После Лицея)

«Есть в России город Луга…»^*

Есть в России город Луга

Петербургского округа;

Хуже не было б сего

Городишки на примете,

Если бы не было на свете

Новоржева моего.

«Простите, верные дубравы!..»^*

Простите, верные дубравы!

Прости, беспечный мир полей,

И легкокрылые забавы

Столь быстро улетевших дней!

Прости, Тригорское, где радость

Меня встречала столько раз!

На то ль узнал я вашу сладость,

Чтоб навсегда покинуть вас?

От вас беру воспоминанье,

А сердце оставляю вам.

Быть может (сладкое мечтанье!),

Я к вашим возвращусь полям,

Приду под липовые своды,

На скат тригорского холма,

Поклонник дружеской свободы,

Веселья, граций и ума.

К Огаревой, которой митрополит прислал плодов из своего сада^*

Митрополит, хвастун бесстыдный,

Тебе прислав своих плодов,

Хотел уверить нас, как видно,

Что сам он бог своих садов.

Возможно всё тебе — харита

Улыбкой дряхлость победит,

С ума сведет митрополита

И пыл желаний в нем родит.

И он, твой встретив взор волшебный,

Забудет о своем кресте

И нежно станет петь молебны

Твоей небесной красоте.

Тургеневу^*

Тургенев, верный покровитель

Попов, евреев и скопцов,

Но слишком счастливый гонитель

И езуитов, и глупцов,

И лености моей бесплодной,

Всегда беспечной и свободной,

Подруги благотворных снов!

К чему смеяться надо мною,

Когда я слабою рукою

На лире с трепетом брожу

И лишь изнеженные звуки

Любви, сей милой сердцу муки,

В струнах незвонких нахожу?

Душой предавшись наслажденью,

Я сладко, сладко задремал.

Один лишь ты с глубокой ленью

К трудам охоту сочетал;

Один лишь ты, любовник страстный

И Соломирской, и креста[10],

То ночью прыгаешь с прекрасной,

То проповедуешь Христа.

На свадьбах и в Библейской зале,

Среди веселий и забот,

Роняешь Лунину на бале,

Подъемлешь трепетных сирот;

Ленивец милый на Парнасе,

Забыв любви своей печаль,

С улыбкой дремлешь в Арзамасе

И спишь у графа де-Лаваль;

Нося мучительное бремя

Пустых иль тяжких должностей,

Один лишь ты находишь время

Смеяться лености моей.

Не вызывай меня ты боле

К навек оставленным трудам,

Ни к поэтической неволе,

Ни к обработанным стихам.

Что нужды, если и с ошибкой

И слабо иногда пою?

Пускай Нинета лишь улыбкой

Любовь беспечную мою

Воспламенит и успокоит!

А труд и холоден и пуст;

Поэма никогда не стоит

Улыбки сладострастных уст.

К *** («Не спрашивай, зачем унылой думой…»)^*

Не спрашивай, зачем унылой думой

Среди забав я часто омрачен,

Зачем на всё подъемлю взор угрюмый,

Зачем не мил мне сладкой жизни сон;

Не спрашивай, зачем душой остылой

Я разлюбил веселую любовь

И никого не называю милой —

Кто раз любил, уж не полюбит вновь;

Кто счастье знал, уж не узнает счастья.

На краткий миг блаженство нам дано:

От юности, от нег и сладострастья

Останется уныние одно…

«Краев чужих неопытный любитель…»^*

Краев чужих неопытный любитель

И своего всегдашний обвинитель,

Я говорил: в отечестве моем

Где верный ум, где гений мы найдем?

Где гражданин с душою благородной,

Возвышенной и пламенно свободной?

Где женщина — не с хладной красотой,

Но с пламенной, пленительной, живой?

Где разговор найду непринужденный,

Блистательный, веселый, просвещенный?

С кем можно быть не хладным, не пустым?

Отечество почти я ненавидел —

Но я вчера Голицыну увидел

И примирен с отечеством моим.

К ней («В печальной праздности я лиру забывал…»)^*

В печальной праздности я лиру забывал,

Воображение в мечтах не разгоралось,

С дарами юности мой гений отлетал,

И сердце медленно хладело, закрывалось.

Вас вновь я призывал, о дни моей весны,

Вы, пролетевшие под сенью тишины,

Дни дружества, любви, надежд и грусти нежной,

Когда, поэзии поклонник безмятежный,

На лире счастливой я тихо воспевал

Волнение любви, уныние разлуки —

& #8195; & #8195; И гул дубрав горам передавал

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Мои задумчивые звуки…

Напрасно! Я влачил постыдной лени груз,

В дремоту хладную невольно погружался,

Бежал от радостей, бежал от милых муз

И — слезы на глазах — со славою прощался!

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Но вдруг, как молнии стрела,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Зажглась в увядшем сердце младость,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Душа проснулась, ожила,

Узнала вновь любви надежду, скорбь и радость.

Всё снова расцвело! Я жизнью трепетал;

& #8195; & #8195; Природы вновь восторженный свидетель,

Живее чувствовал, свободнее дышал,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Сильней пленяла добродетель…

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Хвала любви, хвала богам!

Вновь лиры сладостной раздался голос юный,

И с звонким трепетом воскреснувшие струны

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Несу к твоим ногам!..

Вольность^*

Ода

Беги, сокройся от очей,

Цитеры слабая царица!

Где ты, где ты, гроза царей,

Свободы гордая певица?

Приди, сорви с меня венок,

Разбей изнеженную лиру…

Хочу воспеть Свободу миру,

На тронах поразить порок.

Открой мне благородный след

Того возвышенного Галла^*,

Кому сама средь славных бед

Ты гимны смелые внушала.

Питомцы ветреной Судьбы,

Тираны мира! трепещите!

А вы, мужайтесь и внемлите,

Восстаньте, падшие рабы!

Увы! куда ни брошу взор —

Везде бичи, везде железы,

Законов гибельный позор,

Неволи немощные слезы;

Везде неправедная Власть

В сгущенной мгле предрассуждений^*

Воссела — Рабства грозный Гений

И Славы роковая страсть.

Лишь там над царскою главой

Народов не легло страданье,

Где крепко с Вольностью святой

Законов мощных сочетанье;

Где всем простерт их твердый щит,

Где сжатый верными руками

Граждан над равными главами

Их меч без выбора скользит

И преступленье свысока

Сражает праведным размахом;

Где не подкупна их рука

Ни алчной скупостью, ни страхом.

Владыки! вам венец и трон

Дает Закон — а не природа;

Стоите выше вы народа,

Но вечный выше вас Закон.

И горе, горе племенам,

Где дремлет он неосторожно,

Где иль народу, иль царям

Законом властвовать возможно!

Тебя в свидетели зову,

О мученик ошибок славных,

За предков в шуме бурь недавних

Сложивший царскую главу.

Восходит к смерти Людовик^*

В виду безмолвного потомства,

Главой развенчанной приник

К кровавой плахе Вероломства.

Молчит Закон — народ молчит,

Падет преступная секира…

И се — злодейская порфира^*

На галлах скованных лежит.

Самовластительный злодей!

Тебя, твой трон я ненавижу,

Твою погибель, смерть детей

С жестокой радостию вижу.

Читают на твоем челе

Печать проклятия народы,

Ты ужас мира, стыд природы,

Упрек ты богу на земле.

Когда на мрачную Неву

Звезда полуночи сверкает

И беззаботную главу

Спокойный сон отягощает,

Глядит задумчивый певец

На грозно спящий средь тумана

Пустынный памятник тирана,

Забвенью брошенный дворец —

И слышит Клии страшный глас

За сими страшными стенами,

Калигулы последний час

Он видит живо пред очами,

Он видит — в лентах и звездах,

Вином и злобой упоенны,

Идут убийцы потаенны,

На лицах дерзость, в сердце страх.

Молчит неверный часовой,

Опущен молча мост подъемный,

Врата отверсты в тьме ночной

Рукой предательства наемной…

О стыд! о ужас наших дней!

Как звери, вторглись янычары!..

Падут бесславные удары…

Погиб увенчанный злодей,

И днесь учитесь, о цари:

Ни наказанья, ни награды,

Ни кров темниц, ни алтари

Не верные для вас ограды.

Склонитесь первые главой

Под сень надежную Закона,

И станут вечной стражей трона

Народов вольность и покой.

Кн. Голицыной, посылая ей оду «Вольность»^*

Простой воспитанник природы,

Так я, бывало, воспевал

Мечту прекрасную свободы

И ею сладостно дышал.

Но вас я вижу, вам внимаю,

И что же?.. слабый человек!..

Свободу потеряв навек,

Неволю сердцем обожаю.

Кривцову^*

Не пугай нас, милый друг,

Гроба близким новосельем:

Право, нам таким бездельем

Заниматься недосуг.

Пусть остылой жизни чашу

Тянет медленно другой;

Мы ж утратим юность нашу

Вместе с жизнью дорогой;

Каждый у своей гробницы

Мы присядем на порог;

У пафосския царицы

Свежий выпросим венок,

Лишний миг у верной лени,

Круговой нальем сосуд —

И толпою наши тени

К тихой Лете убегут.

Смертный миг наш будет светел

И подруги шалунов

Соберут их легкий пепел

В урны праздные пиров.

«Орлов с Истоминой в постеле…»^*

Орлов с Истоминой в постеле

В убогой наготе лежал.

Не отличился в жарком деле

Непостоянный генерал.

Не думав милого обидеть,

Взяла Лаиса микроскоп

И говорит: «Позволь увидеть,

............

«Не угрожай ленивцу молодому…»^*

Не угрожай ленивцу молодому.

Безвременной кончины я не жду.

В венке любви к приюту гробовому

Не думав ни о чем, без ропота иду.

Я мало жил, я наслаждался мало…

Но иногда цветы веселья рвал —

Я жизни видел лишь начало

............

«Венец желаниям! Итак, я вижу вас…»^*

Венец желаниям! Итак, я вижу вас,

О други смелых муз, о дивный Арзамас!

Где славил наш Тиртей^* кисель и Александра,

Где смерть Захарову пророчила Кассандра^*…

......в беспечном колпаке,

С гремушкой, лаврами и с розгами в руке.

Торжество Вакха^*

Откуда чудный шум, неистовые клики?

Кого, куда зовут и бубны и тимпан?

& #8195; & #8195; Что значат радостные лики

& #8195; & #8195; И песни поселян?

& #8195; & #8195; В их круге светлая свобода

& #8195; & #8195; Прияла праздничный венок.

& #8195; & #8195; Но двинулись толпы народа…

Он приближается… Вот он, вот сильный бог!

& #8195; & #8195; Вот Бахус мирный, вечно юный!

& #8195; & #8195; Вот он, вот Индии герой!

& #8195; & #8195; О радость! Полные тобой

& #8195; & #8195; Дрожат, готовы грянуть струны

& #8195; & #8195; Не лицемерною хвалой!..

& #8195; & #8195; Эван, эвое! Дайте чаши!

& #8195; & #8195; Несите свежие венцы!

& #8195; & #8195; Невольники, где тирсы наши?

Бежим на мирный бой, отважные бойцы!

& #8195; & #8195; Вот он, вот Вакх! О час отрадный!

& #8195; & #8195; Державный тирс в его руках;

& #8195; & #8195; Венец желтеет виноградный

& #8195; & #8195; В чернокудрявых волосах…

& #8195; & #8195; Течет. Его младые тигры

& #8195; & #8195; С покорной яростью влекут;

& #8195; & #8195; Кругом летят эроты, игры —

& #8195; & #8195; И гимны в честь ему поют.

& #8195; & #8195; За ним теснится козлоногий

& #8195; & #8195; И фавнов и сатиров рой,

& #8195; & #8195; Плющом опутаны их роги;

& #8195; & #8195; Бегут смятенною толпой

& #8195; & #8195; Вослед за быстрой колесницей,

& #8195; & #8195; Кто с тростниковою цевницей,

& #8195; & #8195; Кто с верной кружкою своей;

& #8195; & #8195; Тот, оступившись, упадает

& #8195; & #8195; И бархатный ковер полей

& #8195; & #8195; Вином багровым обливает

& #8195; & #8195; При диком хохоте друзей.

& #8195; & #8195; Там дале вижу дивный ход!

& #8195; & #8195; Звучат веселые тимпаны;

& #8195; & #8195; Младые нимфы и сильваны,

& #8195; & #8195; Составя шумный хоровод,

& #8195; & #8195; Несут недвижного Силена…

& #8195; & #8195; Вино струится, брызжет пена,

& #8195; & #8195; И розы сыплются кругом;

& #8195; & #8195; Несут за спящим стариком

& #8195; & #8195; И тирс, символ победы мирной,

& #8195; & #8195; И кубок тяжко-золотой,

& #8195; & #8195; Венчанный крышкою сапфирной, —

& #8195; & #8195; Подарок Вакха дорогой.

& #8195; & #8195; Но воет берег отдаленный.

& #8195; & #8195; Власы раскинув по плечам,

& #8195; & #8195; Венчанны гроздьем, обнаженны,

& #8195; & #8195; Бегут вакханки по горам.

Тимпаны звонкие, кружась меж их перстами,

Гремят — и вторят их ужасным голосам.

Промчалися, летят, свиваются руками,

& #8195; & #8195; Волшебной пляской топчут луг,

& #8195; & #8195; И младость пылкая толпами

& #8195; & #8195; Стекается вокруг.

& #8195; & #8195; Поют неистовые девы;

& #8195; & #8195; Их сладострастные напевы

& #8195; & #8195; В сердца вливают жар любви;

& #8195; & #8195; Их перси дышат вожделеньем;

Их очи, полные безумством и томленьем,

& #8195; & #8195; Сказали: счастие лови!

& #8195; & #8195; Их вдохновенные движенья

& #8195; & #8195; Сперва изображают нам

& #8195; & #8195; Стыдливость милого смятенья,

& #8195; & #8195; Желанье робкое — а там

& #8195; & #8195; Восторг и дерзость наслажденья.

Но вот рассыпались — по холмам и полям;

& #8195; & #8195; Махая тирсами, несутся;

& #8195; & #8195; Уж издали их вопли раздаются,

& #8195; & #8195; И гул им вторит по лесам:

& #8195; & #8195; Эван, эвое! Дайте чаши!

& #8195; & #8195; Несите свежие венцы!

& #8195; & #8195; Невольники, где тирсы наши?

Бежим на мирный бой, отважные бойцы!

& #8195; & #8195; Друзья, в сей день благословенный

& #8195; & #8195; Забвенью бросим суеты!

& #8195; & #8195; Теки, вино, струею пенной

& #8195; & #8195; В честь Вакха, муз и красоты!

& #8195; & #8195; Эван, эвое! Дайте чаши!

& #8195; & #8195; Несите свежие венцы!

& #8195; & #8195; Невольники, где тирсы наши?

Бежим на мирный бой, отважные бойцы!

«Когда сожмешь ты снова руку…»^*

Когда сожмешь ты снова руку,

Которая тебе дарит

На скучный путь и на разлуку

Святую библию харит^*?

Амур нашел ее в Цитере,

В архиве шалости младой.

По ней молись своей Венере

Благочестивою душой.

Прости, эпикуреец мой!

Останься век, каков ты ныне,

Лети во мрачный Альбион!

Да сохранят тебя в чужбине

Христос и верный Купидон!

Неси в чужой предел пената,

Но, помня прежни дни свои,

Люби недевственного брата,

Страдальца чувственной любви!

Выздоровление^*

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Тебя ль я видел, милый друг?

Или неверное то было сновиденье,

Мечтанье смутное, и пламенный недуг

Обманом волновал мое воображенье?

В минуты мрачные болезни роковой

Ты ль, дева нежная, стояла надо мной

В одежде воина с неловкостью приятной?

Так, видел я тебя; мой тусклый взор узнал

Знакомые красы под сей одеждой ратной:

И слабым шёпотом подругу я назвал…

Но вновь в уме моем стеснились мрачны грезы,

Я слабою рукой искал тебя во мгле…

И вдруг я чувствую твое дыханье, слезы

И влажный поцелуй на пламенном челе…

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Бессмертные! с каким волненьем

Желанья, жизни огнь по сердцу пробежал!

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Я закипел, затрепетал…

& #8195; & #8195; И скрылась ты прелестным привиденьем!

Жестокий друг! меня томишь ты упоеньем:

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Приди, меня мертвит любовь!

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; В молчанье благосклонной ночи

Явись, волшебница! пускай увижу вновь

Под грозным кивером твои небесны очи,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; И плащ, и пояс боевой,

И бранной обувью украшенные ноги…

Не медли, поспешай, прелестный воин мой,

Приди, я жду тебя: здоровья дар благой

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; Мне снова ниспослали боги,

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; А с ним и сладкие тревоги

Любви таинственной и шалости младой.

Жуковскому («Когда, к мечтательному миру…»)^*

Когда, к мечтательному миру

Стремясь возвышенной душой,

Ты держишь на коленах лиру

Нетерпеливою рукой;

Когда сменяются виденья

Перед тобой в волшебной мгле

И быстрый холод вдохновенья

Власы подъемлет на челе, —

Ты прав, творишь ты для немногих,

Не для завистливых судей,

Не для сбирателей убогих

Чужих суждений и вестей,

Но для друзей таланта строгих,

Священной истины друзей.

Не всякого полюбит счастье,

Не все родились для венцов.

Блажен, кто знает сладострастье

Высоких мыслей и стихов!

Кто наслаждение прекрасным

В прекрасный получил удел

И твой восторг уразумел

Восторгом пламенным и ясным.

К портрету Жуковского^*

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль,

И, внемля им, вздохнет о славе младость,

Утешится безмолвная печаль

И резвая задумается радость.

На Каченовского («Бессмертною рукой раздавленный зоил…»)^*

Бессмертною рукой раздавленный зоил,

Позорного клейма ты вновь не заслужил!

Бесчестью твоему нужна ли перемена?

Наш Тацит на тебя захочет ли взглянуть?

Уймись — и прежним ты стихом доволен будь,

Плюгавый выползок из гузна Дефонтена!

Мечтателю^*

Ты в страсти горестной находишь наслажденье;

& #8195; & #8195; Тебе приятно слезы лить,

Напрасным пламенем томить воображенье

И в сердце тихое уныние таить.

Поверь, не любишь ты, неопытный мечтатель.

О если бы тебя, унылых чувств искатель,

Постигло страшное безумие любви;

Когда б весь яд ее кипел в твоей крови;

Когда бы в долгие часы бессонной ночи,

На ложе, медленно терзаемый тоской,

& #8195; & #8195; Ты звал обманчивый покой,

& #8195; & #8195; Вотще смыкая скорбны очи,

Покровы жаркие рыдая обнимал

И сохнул в бешенстве бесплодного желанья, —

& #8195; & #8195; Поверь, тогда б ты не питал

& #8195; & #8195; Неблагодарного мечтанья!

& #8195; & #8195; Нет, нет: в слезах упав к ногам

& #8195; & #8195; Своей любовницы надменной,

& #8195; & #8195; Дрожащий, бледный, исступленный,

& #8195; & #8195; Тогда б воскликнул ты к богам:

«Отдайте, боги, мне рассудок омраченный,

Возьмите от меня сей образ роковой;

Довольно я любил; отдайте мне покой…».

Но мрачная любовь и образ незабвенный

& #8195; & #8195; Остались вечно бы с тобой.

К Н.Я. Плюсковой^*

На лире скромной, благородной

Земных богов я не хвалил

И силе в гордости свободной

Кадилом лести не кадил.

Свободу лишь учася славить,

Стихами жертвуя лишь ей,

Я не рожден царей забавить

Стыдливой музою моей.

Но, признаюсь, под Геликоном,

Где Кастилийский ток шумел,

Я, вдохновенный Аполлоном,

Елисавету втайне пел.

Небесного земной свидетель,

Воспламененною душой

Я пел на троне добродетель

С ее приветною красой.

Любовь и тайная свобода

Внушали сердцу гимн простой,

И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа.

Эпиграмма («В его „Истории“ изящность, простота…»)^*

В его «Истории» изящность, простота

Доказывают нам, без всякого пристрастья,

& #8195; & #8195; Необходимость самовластья

& #8195; & #8195; & #8195; & #8195; И прелести кнута.

Сказки^*