Община в центре Китая

Еврейская община в г. Кайфэне многие века группировалась вокруг синагоги, построенной в 1163 г. Самая ранняя из сохранившихся рядом с ней надписей (1489 г.) гласит, что при династии Сун в Китай прибыла группа евреев из 70 семей, которой император разрешил поселиться в Кайфэне. Следующая надпись (1512) утверждает, что евреи приехали в период Ханьской династии, то есть на тысячу лет раньше, а третья, самая поздняя надпись (1663) относит их прибытие, еще к более раннему времени. Это, видимо, означает, что иммигрантам было важно доказать свои глубинные корни в Китае.

Из тех же надписей мы узнаем, что синагога часто разрушалась, причинами чего были стихийные бедствия или пожары. Например, в 1461 г. вышедшая из берегов Желтая река (Хуанхэ) разрушила большую часть сооружений синагоги. Пострадали от наводнения и свитки со священными текстами, но еврейская община восстановила их, скопировав тексты, хранившиеся в общинах городов Нинбо и Нинся. Синагогу также восстановили и в память об этом в 1489 г. соорудили плиту [42].

Кайфэнская синагога была построена по типу китайского храма. Однако последние обычно обращены входом к югу, а синагога — к востоку. Иными словами, во время службы молящиеся, находившиеся в синагоге, обращались к западу, в сторону Иерусалима. Смысл такого символического размещения был мало кому известен, поскольку к XVIII в., когда еврейскую общину вторично посетили иезуиты, ее члены уже утратили исторические традиции, связанные с Палестиной. Синагогу называли «ли-байсы», т.е. просто храмом. Служащих синагоги именовали малопонятными транскрипциями (усыда, яньдула, маньла) некитайского — возможно, персидского — происхождения.

До этого синагога именовалась Цинчжэньсы, или Храм истины и чистоты: такие названия давали своим мечетям в Китае мусульмане [43]. Вообще, китайцы часто путали иудеев с мусульманами — может быть потому, что и те, и другие не употребляют в пищу свинину, весьма распространенную у китайцев. В лучшем случае иудеев называли «мусульманами в голубых шапочках» («лань мао хойхой»). И такая путаница, по-видимому, устраивала иудеев, не желающих слишком афишировать свое происхождение.

При кайфэнской синагоге «имелось особое отделение для осмотра мяса и извлечения недозволенных в пищу жил... Китайцы были так поражены обычаем, что назвали евреев «выдергивателями жил» (тяоцзиньцзяо)» [44]. Как известно, евреи не ели жилистое мясо в память об Иакове, который по преданию был наказан за схватку с Ангелом — его жилы «съежились».

Впоследствии кайфэнские евреи изменили свое название на другое: «цзяоцзинцзяо» или «верующие, которые обучают святому писанию». Слова «еврей», «иудей» и т.д. не встречаются в надписях синагоги. Слово «Израиль» (Ицзылоэ) употреблялось для обозначения религии, а также самих верующих [45].

Принцип построения синагоги и некоторые религиозные обычаи кайфэнских евреев говорят о том, что процесс ассимиляции с местным нееврейским окружением начался достаточно давно. Об этом свидетельствуют и каменные стелы, древнейшая из которых датирована 1489 г. Это не еврейский обычай: такие стелы устанавливались возле конфуцианских храмов и мусульманских мечетей. Ни на одной стеле нет надписи на древнееврейском языке — они сделаны китайскими иероглифами. Все евреи, о которых упоминается в надписях, носили китайские имена. В текстах стел много выдержек из сочинений Конфуция и ни одной — из древнееврейских священных писаний. Создается впечатление, что составители этих надписей специально стремились установить параллели между своей религией и верой соседей [46].

Даже сейчас американский сионист Деннис Левенталь, обосновавшийся, в Гонконге, утверждает: «Иудаизм и конфуцианство имеют нечто общее. Конфуций учит этическому гуманизму, а иудаизм — этическому монотеизму» [47]. В прежние времена китайские евреи претендовали на большее и под шумок писали о превосходстве иудаизма над конфуцианством, как в стеле 1505 г.: «Хотя наша религия (цзяо) и согласуется во многих отношениях с религией ученых (жу-цзяо), с малой от последней разницей, тем не менее, очень многое в ней выражаемое направлено к более лучшему и совершенному Небопочтению (цзинтянь), или Богопочтению, и служению предкам, с коими неразрывны верность Государю (чжунц-зюнь), послушание родителям (сяоцинь) и справедливость» [48].

По внешнему их виду, нравам и привычкам кайфэнских евреев «почти нельзя отличить от природных китайцев, — пишет А.Кац. — Только черты лица и наречие — китайско-персидско-еврейский жаргон — обличают в них евреев» [49]. Под внешним видом, вероятно, подразумевается одежда, так как известная специфичность черт лица не отрицается, и это в общем правильно.

В период своего расцвета еврейская община Кайфэна насчитывала несколько тысяч человек. Довольно длительное время евреи занимали заметное положение в этом городе: среди них были видные чиновники, судьи, врачи, крупные землевладельцы, ученые [50]. В расчете на еще большее доверие это отражено и в одной из надписей синагоги: «Они занимаются с успехом земледелием, торговлей, государственной службой, военным делом и пользуются большим почетом за верность и строгое исполнение предписаний своей религии» [51]. Некоторые из перечисленных функций сохранились за «кайфэнцами» даже в начале XX века. «Мне донесли, — сообщил в 1900 г. шанхайский еврей С. Соломон лондонскому главному раввину, — что полковник германской армии Леман из Цзя-очжоу несколько месяцев находился в 100 милях к юго-востоку от Кайфэна и видел там около 500 туземных евреев, большинство которых занимается торговлей шелком» [52].

Примерно с XVI века кайфэнская община начинает приходить в упадок. И хотя упадок этот был весьма странным, продолжавшимся несколько столетий, стоит рассмотреть его основные причины. Одна из них состояла в том, что в XVI веке турки, обосновавшись на Ближнем Востоке, блокировали торговые пути в Аравию, Персию, Индию, Китай и фактически пресекли торговлю между Ближним и Дальним Востоком. В том же XVI веке европейские государства проложили морскую дорогу на Дальний Восток, а старый караванный путь был заброшен. В результате этого евреи, жившие в центре Китая, оказались совершенно изолированными от своих соотечественников.

Находясь в изоляции и являясь по преимуществу торговцами, они почти не могли претендовать на другие профессии, доступные местному населению, что еще больше ускорило их экономический упадок, за которым следовал и культурный.

Даже самые ярые сионисты признают, что среди причин упадка кайфэнской общины «мы не можем назвать антисемитизм. Китайские императоры не преследовали евреев за национальную или религиозную принадлежность, как это делалось в других странах. Можно только гадать, почему мусульмане постоянно и стремительно пополняли свои ряды, развившись к сегодняшнему дню в одну из самых многочисленных религий Китая (около 30 млн. человек), тогда как иудаизм, несмотря на свою более древнюю историю, более раннее появление в Китае и более прочные позиции в других странах, не прижился в этой стране» [53].

А гадать тут, собственно, нечего — достаточно вспомнить о кастовости иудаизма, созданного исключительно для евреев, и гораздо большей открытости ислама. Вместо этого Й. Прейс продолжает твердить о «полной изоляции евреев, живших в Китае, от братьев по религии в других странах в течение почти десяти веков. Китайские евреи... утратили традиции своих предков, знания об их священном языке, а вместе с ними — и возможность читать Священное писание, которое никогда не переводилось на китайский язык» [54].

Кроме того, «в течение нескольких веков евреи Китая были вынуждены жить в условиях эндогамии, что, естественно, привело к снижению рождаемости, а также к смешанным бракам с китайским населением. Многие евреи покинули общину, уехав из Кайфэна, и это еще больше сократило их численность. Некоторые из покинувших колонию, утратив связь со своим культурным и религиозным центром, приняли мусульманство» [55].

Насчет эндогамии Й. Прейс лукавит: она у «кайфэнцев» была, как правило, односторонней. Уже цитированный выше Иове сообщает, что «китайские евреи женятся только на своих единоверках, но нередки у них и случаи заключения браков с природными китаянками. Однако они строго следят за тем, чтобы дочери их не выходили замуж за язычников. Этого правила они придерживаются вследствие того, что, по китайским обычаям, жена во всем следует примеру мужа и остается в доме его родителей. Язычница, находясь в замужестве за евреем или магометанином, принимает веру своего мужа и наоборот» [56].

Итак, главное — подчинить супруга своему и клановому влиянию. Но даже в тех случаях, когда этого вроде бы не происходит, дело обстоит достаточно сложно, на что обращает внимание И. Бакони: «В Китае, как и в других странах, общины ашкенази, сефардов, арабских, индийских, русских, германских, румынских и других евреев с самого начала разрешали своим членам браки с китайцами. Дети от этих браков могли вновь сочетаться с китайцами и утрачивать внешнееврейские черты. Однако фактически пятая колонна израилитов тем самым усиливалась, потому что отпрыски смешанных браков становились тайными евреями. И хотя число их, вероятно, было не так уж велико, их необходимо учитывать при изучении проблем еврейства в Китае» [57].

Народное восстание тайпинов (1850-64 гг.) пришлось не по вкусу еврейско-китайским предпринимателям, в результате чего «многие евреи оставили Кайфэн и переселились в другие места» [58]. Как подчеркивал во второй половине ХIХ в. один очевидец, «часть этих евреев удалилась в соседнюю провинцию Чжэцзян и выбрала себе местом жительства город Ханчжоу... Другая часть их поселилась в Амое, принадлежащем к провинции Фуцзянь. Многие рассеялись по всему Китаю и даже очутились в Пекине. В Ханчжоу и Амое синагог нет. В Кайфэне численность евреев достигает 10.000, в Ханчжоу — от 1.000 до 2.000, а в Амое значительно больше» [59]. На рубеже XIX-XX веков, по словам А. Каца, «от кайфэнских евреев осталась только небольшая горсть, но они уже потому заслуживают нашего величайшего удивления, что десятки веков выдерживали натиск окружающей их многомиллионной китайской массы». [60]

Сионисты, естественно, пишут о «кайфэнцах» в сентиментально-элегическом духе, но на самом деле история китайских евреев на этом отнюдь не закончилась: часть из них постепенно эмигрировала в Палестину (эти желтокожие иммигранты живут в Израиле и сейчас, причем расцениваются они в расистском государстве так же низко, как «черные евреи» из Африки [61].), а часть весьма успешно проникла в руководящие круги гоминьдана и КПК. Еще большую роль сыграли инъекции со стороны международного сионизма, который изо всех сил старался подготовить почву для сближения Китая с США, Израилем и другими государствами, для конфронтации между Китаем и нашей страной.

Открытие китайских евреев Западом

Первым из европейцев о них упомянул, по-видимому, Марко Поло, который сообщил, что евреи имели определенное влияние в Китае XIII в., при космополитической монгольской династии Юань, и что в 1286 г. они жили B Ханбалыке (Пекине). Несколько позднее о них заговорили китайские хроники: в 1329 г. (по случаю восстановления налога с иноверцев) и в 1354 г., когда богатых мусульман и евреев пригласили в столицу, чтобы они вступили в армию для подавления народного восстания [62]. А служба в армии — это, как известно, знак особого доверия.

В 1642 г. уже при династии Мин (XIV — середина XVII вв.), Кайфэн осадили другие повстанцы, во главе с Ли Цзычэном. Командиром защитников города был еврей Ли Гуаньтянь, получивший немало наград за свои заслуги. Чтобы спасти город от нападения, он разрушил дамбы Желтой реки — Хуанхе, и мятежникам пришлось отступить. Правда, при этом погибла большая часть населения — около миллиона человек, но это, видимо, не очень волновало Ли Гуаньтяня. Известно также, что была разрушена синагога, утеряно много древнееврейских рукописей. Уцелевшие евреи — не более двух сотен семей — покинули Кайфэн, отправились на север, затем некоторые из них возвратились обратно. Еще позднее офицер императорской армии еврей Чжао Чэнчжи вновь организовал общину и с высочайшего разрешения восстановил синагогу. По случаю этого деяния в 1663 г. даже была сооружена специальная памятная плита [63].

Одна из еврейских рукописей в Китае содержит своего рода генеалогический реестр, написанный между 1660 и 1670 гг. В нем частично на китайском, частично на древнееврейском языке записаны имена 53 мужчин и 259 женщин, принадлежащих к семи кланам. Наиболее популярные в реестре имена — это Моисей, Иосиф, Аарон, Иегуда, Абрахам, Израэль. Женских имен мало: обычно к фамилии семьи добавляется просто «Дочь Адама» или «Дочь Израиля». Отсюда же мы узнаем, что некоторые евреи в Китае имели по несколько жен. Судя по именам, многие женщины были нееврейского происхождения [64].

В Европе обо всем этом тогда не было известно, а о свидетельствах Марко Поло давно забыли. В начале XVII в. произошло как бы второе открытие Западом китайских евреев, когда в 1605 г. в Пекине к патеру Риччи пришел 60-летний «кайфэнец», «принявший его за единоверца и пожелавший вследствие этого познакомиться с ним... Разговор еврея начался следующими словами: «В китайской книге я читал, что вы не язычники, как гои, а поклоняетесь одному Богу небес и земли». Сказав это, еврей пришел в радостное волнение, полагая, что приехавшие купцы исповедуют закон Моисеев: он не знал о существовании Нового Завета. Патер Риччи пригласил его в комнату, где глазам еврея представилось на картине изображение Иоанна, преклоняющегося перед Христом и Марией. Еврей, принимавший миссионера за единоверца, а картину за изображение Ревекки и ее двух сыновей, Иакова и Эсава, восторженно заявил: «В жизни своей я не стоял на коленях перед картинами, но теперь я это сделаю, ибо картина эта напоминает мне о моих достойных предках». При этих словах он преклонился.

В комнате находилась также группа из четырех статуй апостолов, и еврей спросил, не относятся ли они к двенадцати сыновьям Иакова; патер, который плохо понимал по-китайски, ответил утвердительно и спросил, какую религию он исповедует. Из ответа миссионер понял, что его посетитель считает себя последователем закона Моисеева, а чтобы убедиться в этом, он повторил свой вопрос: «Ты Иегуди?» и получил в ответ: «Нет, я Израели». Затем миссионер показал еврею латинскую Библию, которая содержала в себе несколько древнееврейских букв, и тот немедленно нашел их, но читать не умел. Обратившись потом к окружавшим его лицам, еврей сказал: «В моем родном городе находится много детей Израиля, у них есть большая синагога, которую теперь починяют, и свиток Св. Писания, написанный несколько столетий тому назад...»

По желанию присутствующих он рассказал на память некоторые эпизоды из Библии об Аврааме, Эсфири и Юдифи. Кроме того, он сообщил, что многие из его родственников говорят по-древнееврейски, его же воспитали китайцы, поэтому отношение родных к нему нехорошее. Он основательно изучил китайскую науку, его хотели сделать высшим сановником, но он ограничился профессией врача и никогда не имел намерения переменить веру своих предков» [65].

Сам Риччи был уже слишком стар, чтобы поехать в Кайфэн, однако послал туда иезуита-миссионера, а потом и группу миссионеров. На основании их наблюдений был составлен доклад о жизни и религиозной деятельности общины, о хранившихся в синагоге сочинениях на иврите. Доклад был послан в Ватикан и некоторое время спустя опубликован. Так на Западе узнали о необычайном факте существования в течение нескольких веков в сердце Китая еврейской общины, не имевшей никаких контактов с евреями других государств.

В течение трех последующих веков к этой общине проявляли большой интерес. Ее посетили иезуитские и протестантские миссионеры, китайские христиане, несколько иудаистов-евреев, появились книги, монографии, множество статей в газетах и журналах [66]. Например, в 1760 г. Исаак Ниэто, хахам лондонской общины, обратился к «кайфэнцам» с письмом на еврейском языке, умоляя их дать знать о своем происхождении, современном состоянии и своих нуждах. Их ответ, написанный на китайском и еврейском, по одним данным, исчез [67], а по другим — сохранился [68]. Как бы там ни было, когда в XVIII в. иезуиты снова посетили Кайфэн, они застали еврейскую колонию в упадке. Наиболее -образованные из ее членов понимали лишь несколько абзацев Пятикнижия и молитвенников, хотя некоторые обычаи своих предков помнили и исполняли. Они практиковали обрезание, соблюдали субботу и другие праздники, жили особняком в центре города, но были женаты на китаянках, носили китайские имена и одежду, поклонялись Конфуцию. Община значительно уменьшилась. В 1764 г. отец Гозани обнаружил уже только семь кланов: Чжао, Цзинь, Гао, Чжан, Ши, Ли и Аи (примерно тысячу человек) [69].

Девятнадцатый век

В прошлом столетии евреи, жившие в различных государствах мира, по-прежнему пытались установить контакт со своими китайскими соплеменниками. Так в 1815 г. лондонские евреи снова отправили письма на иврите в кайфэнскую общину, но ответа не получили [70]. Когда в 1849 г. епископ Смит был направлен в Гонконг, Лондонское общество по распространению христианства среди евреев поручило ему выяснить условия, в которых живут «кайфэнцы». В следующем году двое китайцев-христиан были посланы из Шанхая в Кайфэн и обнаружили, что синагога опять сильно разрушена наводнением. Представив «кайфэнцам» рекомендательное письмо, сочиненное на иврите торговцем-евреем в Шанхае, они получили разрешение скопировать китайские и древнееврейские надписи в синагоге, восстановить которую обедневшая община была не в состоянии. Некоторые из членов общины держали маленькие магазинчики, другие занимались сельским хозяйством (работали на фермах за городом), и лишь немногие оставались жить в синагоге. Ранее они обращались к императору с просьбой посочувствовать их бедственному положению, но ответа не последовало.

Еврейское население Кайфэна в то время насчитывало около трех-четырех сотен человек. Никто из них не понимал древнееврейские тексты, последний раввин умер в начале XIX в. [71].

В 1875 г. миссионеры вновь были посланы в Кайфэн. Их снабдили денежными средствами для покупки древнееврейских манускриптов, но потребовалось целых две недели, чтобы убедить кайфэнских евреев расстаться со священными для них текстами Пятикнижия. Вместе с миссионерами в Шанхай прибыли два еврея из Кайфэна, которых оказалось невозможно отличить от китайцев, да и имена у них были нееврейские. Оба подверглись обрезанию и утверждали, что этот обряд еще существовал в их общине. В Шанхае «кайфэнцы» пробыли несколько месяцев, посвятив их изучению иврита [72].

В следующем году в США было организовано Еврейское общество, которое собрало средства в помощь китайским соплеменникам, однако Тайпинское восстание, а также разразившаяся в США гражданская война свели на нет все эти усилия. В 1864 г. Еврейское общество было организовано и в Лондоне. Оно хотело отправить в Кайфэн экспедицию, но из-за смерти руководителя экспедиции эта идея была вскоре [73] Американский миссионер Мартин, побывавший в Кайфэне в 1866 г., вновь живописал плачевное положение тамошних евреев и сообщил, что три года спустя он «отправил письмо редактору «Джуиш Таймс» в Нью-Йорк, в котором изложил приведенные здесь наблюдения и предложил устройство еврейской экспедиции в Китай. Предложение мое вызвало даже некоторые прения в еврейском обществе, но не привело ни к какому результату, если не считать, впрочем, полученных мною некоторых писем на еврейском языке с просьбой отослать их к китайским евреям, т.е. к народу, забывшему язык своих предков» [74]. Как видим, иудеи из внешнего мира не очень торопились помочь своим собратьям: первым еврейским визитером в Кайфэне оказался австриец Либерман, которого в 1867 г. послала в Китай Англо-еврейская ассоциация. Он уже не нашел синагоги, поскольку она была разрушена в середине века и не реставрировалась из-за недостатка средств, но с удовлетворением отметил, что некоторые из 400-500 еврейских семей, сохранившихся в Кайфэне, еще владеют отрывками текстов на иврите и соблюдают субботу [75].

В конце XIX века крупный еврейский деятель Моисей Монтефиоре вместе с членом лондонского дома Ротшильдов снарядил еще одну экспедицию, которая должна была заняться ознакомлением с еврейскими общинами в Китае и их нуждами. Экспедиция пришла к выводу о бедности китайских евреев, о том, что общее их число составляет 80.000 душ, живущих преимущественно по р. Янцзы в провинции Хэнань [76], однако реальной помощи им по-прежнему не оказала, хотя у Ротшильдов для этого было достаточно возможностей.

Лишь в 1900 г. возникло Общество по спасению китайских евреев, причем организовала его молодая еврейская колония Шанхая. Общество послало в Кайфэн письмо на китайском и древнееврейском языках, а ответ пришел только на китайском и был весьма осторожен: возможно, из-за неприязненного отношения к иностранцам среди китайцев после «боксерского» восстания. По настоянию Общества, несколько евреев из Кайфэна были снова посланы в Шанхай. Например, в 1901 г. туда приехал пожилой еврей Ли Цзиншэн с двенадцатилетним сыном Ли Цзунмаем, а затем еще четверо. В то время в кайфэнской общине будто бы осталось всего 140 взрослых, которые отличались от китайцев лишь тем, что не поклонялись идолам и не ели свинину. Кроме того, они не пользовались музыкальными инструментами во время свадьбы и всячески противопоставляли себя мусульманам.

Согласно отчету Перлмана, который изучал прибывших, их черты лица оказались совершенно китайскими: узкие глаза, широкие скулы, желтый цвет кожи. Только у одного молодого человека лицо имело нечто схожее с еврейским типом лиц. Лбы их были побриты, они носили косу и одевались как обыкновенные китайцы или маньчжуры. Женщины так же сдерживали рост ступней, как и китаянки. Никто из кайфэнцев не умел ни читать, ни писать на иврите, не соблюдал субботу и обрезание, но все они пожелали подробнее узнать о религии предков.

В Шанхае их научили читать по-древнееврейски и познакомили с основами иудаизма. Сыну Ли Цзиншэна сделали обрезание, дав ему имя Израиль. Затем Общество по спасению китайских евреев решило восстановить синагогу и послать в Кайфэн учителей. Однако необходимую для этого первоначальную сумму (5 тысяч фунтов стерлингов) собрать не удалось, даже обратившись к евреям во всех странах мира. Причиной этого сионисты называют то, что мировое еврейство только что оказало крупную финансовую помощь своим соплеменникам в России и Румынии.

Когда кайфэнские евреи поняли, что идее восстановления синагоги не суждено скоро сбыться, они потеряли к шанхайцам всякий интерес и вернулись домой. Правда, Ли Цзиншэн с сыном остался в Шанхае. Несколько лет спустя он умер и был похоронен на еврейском кладбище. Но его сын проявлял к иудаизму все меньше внимания, работал в одной еврейской шанхайской фирме и умер в 1948 г., вернувшись в Кайфэн [77].

В последнее время кайфэнские евреи после длительного перерыва вновь начали напоминать о себе. Одни подают заявления на выезд в Израиль, другие официально обращаются к правительству Китая за разрешением именовать себя в документах, удостоверяющих личность, евреями. Начата кампания за признание китайскими властями статуса «кайфэнцев» одним из национальных меньшинств КНР. Об этом, в частности, сообщалось в материале, опубликованном «Российской газетой» [78], который, насколько нам известно, стал первым сообщением о евреях в Китае в прессе России после октябрьского переворота 1917 года. Правда, уже его название, как это обычно бывает в материалах, касающихся подобной проблематики, затушевывает существо проблемы. На самом деле, не «китайцы захотели стать евреями», а китайские евреи сочли ситуацию по определенным и, видимо, весьма серьезным основаниям, достаточно созревшей для того, чтобы часть из них вышли из состояния криптоевреев (то есть евреев тайных), в котором они пребывали, по некоторым сведениям, более 100 лет, и открыто заявили о своей принадлежности к еврейству.

Что касается требования «кайфэнцев» о предоставлении им статуса национального меньшинства, то оно пока властями КНР, насколько известно, отвергнуто. Но главное не в этом. Главное — что еще в одной стране мира создана проблема, которая, безусловно, станет предметом разносторонней заботы «международного сообщества».

Новые общины

Сразу же после Опиумных войн, навязанных английскими колонизаторами Китаю в 1840 и 1860 гг. «некоторые евреи, пользовавшиеся покровительством англичан, переехали в Шанхай и Гонконг, где они занимались перевозкой опиума и хлопка» [79]. Именно отстаивая их интересы, как считает И. Бакони [80], английское правительство и затеяло эти войны. Среди подобных еврейских коммерсантов оказался, например, Илия Давид Сассун из Бомбея, который в 1850 г. создал филиал своей фирмы в Шанхае. Родился Илия в Багдаде, где его отец был банкиром турецкого правительства. Затем, уже находясь в Индии, Илия специализировался на продаже опиума Китаю, поскольку судьба китайского народа на фоне крупных барышей его абсолютно не беспокоила. В Шанхай его сопровождал другой богатый багдадский еврей — Кадури, с которым Илия создал совместную фирму «Сассун и Кадури», а также построил в Шанхае синагогу. Новая еврейская община там вплоть до 1905 г. состояла в основном из сефардов, т.е. евреев афро-азиатского происхождения [81].

За три поколения своего существования Сассуны стали самым богатым еврейским кланом в Китае. Интересно, что их совместная с Кадури компания по-китайски называлась «Заморские лекарства», что звучит поистине издевательски, если вспомнить, что речь шла об опиуме. Одним из ведущих наркоторговцев был также еврейский коммерсант Эзра. Нажившись на наркотиках, эти предприниматели в дальнейшем отмывали свои деньги при производстве шелка и других товаров, строили в Китае здания и «богоугодные» заведения [82].

Первая еврейская школа в Шанхае была создана в 1902 г. английскими евреями Абрахамом и Соломоном. Главным предметом считалось изучение иврита и Ветхого Завета. Преподавание велось на английском, китайском, французском и русском языках. Количество учащихся доходило до 650, потом (после революции 1949 г.) снизилось до 100. Закрыта эта школа была только в 1951 г. Сейчас в ее здании — Шанхайский городской отдел просвещения [83].

В том же городе в 1904 г. начала издаваться первая в Китае газета для евреев на английском языке, которая называлась «Еврейской газетой» или «Посланцем Израиля». Выпускала ее Организация шанхайских сионистов [84]. Вообще, начиная со второй половины XIX века, в деятельности международного еврейства все явственнее проступает политико-идеологический оттенок. Застрельщиками новых контактов с Китаем выступили именно сионисты. Еще в прошлом столетии они писали, что западные «державы заинтересованы в создании еврейского государства, которое будет посредником между Европой и конечными частями Азии» [85]. Европейские колонизаторы, в частности английские, вполне поддерживали сионистов, заявляя: «Божественное провидение расположило Сирию и Египет на пути Англии к наиболее важным районам ее колониальной внешней торговли — Индии, Китаю, Индонезийскому архипелагу и Австралии» [86]. В результате этой совместной деятельности на рубеже XIX-XX веков сложилась целая империалистическо-сионистская сеть, охватывающая практически весь мир.

Окончательное оформление сионизма было и завершением многовекового процесса и началом нового («современного») этапа, отмеченного особой агрессивностью.

Россия, сама оказавшаяся жертвой сионизма, одновременно стала передаточной инстанцией его влияния на Восток. Недаром в начале XX века под эгидой еврейской буржуазии возникают Русско-Китайский, а затем и Русско-Азиатский банки. Оба эти предприятия находились в теснейшем контакте с правительственным аппаратом, да и отдельные представители царской верхушки играли достаточно красноречивую роль. Один из крупнейших масонов России, министр финансов, а позднее премьер-министр С.Ю. Витте, руками ненормальной профессорши Лохтиной «открывший» для императорской семьи Распутина, не без оснований подозревался в связях с сионистами, в частности, с международными банкирами Ротшильдами и Мендельсонами. Отражая интересы сионистского капитала, он проложил Китайско-Восточную железную дорогу, вдоль которой селились и евреи, и вел войну с Японией, так дорого обошедшуюся России [87].

К тому же поколению, что и Витте, принадлежал один из первых российских сионистов, впоследствии уехавший в Китай, — доктор А.И.Кауфман. Интересно, что он более тридцати лет, с 1912 по 1945 гг., стоял во главе еврейских общин в Китае. Когда наша армия освобождала Маньчжурию от японцев, она арестовала этого ретивого эмигранта, так что до своей следующей эмиграции он пробыл в заключении, а затем выпустил в Израиле книжку «Лагерный врач. Шестнадцать лет в Советском Союзе» [88]. В то самое время, когда он процветал среди гоминьдановцев и, возможно, японцев, будущий израильский министр иностранных дел Абба Эбан служил в британской разведке, вербуя шпионов для «специальных и опасных акций» на Дальнем Востоке [89]. Он мог бы, наверное, рассказать немало любопытного о докторе Кауфмане, но эти сведения нам пока недоступны.

В начале нашего столетия

Итак, к рубежу веков в Китае, помимо кайфэнской общины, сложились еще еврейские колонии в Шанхае и Маньчжурии. В связи с этим тогда довольно живо обсуждался вопрос о том, сколько же всего евреев имеется в этой стране. Например, атташе китайской миссии в Берлине сказал А. Кацу, что «ныне в его отечестве насчитывается не менее полумиллиона евреев... Один английский еврей, капитан корабля, крейсировавшего вдоль северных китайских берегов,...сообщил даже, что он наткнулся на большой город, населенный исключительно евреями, которых насчитывается там до миллиона» [90]. И, наконец, совершенно сенсационную корреспонденцию опубликовала 3 августа 1900 г. австрийская газета «Ди вельт», основываясь на интервью, которое аргентинский сионист Я. Лиховицкий взял у одного китайского дипломата. Вот краткое изложение этой корреспонденции:

«Путешествующий ныне по Южной Америке китайский ученый, доктор Конг-И-Лонг, проездом остановился в нашем городе. Китайский вопрос теперь более чем актуален, и весьма естественно, что наши журналисты поспешили воспользоваться «героем дня» для получения разъяснений относительно кровавых событий, происходящих в последнее время в его отечестве. Доктор Конг-И-Лонг утверждал, что причину возникших смут в Китае не следует приписывать религиозному фанатизму китайцев, так как они отличаются веротерпимостью, и ссылался на то, что китайцы не преследуют евреев.

Слова эти побудили кружок сионистов под названием «Лига доктора Герцля» интервьюировать ученого китайца. Для этой цели «Лига» выбрала делегацию, в которую вошли гг. Л. Бергман, М. Гельденберг и пишущий эти строки... Д-ру Конг-И-Лонгу, бывшему китайскому посланнику в Вашингтоне, в настоящее время путешествующему с тайной миссией своего правительства, примерно 62 года, он носит национальный китайский костюм и весьма любезен в обращении...

Мы попросили сообщить нам более точные сведения о китайских евреях, о которых мы, к сожалению, ничего не знаем, за исключением разве того, что один немецкий миссионер встретил в Китае некоторые еврейские семейства.

— Я имел часто сношения с нашими евреями, — сказал доктор, — знаком с их представителями и руководителями и питаю к ним наилучшие симпатии... Предки наши, которые нашли много сходства между еврейской религией и религией Конфуция, немедленно наделили их всеми гражданскими правами, и с тех пор они стали мирными поселенцами нашей страны. Теперь большинство евреев живет спокойно и счастливо в провинции Хэнань, возле г. Кайфэна. Кроме того, они во множестве живут в пяти провинциях, орошаемых рекой Янцзы. В Пекине немало ученых и чиновников из евреев. Многие из моих товарищей — евреи, которые вместе со мной учились в пекинском университете... Знатнейшие мандарины ведут с ними дела и имеют управителями своих имений евреев. Тысячи евреев служат в войсках и между ними много офицеров и даже несколько генералов...

— А сколько евреев находится в Китае? — спросил делегат, и на это доктор ответил:

— Достоверно не могу сказать, но если христиан насчитывают в Китае до 5 миллионов, то евреев можно насчитать до 40, а может быть даже более миллионов (???), так как целые города заселены исключительно евреями. Например, могу указать на город Амой, в котором считают 80.000 еврейских жителей...» [91].

Взволнованная этими данными, газета «Русский листок» акцентирует внимание на том, что 40 миллионов — это около 10% тогдашнего населения Китая, подвергает такое число известному сомнению, но считает, что «20 миллионов есть цифра более чем вероятная» [92]. А. Кац тоже сомневается в некоторых выводах Конг-И-Лонга и не без оснований утверждает: «Тем не менее его предположение о существовании более 40 миллионов евреев в Китае можно считать правдоподобным, имея в виду, что по статистике человеческое население в сто лет удваивается... Если за два с половиной века до начала христианской эры в Китай переселилось даже небольшое число евреев, то их потомство в настоящее время может образовать многомиллионное население» [93].

Еврейские авторы обычно сводят число своих соплеменников в Китае к минимуму; эксперты-неевреи поступают наоборот. Давно известно, что еврейское руководство не допускает точного подсчета еврейского населения чужими [94]. А между тем «международные евреи и их пособники» на самом деле многочисленнее, чем это кажется легкомысленной массе людей, которая защищает все, что делает еврей, так как ей внушили, что все, что делают еврейские вожаки, прекрасно» [95].

Определенную роль в подготовке сионистского влияния на Китай сыграли лжехристианский орден тамплиеров и его преемники масоны, которые тоже стремились восстановить «храм царя Соломона». После того, как в XV веке мировой синедрион вместе с остатками разбитых тамплиеров переселился в Шотландию, Великобритания, по словам русского публициста начала XX века, «достигла звания владычицы морей и мирового богатства». Отсюда синедрион «покрыл сетью масонских лож всю Европу и все ее мировые колонии», включая Китай, хотя последний, строго говоря, был не колонией, а полуколонией. В том же начале XX века газета «Земщина» писала, что в Китае существует 18 ответвлений одной только Английской великой масонской ложи [96].

Со свойственной им хитростью, масоны и гальванизированные тамплиеры выступали на Востоке под видом благотворителей, например, борцов против алкоголизма. «В Индии, — сообщал в 1902 г. журнал «Мир Божий», — орден тамплиеров имеет две ложи с 3.900 членами, он распространился уже в Аравии, в Палестине и в Китае». Далее журнал отмечает, что начиная с XIX века главным «национальным злом для Китая является не пьянство, а курение опиума» [97], навязанное в первую очередь англичанами. И все-таки мнимые борцы за гуманизм и трезвость продолжали проникать в эту страну. Не изменили масоны своей тактике и в настоящее время, разве что теперь они больше говорят о борьбе против СПИДа, о чем еще будет сказано ниже.

При милитаристах и гоминьдановцах

После краха в 1912 г, монархии и образования республики Китай стал ареной противоборства различных местных милитаристов, а в 1927-1949 гг. находился под властью «национальной партии» (гоминьдан). В северном Китае продолжалось русско-японское соперничество, причем некоторые из находившихся там евреев вступали в союз с белогвардейцами. Так, «В.С. Слуцкий, офицер семеновских войск, остался при атамане Семенове после расформирования недолго просуществовавшей в Чите еврейской роты. Он перешел на хозяйственную должность, продолжал служить и дослужился до подполковника... Коммерческие дела Слуцкого невольно сталкивали его с различными людьми; некоторые из них ставили ему в вину, что, будучи евреем, он считал себя настоящим семеновцем и был предан атаману» [98]. Даже в 40-х годах в Китае по-прежнему существовал белоэмигрантский Антикоммунистический комитет, в котором участвовали евреи. Они не подлежали военному призыву, но были обязаны вносить денежные взносы в Комитет. Еврейская колония Циндао, например, была обложена данью в 5.000 долларов [99].

В 10-20-х годах еврейские предприниматели играли немалую роль в экономической жизни Китая. С 1931 г., когда японцы захватили Маньчжурию и стали угрожать всей стране, евреи частично свернули свои инвестиции, начали уезжать за границу [100], но иногда ограничивались переездами из одной провинции в другую. Это проявилось и в сфере культуры, что видно на примере фельетонистки Ю. Крузенштерн-Петерец, которая в начале 30-х годов переехала из Харбина в Шанхай. В Харбине она сотрудничала в газете «Гун-бао», издававшейся на русском языке, в Шанхае тоже занималась журналистикой, потом эмигрировала в США и была редактором газеты «Русская жизнь» в Сан-Франциско [101].

Порою такие перемещения внутри Китая приводили лишь к расширению деловой активности, о чем свидетельствует судьба «бывшего амурского журналиста» Евгения Самойловича Кауфмана. До революции он сотрудничал в газетах Томска, Иркутска, Благовещенска и Зеи-Пристань. В Харбине Е.С. Кауфман стал владельцем крупной ежедневной газеты «Рупор», а с 1929 г. сделался также директором-распорядителем журнала «Рубеж» и детского журнала «Ласточка». Неожиданная смерть М.С. Лембича в Шанхае в 1932 г. принесла Кауфману еще одно газетное дело. Банки, заведовавшие финансовыми операциями издательства «Заря», пригласили Кауфмана на пост директора-распорядителя этого издательства. Так Кауфман стал самой крупной величиной в среде русскоязычных газетных издателей на Дальнем Востоке [102].

О кайфэнских евреях в это время почти никто не вспоминал. Правда, в 1932 г. один их американский соплеменник — д-р Браун — посетил Кайфэн, где епископ Уайт познакомил его с тамошней общиной. Из разговоров с «кайфэнцами» Браун понял, что они еще сознают себя евреями и рады встретить родственную душу из другой части света. На вопрос Брауна, в чем они нуждаются, один из них ответил: «Нам нужны школы для наших детей, где они могли бы узнать, кто они такие и почему отличаются от прочих китайцев. Мы знаем, что мы — евреи, наш народ пришел сюда много веков назад, когда-то у нас были синагога и раввин. Сейчас мы утратили все, что у нас было, но хотим, чтобы наши дети знали обычаи своих предков и шли по их стопам» [103].

На самом же деле «кайфэнцы», по-видимому, не утратили своей силы, только проявляли ее не совсем обычным путем. И. Бакони обращает, например, внимание на то, что «евреи в Китае, следуя правилам, описанным еще в библейской Книге Эсфири, использовали своих женщин, чтобы завлекать в сети гойских лидеров. Известно, что эта иудейка сумела влюбить в себя персидского царя и стала царицей Персии, сделав своего дядю первым министром. Аналогичными средствами добилась крупного успеха в Китае нашего столетия еврейская семья по фамилии Сун. Одна из сестер вышла замуж за д-ра Сунь Ятсена, который сверг многовековую китайскую монархию и стал первым президентом Республики. Другая сестра вышла за генералиссимуса Чан Кайши, президента гоминьдановского Китая. Вдова Сунь Ятсена стала крупной деятельницей в маоистском Китае, где она живет и сейчас, пользуясь славой национальной героини. Нет сомнения, что она поможет международному иудаизму установить контроль тайных евреев над китайцами, когда умрет председатель Мао Цзэдун» [104].

Эти раздумья как бы подкрепляет один из самых проницательных наших наблюдателей, П.П.Владимиров, в записи от 22 февраля 1943 г.: «В Вашингтоне — мадам Чан Кайши (Сун Мэйлин), которая часто выполняет роль личного представителя главы центрального правительства. Очевидно, не без ее вмешательства Рузвельт принял решение об увеличении военных поставок Китаю» [105]. Что касается ее сестры Сун Цинлин, то она тоже по-своему наводила мосты между Китаем и мировым сионизмом, основав в КНР англоязычный журнал «Китай на стройке», главой которого в течение 30 лет был Израиль Эпштейн. В 1982 г. этот журнал опубликовал фотографию Сун Цинлин, принимающей Эпштейна у себя дома, и статью главного редактора со словами: «После падения «банды четырех» в 1976 г. мы старались направить «Китай на стройке» по пути, который бы сохранил и развил атмосферу, созданную Сун Цинлин, Чжоу Эньлаем и другими» [106]. Об Эпштейне и Чжоу Эньлае речь еще будет ниже.

Снова в Шанхае

В 10-40-х годах главным центром китайских евреев становится капитализирующийся Шанхай. Еврейская община состояла здесь из трех различных групп. Первая — это евреи из Багдада и Англии, которые приехали торговать в открытых портах Китая сразу после опиумных войн. Самыми известными из них были члены семьи Сассун, чья база находилась в Бомбее. В Китае они специализировались по складам и транспорту, но в результате ловких спекуляций землей заняли прочные позиции во всех сферах торговой и финансовой жизни южного Китая. Это была в основном сефардская община, хотя и с западным оттенком.

Вторая группа образовалась после русско-японской войны и особенно после революций 1917 г., состояла из ашкенази (европейских евреев), тоже активно участвовала в торговой жизни Шанхая и имела прочные связи с мировым сионизмом. Первым из наиболее видных лидеров этой группы был Н.Э.Б.Эзра, который начал издавать в Китае еврейскую газету «Израэлз мессэнджер».

Третья группа — беженцы от нацистов. С 1933 г. эмигрировали в основном квалифицированные специалисты, а к 1938-39 гг. — уже целый поток. По некоторым подсчетам, к августу 1939 г. в Шанхай прибыли 20 тыс. беженцев, в большинстве своем немецкие евреи. В отличие от двух предыдущих групп эта группа была как бы транзитной [107].

После 20-х годов торговля опиумом, на которой разбогатели Сассуны, Кадури и прочие, начала приходить в упадок, но зато расцвела торговля оружием: от винтовок, патронов до пулеметов и торпедных катеров. Те же Кадури и другие соперничали между собой в продаже иностранного оружия китайским милитаристам. Одновременно с этим еврейские предприниматели Шанхая вкладывали капиталы в импортную и экспортную торговлю, в банковское дело, недвижимость, машиностроение, ткацкие фабрики и т.д. [108].

Долгое время большинство шанхайских евреев имело английские паспорта и довольно четко делилось на сефардов и ашкенази, но в 1928 г. обе эти группы объединились под наблюдением тайной еврейско-масонской ложи «Бнай Брит» («Сыны завета»), базирующейся в США и незадолго до того создавшей свой филиал в Китае. Известно, например, что в 1940 г. этот филиал возглавлял английский еврей Мендель Браун [109]. В 1929 г. возникла и главная в Шанхае сионистская ассоциация — Союз сионистов-ревизионистов Китая. Она выступала против арабо-еврейской автономии, за неделимую Палестину и Великий Израиль, имела собственный печатный орган — журнал «Тагар» («Борьба») и молодежный филиал — Союз еврейской молодежи. Часть руководства этой ассоциации тяготела к США, а часть — к СССР, но и те, и другие не исключали террористических методов для устрашения англичан и арабов, даже собирали средства и добровольцев на эту борьбу [110].

Когда в 1893 г. российский генеральный консул проезжал через Шанхай, он обнаружил там только одного постоянного жителя из России — Хаймовича, дети которого продолжали жить в Шанхае и в 30-х годах [111]. Но теперь там было много новых российских евреев, до трех тысяч. Они содержали магазины готового платья, гастрономы, кафе, рестораны и, хотя не играли ведущей роли в еврейских торговых кругах, все же были весьма значительны и по численности и по своему влиянию [112]. В 1932 г. в Шанхае образовался Совет объединенных русских организаций (СОРО), в который вошли 36 различных союзов, в том числе и русская секция еврейской религиозной общины [113]. Впоследствии белоэмигрантская печать писала, что эта организация «была создана при поддержке гоминьдана и финансировалась еврейскими дельцами с целью захвата власти над русской колонией и устранения недостаточно удобного и послушного Русского эмигрантского комитета» [114].

Большинство еврейских беженцев прибыло в Шанхай в 1939-41 гг., в основном из Германии и Австрии, меньше — из Польши, Чехословакии, Румынии и других стран [115]. Они жили в разных районах города, однако в феврале 1943 г. японские власти приказали создать для евреев отдельный район, где провели годы войны около 16 тыс. беженцев, испытавших голод, болезни, нищету и репрессии [116]. Часть из них становилась легкой добычей для вражеских разведок, как еврейки, которых обрабатывал немецко-японский шпион Грутлей. Впрочем, бывали и другие случаи: например, Рихарду Зорге в Шанхае помогала немецкая еврейка Ирена Видемайер [117]. Иногда еврейки выходили замуж за японцев. После поражения Японии эти женщины просили вернуть им прежнее гражданство, но далеко не всегда получали его [118].

В момент окончания антияпонской войны в Шанхае скопилось 27 тыс. Эмигрантов из Германии и Австрии, среди которых 20 тыс. составляли евреи. Одни из них вернулись в Европу, другие уехали в США, Канаду, реже — в Австралию и Латинскую Америку. Из восточноевропейских евреев больше всего было польских — свыше 800. Основная их часть тяготела к варшавскому правительству, меньшая — к лондонскому (так называемому правительству в изгнании), но почти все они мечтали эмигрировать в США. Аналогичным образом вели себя российские евреи. Некоторые из них, желая перейти в советское гражданство, уехали в СССР, и все же в начале 1948 г. в Шанхае оставалось 3, 5 тыс. российских евреев, составлявших примерно треть еврейского населения города. Они жили довольно богато, к СССР относились по-разному и мечтали переселиться в другие страны, особенно в США. У них были свои организации: «Новые еврейские националисты» (500 чел.), «Либерально-демократический союз» (столько же), «Еврейская компартия» (500 чел.) и т.д. Затем они объединились в «Еврейскую национал-демократическую лигу», но она просуществовала недолго, так как члены ее быстро разъехались [119].

Маньчжурия и другое

Еврейская община в Маньчжурии образовалась в начале века вдоль КВЖД, которая была первым серьезным предприятием российских, в том числе сибирских, евреев в Китае. Во время русско-японской войны здесь, особенно в г. Харбине, осели многие еврейские солдаты и снабженцы русской армии, способствовавшие развитию торговли в этом крае. Они основали фабрики соевого масла, мельницы и другие предприятия, участвовали в добыче угля и леса. Октябрьская революция вытолкнула в Маньчжурию многих восточноевропейских евреев, которые обосновались преимущественно в Харбине, а также в Мукдене (Фэнтяне), Дайрене (Даляне, Дальнем), Тяньцзине, Шанхае. С момента своего образования в 1902 г. и до 20-х годов харбинская еврейская община достигла численности 12 тыс. человек и создала немало газет, журналов, синагог, еврейских учебных заведений, сионистских организаций. Особенно активно действовали так называемые сионисты-ревизионисты [120]. В городе было создано местное отделение получившей в наши дни в России печальную известность организации сионистских боевиков «Бейтар» [121].

По свидетельству П. Балакшина, в 20-е годы «на КВЖД широко занимались контрабандой, провозом опиума, золота, различных драгоценностей. Опиум в Китай шел из Приморья, где корейцы засеивали маком огромные пространства, очищенные в Уссурийской тайге... Операциями по перевозке опиума ведали... корейцы, еврейские предприниматели и старожилы-железнодорожники. Одними из самых крупных предпринимателей были кореец Пак и некто Вульфович» [122].

Отношения русской и еврейской общин Харбина до и после 1917 года складывались по-разному. До революции явных трений между ними не было. В Маньчжурии отсутствовала и черта оседлости, тогда как в соседнем Уссурийском крае этот принцип неукоснительно проводился в жизнь и распространялся на всех евреев, в том числе на крупных купцов и предпринимателей. Например, даже глава крупнейшей и известнейшей на всем Дальнем Востоке фирмы Л.С. Скидальский не имел права свободного передвижения по краю. Это право было даровано ему персонально только в 1912 году. Вместе с тем, в Маньчжурии он ничем стеснен не был.

Неудивительно поэтому, что когда приезжавших на русский Дальний Восток евреев высылали оттуда как не имевших права на жительство, они уезжали в Маньчжурию, на КВЖД. По свидетельству современника, начальник КВЖД Д.Л. Хорват «не выделял» евреев, не обращал на них особого внимания; для него «евреи отдельно от прочих не существовали». Естественно, такая «цивилизованная» точка зрения всячески поддерживалась «гражданами мира», в том числе и через местную русскоязычную прессу, которую и там они постепенно прибирали к рукам. Так, 4 сентября 1911 года издававшаяся в Харбине под редакцией Е.Л. Дыновского «Маньчжурская газета» писала: «Неуместно переносить еврейский вопрос сюда, в русскую колонию, где мы должны поддерживать престиж культурной страны и, как таковой, долженствующей признавать равноправными между собой все народности, населяющие ее».

В этой атмосфере в Харбине к 1903 году возникло уже более десяти торговых предприятий с еврейским капиталом и число их быстро росло. В том же году уже существовала Харбинская еврейская духовная община (ХЕДО). Тогда же была построена и первая еврейская молельня, известная во время русско-японской войны как «солдатская синагога». В 1909 году открылась Главная синагога, в 1918 году — еще одна, Новая синагога. В городе существовали Еврейская общественная библиотека, которая к 1912 году насчитывала 13 тысяч томов. Еврейская община была первой национальной общиной, основанной в Харбине выходцами из Российской империи [123].

После революции в России отношения между русскими и евреями в Маньчжурии складывались не так гладко. В уже цитированной выше книге П. Балакшина говорится: «После прихода японских властей в Маньчжурию фашистский союз [124] занял резко антисемитскую позицию. Если объект нападок не был евреем, то он становился масоном или жидовствующим». «Жидомасон» стало наиболее ходким выражением фашистской прессы, а антисемитизм — залогом верности фашистским заветам и знаком солидарности с немецкими нацистами». По словам П. Балакшина, это якобы «вызывало самую резкую реакцию со стороны широких эмигрантских кругов» [125]. В этом же духе вопрос трактуется и в статье Ю. Мельникова, в которой говорится о «презрительном, гадливом чувстве» по отношению к местным фашистам в эмигрантской среде [126]. Такой «научный» вывод охотно цитирует в своем предисловии к книге Д. Стефана Л.П. Делюсин.

Однако, если оставить в стороне «гадливое чувство», которое питают русскоязычные авторы определенного толка к русским национальным организациям, и обратиться к фактам, то вырисовывается следующая картина.

Возникновение антиеврейских настроений и «резко антисемитская позиция» партии К.В.Родзаевского ведут свой счет не от момента вторжения японской армии в Маньчжурию, имевшего место, как известно, в 1931 году. Тот же Стефан в своей книге, написанной в целом с просионистских позиций, указывает, тем не менее, что «являя собой сочетание ярого антисемитизма с антикоммунизмом и хорошей дозой русского национализма, фашизм «местного разлива» в 20-е годы ударил в голову некоторым молодым маньчжурским эмигрантам» [127].

Добавим к этому, что для любого объективного наблюдателя очевидно, что для подобных настроений у оказавшихся в Китае русских людей были более чем серьезные основания. Большинству пришлось протереть глаза в ходе революции и гражданской войны. Уже в эмиграции к ним доходило достаточное количество информации о бесчинствах сионистов в Советском Союзе: акциях, направленных на уничтожение русской культуры, разграбление национального достояния России, издевательствах над Церковью, геноциде в отношении русского народа. На эту информацию накладывался личный опыт жизни в Маньчжурии вполне определенного свойства.

Дело в том, что хотя в харбинской русской колонии было несколько русских богатых семей и выделился небольшой средний класс, основная часть эмигрантов жила в крайне стесненных условиях, тысячи людей оказались в нищете. Более половины русских мужчин были безработными, женщины, чтобы кормить семью, соглашались на самую грязную работу. Дети учились просить милостыню на разных языках. На улицах попадались девочки в ситцевых платьях, торговавшие собой по повременной таксе [128].

В то же время в 20-е годы в Харбине существовала «богатая еврейская колония, во главе которой стоял популярный доктор Кауфман, Это была колония крупных предпринимателей, концессионеров, банкиров, владельцев контор, мельниц, складов» [129]. Известен был, как уже говорилось выше, и Е.С. Кауфман — издатель харбинской газеты «Рупор», а затем и журнала «Рубеж», который продолжал издаваться почти до конца существования в Маньчжурии русскоязычной колонии [130].

Еврейское богатство, нажитое, как правило, в ходе крушения Российской империи, вызывало естественное раздражение у русских эмигрантов, если не сказать больше. Тем более, что многие евреи вели себя откровенно вызывающе. Например, харбинский коммерсант Иосиф Каспе, который «воплощал в себе еврея-вампира, нагло жиреющего на несчастьях других» [131]. Даже автор цитируемой книги вынужден признать, что «поведение Каспе в какой-то степени провоцировало подобные обвинения» [132]. В какой же именно?

Каспе перебрался в Харбин из России на рубеже веков. Он открыл часовую мастерскую, служившую одновременно комиссионным магазином. Постепенно он расширял дело и к 1918 году стал хозяином одного из богатейших на Дальнем Востоке ювелирных магазинов, в 20-е годы купил несколько кинотеатров и лучший в Харбине отель «Модерн». К 1932 году его состояние исчислялось, по слухам, миллионами юаней.

Ювелирный магазин Каспе предлагал покупателям в числе прочих «изящных вещиц» серебро, художественную эмаль, брильянтовые ожерелья, кольца с изумрудами, пасхальные яички от Фаберже и севрский фарфор, скупавшиеся Им по дешевке у советского правительства, которое реквизировало все это у прежних владельцев. Неудивительно, что в 1932 году харбинская газета «Наш путь» обвиняла его в «неправедном обогащении за счет обобранных русских страдальцев» [133]. Таких больших и маленьких каспе в Харбине было немало. Может быть, именно поэтому «эмигрантам, доведенным нищетой до отчаяния, не нужно было долго искать козлов отпущения». Их взгляды Д. Стефан формулирует следующим образом: «Поглядите на богатых евреев! У них и магазины, и банки, и отели. Они жиреют на наш счет, а русские дети нищенствуют и торгуют собой на улицах!» [134]

Стоит ли так уж удивляться, что антисемитизм был одним из важнейших элементов программы РФП? Как пишет Стефан, «Родзаевский ревностно проповедовал черносотенную теорию «жидомасонства». Идеологи РФП называли советскую систему «еврейским государственным капитализмом», а партийный лозунг гласил: «Против еврейского фашизма СССР — наш российский фашизм РФП!». Подробные родословные советских лидеров составлялись с такой же тщательностью, какую проявляли гиммлеровские специалисты. Из издания Юлиуса Штрайхера «Der Sturmer» перепечатывались карикатуры, изображавшие кремлевских лидеров с подчеркнуто еврейскими чертами лица. Особого внимания были удостоены евреи-коммунисты Троцкий (Бронштейн), Зиновьев (Апфельбаум), Каменев(Розенфельд), Каганович и Радек. ОГПУ называли «сионистским гнездом». О Ленине говорили как о «полуеврее» [135].

Позиция самого К.В. Родзаевского, бывшего не только руководителем, но и главным идеологом партии, засвидетельствована в его довольно многочисленных статьях, брошюрах и книгах. В книге «Иуда на марше» он, в частности, писал: «В учебниках истории есть раздел, на который незримая, но повсеместно, по всем странам распространенная цензура наложила категорический запрет — история евреев. Неевреям изучать историю «избранного народа» не рекомендуется. Почему? Почему это можно и даже должно изучать историю Ассиро-Вавилонии, Египта, Греции, Рима, русских, немцев, японцев, англичан, а из истории евреев выбраны лишь отдельные выгодные для них факты. Пора покончить с этой опасной, навязанной нам теми же евреями, вредной традицией.

Сбросьте ваши очки, комментаторы событий, шире откройте глаза! Вы тщательно разбираете географические, исторические, экономические и всякие иные факторы, но игнорируете один важнейший фактор, который при всяком к нему отношении никак игнорировать нельзя. Среди народов земли есть один проклятый Богом и людьми народ, давно лишенный государства, осужденный скитаться за свои безмерные преступления и живущий среди других народов. Среди других народов он живет своей замкнутой внутренней жизнью — за счет окружающей чужой среды. Проживая в чужой среде, он в то же время старается влиять на окружающее население, извлекать из него всевозможные выгоды, подчинять его своему влиянию. Еврейство, следовательно, в какой-то степени участвует во всем, что происходит: ведь нет страны, где бы не было евреев, где бы они не достигали временами больших вершин влияния и могущества! Следовательно, еврейство выступает перед нами, как некий мировой фактор: хотим мы этого или не хотим — игнорировать его никак нельзя...

Мир перед освобождением! Ибо узнавший правду о евреях — будет с евреями за свою свободу драться. Нам не нужна клетка, хотя бы золотая, крошки с барского стола, хотя бы от самых изысканных кушаний, мы хотим жить собственным трудом, свободные люди на собственной земле!

Руки прочь от наших религий, наций, государств, экономики и культуры! Отдайте нам наших царей, королей и президентов, наши газеты и кино, наш театр, искусство, музыку и литературу, нашу промышленность и торговлю, все, что вы ограбили, изгадили, подделали, фальсифицировали, отравили...

Уходите от власти, уходите из нашей жизни куда вы хотите, уходите по добру по здорову... пока целы!»

А вот еще заявление К.В. Родзаевского: «Начинается на Руси царство своеобразного еврейского фашизма, фашизма наизнанку, в котором роль граждан второго сорта будут играть закабаленные русские». Он же выдвинул тезис о союзе Коминтерна с «Фининтерном», понимая под последним «международную плутократию, взрастившую коммунизм». Для помощи Коминтерну, — писал он, — «поднимается капиталистическая Америка, масонская Франция, масонская Англия, несчастный, обманутый Китай». И далее: «Мы боремся против всякой иудо-масонской диктатуры над Российской страной, против всех форм эксплуатации — капиталистической и коммунистической, против распродажи России оптом и в розницу!»

Предоставим читателю возможность самому определить свое отношение к изложенным выше взглядам и вернемся в Китай.

В 1929 году в Маньчжурии насчитывалось около 15 тысяч евреев. Остальные разъехались искать лучшие возможности в других городах Китая [136]. В 1931 году, накануне японского вторжения, в Харбине, Мукдене, Дайрене и иных маньчжурских городах действовали несколько синагог, филантропические, культурные, педагогические и другие еврейские организации. Постепенно, однако, они были закрыты (в особенности после 1942 года — видимо, из-за начала войны на Тихом океане), что заставило евреев уйти в подполье [137]. Впрочем, гонения на евреев в Маньчжурии не следует преувеличивать. Достаточно вспомнить, что именно в Харбине в 1938 году вышла книга «Еврейское государство» В. Жаботинского — крупного сиониста и по совместительству поклонника Петлюры. Примерно тогда же, в конце 30-х годов, японские милитаристы, захватившие Северо-Восток Китая, вынашивали план создания еврейского государства в Маньчжурии, что помогло бы им не только воспользоваться деньгами нескольких десятков тысяч толстосумов, но и обрести дополнительный повод для нападения на наши границы, объединения еврейского мини-государства с Еврейской автономной областью (Биробиджан). Если бы этот проект осуществился, то возле русского Дальнего Востока возник бы поистине бронированный кулак Японии, Китая и международного сионистского капитала, причем в то самое время, когда с Запада на нас уже надвигались нацисты. К счастью, японцы сами испугались собственного «плана фугу» [138], недаром названного по имени вкусной, но ядовитой рыбы, которой можно и отравиться.

После революции 1949 г. многие евреи уехали из Китая, так как они не мыслили себе жизни без «свободного предпринимательства». Считается, например, что в конце 1953 г. в стране насчитывалось около 900 еврейских иммигрантов, которые жили в Шанхае (примерно 300-400 человек), Харбине и Тяньцзине. Их связь с внешним миром шла в основном через Шанхай [139]. К 1958 г. в Китае якобы осталось 400 евреев, а к 1972 г. — всего 21, 15 в Шанхае и 6 в Харбине. К 1976 и 1979 гг. их число увеличивается до 30 человек [140]. Неужто всемирное еврейство так чутко и в то же время так осторожно отреагировало на смерть Мао Цзэдуна, арест «банды четырех» и начавшиеся в Китае реформы? Но вообще эти цифры, особенно последние, просто смехотворны для любого, кто видел реальный Китай.

Это мнение нашло неожиданное подтверждение в недавней публикации издающейся в Москве сионистской газеты. В ней сообщается, что «между правительствами Израиля и КНР подписано соглашение, в соответствии с которым они обязуются обеспечить в сжатые сроки массовую алию китайских евреев в Израиль.

По осторожным оценкам специалистов, в Китае насчитывается в данный момент около 45 миллионов человек, подпадающих под действие израильского Закона о возвращении — евреев, выходцев из Кайфыньской [141] и прочих древних общин и членов их семей. Массовая репатриация начнется в конце декабря и в течение считанных недель должна выйти на уровень — 10000 человек в день, 5 дней в неделю... При сохранении такого темпа репатриация продлится 15-20 лет (без учета естественного прироста населения)...». Заканчивалась данная информация пассажем, носящим, на наш взгляд, в известной степени сенсационный характер. Приведем его целиком: «Первые самолеты с репатриантами из Китая приземлятся в аэропорту им. Бен-Гуриона в символический день — 26 декабря 1993 года, когда весь мир будет отмечать 100-летие со дня рождения великого сына Кайфыньской общины — председателя Мао» [142].

Правда, об отношении Израиля к иммигрантам из Китая есть и информация другого рода. Например, о том, как один сотрудник израильского консульства в Пекине в связи с поступлением в посольство Израиля в КНР официальных просьб от китайских евреев выдать им разрешение на постоянное проживание в Израиле якобы сказал, что «если мы будем давать паспорт каждому, кто утверждает, что он не ест свинину, мы вызовем настоящее наводнение, в котором сами же и потонем» [143].

Цифры же, приведенные выше, наводят, в частности, на мысль о том, что теория «малого народа» И.Р. Шафаревича нуждается если не в пересмотре, то в серьезных уточнениях. Оказывается, народ этот по численности не такой уж и малый. А возможно, если события в современной России пойдут и дальше в том же направлении, что и сейчас, термин «малый народ» еще пригодится для характеристики русского народа.

Проникновение сионистов в Маоцзэдуновское окружение

В 20-х годах в недрах китайского освободительного движения зарождается маоизм, который постепенно, хотя и неожиданно для многих, стал восприемником многих традиций чанкайшистов.

Известно, что еще в 20-30-х годах (сначала в гоминьдане, затем в компартии Китая) активно действовали агенты Коминтерна, например, Бородин, настоящая фамилия которого была Грузенберг. «Их проникновение в китайскую освободительную армию, где они интриговали против председателя Мао Цзэдуна и завязывали связи с Советским Союзом, казалось бы, укрепляло единство коммунистического мира, но на самом деле превращало народный Китай в сателлита, которым управляли евреи из СССР. Тайные евреи, проникавшие в КПК и руководящие органы государства, действовали в том же направлении» [144].

Однако методы борьбы с этим международным засильем Мао Цзэдун избрал далеко не лучшие. Недаром одним из его ближайших сподвижников и покровителем последующего китайского лидера Дэн Сяопина оказался Чжоу Эньлай, принадлежавший, по некоторым данным, к еврейской общине. Впрочем, если приводимое нами сообщение сионистской газеты о происхождении самого Мао Цзэдуна подтвердится, то многие события предстанут в новом свете. Как бы там ни было, но на рубеже 30-40-х годов, находясь в Яньани — центре так называемых освобожденных районов, Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай окружили себя довольно большим числом американцев сомнительного или, наоборот, вполне очевидного свойства. Например, в 1936 году в Яньань прибыл в качестве журналиста Эдгар Сноу, который на многие годы стал настоящим наперсником Мао. Вместе с ним под видом врача приехал Джордж Хэйтем, носивший китайское имя Ма Хайдэ, снискавший особую благосклонность жены Мао Цзэдуна — Цзян Цин и являвшийся, как вскоре выяснилось, американским разведчиком [145].

Вот что пишет о нем П.П.Владимиров:

«Сегодня у Кан Шэна (шефа маоистских спецслужб) я встретился со странным человеком по имени Ма Хайдэ. Он врач и работает в китайском госпитале... Это человек среднего роста, очень смуглый, коренастый. У него смоляные волосы с проседью. Он любит угощать, закатывает вечеринки, старает