Глава 3. Полярный символизм. Владыка мира и справедливости

Можно связать изначальную и цельную концепцию царской функции со следующим циклом символов и мифов, которые посредством различных образных описаниях и транспозиций, ведут к одному и тому же.

В качестве отправной точки можно взять индуистское понятие чакраварти или " вселенского Владыки". Некоторым образом в этом понятии можно увидеть архетип царской функции, по отношению к которому отдельные конкретные формы царственности, если они соответствуют традиционному принципу, представляют более или менее завершенные образы или — с другой точки зрения — частные примеры. Чакраварти дословно означает Господин или Вращатель Колеса — что снова приводит нас к идее центра, которая соответствует также внутреннему состоянию, определенному образу жизни — или, лучше сказать, определенному типу существа.

Действительно, колесо, является также символом сансары, потока становления (kukloV the genesewV " круг поколений" или же kukloV anagkhV, rota fati (колесо рока — прим. перев.), " колесо необходимости" у эллинов), а его неподвижный центр, таким образом, выражает внутреннюю духовную устойчивость того, кто не принадлежит этому потоку и как таковой способен, согласно более высокому принципу, обуздывать и подчинять себе энергии и виды деятельности, связанные с низшей природой. В этом случае чакраварти предстает в образе дхармараджа, как " Владыка Закона" или " Колеса Закона". У Кун-цзы (он же Конфуций — прим. перев.) читаем по этому поводу: " Тот, кто господствует посредством Добродетели [небесной] подобен полярной звезде. Она пребывает недвижимой на своем месте, и все звезды вращаются вокруг нее". Отсюда берет свой смысл и понятие " революции", как упорядоченного движения вокруг " неподвижного движителя", понятие, которое в современном мире стало синонимом подрывной деятельности.

С этой точки зрения царственность, таким образом, обретает значение " полюса", которое возвращает нас к общему традиционному символизму. К примеру, кроме Мидгарда — центральной божественной земли нордической традиции — можно вспомнить указание Платона: Зевс держит совет с богами для решения судьбы Атлантиды в " своей царственной обители, расположенной в центре мира, откуда можно увидеть одновременно все вещи, участвующие в становлении". Вышеприведенное понятие чакраварти, кроме того, связано с циклом загадочных преданий, описывающих реальное существование " центра мира", имеющего на земле указанную высшую функцию. Изначально отдельные основополагающие символы царского сана были тесно связаны с данным порядком идей. В первую очередь, скипетр, который, согласно одному из наиболее важных своих аспектов, по аналогии связывался с " мировой осью". Затем, трон, " возвышенное" место, неподвижное сидение на котором к уже указанному значению устойчивости, связанной с " полюсом" и " неподвижным" центром, добавляет и другие внутренние, или даже метафизические смыслы. Учитывая изначально известное соответствие между природой царственного человека и той, которая пробуждается за счет инициации, в классических Таинствах часто встречается обряд неподвижного сидения на троне, причем этому обряду придается такое огромное значение, что иногда он может соответствовать самой инициации: понятие teqrouisenoV (воцарившийся на троне) нередко служит синонимом teletesmenoV, т.е. посвященного. Действительно, в некоторых случая в последовательности различных ступеней обсуждаемой здесь инициации qronismoV, воцарение на престол, предшествовало достижению единства с богом.

Тот же символизм воплощен в пирамидальном ассиро-вавилонском зиккурате с плоской крышей, в схеме города иранских верховных правителей (как в Экбатане) и идеальном образе царского дворца чакраварти: так в архитектуре отражается порядок мира, с его иерархиями и подчиненностью неизменному центру. Пространственному положению этого центра в зданиях соответствует то место, где находится трон властителя. И наоборот, как и в Элладе, в Индии формы инициации, в которых используют обряд так называемых мандал, драматизируют прогрессивный переход посвящаемого из профанического и демонического пространства в сакральное, вплоть до достижения центра; а главный ритуал, носящий имя mukatabisheka, состоит в возложении короны или тиары — тот, кто достигает " центра" мандалы коронуется как царь, поскольку он возвышается над игрой сил низшей природы. Кроме того, интересно отметить, что зиккурат, сакральное здание, возвышавшееся над городом-государством и являющееся его центром, в Вавилонии называли " краеугольным камнем" а в Ларсе " кольцом между небом и землей"; темы " камня" и " моста" — уже известная нам дальневосточная формула " третьей власти между Небом и Землей".

Невозможно пренебречь значением этих следов и связей. В частности " устойчивость" имеет тот же двойной аспект. Индоарийская формула посвящения верховных правителей ставит основной акцент на словах: " Будь твердым и непоколебимым... Не уступай. Будь непоколебимым как гора. Будь устойчивым как само небо и твердо удерживай власть в кулаке. Неподвижно небо и неподвижна земля, и прочны также эти горы. Прочен весь мир живущих и также прочен этот царь людей". В египетских формулах царственности устойчивость является важнейшим атрибутом, который дополняет " жизненную силу" властелина. И подобно атрибуту " жизненной силы", о связи которого с тайным огнем речь шла чуть ранее, " устойчивость" также соотносится с небом: знак ded выражает устойчивость " солнечных богов, покоящихся на небесных столбах или лучах". Все это относится к инициатическому порядку, поскольку речь шла вовсе не об абстрактных идеях: согласно египетской концепции " устойчивость", подобно " силе" и " жизни", также является внутренним состоянием и равным образом энергией, " добродетелью", которая как настоящий флюид перетекает от одного царя к другому, поддерживая их сверхъестественным образом.

Кроме того, с эзотерически понимаемым условием " устойчивости" связан " олимпийский" атрибут, а также атрибут " мира". Цари, " черпающие свою древнюю власть от высшего бога и получившие победу из его рук", являются " маяками мира в бурю". После " славы", центральности (" полярности") и устойчивости, мир является одним из главных атрибутов царственности, который сохранялся до сравнительно недавних времен: Данте говорил об императоре миротворце, сан, который носил еще Карл Великий. Естественно, речь идет здесь не о профаническом, внешнем " мире" в политическом понимании — мире, который в лучшем случае является лишь отблеском истинного мира — но о внутреннем и положительном мире, не лишенном связи с " победоносным" элементом, о котором было сказано выше, который выражает не столько прекращение деятельности, сколько ее совершенствование, то есть чистую цельную деятельность, сосредоточенную в самой себе. Речь идет о том мире, который реально свидетельствует о сверхъестественном.

Согласно Кун-цзы, человек, предназначенный к господству, в отличие от обычного человека, обладает " принципом устойчивости и покоя, а не возбуждения", " он несет в себе вечность, а не мимолетные движения радости". Отсюда исходит то спокойное величие, которое выражает неодолимое превосходство, которое покоряет и принуждает к сдаче, не вступая в сражение, мгновенно пробуждая чувство трансцендентной силы, в совершенстве владеющей собой, но готовой разразиться в любой момент, являя собой вызывающий благоговение и внушающий трепет смысл действенной божественной воли (numen). Священный римский мир (pax romana), связанный именно с трансцендентным смыслом imperium, можно считать одним из выражений подобных значений на уровне универсальной исторической реализации; если этос превосходства по отношению к миру, покоряющего спокойствия, безмятежности и одновременно готовности к абсолютному повелеванию остается отличительной чертой аристократического мира, то даже ставшую светской знать следует считать отзвуком этого изначально как царского, так и духовного и трансцендентного элемента.

Чакраварти, вселенский верховный владыка, является не только " господином мира", но и господином " закона" (или порядка, rta) и " справедливости" — дхармараджа. " Мир" и " Справедливость" являются двумя основными атрибутами царственности, которые сохранялись в западной цивилизации вплоть до времен Гогенштауфенов и Данте, пусть даже в том значении, при котором политический аспект ощутимо затмевает высший аспект, который предполагают эти понятия. Кроме того, указанные атрибуты можно найти и у загадочной фигуры Мельхиседека, царя Салема, который на самом деле представляет собой лишь одно из множества образных описаний функции " вселенского владыки": Генон указал на то, что mekki-tsedeq по-еврейски означает как раз " царь справедливости", тогда как Салем, правителем которого он был, является не городом, но — как это следует уже из толкования Павла — означает ничто иное, как " мир". Традиция утверждает превосходство царской жертвы Мельхиседека перед Авраамом — и уже здесь следует отметить крайне значительный факт, что именно Мельхиседек в загадочной средневековой аллегории о " трех кольцах" выступает в качестве провозвестника того, что ни христианство, ни ислам более не знают, что является подлинной религиозностью; между тем как " царственная религия Мельхиседека" нередко отстаивалась гибеллинской идеологией в споре с Церковью.

На подобном уровне, " царь справедливости" соответствует уже использованному выражению дхармараджа " вселенского царя", из чего, кстати, следует, что понятие " справедливости" настолько же выходит за рамки профанического понимания, как и " мир". Действительно, дхарма на санскрите означает также " собственная природа", закон, свойственный данному существу: что, в действительности прямо соответствует тому древнему законодательству, которое иерархически упорядочивает " по справедливости и истине" всякую функцию и форму жизни согласно природе, присущей каждому отдельному существу — свадхарма — в системе, устремленной к высшему миру. Наконец, подобное понимание " справедливости" свойственно платонической концепции государства, которая является чем-то большим, нежели " утопической", абстрактной моделью, и во многих аспектах может считаться отзвуком традиционного устройства более древних времен. У Платона, идея справедливости — qikaiosunh — воплощением которой является государство, находится в тесной связи с oikeiopragia или каждому свое — с принципом, согласно которому каждый должен исполнять функцию, соответствующую собственной природе. Таким образом " царь справедливости" также является первоначальным законодателем, учредителем каст, устроителем учреждений и обрядов — всей этико-сакральной совокупности, которая в арийской Индией обозначалась понятием Дхарманга и которая в других традициях соответствует местной обрядовой системе, с соответствующими нормами индивидуальной и коллективной жизни.

Это предполагает, что царская функция обладает высшей силой познания. " Способность в совершенстве и до глубины понимать изначальные законы всего живого" в дальневосточном понимании, кроме прочего, лежит в основе авторитета и права на власть. Упомянутая ранее маздеистская царская " слава", как hvorra-i-kayani является также добродетелью сверхъестественного интеллекта. И если существуют мудрецы — oi sofoi — которые согласно Платону, должны стоять на вершине иерархии настоящего государства, то здесь указанная традиционная идея обретает более определенную форму. Действительно, под знанием или " философией" здесь понимается наука о " том, что есть", а не та, которая занимается изучением иллюзорных чувственных форм; под знающим подразумевается тот, кто обладая такой наукой, непосредственным знанием того, что обладает высшим характером реальности и одновременно имеет нормативный характер, может эффективно сформулировать законы, соответствующие справедливости, из чего можно сделать заключение, что " пока в государстве правят не мудрецы, а те, кого мы называем царями, не обладают подлинным знанием и для достижения какой-либо цели не совмещают политическую власть и знание, сильные натуры, которые воплощают по отдельности то одно, то другое, понуждаемые необходимостью — до тех пор, не найдется средства, чтобы исцелить те болезни, которые поражают государства и все человечество в целом".

^ ^ ^