпочитают сидеть дома и никуда не ходить.

5. Там, где первые идут напролом, последние предпочитают отсиживаться.

6. Первые, разбив пиалу, берут глиняную. – Вторые берут золотую.

7. Первые инициативны, склонны к риску и, выходя на международный рынок, масштабны, дальновидны. – Вторые обладают мелкомасштабным мышлением, боятся хаоса, стремятся к равновесию.

8. Весь день думают о чем-то. – Думают о людях, сплетничают.

9. Делают, а не говорят. – Говорят, а не делают.

10. Интересуются экономическими проблемами. – Интересуются взаимоотношениями людей.

11. Строят дорогу, собрав деньги. – Просят дотацию у государства.

12. Общаются с торговцами. – Общаются с начальством.

13. Имеющих деньги уважают. – Богатых презирают.

14. Разбогатеть рассчитывают за счет торговли. – Полагаются на волю «императора» [144, с. 291–293].

Перечень можно было бы и продолжить.

Это лишь незначительная часть опубликованных в Китае материалов на эту тему, из которых видно, насколько внимательно китайская общественность фиксирует, казалось бы, незначительные нюансы в поведении своих соотечественников, проживающих на огромной территории страны. Естественно, что каждый этнофор помимо черт характера, свойственных нации в целом, обладает и своим собственным «набором» качеств. Тем не менее, как свидетельствуют приведенные выше факты, выясняется, что, при всей важности и значимости социально-исторических и культурологических факторов, при рассмотрении национальных особенностей психологии китайцев никак нельзя обойти крупные ареалы и микрозоны. Именно там в силу особых исторических обстоятельств формировались этнические группы со своими специфическим взглядом на окружающий мир, своим набором ценностей, своими представлениями об идеалах. Впоследствии обобщенный материал позволил нарисовать портрет современного китайца.