💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Реакция против «нового» стиля. Стаций

Как уже указывалось в вводной главе, с переходом власти к династии Флавиев разрядилась та нервная общественная атмосфера, которая создана была ближайшими преемниками Августа. Период дворцовых интриг и преступлений, пышной расточительности и беспутства сменился серьезным и бережливым управлением. Рецидив гонений против аристократии при Домициане был только временной вспышкой. Империя укрепила свою социальную базу, и аристократическая оппозиция ослабела. Нравы стали спокойнее и строже.

Этот поворот общественного настроения сказался и в литературе. Юн выразился прежде всего в реакции против «нового» стиля, которая проходила под знаком возвращения к классическим образцам римской прозы и поэзии, к Цицерону и Вергилию. На практике классицизм этот сводился, впрочем, только к отказу от эксцессов предшествующего направления, при сохранении целого ряда его тенденций, и к поверхностным заимствованиям у классиков. Римская литература, в особенности литература «высокого» стиля, начинает приобретать безыдейно-эпигонский характер.

Знаменосцем борьбы против «нового» стиля явился Марк Фабий Квинтилиан (около 30 — 96 гг.), влиятельнейший преподаватель реторики во второй половине I в. Начав свою деятельность в период всеобщего увлечения литературной манерой Сенеки, Квинтилиан выступил с лозунгом возвращения к цицероновскому стилю, к стройному периоду, вместо коротких, отрывистых фраз, к более естественному и строгому красноречию, вместо перманентной патетически-театральной позы. Эта позиция получила официальное поощрение. Когда при Веспасиане была впервые учреждена в Риме публичная школа греческого и римского красноречия, с оплатой преподавателей за счет государства, кафедра латинской реторики была поручена Квинтилиану, а впоследствии Домициан пригласил его воспитателем своих внучатных племянников, будущих наследников престола. Полемике против «нового» стиля Квинтилиан посвятил специальный трактат «О причинах порчи красноречия». Трактат этот потерян, но до нас дошло другое произведение Квинтилиана, являющееся итогом его долголетней преподавательской деятельности. Это — «Обучение оратора» (Institutio oratoria) в 12 книгах, самое обширное из известных нам античных руководств по реторике. Квинтилиан следит за всеми этапами подготовки будущего оратора, начиная с раннего детства, и наряду с вопросами реторики рассматривает ряд проблем педагогического характера. Предостерегая от увлечения «новым?» стилем, он отмежевывается и от крайних архаистов, любителей Гракхов и Катона. Средний путь состоит в следовании Цицерону. Умение ценить Цицерона представляется критерием ораторского вкуса. «На него мы должны глядеть, он должен быть поставленным перед нами образцом, и тот да считает себя преуспевшим, кому Цицерон будет очень нравиться». Идеал универсально образованного оратора, нарисованный Цицероном, сохраняет силу и в глазах Квинтилиана, хотя функция красноречия в общественной жизни Рима радикально изменилась в условиях империи. И все же Квинтилиан даже в теории, и еще более на практике, делает известные уступки «новому» стилю.

Для историка литературы особенно интересна 10-я книга трактата Квинтилиана. Здесь рассматривается вопрос об авторах, чтение которых должно быть рекомендовано оратору, и дается обзор греческой и римской поэзии и прозы по жанрам, с указанием важнейших представителей каждого жанра и критическими отзывами об их. стиле. В отзывах о греческих писателях воспроизводятся суждения, установившиеся в традиции реторического обучения; более самостоятелен Квинтилиан по отношению к римским писателям, и «цицеронианизм» не мешает ему быть беспристрастным в оценке достоинств более поздних авторов.

Классицистическое течение наблюдается и в поэзии. Снова расцветает большой эпос мифологического содержания или, по крайней. мере, с обширным мифологическим аппаратом. Лукан ставил себе целью заместить «Энеиду» поэмой нового типа; поэты времени Флавиев считают «Энеиду» недосягаемым идеалом и копируют ее художественные приемы, сохраняя вместе с тем многие черты реторического стиля и стремление к накоплению ужасов, характерное для Сенеки и Лукана.

Самый талантливый поэт этого направления — Публий Папиний Стаций (умер около 95 г.), лауреат одного из поэтических: состязаний, устраивавшихся императором Домицианом. Его основное произведение — поэма «Фиваида», на сюжет «похода семерых против Фив». Обрабатывая эту в достаточной мере избитую тему, Стаций приводит в движение самый разнообразный божественный аппарат: тут и боги Олимпа с Юпитером во главе, и силы преисподней, и тени мертвых, и всяческие олицетворения отвлеченных понятий (Доблесть, Забвение, Трепет и т. п.); все это переплетается с не очень ясными представлениями о «роке» и о таинственном «высшем» божестве позднеантичной религиозной философии. Божественные силы направляют все действие. Примыкая, таким образом, к гомеро-вергилиевской традиции, поэма воспроизводит структуру «Энеиды»: она состоит из 12 книг и распадается на две части — по шести книг в каждой. Повторяются и многие эпизоды; рассказав о гибели двух друзей, совершивших смелую ночную вылазку, автор желает своим героям той славы в потомстве, какая выпала на долю Ниса и Эвриала. В таком же плане используются мотивы гомеровского эпоса. Но Вергилий, возобновляя поэму гомеровского стиля, умел придать «Энеиде» внутреннее единство и пронизать ее целостной идейной концепцией; у Стация нет ни того, ни другого. С идейной стороны его поэма совершенно бессодержательна, а композиционно он довольствуется следованием ходу действия, установившемуся в мифологической традиции, и пересказывает весь миф, присоединяя к нему вставные эпизоды из других циклов. Как и многие другие произведения этого времени, «Фиваида» предназначалась в первую очередь для публичного исполнения («рецитации») по частям, и обработке этих частей уделено большое внимание. Не гоняясь за парадоксальными «сентенциями» в стилем Лукана и Сенеки, Стаций ищет красочного многообразия и пышности выразительных средств. Сильная и эффектная в деталях, поэма его перегружена патетикой, преувеличениями, злобными страстями и испещрена реторическими штампами в многочисленных речах героев. Автора привлекает мрачный колорит фиванского мифа, послужившего материалом для знаменитейших античных трагедий, но ему лучше удаются мягкие сцены и описательные части. Суровые фигуры оказались бледно охарактеризованными. Стаций это, быть может, сознавал. Начатая им вторая поэма «Ахиллеида» много проще и более соответствует характеру его дарования. Поэт и здесь замыслил дать «всего героя», т. е. последовательно изложить мифы об Ахилле в ряде картин, но успел обработать только детство Ахилла. Миф получил интимно-бытовую трактовку, напоминающую эпиллии александрийской школы. Воспитание юного героя у кентавра Хирона,. его мальчишеский задор, пребывание в женском платье среди девушек, любовь к одной из них, хитрость Одиссея, позволяющая обнаружить Ахилла, — все это нашло в лице Стация рассказчика, умеющего сочетать идиллическое изображение и характерные детали с психологической мотивировкой и лукавым тоном повествования.

Поэмы Стация — типичные, но не единственные образчики римского эпоса этого времени. Валерий Флакк (умер около 90 г.) перерабатывает «Аргонавтику» Аполлония Родосского (стр. 218) с помощью эпической техники «Энеиды». Ту же «Энеиду» ставит себе в образец Силий Италик (26 — 101), горячий поклонник Вергилия и Цицерона, перелагая в стихи рассказ Ливия о второй Пунической войне (поэма «Пуника»). Широкое использование божественного аппарата, обильная уснащенность элементами чудесного, патетика, реторическая обработка речей и описаний — характерные черты всех этих поэм.

Стаций — поэт римских богачей, глашатай событий и достопримечательностей их частной жизни. Он составляет всевозможные стихотворения «на случай», поздравления к рождению, свадьбе (жанр «эпиталамия») или выздоровлению, пожелания отправляющимся в путешествие («пропемптикон»), соболезнования по случаю смерти — безразлично человека или попугая, — описывает виллы, статуи, празднества. Одаренный способностью к импровизации. Стаций легко и быстро составлял такие стихотворения, часто в самый день торжественного события или даже во время той трапезы, на которую его приглашал владелец достопримечательности в расчете на ее поэтическое прославление. Плоды своего «внезапного вдохновения» (в той или иной форме оплачиваемого) Стаций издал в ряде сборников, озаглавленных «Сильвы» (Silvae — дословно «Материалы», т. е. наброски, эскизные, не вполне отделанные стихотворения). В этой поэзии частного быта описание получает характер самостоятельного жанра, равноценного таким старым жанрам, как эпиталамий, пропемптикон, послание и т. п.; до эпохи империи описание, как самостоятельная поэтическая единица, встречалось только в коротеньких эпиграммах. По функции своей «Сильвы» представляют параллель к «эпидиктической» прозе греческих «софистов». Сближаются они с ней и по содержанию, воспроизводя одинаковую «топику» («общие места»). Импровизатор Стаций имеет в своем распоряжении определенный круг выражений, образов, шаблонов построения. Выражения эти во многих случаях восходят к классикам Августовского времени, Вергилию, Горацию, Овидию, а шаблоны его обычно совпадают с указаниями реторических учебников. Ничтожность сюжетов и бессодержательность изложения прикрываются неумеренными восторгами и словесной мишурой. Как и следовало ожидать от автора «Фиваиды», мифологическая игра занимает в «Сильвах» немалое место. Боги принимают непосредственное участие в делах адресатов Стация. Префект Рима, он же оратор и поэт, выздоровел — это его покровитель Аполлон обратился за помощью к своему сыну Эскулапу; владелец роскошной виллы построил новое святилище Геркулесу — по инициативе и при содействии самого Геркулеса. Описание обрастает повествовательной частью, и содействие божеств любви бракосочетанию молодого патриция с вдовушкой дает материал для изящного рассказа.

«Сильвы» изображают парадную сторону римской жизни; отрицательные моменты не попадают в эти стихотворения. Поэт, льстящий богатым заказчикам, всегда восхищается и никогда не осуждает. Не находит ни малейшего отражения у него и политическая обстановка, созданная деспотическим режимом Домициана. Она дает себя знать только в том униженно-верноподданническом тоне, которым окружается всякое упоминание об императоре. Прославляя его победы, сооружения и празднества. Стаций старается перещеголять самого себя в восторженных гиперболах. А когда Стация пригласили на императорскую трапезу, благодарственное раболепство поэта не знает уже никаких границ.

Несмотря на ясно выраженный характер работы по заказу, тематическое совпадение описательных стихотворений Стация с распространеннейшими сюжетами изобразительного искусства этого времени свидетельствует об актуальности тематики. Реторический схематизм общего построения и шаблонность приемов не мешают автору схватывать конкретные черты, и он варьирует лирические тона в зависимости от темы и адресата. Описания его четки и наглядны. Развивающееся в поздне-античном обществе чувство спокойной живописной природы получает лирическое выражение в картине виллы, расположенной на берегу Неаполитанского залива. Непосредственностью переживания отличаются и некоторые стихотворения на личные темы: обращение больного бессонницей Стация к избегающему его сну приближается по силе чувства к лирике Нового времени.

Стаций, с его идейной пустотой, интимно-бытовым уклоном и пышным стилем — типичный поэт упадка римского общества; по играющей легкости стиха он нередко напоминает Овидия. Римское общество отвечало своему поэту высокой оценкой его творчества. Обе эпические поэмы и «Сильвы» читались и служили образцами для подражания в течение всей поздней античности; к эпосам составлялись комментарии. Слава эта сопровождала Стация и в эпоху Средних веков, когда он был известен только как автор эпических поэм; Данте изобразил Стация в «Чистилище» как тайного христианина. Для поэзии Нового времени «Фиваида» была уже мертва, и только «Сильвы» вызывали некоторый интерес.