Главная страница Случайная страница Разделы сайта АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Примечания. 1. Hoffmann S. Theorie et relations intemationales⇐ ПредыдущаяСтр 75 из 75
1. Hoffmann S. Theorie et relations intemationales. In: Revue francaise de Science politique. 1961 Vol. XI.p.26-27. 2. Фукидид. История Пенелопесской войны в восьми книгах. Перевод с греческого Ф.Г. Мищенко с его предисловием, примечаниями и указателем. T.I М., 1987, с.22. 3. Huntzinger J. Introduction aux relations intemationales. Paris, 1987, p.22. 4. Эмер be Ваттелъ. Право народов или принципы естественного права, применяемые к поведению и делам наций и суверенов. М., 1960, с.451. 5. Философия Канта и современность. М., 1974, гл. VII. 6. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии. К.Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. Т.4. М., 1955, с.430. 7. Ленин В.И. Империализм как высшая стадия капитализма. Полн. собр. соч. Т.27. 8. Martin P.-M. Introduction aux relations intemationales. Toulouse. 1982. 9. Bosc R. Sociologie de la paix. Par's. 1965. 10. BraillardG. Theories des relations internationales. Paris, 1977. 11. Bull H. International Theory: The Case for a Classical Approach. In: World Politics. 1966. Vol. XVIII 12. Kuplan \1. A new Great Debate: Traditionalisme versus Science in International Relations. In: World Politics. 1966. Vol. XVIII 13. Современные буржуазные теории международных отношений. Критический анализ. М., 1976. 14. Korani В. et coll. Analyse des relations intemationales. Approches, concepts et donnees. Montreale, 1987. 15. Colard D. Les relations intemationales. Paris, New York, Barselone, Milan, Mexico, Sao Paulo. 1987. 16. Merle M. Sociologie des relations mternationales. Paris. 1974. 17 Международные отношения как объект изучения. М., 1993, гл.1. 17. Clare С. and Sohn L.B. World Pease tround World Law. Cambridge, Massachussets. 1960. 18. Gerard F. L, Unite federale du monde. Paris. 1971. Periller L. Demain, le gouvernement mondial? Paris, 1974; Le Mondialisme. Paris. 1977. 19. Morgenthau H.J. Politics among Nations. The Struggle for Power and Peace. New York, 1955, p.4-12. 20. Wolfers A. Discord and Colloboration. Essays on international Politics. Baltimore, 1962. 21. Вт ll H. The Case for a Classical Approach. In: World Politics. 1966. Vol. XVIII. 22. Rasenau J. Lincade Politics: Essay on the Convergence of National and International System. New York. 1969. 23. Най Дж.С. (мл.). Взаимозависимость и изменяющаяся международная политика// Мировая экономика и международные отношения. 1989. №12. 24. Laard E. International Society. London, 1990. 25. Amin S. Le Developpement inedal Paris. 1973. Emmanuel A. L'echange inegai Pans. 1975. 26. Amin S. L'accumulation a Iechelle mondiale. Paris. 1970, p.30. 27. O'Keohane R. Theory of World Politics: Structural Realism and beyond In Political Science: The State of a Discipline. Washington. 1983. 28. Waltz K. Theory of International Politics. Reading. Addison-Wesley. 1979. 29. Badie В., Smouts M.-C. Le retoumement du monde. Sociologie la scene Internationale. Paris. 1992, p. 146. 30. Merle M. Sur la «problematique» de I'etude des relations Internationales en France. In: RFSP. 1983. №3. 31. Тюлин И.Г. Внешнеполитическая мысль современной Франции. М., 1988, с.42. 32. Aron R Memoires. 50 ans de reflexion politique. Paris, 1983, p.69. 33. Цыганков П.А. Раймон Арон о политической науке и социологии международных отношений// Власть и демократия. Зарубежные ученые о политической науке. Сб. М., 1992, с.154-155. 34. Aron R. Paix et Guerre entre les nations. Avec une presentation inedite de I`autenr. Paris, 1984. 35. Derriennic J.-P. Esquisse de problematiqie pour une sociologie des relations intemationales. Grenoble, 1977, p. 11-16. 36. Borthoul G. Paris. Traite de polemologie. Sociologie des querres. Paris. 37. BouthovI G., Carrere R., Annequen J.-L. Guerres et civilisation. Paris, 1980 38. Аналитические методы в исследовании международных отношений. Сборник научных трудов. Под ред. Тюлина И.Г., Кожемякова А.С. Хрусталева М.А. М., 1982. 39. Лукин В.П. «Центры силы»: концепции и реальность. М., 1983. 40. Шахназаров Г.Х. Изменение соотношения сил между социализмом и капитализмом и проблема мирного сосуществования // Великая победа советского народа. 1941- 1945. М., 1975. 41. Современные буржуазные теории международных отношений. Под ред. Гантмана В.И. М., 1976. 42. Косолапое Р.И. Общественная природа международных отношений // Мировая экономика и международные отношения. 1979 №7; Подольский Н.В. Международные отношения и классовая борьба. М., 1982; Ленинская внешняя политика и развитие международных отношений. М., 1983. 43. Ленин и диалектика современных международных отношений. Сборник научных трудов. Под ред. Ашина Г.К., Тюлина И.Г. М., 1982. 44. Бурлацкий Ф.М., Галкин А.А. Социология. Политика. Международные отношения. М., 1974, с.235-236. 45. Вятр Е. Социология политический отношений. М., 1970, с.11. 46. Ермоленко Д.В. Социология и проблемы международных отношений (некоторые аспекты и проблемы социологических исследований международных отношений). М., 1977, с.9. 47. Хрусталев М.А. Методологические проблемы моделирования международных отношений // Аналитические методы и методики в исследовании международных отношений. М., 1982. 48. Поздняков Э.А., Шадрина И.Н. О гуманизации и демократизации международных отношений // Мировая экономика и международные отношения. 1989. №4. 49. Поздняков Э.А. Мы сами разорили свой дом, сами должны и поднять его// Мировая экономика и международные отношения. 1992. №3-4. 50. Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М., 1987, с.146. 51. Материалы XXVII съезда КПСС. М., 1986, с.6. 52. Горбачев М.С. Социалистическая идея и революционная перестройка. М., 1989, с.16. Горбачев М.С. Октябрь и перестройка: революция продолжается. М., 1987, с.57-58.
В профессиональной подготовке социолога, в формировании его компетенций значительное место занимает курс «Социология международных отношений». При изучении этой дисциплины студент-социолог должен получить тот теоретический багаж, с помощью которого он сможет самостоятельно разбираться в специальной литературе, посвященной вопросам о соотношении стихийности и управляемости международных процессов, о возможностях и методах регулирования политических кризисов, о наличии закономерностей в развитии международных отношений. Кроме того, знакомство с содержанием курса позволит ему составить представление о потенциале участников международных отношений, их целях, средствах, стратегиях. В этой связи на занятиях со студентами мы используем широкий диапазон приемов, способов как для освоения ими социологии международных отношений, так и для формирования самостоятельного и творческого подхода к решению нестандартных проблем в их будущей работе. В числе наиболее успешных методов в работе может быть употреблено построение сценариев. Этот способ мы применяем при изучении темы «Проблема метода в социологии международных отношений». Предлагается студентам определить будущее системы международных отношений, ее состояние через 10-15 лет. Им для этого поручается разработать два сценария. Первый сценарий составляется в оптимистическом варианте, второй - в пессимистическом варианте. Сюжетные линии могут быть примерно такими, как утверждение однополярного или многополярного мира; глобализация; роль в международных отношениях ООН, Европейского Союза, НАТО, СНГ; региональные конфликты; межцивилизационные отношения; борьба с терроризмом; экологические проблемы; роль России в системе международных отношений. Значительное место на занятиях со студентами по социологии международных отношений отводится обсуждению целых или фрагментов научных работ зарубежных и отечественных исследователей. Речь идет о таких ученых, как Р. Арон, М. Каплан, Г. Моргентау, Э. Тоффлер, А.Уолферс, Ф. Фукуяма, С. Хантингтон, Дж. Шварценберг. Эти занятия помогают студенту развивать, углублять и оттачивать навыки самостоятельной работы с источниками, а также учиться ставить и анализировать сложные вопросы по теории международных отношений. Именно здесь прививается вкус к научной деятельности. В ходе занятий особое положение занимает тема «Международная безопасность в свете меняющейся роли национального суверенитета», в рамках которой пристальный интерес у студентов вызывает международный терроризм. Здесь мы обращаемся не только к научной, но и к художественной и публицистической литературе. Например, убедительной иллюстрацией к драматическим событиям 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке является роман французского писателя Ф. Бегбедера «Windows on the World», который мы со студентами анализируем на занятиях. В этот же ряд необходимо поставить книгу итальянского журналиста К. Бонини «Гуантанамо. Путешествие в тюрьму для террористов». Большое внимание уделяется теме «Россия в системе современных международных отношений», по которой мы обычно проводим «круглый стол». Как правило, у студентов в ходе дискуссии повышенным интересом пользуются вопросы: кто в России разрабатывает внешнюю политику; каков механизм принятия ответственных решений; насколько российские дипломаты профессионально подготовлены и способны отстаивать национальные интересы нашего государства на международной арене. Использование разных форм в процессе изучения социологии международных отношений способствует выработке профессиональных компетенций у социологов. 1. История. Первые упоминания о социологии международных отношений возникли в рамках развернувшейся в начале ХХ века «большой дискуссии», посвященной рассмотрению того, что понимать под теорией международных отношений. Пионерскими не только в отечественном, но и мировом международноведении являются изданные в 1922 г. лекции по социологии международных отношений русским исследователем Ю.В. Ключниковым. В современной России первым к проблеме предмета социологии международных отношений обратился П.А.Цыганков. 2. От идеи к концепции. Идея создания социологии международных отношений высказывалась в первой половине ХХ века (Ю. В. Ключников, Р. Арон). Концептуально ее выразил Йохан Галтунг в социологии мира (иренологии). Социологический подход к изучению международных отношений Й. Галтунга опирается на принцип изоморфизма (isos – равный, marphe – форма, греч.), позволивший перейти к исследованиям подобных (сравнимых) элементов международной среды. Социологические исследования зафиксировали, что изменения в международной среде могут иметь источники, расположившиеся «внутри государства, над государством, сквозь государство» (Марсель Мерль). Создатель теории катастроф французский ученый Рене Тома и прикладная математика доказали, что в специально организованной среде могут возникать новые формы, не существовавшие ранее. В этот обновленный контекст вписывается формат задач и предметное поле социологии международных отношений. 3. Теоретическая база социологии международных отношений. Социологические исследования дают представление о международных отношениях как о «человеческой активности, представляющей собой взаимодействие индивидов более чем одной нации» (Э. Баталов). Подобный взгляд позволяет видеть активность в мировой политике акторов без суверенитета. Институционально не связанные с национальными структурами они не попадают в теоретическую базу классической теории международных отношений, но являются фактами международной жизни и, следовательно, объектами социологии международных отношений. 4. Определение предмета социологии международных отношений. В классификации социологических наук социология международных отношений занимает один из уровней политической социологии, отведенных исследованиям политических конфликтов и борьбы между государствами. Это указывает на ограниченность доглобальных методик и методологи Теория международных отношений: Хрестоматия. /Сост., науч. ред. и коммент. П.А. Цыганкова. – М.: Гардарики, 2002. – С. 136. Баталов Э. Философия международных отношений. М.: НОФМО. 2005.– С. 13. Каримова А.Б. Этажи системы и ячейки сети: учебное пособие по курсу «Социология международных отношений. М., 2011. – С. 26. Вопросы глобального управления в настоящее время широко обсуждаются как в отечественной, так и в зарубежной научной литературе. Кроме того, они находятся в центре внимания политиков и дипломатов, занимающихся проблемами реформирования международных организаций (ООН, НАТО и других). Такой интерес вызван реальной необходимостью совершенствования механизмом глобального управления, а также вызовами современного мира. Однако реформы предлагаются и отчасти идут, во-первых, в рамках отдельных международных организаций, во-вторых, без учета глобальных сдвигов в мировой политической системе, которые произошли во второй половине ХХ в. – начале ХХI века. Представляется важным проанализировать современную глобальную политическую систему и тенденции ее развития и, исходя из данного анализа, выстаивать глобальное управление. Во второй половине ХХ в. политическая система мира претерпевает следующие изменения: 1. В единой полической системе мира после распада колониальной системы оказываются разные государства по отношению к самой системе, а именно, а) вестфальские (государства модерна), b) постфестфальские (государства постмодерна), c) довестфальские (государства премодерна) [2]; 2. Наблюдается резкий рост негосударственных акторов на мировой арене, который отмечался еще Р. Кохэном и Дж. Наем [3], и дифференциация этих акторов; 3. Происходит научно-техническая революция, которая делает слабых акторов сильными с точки зрения нанесения возможного ущерба другим. Таким образом, политическая реальность в конце ХХ – начале ХХ1 вв. претерпела значительные изменения. Она более не сводится исключительно к межгосударственному взаимодействию, как было ранее. Встает задача выстраивания новых механизмов глобального управления с учетом появившихся реалий. В современном мире все чаще наблюдается совместное участие государств, межправительственных организаций, международных неправительственных организаций в решении политических проблем. Это характерно не только в рамках или под эгидой ООН, но и в рамках других международных организаций. И если во второй половине ХХ в. в дипломатии развивались такие формы, как многосторонние встречи и встречи на высшем уровне, то в конце ХХ в. – начале ХХ1 в. в результате указанных изменений все большее распространение получают многоуровневая дипломатия (участие государственных и негосударственных акторов), например, при решении экологических вопросов, регулировании интернета. Другое направление, которое представляется перспективным в глобальном управлении – сетевая дипломатия. Пока оно только сформулировано в общем виде в Концепции внешней политики Российской Федерации 2008 г. [1]. К сожалению, дальнейшей разработки ни на теоретическом, ни на практическом уровнях данная идея пока не получила. Список литературы 1. Концепция внешней политики Российской Федерации, 2008 г. URL: https://kremlin.ru/acts/785. 2. Лебедева М.М Акторы современной мировой политики: локальные действия – глобальные последствия / Материалы 4-го Конвента РАМИ / Т.1. 1-й том. Акторы в пространстве и времени мировой политики // Под ред. М.М. Лебедевой. - М.: МГИМО-РАМИ, 2007. - С.43-54. 3. Keohane R. O. and Nye J. S. Introduction / Keohane R. O. and Nye J. S. (Eds.) Transnational Relations and World Politics. Cambridge: Harvard University Press, 1972.
В статье В. Путина в «Известиях» от З октября 2011 года говорится об амбициозной задаче – выйти на следующий, более высокий уровень интеграции постсоветского пространства – к Евразийскому союзу, который видится как мощное наднациональное объединение, способное стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной «связки» между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанским регионом. Создание Евразийского союза, эффективная интеграция – видится как тот путь, который позволит его участникам занять достойное место в сложном мире ХХ1 века. Появление этой статьи убедительно продемонстрировало, что единственной стратегией, которая соответствует историческому моменту, новому раскладу сил в мире и в целом общей ориентации масс, является евразийство, поскольку оно соответствует поликонфессиональному, полиэтническому характеру России, является базой для интеграции постсоветского пространства, и в рамках международной политики обосновывает необходимость многополярного мира и создания полицентрической модели. Современные интеграционные процессы происходят на всех континентах, являясь составной частью всемирной глобализации. Процесс интеграции, подразумевающий сотрудничество между государствами в различных сферах, областях и формах, П.А. Цыганков классифицирует по следующим основаниям: по предмету политическая, экономическая, научно-техническая (и т.п.); по географическому принципу глобальная, региональная, субрегиональная интеграция [5; 91]. Из 144 стран – членов ВТО в 2002 г. практически все участвовали в одной или нескольких региональных группах. Крупнейшими интеграционными центрами в современном мире является «триада» наиболее значимых объединений: Европейский союз (ЕС), Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА), форум «Азиатско-тихоокеанское сотрудничество» (АТЭС). Страны, не использующие огромный потенциал региональной интеграции в своей экономической стратегии, на способны выстоять в современной глобальной конкуренции, противостоять вызовам глобализации [2; 12 ]. Однако специфика евразийской интеграции заключается в том, что основным в ней должен являться не столько экономический момент, а политический и цивилизационный, поскольку на одной экономике ничего надежного не построишь. По мысли лидера евразийского движения А. Дугина, строить надо на основании проекта, идеи, общности исторической судьбы, на основании общности цивилизации и системы ценностей. На этом могла бы сформироваться и специфическая идентичность самой России. В основе идеи Евразийского Союза лежит идеология евразийства, всесторонне обоснованная школой евразийства, возникшей в среде русских эмигрантов первой половины ХХ века. Русский мыслитель второй половины ХХ века Лев Гумилев концептуально обосновал единство географических и культурно-исторических связей народов Северной и Центральной Евразии. Современное неоевразийство опирается на евразийское движение, которое может стать общественно-политической основой создания Евразийского Cоюза [1 ]. Как показывает практика мирового развития последних лет, альтернативой интеграции в рамках Евразийского Cсоюза может быть лишь инспирируемый извне усиливающийся хаос, несущий странам постсоветского пространства братоубийственные раздоры, бездонную пропасть нищеты и судьбу сырьевого придатка стран «золотого миллиарда». Литература 1. Дугин А.Г. Проект «Евразия».- М.: Эксмо, Яуза, 2004. – 512 с. 2. Международная экономическая интеграция: учеб. пособие / под ред д.э.н., проф Н.Н. Ливенцова. – М.: Экономист, 2006. – 430 с. 3. Назарбаев Н. Евразийский Союз: от идеи к истории будущего. – Известия, 25 октября 2011 года. 4. Путин В. Новый интеграционный проект для Евразии – будущее, которое рождается сегодня.- Известия, З октября 2011 года. 5. Цыганков П.А. Теория международных отношений: Учеб. пособие. – М.: Гардарики, 2003. - 590 с.
1. Политика, казалось бы, принадлежит к сугубо рациональной сфере. М. Вебер обосновал рациональные подходы к исследованию политики. Действительно, мы являлись свидетелями того, что идет процесс утверждения формальной рациональности в международных отношениях. Это отражается в том, что в XIX и XX-х веках произошло учреждение такого важного международного института как ООН, который вносят значительный вклад в рационализацию системы международных отношений. 2. М. Вебер отмечал, что в рациональных политических практиках возможны латентные проявления иррациональных элементов, что создает потенциальные возможности деструктивности в международной политике. Пример тому - современные события в Северной Африке. Они свидетельствует о том, что попытки рационализировать режимы под эгидой НАТО, утвердить под ее патронатом демократию обернулись серьезными иррациональными проявлениями (события в Ираке, Ливии, Египте и других странах). 3. Потенциальная деструктивность политики была обоснована З.Фрейдом, который указал на нарциссизм культурных идеалов, что проявляется в завышенных самооценках, в озабоченности своей собственной безопасностью и, в конечном счете, привело к деструктивности международной политики (современные попытки администрации США разместить на территории восточноевропейских стран противоракетные комплексы). Последовало весьма жесткое заявление Президента России Д.А. Медведева о возможных ответных мерах со стороны России. 4. Положение К. Мангейма об иррациональной рациональности дает основание эффекту «одновременности неодновременного». Он, в частности, проявляется в том, что развитие научно-технических процессов не сопровождается адекватным моральным обеспечением. Это может приводить к тому, что научно-технические достижения в сфере международных отношений далеко не всегда имеют моральный стержень. 5. Э. Гидденс анализирует сложность социума, основными характеристиками которого являются крайний динамизм, столкновение глобального и локального факторов, что вольно или невольно вносит иррациональные компоненты в политику. Пример тому - у США не было достаточно информации о наличии оружия массового поражения у Ирака. Однако в политической спешке, на основании непроверенной информации они вторглись в пределы суверенного государства, где и на сегодняшний момент продолжают военные действия. 6. З.Бауман определил, что мир вступает в состояние «текучей современности» и неопределенности. Из этого следует, что возникают парадоксальные политические реалии. Пример этому - первая легитимная война, которую НАТО вела в Косово с нарушениями международных правовых норм, которые воспринимались через призму «текучести».. 7. На наш взгляд, основная причина деструктивности в политике, прежде всего, заключается в объективной сложности современного социума. Кроме того, современные политики не находят оптимального соотношения между факторами управления политическими действиями, принятием политических решений и самоорганизацией социума. Рождение и становление социологии международных отношений (СМО) тесно связано с появлением теории международных отношений (ТМО). Британский реалист Эдвард Карр в своих размышлениях о социально-политических процессах отмечал, что до начала XX в. международные отношения были заботой профессиональных военных и карьерных дипломатов. Масштабы и катастрофические последствия военных действий 1914—1918 гг. изменили представления о том, что война — дело профессионалов. Такого рода рефлексии подготовили условия для формирования теории международных отношений. Масштабы и результаты Первой мировой войны привели мыслителей к созданию новых, эмпирически подтвержденных знаний об этой области деятельности. В 1919 г. в Уэльском университете (Великобритания) была открыта первая в мире кафедра теории и истории международных отношений. Ее появление связано с возникшей еще в XVIII в. политической теорией утилитаризма, в рамках которой и прозвучал термин international relations, появление которого приписывают Иеремию Бентаму. В XX в. эта наука развивалась в таких направлениях, как международная безопасность, международная политэкономия, дополнившихся в середине столетия исследованиями по международным конфликтам и миротворчеству. Отдельное аналитико-прикладное направление сформировалось в связи с востребованностью предвидения и прогнозирования развития международной ситуации, планирования системами и субъектами мировой политики. Многогранность феномена помогла утвердиться признанию, что международные отношения — явление, превосходящее рамки внешнеполитической деятельности государства, требующее выработки социальных (социологических) подходов. Появление новых знаний о международных отношениях подтвердило, что они являются продуктом пересечения национальных стратегий в международной среде, воспринимаемых как внешнеполитический курс. Понятие «международная стратегия» почти полвека назад ввел в научный оборот американский ученый Т. Шеллинг, разработавший теорию сдерживания, применив методики теорий игр и принятия решений. В методологическом отношении теория сдерживания пополнила стратегическую теорию, получившую особое значение в период холодной войны. Начавшись с теории реализма, на которой воспитано большинство лидеров западных государств, ТМО включила в себя школы либеральной и экологической идей, культурализма и цивилициониз-ма, символизма и неомарксизма, функционализма, стратегического видения, трансформизма, транзитологии и др> В отдельных регионах мира возобладали подходы, выработанные концепцией интеграции, отвечающие целям экономической целесообразности единства и геополитического соответствия. Теория баланса (полагают, что эта идея принадлежала римскому историку Полибию, I в.) связана с окончанием холодной войны, геополитическими изменениями, которые отражали процессы, замешанные на национальных и региональных принципах развития, что привело к изменению взглядов на эволюционные и революционные рецепты ведения борьбы с трудностями внутреннего свойства в эпоху глобальной политической стратегии. Новизна современной ситуации в том, что традиционные проблемы международных отношений — реализация национальных интересов, защита территориальной целостности страны, суверенитета и безопасности (реализм) — начали учитывать проблемы экологии, высоких технологий и коммуникаций, выходящие за пределы государственной юрисдикции. Другим серьезным фактором является демократизация насилия, изменившая ландшафт безопасности. Решения, не принимающие во внимание крепнущее взаимодействие негосударственных международных акторов, региональных объединений, средств массовой информации, корпораций, институциональных связей, возникающих между элементами систем, не могут быть эффективными. Тенденции и практика взаимосвязи разнообразных границ деятельности, включая политические, выстраивают свою шкалу соответствия и изоморфических вакансий, свою систему влияний, создавая особый тип ассиметричной интеграции, понять которую означает изучать пересекающиеся взаимодействия. Наиболее адекватный инструментарий предлагает социология международных отношений. Первые упоминания о социологии международных отношений возникли в рамках развернувшейся в начале XX в. дискуссии, посвященной рассмотрению того, что понимать под теорией международных отношений. Дискуссия была продиктована стремлением определить, имеет ли она специфический предмет исследования, что или кто является ее объектом, каково соотношение теоретических и практических проявлений международных отношений. Идея создания социологии международных отношений высказывалась в первой половине XX в. французским социологом Р. Ароном (1905—1983). К концу 1960-х гг. концептуально ее выразил норвежский ученый И. Галтунг, актуализировав в этой связи необходимость анализа взаимоотношений «между личностными элементами на социальном уровне и национальными на международном уровне, и соответствие межличностного и международного взаимодействий». Он дал определение феномену «взаимодействие» как деятельности, которая направлена не только на анализ поведения, но и на изучение неписаных законов, установленных субъектами этих отношений для самих себя. Использование продекларированного принципа изоморфизма позволило перейти к исследованиям объектов международной деятельности, к которым И. Галтунг отнес нации (государства) «и около 80 крупных образований», имеющих отношение к международной системе. Принцип изоморфизма сформулировал возможность замещения теорий и даже парадигм, что не воспринимается системщиками. Как правило, изоморфизм предусматривает включение синергетичес-кого (термодинамика), структурно-функционального (организация) и игрового подходов (стратегия). Как организационный принцип он акцентирует факторы принуждения, направленные на снижение конфликтности или неопределенности. Методологические подходы И. Галтунга, предпринявшего попытку определить суть, содержание и направление социологии международных отношений, были подчинены поиску решения конфликтных ситуаций в международной среде. Трудности ее становления связаны не только с критикой ограниченности кон-тизма, но и с тем, что для своих исследовательских практик она получила реальность, сконструированную в бурное десятилетие 1960-х, в которой преобладающими стали статистика войн и конфликтов, вызовов и угроз, опрокинувшая «великую теорию» Талкотта Парсонса. После «отмены» основного постулата развития стабильности подходы к международным отношениями стали характеризоваться концептуальным плюрализмом. Если Р. Арон в своих исследованиях отталкивался от кейнсианских идей либертаризма и политического реализма, то сторонники И. Галтунга (И. Валлерстайн, Р. Кокс, С. Амин и др.) анализируют глобальную систему государств, экономик, общественных идеологий и культур. Здесь базовыми понятиями, которые играют роль методологического ключа, выступают понятия «мир-система» и «мир-экономика», и связанная с ними глобальная тенденция финансизации (С. Амин), а также гиперлиберализация (Р. Кокс). Разработчики синергетического подхода (Н. Винер, И. Пригожий и др.), «зафиксировав» своих агентов в международной среде, полагают, что подобная конструкция реальности сможет двигаться к «согласованному многообразию» (греческий богослов IV в. Григорий Нисский открыл явление синергизма, понимая его как согласованное многообразие). В сложившейся ситуации надежды на социологию, как «на субинститут теории, которая невозможна» (так характеризовал Р. Арон содержание первого большого спора по проблеме объекта теории международных отношений), не просто усилились, но были реализованы сторонниками реализма, структурализма, идеализма, создателями неоконцепций. Разграничение понятий «мировое сообщество», «международное сообщество», функциональная самостоятельность феноменов «мировая политика» и «международная политика» внесли полезные уточнения в международные отношения. Образовались два мощных течения — академическое и экспертное, в которых одни акцентируют поведенческое взаимодействие государств, другие — возникновение транснациональных связей, появление акторов без суверенитета, социальных конструкций, конфликтующих с системной рациональностью, выдвигают критерий локализации в качестве аналитической оси. Последнее актуализирует интерес к феномену окружающей среды, «главнейшими образующими которой являются этносы, их государственные образования, а также природные ресурсы» (А.Д. Богатуров, 2002). Как отмечают американские исследователи, «среда, в которой функционирует межгосударственная политика, включает в себя не только...могущественные и широко известные силы (государство, общество, война. — Авт.). Большую политическую роль играет тесное взаимодействие сообществ разных стран, не поддающееся государственному контролю» (Дж. Най, Р. Кохен, 2002). Уже в начале 1970-х гг. исследователи, стремясь выявить специфику изменений международных процессов, начали отмечать влияние профсоюзов и объединений ученых, транснациональных компаний и революционных движений, космических коммуникационных систем, транспортных ассоциаций, религиозных организаций, фондов на принятие решений, имеющих всеобщее значение. Вместе с этим изменилось и понимание социологии международных отношений: теперь под ней понимается не промежуточная дисциплина между теорией и историей международных отношений. Основные подходы социологии международных отношений все больше определяются рассмотрением современного мира как единого пространства, структурированного траекторными пересечениями социальных взаимодействий. Или как процесс постепенного формирования глобального гражданского общества со своими особенностями и структурами транснационального взаимодействия. Поэтому авторский подход к определению предмета СМО опирается на понимание международных отношений как вида человеческой деятельности, «в процессе которой взаимодействуют в индивидуальной или групповой форме лица, представляющие более чем одну страну» (Э.Я. Баталов, 2005). Деятельностный критерий дает возможность определить предмет социологии международных отношений (СМО) как совокупность существенных связей трансграничного характера, зафиксированных общественным сознанием, соглашениями или реализующих иные формы взаимодействия в международной среде. Предлагаемое определение позволяет охватить весь спектр взаимодействий в международной среде, включая транснациональные, предостерегает от чисто куль-гуралистского толкования международных процессов, создающего условия этнопо-литического конфликта и предпосылки к использованию силы. О ценности мира, как «новейшем изобретении» человечества в середине XIX в., напоминает российский ученый Э. Баталов, предложивший свой проект рассмотрения международных отношений. В современных политических науках под транснациональным взаимодействием принято понимать движение материальных и нематериальных предметов с непременным участием негосударственных акторов. Подобный взгляд позволяет видеть активность в мировой политике тех групп, которые взаимодействуют с иностранными правительствами или международными организациями, но в силу ряда причин институционально не связаны с национальными структурами. Как подчеркивает современный французский социолог международных отношений М. Мерль, их поле деятельности — «внутри государства, над государством, сквозь государства». Современный российский ученый Н. Косолапое отмечает, что СМО изучает «различные типы сложных социальных субъектов мировой политики», что перекликается с подходами И. Галтунга. Одни исследователи отстаивают тезис о хаотизации международных отношений, что не аналогично их легитимному анархическому состоянию (без управляющего центра), другие пытаются возродить доктрину политически нейтрального центра, третьи активно развивают концепцию однополярности и силового решения цивилизационных противоречий, четвертые настаивают на объективности многополярного фундамента мира. Все эти концепции появились, прежде всего, потому что международные отношения трансформировались. Складывающийся порядок отражает необычное соотношение сил и интересов, композиции которого нередко приводят к синергетическому эффекту. Однако задачей социологии международных отношений не является отражение происходящих преобразований. Этим она отличается от философии международных отношений и не сводится к выяснению научных и обыденных представлений об общественной жизни, которые добываются методом опросов. Если бы это было так, то можно было бы ограничиться выявлением общественных ожиданий. Социология международных отношений проводит мониторинг международного взаимовлияния в социальном пространстве, в котором разновекторно действуют многочисленные акторы, и, отмечая устойчивость такой деятельности, делает ее очевидной. Привлекая соответствующие теории, подбирая различные исследовательские техники для конструирования объекта, исследователь интерпретирует и интегрирует имплицитные данные в проблематику социального. В процессе декомпозиции социолог имеет право операционализировать объект анализа и давать ему «рабочее» определение. Так, например, в рассмотрении поведения субъекта в международной среде более результативным может оказаться дефиниция М. Вебера и Р. Дарендорфа, которые обозначали государство и фирмы как «императивно координируемую ассоциацию» (Р. Дарендорф, 1994). Акцент на властной природе и организационно-управленческой функции дает дополнительный эффект при исследовании взаимоотношений между государством и ТНК. С одной стороны, он помогает провести сравнительный анализ, с другой — установить важные целевые различия. По своей сущности социология международных отношений занимает один из уровней политической социологии (Н. Абер-кромби, С. Хилл, Б.С. Тернер, 2004). Отдавая дань традиции, которую заложил в рассмотрении социологии международных отношений Р. Арон, в число ее объектов включают регион. В социологии процессы регионализации понимаются не только как установление местонахождения, «но и зонирование общепринятых социальных практик в пространстве-времени». Как социальная конструкция она впервые была предложена представителями Чикагской школы. Один из виднейших ее представителей Л. Вирт подчеркивал, что регион был специально изобретен для решения социальных проблем, возникших в США после известного экономического кризиса 1930-х гг. Концентрация культурного содержания в региональных конструкциях стала основой французских исследований феномена, сыгравшего совершенно особую роль в конструировании европейской постнациональности и в проекте построения глобальной иерархии мира. В СМО большое значение придается понятию «международный порядок», оформленный в праве, институтах и механизмах. По сути, международный порядок — это совокупность норм, процедур и стилей, направленных на поддержание стабильности, регулирование межправительственных и транснациональных отношений. Международный порядок и режим устанавливаются суверенными государствами. Понять феномен международного порядка помогает теория международных режимов. Режимы могут быть установлены формально (режим нераспространения, Киотский протокол, ВТО), но могут существовать неформально. Эти категории на практике различаются и по формату — глобальный охват (система Бреттон-Вудса) и региональный диапазон (валютная система ЕС); могут принять форму международной организации (ОДКБ устанавливает режим коллективной безопасности для территорий государств-участников). Необходимость установления порядка или режима проистекает из желания государств-партнеров избежать конфликтов. Участие в международных режимах — добровольный акт. Неучастие свидетельствует о том, что для государства важнее сохранить в той или иной области независимое поведение и способ принятия решения. Этим, например, продиктована позиция Израиля, Индии и Пакистана относительно режима нераспространения ядерного оружия. В настоящее время предметом дискуссии являются три модели международного порядка: однополярный (американоцент-ризм), многополярный (восходит к модели «европейского концерта», но с более широкой географией) и многоуровневая зависимость государств друг от друга (Дж. Най, 1992). Две последние конструкции зависят от деятельности международных организаций. Международные организации работают и с развитыми государствами, и с развивающимися, способствуют развитию их контактов, пытаются сомкнуть линии разделения на «первый», «второй», «третий» и «четвертый» миры и создают свои дифференциации (например, индексы человеческого развития). Они действуют на всех этажах системы международных отношений и обладают способностью создавать сети, устанавливая единые процедуры и нормы международной жизни. Специфика вектора развития современности — в переходе от доминирования геополитических предписаний к взаимодействию и сотрудничеству по единым правилам игры, сформулированным в русле норм и толкований международного права, в процессе перехода к различным политическим режимам. Эти идеи были сформулированы в рамках терминологического сдвига 1970-х гг., когда наряду с выражением «международная политика» стал применяться и термин «мировая политика», акцентирующая проблемы безопасности на основе расширенного толкования категории безопасность. Хронологически начало процесса пересмотра теории международной безопасности, которая по одной из версий и является сердцевиной теории международных отношений, совпадает с бурными событиями отмеченных десятилетий. Во всяком случае, именно в этот период появились пионерские работы британских и американских ученых, снявших табу закрытости с дебатов о войне. Почти полвека назад Т. Шеллинг предложил анализировать угрозу войны как проблему умелого неприменения военной силы, для которой требуется «нечто большее, чем военное мастерство» (Т. Шеллинг, 2007). А столь популярный в современных научных кругах термин «невоенные угрозы» впервые появился в литературе, посвященной феномену глобальной стратегии, во второй половине 1950-х гг. (например, Кингстон-Макклори Э. Дж. Глобальная стратегия: Пер. с англ. М., 2005). Новые подходы к феномену войны не только проложили путь к легитимизации расширенного спектра угроз безопасности за счет так называемых невоенных, но и способствовали восприятию войны, а затем и конфликта как явления социально-исторического, разрешение проблемы которого было перенесено в сферу управленческих наук. Прогнозирование войны превратилось в открытый процесс, удовлетворяя демократическому критерию доступа к информации. Так, например, в Интернете можно ознакомиться с различными версиями иракской, ливанской войн или прогнозами военной кампании в Иране, информационных и сетевых войн. Таким образом, фундаментальная проблема теории международных отношений — предотвращение войны и колоссальных человеческих жертв помогает увидеть роль ученого-социолога не как регистратора социальной реальности через репрезентативную выборку индивидов, а как участника публичной политики. Социология международных отношений, сохраняя традиционные представления об объекте изучения, эмпирически проверяет багаж теории международных отношений, возводя социологическую конструкцию современности. Она строится исходя из их базовых признаков — международная безопасность, мировой порядок, баланс сил. В ней используются категории, отражающие ситуацию между акторами — мир, война, сотрудничество, партнерство, союзничество. Влияние этих категорий изучается через международные процессы глобализации, регионализации, модернизации, трансформации. Чем полезно социологическое конструирование в международной среде? Оно делает очевидными социальные связи, группы и институты — государство, акторы без суверенитета (НПО, регион), альянсы. Социологический подход делает их осязаемыми, действующими, нейтрализуя избыточность абстрактных представлений. Социология международных отношений изучает геополицентричный мир, связывающийся в деятельностное целое через взаимодействия межправительственных и неправительственных организаций, социальных групп, государственных бюрократий, транснациональных акторов и действующих политиков. Она не концентрируется на проблеме первичности государства, но выясняет все его институциональные возможности.
ВОПРОСЫ Основные этапы развития международных отношений.  
|