Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Новое предложение капитана Немо






 

Двадцать восьмого января в полдень, всплыв на поверхность вод, «Наутилус» оказался в виду земли, лежавшей в восьми милях к западу. Сперва выступили из дымки вершины гор: хаотическое нагромождение горных кряжей, желтых, лиловых, серых, смотря по освещению солнца и расстоянию. Иные горные пики вздымались в высоту двух тысяч футов. Как только были установлены координаты, я сошел в салон и, отыскав это место на карте, увидел, что мы находимся у берегов острова Цейлон — этой жемчужины Индии, — лежащего у южной оконечности индийского полуострова.

Я пошел в библиотеку поискать, нет ли такой книги, где можно было бы почерпнуть сведения об этом острове, который считается самым плодородным на земном шаре, и нашел труд Сирра, озаглавленный «Цейлон и сингалезы». Возвратясь в салон, я прежде всего ознакомился со статистическими данными, касавшимися Цейлона, которому в древности давали так много различных названий. Остров Цейлон лежит между 5° 55’ и 9° 49’ северной широты и 79° 42’ и 82° 4’ долготы к востоку от меридиана Гринвича. С севера на юг он простирается на двести семьдесят пять миль, с востока на запад — не больше чем на сто пятьдесят миль; площадь его равна двадцати четырем тысячам четыремстам сорока восьми милям, иначе говоря, немного менее площади Ирландии.

В это время в салон вошли капитан Немо и его помощник.

Капитан взглянул на карту. Потом, обернувшись ко мне, сказал:

— Остров Цейлон славится своими жемчужными промыслами. Не угодно ли вам, господин Аронакс, побывать на месте ловли жемчуга?

— Вне всякого сомнения, капитан.

— Хорошо. Это легко устроить. Но вот в чем дело: мы побываем на месте ловли, но ловцов не увидим. Сезон ловли жемчуга еще не начался. Но это не важно. Я прикажу взять курс на Манарский залив. Мы придем туда ночью.

Капитан сказал несколько слов своему помощнику, и тот вышел из салона. Через короткое время «Наутилус» вновь возвратился в свою водную стихию; манометр показывал, что судно шло на глубине тридцати футов.

Склонившись над картой, я стал искать Манарский залив. Я нашел его на девятой параллели, у северо-западных берегов Цейлона. Залив этот образуется продолговатой линией маленького острова Манар. Чтобы попасть туда, нужно было обогнуть весь западный берег Цейлона.

— Господин профессор, — обратился ко мне капитан Немо, — жемчуг ловят в Бенгальском заливе, в Индийском море, в Китайском и Японском морях, в морях Южной Америки, в Панамском заливе, в Калифорнийском заливе, но основные промысловые районы морского жемчуга сосредоточены на Цейлоне. Мы придем туда, правда, прежде времени! Ловцы жемчуга появляются в Манарском заливе не раньше марта месяца. К этому времени здесь собирается до трехсот судов, которые в течение тридцати дней занимаются этим доходнейшим промыслом. На каждом судне десять гребцов и десять водолазов. Водолазы работают в две смены. Погружаясь на глубину двенадцати метров, они держат между ногами тяжелый камень, который выпускают, достигнув нужной глубины. Тогда гребцы вытягивают камень, привязанный к веревке, обратно на борт.

— Стало быть, первобытный способ ловли жемчуга все еще практикуется?

— Практикуется, к сожалению, — отвечал капитан Немо, — хотя эти жемчужные россыпи принадлежат самой промышленной стране в мире — Англии, получившей их в собственность по Амьенскому договору тысяча восемьсот второго года.

— Мне кажется все же, что ваш усовершенствованный скафандр мог бы оказать большую помощь в этом деле.

— Да! Бедные ловцы жемчуга не могут долго оставаться под водой. Правда, англичанин Персиваль в своем «Путешествии на Цейлон» упоминает об одном кафре, который мог держаться целых пять минут под водой; но м-не это кажется маловероятным. Я знаю, что некоторые водолазы остаются под водой пятьдесят семь секунд, а самые выносливые даже восемьдесят семь секунд; но таких очень немного; и у этих несчастных, когда они возвращаются на борт, из ушей и носа течет вода, окрашенная кровью. Я думаю, что средняя продолжительность пребывания водолаза под водою не свыше тридцати секунд. И за это короткое время надо успеть собрать в сетку раковины жемчужниц, которых им удается найти! Водолазы не доживают до старости. Они рано дряхлеют, слабеет зрение, глаза начинают гноиться, тело покрывается язвами, и они часто умирают под водой от кровоизлияния в мозг.

— Да, — сказал я, — невеселая профессия. И все это ради удовлетворения женских причуд. Но скажите мне, капитан, сколько раковин может выловить за день одно такое судно?

— Приблизительно от сорока до пятидесяти тысяч. Говорят даже, что в тысяча восемьсот четырнадцатом году английское правительство организовало такую ловлю на государственный счет, и ловцы за двадцать дней добыли семьдесят шесть миллионов раковин.

— По крайней мере труд ловца высоко оплачивается? — спросил я.

— Очень низко, господин профессор. В Панаме они зарабатывают не больше доллара в неделю. Чаще всего они получают по одному су за раковину, содержащую жемчужину. А сколько попадается раковин, в которых нет жемчужин!

— По одному су! А бедняга обогащает своих хозяев! Это возмутительно!

— Итак, господин профессор, — сказал капитан Немо, — вместе со своими спутниками вы посетите Манарскую банку. И если случайно там окажется какой-нибудь нетерпеливый ловец, вы ознакомитесь с техникой этого промысла.

— Решено, капитан.

— Кстати, господин Аронакс, вы не боитесь акул?

— Акул? — вскричал я.

Вопрос показался мне по меньшей мере праздным.

— Ну, что вы скажете насчет акул? — настаивал капитан Немо.

— Должен признаться, капитан, что я еще не вполне освоился с этой породой рыб.

— А мы уже привыкли к ним, — сказал капитан Немо. — Со временем освоитесь и вы. Притом мы будем вооружены и, если удастся, поохотимся за какой-нибудь акулой. Охота за акулами чрезвычайно интересна. Итак, до завтра, господин профессор. Завтра будьте готовы пораньше.

Сказав это самым беззаботным тоном, капитан Немо вышел из салона.

Если бы вас приглашали охотиться на медведей в горах Швейцарии, вы бы сказали: «Отлично! Завтра пойдем на медведя!» Если бы вас приглашали охотиться на львов в долинах Атласа или на тигров в джунглях Индии, вы бы сказали: «А-а! Стало быть, мы идем на тигра или на льва!» Но если вас приглашают охотиться на акул в их родной стихии, вы, наверное, задумаетесь, прежде чем принять такое предложение.

Что касается меня, я провел рукой по лбу, на котором выступило несколько капель холодного пота.

«Обдумай хорошенько, — сказал я сам себе. — Спешить некуда. Охотиться за морскими выдрами в подводных лесах острова Креспо, — еще куда ни шло! Но шататься по морскому дну, зная, что можешь наткнуться на акулу, — совсем иное дело! Мне известно, что в некоторых местах, в частности на Андаманских островах, негры, не колеблясь, нападают на акул с кинжалом в одной руке, с петлей в другой. Но мне известно также, что многие из смельчаков, вступающих в единоборство с этим страшным животным, отправляются к праотцам! К тому же я не негр, а если б и был негром, то некоторое колебание с моей стороны все же простительно.

Мне мерещились акулы, я видел их огромные пасти, ощерившиеся несколькими рядами зубов, способных раскусить пополам человека. Я уже чувствовал боль в пояснице. И я не мог снести беспечного тона, которым капитан сделал мне это щекотливое предложение! Неужто дело шло о том, чтобы обойти в лесу какую-нибудь безобидную лисицу.

«Хорошо! — думал я. — Консель, конечно, откажется принять участие в такой охоте, и у меня будет причина отклонить приглашение капитана».

Что касается Неда, признаться, я не был уверен в его благоразумии. Опасность, как бы велика она ни была, всегда таила в себе приманку для его воинственной натуры.

Я взял книгу Сирра, но перелистывал ее машинально. Между строк мне виделись разверстые грозные пасти.

Но тут вошли Консель и канадец. Они были настроены благодушно, даже весело. Они не знали, что их ожидает.

— Честное слово, сударь, — сказал Нед Ленд, — ваш капитан Немо, — чтоб ему провалиться! — сделал нам очень любезное предложение.

— А-а! — сказал я. — Вы уже знаете…

— С позволения господина профессора, — ответил Консель, — командир «Наутилуса» пригласил нас завтра вместе с господином профессором посетить знаменитые цейлонские жемчужные промыслы. Он был крайне вежлив и выказал себя настоящим джентльменом.

— И больше он ничего не сказал?

— Ничего, сударь, — отвечал канадец. — Он сказал только, что вас он уже пригласил принять участие в этой подводной прогулке.

— Совершенно верно, — сказал я. — И он не упомянул об одном обстоя…

— Ни о каком обстоятельстве не было речи, господин профессор. Вы пойдете с нами, не правда ли?

— Я… конечно! Я вижу, что вы, мистер Ленд, входите во вкус подводных прогулок.

— О да! Это так занятно, очень занятно!

— И, может статься, опасно! — вставил я.

— Опасно? — отвечал Нед Ленд. — Простая экскурсия на устричную банку!

Очевидно, капитан Немо не счел нужным навести моих товарищей на мысль об акулах. Я встревоженно глядел на них, словно они уже лишились какой-нибудь конечности. Должен ли я предупредить их о грозящей опасности? Несомненно. Но я не знал, как к этому подойти.

— Не пожелает ли господин профессор рассказать нам подробнее о лове жемчуга?

— О лове жемчуга, — спросил я, — или о связанных с ним случайностях, которые…

— Конечно, о лове жемчуга! — сказал канадец. — Прежде чем отправляться в путь, надо знать дорогу.

— Ну-с, друзья мои, садитесь, и я расскажу вам о жемчужном промысле все, что сам узнал из книги Сирра.

Нед и Консель сели на диван, и канадец тут же задал мне вопрос:

— А что такое жемчужина, господин профессор?

— Для поэта, друг мой Нед, жемчужина — слеза моря, — отвечал я, — для восточных народов — окаменевшая капля росы; для женщин — драгоценный овальной формы камень с перламутровым блеском, который они носят, как украшение, на руках, на шее, в ушах; для химика — соединение фосфорнокислых солей с углекислым кальцием; и, наконец, для натуралиста — просто болезненный нарост, представляющий собою шаровидные наплывы перламутра внутри мягкой ткани мантии у некоторых представителей двустворчатых моллюсков.

— Типа моллюсков, — сказал Консель, — класса пластинчатожаберных, отряда анизомиарий.

— Совершенно верно, мой ученый друг! Способностью образовывать жемчужины обладает не только настоящая морская жемчужница, но и брюхоногие и головоногие моллюски, как то: морское ушко, или пинна, турбо, тридакна, словом, все моллюски, которые выделяют перламутр — органическое вещество, отливающее радужными цветами, голубым, синим, фиолетовым, которое устилает внутреннюю поверхность створок их раковин.

— Даже и съедобные ракушки? — спросил канадец.

— Да, и съедобные ракушки некоторых водоемов Шотландии, Уэльса, Ирландии, Саксонии, Богемии и Франции.

— Так-с! Примем это к сведению, — отвечал канадец.

— Но главным образом производит жемчуг жемчужница, meleagrtna margaritifera — драгоценная перловица. Жемчужина представляет собою не что иное, как отложение перламутрового вещества, принявшее сферическую форму. Самые красивые, круглые, почти свободно лежащие жемчужины образуются между мантией и раковиной при размыкании створок от раздражения неорганическими тельцами, засевшими в мантии моллюсков. При образовании жемчужницы от неорганического вещества, прилегающего к внутренней поверхности раковины, образуются жемчужины, прикрепленные к раковине. Но во всех случаях жемчужина имеет ядро, вокруг которого тонкими концентрическими слоями из года в год нарастают отложения перламутрового вещества.

— А бывает в одной раковине по нескольку жемчужин? — спросил Консель.

— Бывает, друг мой. Встречались раковины, представлявшие собою настоящий ларчик с драгоценностями. Говорят, хотя я в этом сомневаюсь, что в одной раковине было найдено не меньше ста пятидесяти акул.

— Сто пятьдесят акул! — вскричал Нед Ленд.

— Неужели я сказал «акул»? — воскликнул я смутившись. — Я хотел сказать сто пятьдесят жемчужин. При чем тут акулы!

— Уж действительно, — сказал Консель. — А все же желательно было бы знать, как извлекают из раковин этот самый жемчуг?

— Есть различные способы. Если жемчуг плотно прирос к створке раковины, его извлекают щипчиками. Но чаще всего выловленные раковины высыпают на циновки, разостланные на берегу. Моллюсков оставляют гнить на вольном воздухе. Через десять дней, когда процесс разложения завершится, раковины ссыпают в водоем с морской водой. После неоднократной промывки вскрывают створки раковин, и самые крупные жемчужины выбирают руками, а остающаяся грязь с мелкими жемчужинами вымывается из раковин. Теперь приступают к работе сортировщики. Сперва они отделяют от раковин перламутровые пластинки, известные в промышленности под названием _беспримесных серебристых, неполноценных белых, неполноценных черных_, которые продаются на вес, по ста двадцати пяти и ста пятидесяти килограммов в каждом ящике. Затем извлекают из раковины паренхиму; мягкое тело животного подвергают кипячению до полного растворения и отцеживают из жидкости все, вплоть до мельчайших жемчужин.

— Ценность жемчужины зависит от ее величины, не так ли? — спросил Консель.

— Не только от величины, — отвечал я, — но и от формы, от того — чистой ли «воды» жемчужина, иными словами, от ее цвета; наконец, от «игры», то есть от того, блестит и иридирует ли камень перламутровым блеском, столь приятным для глаза. Особенно ценным считается жемчуг, представляющий собою шаровидный наплыв перламутра, иногда прикрепленный к раковине, но обычно образующийся внутри мягких тканей мантии, так называемый perles vierges. Жемчужины эти образуются в складках ткани моллюска и покоятся там свободно; они белого цвета и большей частью непрозрачные, но у некоторых жемчужин опаловые переливы цветов. Форма этих драгоценных жемчужин чаще всего сферическая или грушевидная. Сферические жемчужины идут на браслеты, грушевидные — на серьги. Этот сорт жемчуга самый ценный и продается поштучно. Жемчужины, прикрепленные к раковине и более неправильной формы, ценятся дешевле и продаются на вес. Наконец, низший сорт жемчуга — мелкий жемчуг, известный под названием «бисера», — продается мерками и идет главным образом на вышивки и церковные облачения.

— Сортировка жемчуга, по-видимому, работа трудная и канительная, — сказал канадец.

— Отнюдь нет, друг мой! Сортировка жемчуга производится посредством сита или решета. Имеется одиннадцать различных сит для отсеивания жемчужин. Жемчуг, который остается после просеивания в редком сите, имеющем от двадцати до восьмидесяти отверстий, считается первосортным. Жемчуг второго сорта остается на решетах, в которых от ста до восьмисот отверстий. Наконец, жемчуг третьего сорта остается на решетах, имеющих от девятисот до тысячи отверстий.

— Хитро придумано! — сказал Консель. — Я вижу, что сортировка и классификация жемчуга производится механически. Не скажет ли господин профессор, какой доход приносит эксплуатация промысловых районов морского жемчуга?

— Судя по книге Сирра, — отвечал я, — цейлонские жемчужные банки ежегодно приносят три миллиона акул!

— Франков! — заметил Консель.

— Да, да, франков! Три миллиона франков, — поправился я. — Но, кажется, теперь жемчужные промыслы не столь доходны, как в прежние времена. Хотя бы взять к примеру американские жемчужные промыслы. При Карле Пятом они приносили ежегодно четыре миллиона франков, а теперь едва ли дают две трети этой суммы. В общей сложности годовой доход с жемчужных промыслов можно исчислить в девять миллионов франков.

— Но я слыхал, — сказал Консель, — что некоторые знаменитые жемчужины оценивались очень высоко?

— Верно, мой друг! Говорят, что Цезарь подарил Сервилии жемчужину, стоившую сто двадцать тысяч франков на наши деньги!

— А вот я слыхал, — сказал канадец, — что в древности одна дама пила жемчуг, растворенный в уксусе!

— Клеопатра! — заметил Консель.

— Напиток едва ли приятный на вкус! — прибавил Нед Ленд.

— Просто пренеприятный, друг Нед! — сказал Консель. — Зато рюмка такого раствора оценивалась в сто пятьдесят тысяч франков! Круглая сумма!

— Жаль, что эта дама не была моей женой, — сказал Нед Ленд, выразительно поглядывая на свои руки.

— Нед Ленд — супруг Клеопатры! — вскричал Консель.

— Я собирался жениться, Консель, — серьезно сказал канадец. — И не моя вина, что дело не сладилось. Я даже купил жемчужное ожерелье для Кэт Тендер, моей невесты. Но она, впрочем, вышла за другого. И что ж? Ожерелье стоило мне всего-навсего полтора доллара! Но, — поверьте мне на слово, господин профессор, — ни одна жемчужина из этого ожерелья не прошла бы сквозь сито с двадцатью отверстиями!

— Мой дорогой Нед! — отвечал я смеясь. — Это был искусственный жемчуг! Простые стеклянные шарики, наполненные жемчужной эссенцией.

— Все же эта эссенция должна дорого стоить, — возразил канадец.

— Эссенция ничего не стоит! Это не что иное, как серебристое вещество с чешуи рыбки-уклейки, растворенное в азотной кислоте. Даровое сырье!

— Поэтому-то, видно, Кэт Тендер и вышла за другого, — философски рассудил мистер Ленд.

— Но возвратимся к нашему разговору о драгоценных жемчужинах, — сказал я. — Не думаю, чтобы какой-нибудь монарх владел жемчужиной, равной жемчужине капитана Немо.

— Вот этой? — спросил Консель, указывая на великолепную жемчужину, хранившуюся под стеклом.

— Не ошибусь, оценив ее в два миллиона…

— Франков! — поспешил сказать Консель.

— Да, — сказал я, — в два миллиона франков! А капитану стоило только нагнуться, чтобы взять ее!

— Э-э! — вскричал Нед Ленд. — А почем знать, может и нам завтра, во время прогулки, попадется такая же?

— Б-ба! — произнес Консель.

— А почему же нет?

— А на что нам миллионы на борту «Наутилуса»?

— На борту, верно, не на что, — сказал Нед Ленд, — но… в другом месте…

— Э-э! В другом месте! — сказал Консель, качая головой.

— В самом деле, — сказал я, — Нед Ленд прав. И если мы когда-нибудь привезем в Европу или Америку жемчужину стоимостью в несколько миллионов, это придаст большую достоверность и больший вес рассказу о наших приключениях.

— Я думаю! — сказал канадец.

— Неужто, — сказал Консель, возвращавшийся всегда к познавательной стороне вопроса, — ловля жемчуга опасное ремесло?

— О нет! — отвечал я с живостью. — Особенно, если приняты некоторые меры предосторожности.

— А что может быть опасного в этом ремесле? — сказал Нед Ленд. — Разве только хлебнешь лишний глоток соленой воды!

— Совершенно верно, Нед! А кстати, — сказал я, стараясь принять беспечный тон капитана Немо, — вы боитесь акул, Нед?

— Я? Гарпунер по профессии! — отвечал канадец. — Мое ремесло — плевать на них!

— Речь идет не о том, чтобы поймать акулу на крюк, втащить на палубу судна, отрубить ей хвост топором, вспороть брюхо, вырвать сердце и бросить его в море!

— Стало быть, речь идет…

— Вот именно!

— В воде?

— В воде!

— Черт возьми! А на что при мне мой гарпун? Видите ли, господин профессор, акулы довольно неуклюжие животные. Чтобы хапнуть вас, им надобно перевернуться на спину… Ну, а тем временем…

Нед Ленд произносил слово «хапнуть» с такой интонацией, что мороз пробегал по спине.

— Ну, а ты, Консель? Как ты насчет акул?

— Я, — сказал Консель, — буду говорить начистоту с господином профессором.

«В добрый час!» — подумал я.

— Ежели господин профессор решается идти на акул, — сказал Консель, — как же я, его верный слуга, не последовал бы за ним!

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.