Функционально-смысловые типы речи

Во внешнем облике речи, в ее строе очень многое зависит от той задачи, которую ставит перед собой говорящий, от назначения речи. Действительно, одно дело описать что-либо, например осень, лес, горы, речку, другое – рассказать о событии, приключении, третье – объяснить, растолковать причины каких-либо явлений – природных или общественных. Разумеется, в каждом из этих случаев строй речи будет существенно меняться. Столетия (если не тысячелетия) развития языка, мышления, речи выработали наиболее экспрессивные, экономные и точные способы, схемы, словесные структуры для соответствующих литературных задач. Поэтому уже издавна выделяют такие важные, существенные компоненты речи, как описание, повествование, рассуждение, которые в лингвистике принято называть функционально-смысловыми типами речи, что подчеркивает их зависимость от назначения речи и ее смысла.

Это деление восходит еще к риторикам XIX века, которые рассматривали указанные компоненты в разделе частной риторики как отдельные роды прозы или элементы прозаического сочинения.

Выделение только трех типов объясняется тем, что изучение текстов не выходило за рамки литературно-художественной речи. Если же иметь в виду всё многообразие текстов, то перечень функционально-смысловых типов речи можно расширить. Так поступает, например, В.В. Одинцов, добавляющий к описанию, повествованию, рассуждению

определение (объяснение),

характеристику как разновидность описания и

сообщение как вариант повествования.

Рассмотрим каждый из функционально-смысловых типов речи по отдельности, а затем и совместное употребление.

Описание

Описание – один из самых распространенных ком­понентов монологической авторской речи. В логическом плане описать предмет, явление – значит перечис­лить его признаки.

" Описание, – читаем в " Теории словесности" П.С. Когана (1915), – заключается в изображении целого ряда признаков, явлений, предметов или событий, которые необходимо представить себе все одновременно".

Выделяют статическое описание, которое прерывает развитие действия, и динамическое описание – обычно небольшое по объему, которое не приостанавливает действия, будучи включенным в событие. Например, пейзаж дается через восприятие персонажа по ходу его передвижения (" Степь" А.П. Чехова). Описание как тип речи зависит от точки зрения автора или рассказчика, от жанра, стиля, принадлежности автора к определенному литературному направлению.

В художественной литературе, публицистике описание – важнейший элемент речи, позволяющий ярко, живо, наглядно, образно представить предмет, человека, событие, явление. Вот характерный пример из воспоминаний К.И. Чуковского о Репине:

Между тем наступила зима. А зимняя Куоккала была совсем не похожа на летнюю. Летняя Куоккала, шумная, нарядная, пестрая, кишащая модными франтами, разноцветными дамскими зонтиками, мороженщиками, экипажами, цветами, детьми, вся исчезала с наступлением первых же заморозков и сразу превращалась в безлюдную, хмурую, всеми покинутую. Зимою можно было пройти ее всю, от станции до самого моря, и не встретить ни одного человека. На зиму все дачи заколачивались, и при них оставались одни только дворники, сонные, угрюмые люди, редко выбиравшиеся из своих тесных и душных берлог...

Описание как тип речи тесно связано с лицом (портретизация), с местом, как в только что приведенном примере (сценичность), с условиями (ситуативность), в которых протекает действие. Описания могут быть портретными, пейзажными, событийными и т. д. Вплетаясь в авторскую речь, они выполняют многообразные стилистические функции.

Так, пейзажное описание рисует атмосферу действия. Оно или совпадает с внутренним миром героя, или диссонирует с ним, дается по контрасту. Гамма оттенков здесь очень многообразна.

Океан с гулом ходил за стеной черными горами, вьюга крепко свистала в отяжелевших снастях, пароход весь дрожал, одолевая и ее, и эти горы, – точно плугом разваливая на стороны их зыбкие, то и дело вскипавшие и высоко взвивавшиеся пенистыми хвостами громады, – в смертной тоске стенала удушаемая ту­маном сирена, мерзли от стужи и шалели от непосильного напряжения внимания вахтенные на своей вышке, мрачным и знойным недрам преисподней, ее послед­нему, девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, – та, где глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в них обли­тыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми, багровыми от пламени; а тут, в баре, беззаботно закидывали ноги на ручки кресел, цедили коньяк и ликеры, плавали в волнах пряного дыма, в танцевальной зале все сияло и изливало свет, тепло и радость, пары то крутились в вальсах, то изгибались в танго – и музыка настойчиво, в сладостно-бесстыдной печали молила все об одном, все о том же... (И.А. Бунин).

Пейзаж может воссоздавать и бодрую, жизнерадостную мажорную картину, как в стихотворении Пушкина " Зимнее утро":

Мороз и солнце; день чудесный!

Еще ты дремлешь, друг прелестный, –

Пора, красавица, проснись!

Открой сомкнуты негой взоры

Навстречу северной Авроры,

Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,

На мутном небе мгла носилась:

Луна, как бледное пятно,

Сквозь тучи мрачные желтела,

И ты печальная сидела –

А нынче... погляди в окно.

Под голубыми небесами

Великолепными коврами,

Блестя на солнце, снег лежит;

Прозрачный лес один чернеет,

И ель сквозь иней зеленеет,

И речка подо льдом блестит.

Важная функция описания – создание образных картин: обстановки, атмосферы событий, что достигается нередко подбором ярких деталей, длинным пе­речислением их:

Прощай, свидетель падшей славы,

Петровский замок. Ну! не стой,

Пошел! Уже столпы заставы

Белеют; вот уж по Тверской

Возок несется чрез ухабы.

Мелькают мимо будки, бабы,

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри,

Бухарцы, сани, огороды,

Купцы, лачужки, мужики,

Бульвары, башни, казаки,

Аптеки, магазины моды,

Балконы, львы на воротах

И стаи галок на крестах.

Это описание из " Евгения Онегина" выразительно рисует картину быстрой езды. И главное средство образности – перечисление, в котором рядом оказы­ваются будки и бабы, мальчишки и фонари. Именно так воспринимает обстановку Татьяна Ларина из быстро несущегося возка.

Трудно назвать все стилистические функции описания в художественном произведении – они слишком многообразны и зависят от индивидуального стиля, жанра, конкретного отрезка текста, в котором используется описание. Но важно подчеркнуть, что всегда описание – существенный компонент словесно-художе­ственной ткани.

Несколько иной характер имеет описание в публицистике. Возьмем в качестве примера отрывок из репортажа М. Стуруа " Утренняя звезда над Ферриндон-роуд":

Улицу Ферриндон-роуд я знаю как облупленную. Это сравнение непроизвольно. На ней большинство домов имеет облупленные фасады. Это, как правило, складские помещения, конторы, гаражи, мастерские. Здесь лондонская подземка выходит на поверхность и бежит в сухом русле несуществующей реки, мимо пакгаузов компании, производящей знаменитый английский джип марки " Бутс". Обнаженную урбанистическую картину скрашивает лишь вереница тележек, на которых букинисты раскладывают свой неповторимый товар – книги, тронутые золотой желтизной времени. Продавцы – старики и старухи в синих халатах и черных беретах – сидят, как совы, на высоких стульях и дремлют, вздрагивая от грохота проносящихся поездов.

Это первый абзац, начало репортажа. Назначение описания – ввести читателя в обстановку действия, сделать его зрителем, очевидцем происходящего. Описание дается не " отстраненно", объективированно, а через восприятие автора, прямо и открыто выявляющего свое я рассказчика (Улицу Ферриндон-роуд я знаю как облупленную). Субъективный, эмоциональный характер описания и приближает читателя к обстановке событий, делает описание элементом репортажа. Здесь я - не разновидность стилизации, не художественный прием, а подлинное я автора, журналиста. Это и отличает описание репортажное или, шире, публицистическое от беллетристического, где оно правдоподобно, но не имеет характера подлинности, достоверности, окрашиваясь настроениями героя и выполняя художественно-композиционную роль. Функция описания в публицистике – документальное, точное воспроизведение обстановки, такой, как увидел ее автор.

Этой цели служит обилие конкретных деталей, среди которых преобладают зрительные: облупленные фасады; обнаженная урбанистическая картина; книги, тронутые золотой желтизной времени; старики и старухи в синих халатах и черных беретах сидят, как совы.

Вероятно, зрительно воспринимаемый пейзаж, обстановка – характерная черта именно репортажного описания. Характеристика места действия через зри­тельное восприятие наиболее резко, ярко, доходчиво рисует картину происходящего. Это связано с одной из важнейших особенностей жанра – показывать, изображать, воспроизводить. Репортер описывает то, что предстает перед его глазами, то, что он видит, а вместе с ним видит происходящее и читатель.

Этой задаче подчинен и язык описания, его синтаксис, лексика. Формы настоящего времени (имеет облупленные фасады; подземка выходит на поверхность и др. – " настоящее постоянное") дают статичную картину, как бы мгновенный снимок обстановки и благодаря своему вневременному характеру имеют подчеркнуто описательное значение. Очень важна и художественно-образная речевая конкретизация (термин М.Н. Кожиной). Можно было бы написать: Продавцы сидят и дремлют. Но насколько выразительнее, образнее (благодаря конкретизации) у автора: Продавцы – старики и старухи в синих халатах и черных беретах – сидят, как совы, на высоких стульях и дрем­лют, вздрагивая от грохота проносящихся поездов. Дремлют – это фиксация действия; дремлют, вздрагивая от грохота проносящихся поездов – это уже картина, описание.

Специфика описания в репортаже и в публицистике вообще в его документальности, достоверности, подлинности. Такой характер описания обусловливает сдержанность, умеренность в использовании изобразительных средств. Репортажному описанию, по-видимому, чужды чересчур яркие, чересчур " беллетристи­ческие" средства и новообразования. Все это противоречит природе описания в репортаже и в газетной речи в целом. Но как вкрапления языковые метафоры, эпитеты и другие средства выразительности удачно инкрустируют словесную ткань, оживляют повествование. Вот как писал известный журналист В. Орлов: " Вероятно, нельзя сформулировать бесспорный идеал газетной формы. Можно только высказать личные вкусы. Нажимая на формальный момент, опасно пе­рестараться. Стихотворения в прозе чужеродно ложатся на газетный лист. Слишком зашлифованная корреспонденция выглядит тут претенциозно, как хождение на пуантах на профсоюзном собрании. За любыми находками, как мне кажется, должна ощущаться скоропись. Даже ювелирные изделия обязаны вплетаться в скромную деловую ткань, которая органична газетной полосе".

Разновидность описания в нехудожественной прозе – характеристика, частным случаем которой является техническое описание. Вот характерный пример:

Магнитофон " Чайка" представляет собой аппарат, предназначенный для записи и воспроизведения музыки и речи в домашних условиях. Магнитофон обеспечивает возможность записи с микрофона, звукоснимателя, а также запись с другого магнитофона, радиотрансляционной сети, радиоприемника или телевизора.

Магнитофон " Чайка" выполнен в декоративном ящике переносного типа. Конструкция всего устройства состоит из следующих узлов... Все органы управления магнитофоном, за исключением предохранителя, входных и выходных гнезд, расположены на верхней панели"...

Здесь, как видим, полностью исключены художественно-эстетические задачи. Главное – точно обозначить технические параметры, охарактеризовать мо­дель, дизайн и т. д.

· Какова роль описания в художественной прозе, публицистике, деловой речи?

Повествование

Повествование, как определяет " Теория словесности", в противоположность описанию, " есть изображение событий или явлений, совершающихся не од­новременно, а следующих друг за другом или обусловливающих друг друга".

Самый, по-видимому, краткий в мировой литературе образец повествования – знаменитый рассказ Цезаря: " Пришел, увидел, победил" (Veni, vidi, vici). Он ярко, сгущенно передает самую суть повествования, смысловую и языковую – это рассказ о том, что произошло, случилось. Главное средство такого рассказа – сменяющие друг друга и называющие действия глаголы прошедшего времени совершенного вида. Образно можно сказать, что повествование – это своеобразное речеведение.

Итак, повествование раскрывает тесно связанные между собой события, явления, действия как объективно происходившие в прошлом. Предложения по­вествовательных контекстов не описывают действия, а повествуют о них, т. е. передается самое событие, действие. Например:

Прошло несколько недель... Вдруг батюшка получает из Петербурга письмо от нашего родственника князя Б**. Князь писал ему обо мне. После обыкновенного приступа он объявил ему, что подозрения насчет участия моего в замыслах бунтовщиков, к несчастию, оказались слишком основательными, что примерная казнь должна была бы меня постигнуть, но что государыня, из уважения к заслугам и преклонным летам отца, решилась помиловать преступного сына и, избавляя его от позорной казни, повелела только сослать в отдаленный край Сибири на вечное поселение.

Сей неожиданный удар едва не убил отца моего. Он лишился обыкновенной своей твердости, и горесть его (обыкновенно немая) изливалась в горьких жалобах (Л. С. Пушкин).

Повествование можно считать главной, основной частью авторской монологической речи. Повествование, рассказ – сущность, душа литературы. Писатель – это прежде всего рассказчик, человек, умеющий интересно, захватывающе рассказывать. Как и другие функционально-смысловые типы речи, повествование представляет собой отражение реальной действительности, в которой протекает рассказ, повесть, роман. Повествование теснейшим образом связано с пространством и временем. Обозначения места, действия, названия лиц и не лиц, производящих действия, и обозначения самих действий – это языковые средства, с по­мощью которых ведется повествование.

Стилистические функции повествования разнообразны, связаны с индивидуальным стилем, жанром, предметом изображения. Повествование может быть более или менее объективированным, нейтральным или, напротив, субъективным, пронизанным авторскими эмоциями.

Последний тип повествования типичен и для многих публицистических жанров. Вот отрывок из цитировавшегося уже репортажа М. Стуруа:

В тот день – это было 24 апреля, – попав на Ферриндон-роуд, я невольно заметил здесь перемены. Внешне все было на своих местах. И все-таки чего-то не хватало, чего то такого, без чего, как казалось ранее, Ферриндон-роуд была просто немыслима. Разгадку я увидел сразу: с фасада дома № 75 были сняты буквы, которые читались так: " Дейли Уоркер". На их месте красовались другие: " Морнинг Стар".

В данном тексте преобладает план прошедшего времени, что характерно для рассказа о событиях, фактах прошлого. При этом показательно, что глаголь­ные формы совершенного вида обозначают действия, сменяющие друг друга (заметил, увидел), и носят динамический характер, а глагольные формы несовер­шенного вида обозначают действия, совершающиеся в одной временной плоскости и имеющие статичный характер (элементы описания). Повествование дано от автора, события пропущены через авторское восприятие, о чем свидетельствует употребление я, разговорный синтаксис, ср., например, троекратное употребление что в одном предложении (И все-таки чего-то не хватало, чего-то такого, без чего, как казалось ранее, Ферриндон-роуд была просто немыслима).

Сообщение

Сообщение как разновидность повествования – главным образом сфера газетной речи.

Вор, укравший хозяйственную сумку у 29-летней жительницы Лос-Андже­леса, покуда она заказывала ланч у стойки местной закусочной, проявил известное благородство по отношению к своей жертве. Деньги он, конечно, взял, но сумку потом подбросил. А в сумке лежал дорогостоящий силиконовый протез левой кисти ограбленной гражданки, которую она потеряла в автокатастрофе четыре года назад. Искусная работа протезистов, видимо, настолько поразила жулика, что он даже не стал снимать с указательною пальца протеза дорогое кольцо с аметистом и бриллиантом. Женщина старается не носить свой протез в жаркую погоду из-за дискомфорта.

Не всякий переплывет Вятку со связанными ногами и руками

47-летний житель Кирово-Чепецка Анатолий Дормачев при большом стечении зевак переплыл Вятку на самом бурном отрезке реки. Ноги спортсмену связали, а руки он сцепил за спиной. Вятский Гудини плыл на животе, делая движения, напоминающие стиль баттерфляй. На всем пути следования Анатолия для страховки сопровождала лодка с гребцами. Через одиннадцать минут отважный пловец преодолел дистанцию более 300 метров и вышел на берег, передают Европейско-Азиатские новости.

Как функционально-смысловой тип речи сообщение отличают лаконизм изложения, информативная насыщенность, строгая композиция.

Сообщения не ограничиваются газетной речью или радио, телевидением. Они возможны и в исторической литературе. Вот характерная иллюстрация из ис­тории осады Троицкого монастыря поляками (пример В.В. Одинцова):

Получив решительный отказ сдать крепость, паны 30 сентября сделали попытку взять ее приступом. Нападение было произведено сразу с четырех сторон, но было отбито с большим уроном для нападающих. Сапега окончательно убедился, что без правильной осады взять крепость невозможно, и с 3 октября предпринял продолжавшийся более шести недель почти непрерывный обстрел монастыря. Подготовляя штурм крепости, интервенты повели подкоп против наугольной, так называемой Пятницкой башни.

В этом тексте говорится только о самых существенных моментах осады. Но если добавить сюда детали, подробности менее существенные, то сообщение пре­вратится в хорошо знакомое нам повествование.

· Напишите об одном и том же событии в форме повествования-рассказа и в форме сообщения.

Рассуждение

" Рассуждение... имеет целью выяснить какое-нибудь понятие, развить, доказать или опровергнуть какую-нибудь мысль". Так определяет рассуждение старая " Теория словесности".

С логической точки зрения рассуждение – это цепь умозаключений на какую-нибудь тему, изложенных в последовательной форме. Рассуждением называется и ряд суждений, относящихся к какому-либо вопросу, которые следуют одно за другим таким образом, что из предшествующих суждений необходимо вытекают другие, а в результате мы получаем ответ на постав­ленный вопрос. Итак, в основе рассуждения лежит умозаключение, например:

Все лягушки – амфибии.

Все амфибии – позвоночные.

Все лягушки – позвоночные.

Однако умозаключение редко встречается в речи в чистом виде, чаще оно выступает в форме рассуж­дения. В.В. Одинцов различает две разновидности рас­суждения. В первой из них понятия и суждения связываются между собой непосредственно (но не в форме силлогизма – в этом и сходство и отличие рассуж­дения и умозаключения), например:

И еще одно важное обстоятельство. Если сейчас не­плохо изучены способы кодирования наследственных свойств, то о путях, связывающих код с конкретными фенотипическими признаками (особенно морфологическими), известно гораздо меньше. Пока дело обстоит так, приходится быть осмотрительными в суждениях о том, что может быть, а чего не может быть в наследственности. Ведь наследственность – это не только код, но и считывающий механизм.

Во второй разновидности рассуждения понятия, суждения соотносятся с фактами, примерами и т. п. Вот характерный пример:

Стремление к равновесию – один из главных законов развития окружающего нас мира. Нарушение хотя бы одного звена в цепи вызывает ответную реакцию всех связанных воедино компонентов. Рост народонаселения в бассейнах рек, увеличение посевных площадей приводят к росту водопотребления, сокращению реч­ного стока, что ведет к понижению уровня моря, что в свою очередь вызывает повышение солености морской воды, осолонение нерестилищ, следовательно, сокращение уловов рыбы и т. д. Связи эти многозначны, имеют множество побочных сцеплений.

Как можно судить даже по нашим примерам, основная сфера использования рассуждений – научная, научно-популярная речь. И это естественно, ибо здесь и приходится чаще всего доказывать, развивать, подтверждать или опровергать мысль.

Однако широко встречается рассуждение и в художественной литературе, особенно в интеллектуаль­ной, психологической прозе. Герои литературных про­изведений не только действуют, совершают те или иные поступки, но и рассуждают – о жизни, смерти, смысле бытия, Боге, морали, искусстве. Темы поистине неисчерпаемы. И способ, манера рассуждения, его предмет, с одной стороны, несомненно, характеризуют героя, с другой стороны, позволяют автору выразить очень важные мысли, дополнить художе­ственное изображение концептуальной информацией, и таким образом читатель получает, можно сказать, объемное представление: событие изображается и объясняется, философски осмысливается. Замечателен в этом плане рассказ Л. Толстого " Рубка леса", где есть и яркое описание, повествование, и глубокое рассуждение. Вот одно из них:

Я всегда и везде, особенно на Кавказе, замечал особенный такт у нашего солдата во время опасности умалчивать и обходить те вещи, которые могли бы невыгод­но действовать на дух товарищей. Дух русского солдата не основан так, как храбрость южных народов, – на скоро воспламеняемом и остывающем энтузиазме: его так же трудно разжечь, как и заставить упасть духом. Для него не нужны эффекты, речи, воинственные крики, песни и барабаны для него нужны, напротив, спокойствие, порядок и (отсутствие всего натянутого. В русском, на­стоящем русском солдате никогда не заметите хвастовства, ухарства, желания отуманиться, разгорячиться во время опасности, напротив, скромность, простота и способность видеть в опасности совсем другое, чем опасность, составляют отличительные черты его характера. Я видел солдата, раненного в ногу, в первую минуту жалевшего только о пробитом новом полушубке, ездового, вылезающего из-под убитой под ним лошади и расстегивающего подпругу, чтобы взять седло. Кто не помнит случая при осаде Гергебиля, когда в лаборатории загорелась трубка начиненной бомбы и фейерверке? Двум солдатам велел взять бомбу и бежать бросить ее в обрыв, и как солдаты не бросили ее в ближайшем месте около палатки полковника, стоявшей над обрывом, а понесли дальше, чтобы не разбудить господ, которые почивали в палатке, и оба были разорваны на части.

Рассуждение начинается с " личного" наблюдения автора (Я всегда и везде... замечал...), плавно вводящего следующее далее размышление в общий контекст рассказа. Затем идет уже обобщенная мысль-сентенция (Дух русского солдата не основан так...). И затем следует переход от обобщенно-характеризующего по­ложения к его детализации: дается перечисление черт русского солдата, раскрывающих его дух (спокойствие, любовь к порядку и т. д.). Далее размышление не­заметно переходит в повествование. Такова структура рассуждения. Естественно вплетаясь в контекст, оно подчеркивает ведущую тему рассказа, которая раскры­вается и в образах, и в картинах, и в диалогах, и в описаниях, и в повествованиях. Эта тема – дух русского солдата. Характерно, что в предшествующих главах уже встречались элементы рассуждения, направлявшие внимание читателя на эту мысль. Так, глава II начинается словами: " В России есть три преобладаю­щие типа солдат"... Далее дается подробное описание черт каждого типа. В цитированном выше отрывке эта тема получает наиболее полное, концентрированное выражение в форме рассуждения, органично дополняя художественно-эстетическую информацию и давая в итоге рельефное, объемное раскрытие темы.

По-видимому, художник нередко испытывает глу­бокую потребность в прямом, непосредственном вы­сказывании своих мыслей, взглядов, потребность не только художественно, но и философски осмыслить действительность. И тогда рождаются философские, эстетические отступления – рассуждения, как, напри­мер, знаменитое размышление Н.В. Гоголя о писателях:

Счастлив писатель, который мимо характеров скуч­ных, противных, поражающих печальною своею действительностью, приближается к характерам, являющим вы­сокое достоинство человека, который из великого омута ежедневно вращающихся образов избрал одни немногие исключения, который не изменял ни разу возвышенно­го строя своей лиры, не ниспускался с вершины своей к бедным, ничтожным своим собратьям и, не касаясь зем­ли, весь повергался в свои далеко отторгнутые от нее и возвеличенные образы. Вдвойне завиден прекрасный удел его: он среди их, как в родной семье; а между тем да­леко и громко разносится его слава. Он окурил упои­тельным куревом людские очи, он чудно польстил им, сокрыв печальное в жизни, показав им прекрасного че­ловека. Все, рукоплеща, несется за ним и мчится вслед за торжественной его колесницей. Великим всемирным поэтом именуют его, парящим высоко над всеми други­ми гениями мира, как парит орел над другими высоко летающими. При одном имени его уже объемлются тре­петом молодые пылкие сердца, ответные слезы ему бле­щут во всех очах... Нет равного ему в силе – он бог! Но не таков удел, и другая судьба писателя, дерзнув­шего вызвать наружу все, что ежеминутно пред очами и чего не зрят равнодушные очи, – всю страшную, по­трясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характе­ров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скуч­ная дорога, и крепкою силою неумолимого резца дерзнув­шего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи! Ему не собрать народных рукоплесканий, ему не зреть признательных слез и единодушного восторга взволно­ванных им душ, к нему не полетит навстречу шестнад­цатилетняя девушка с закружившеюся головою и герой­ским увлеченьем, ему не позабыться в сладком обаянье им же исторгнутых звуков; ему не избежать, наконец, от современного суда, лицемерно-бесчувственного совре­менного суда, который назовет ничтожными и низкими им лелеянные созданья, отведет ему презренный угол в ряду писателей, оскорбляющих человечество, придаст ему качества им же изображенных героев, отнимет от него и сердце, и душу, и божественное пламя таланта. Ибо не признает современный суд, что равно чудны стекла, озирающие солнцы и передающие движенья незамечен­ных насекомых; ибо не признает современный суд, что много нужно глубины душевной, дабы озарить картину, взятую из презренной жизни, и возвести ее в перл созданья; ибо не признает современный суд, что высо­кий восторженный смех достоин стать рядом с высоким лирическим движеньем и что целая пропасть между ним и кривляньем балаганного скомороха! Не признает сего современный суд и все обратит в упрек и поношенье не­признанному писателю, без разделенья, без ответа, без участья, как бессемейный путник, останется он один посре­ди дороги. Сурово его поприще, и горько почувствует он свое одиночество.

И долго еще определено мне чудной властью идти об руку с моими странными героями, озирать всю громад­но несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы! И далеко еще то время, когда иным ключом грозная вьюга вдохновенья подымется из облеченной в святый ужас и блистанье главы и почуют в смущенном трепете величавый гром других речей...

Рассуждения автора могут выражаться в форме глубоких философских обобщений, сентенций, а иног­да и в форме шуточных заключений и выводов, как, например, размышления А.П. Чехова о чихании в рассказе " Смерть чиновника":

В один прекрасный вечер не менее прекрасный эк­зекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ря­ду кресел и глядел в бинокль на " Корневильские коло­кола". Он глядел и чувствовал себя на верху блажен­ства. Но вдруг... В рассказах часто встречается это " но вдруг". Авторы правы: жизнь так полна внезапностей! Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, ды­хание остановилось... он отвел от глаз бинокль, нагнулся и... апчхи!!! Чихнул, как видите. Чихать никому и ни­где не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймей­стеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают. Червяков нисколько не сконфузился.

Определение

Определение как функционально-смысловой тип речи распространено преимущественно в научной литературе и заключается в том, что определяемое по­нятие соотносится с ближайшим родом, к которому оно принадлежит, при этом даются признаки (или признак), являющиеся особенными для данного понятия (видовое отличие).

Например:

Флотация – один из способов обогащения полезных ископаемых, основанный на принципе всплывания из­мельченных частей ископаемого на поверхность вместе с пузырьками воздуха

Определение раскрывается, развивается в объяс­нении. Вот, к примеру, объяснение понятия флота­ции:

Суть флотации в том, чтобы вынести на поверхность ванны тяжелые минеральные частички. Это делают воз­душные пузырьки, которые хорошо прилипают только к веществам полезным. А пустая порода идет на дно. Но вынести наверх " полезную" частицу мало, ее нужно еще удержать на плаву. И если бы у пузырьков не бы­ло прочных стенок и пенной одежды, если бы они лопа­лись, как лопаются обычные пузырьки воздуха, обога­тительные установки не могли бы работать.

Определение чаще встречается в научных текстах, объяснение – в научно-популярных, в языке массо­вой коммуникации. Но нередко они выступают совме­стно – определение сопровождается объяснением.

До сих пор мы рассматривали функциональные типы речи по отдельности. Однако реально, например в ху­дожественном произведении, очень редко встречаются чисто описательные или чисто повествовательные кон­тексты. Это можно было заметить и в приводивших­ся выше примерах. Гораздо чаще встречается совме­щение повествования и описания. Дополняя друг друга, они нередко сливаются настолько органично, что порой трудно их разграничить. Вот характерный пример. Кон­текст начинается повествовательным предложением и сразу переходит в описание:

Однажды, возвращаясь домой, я нечаянно забрел в какую-то незнакомую усадьбу. Солнце уже спряталось, и на цветущей ржи растянулись вечерние тени. Два ряда старых, тесно посаженных, очень высоких елей стояли как две сплошные стены, образуя мрачную красивую аллею.

Далее снова следует повествование:

Я легко перелез через изгородь и пошел по этой аллее, скользя по еловым иглам, которые тут на вершок покрывали землю.

И далее снова описание:

Было тихо, темно, и только высоко на вершинах кое-где дрожал яркий золотой свет и переливал радугой в сетях паука. Сильно, до духоты пахло хвоей.

Затем опять действие, за которым следует описание.

Потом я повернул на длинную липовую аллею. И туг тоже запустение и старость, прошлогодняя листва пе­чально шелестела под ногами, а в сумерках между де­ревьями прятались тени (А.П. Чехов).

Как видим, элементы повествования и описания органически слиты. Без такого слияния текст приобрел бы протокольный характер. И. Р. Гальперин спра­ведливо считает, что синтез повествовательного и опи­сательного контекстов является характерной чертой языка художественной прозы.

Но что же определяет смену, чередование повест­вования и описания? Прежде всего образность изло­жения. Анализируя приведенный чеховский отрывок, И. Р. Гальперин пишет: " Читатель как бы идет вместе с персонажем и наблюдает сменяющиеся картины ок­ружающей природы. Эта образность достигается почти достоверными временными и пространственными характеристиками, а также синэстетическим воздействием – " сильно, до духоты пахло хвоей".

Описания-мазки не только создают художествен­ное изображение движения персонажа, но и в какой-то степени косвенно указывают на замедленный темп движения. В семантике слов нечаянно, забрел, незнакомую, как показывает И.Р. Гальперин, содержатся компоненты значения, выражающие осторожность, внимательность. Эти слова как бы предопределяют замедленный темп движения рассказчика, позволяющий останавливать взгляд на деталях незнакомой обстановки. Пространственный и временной параметры вплетены в повествовательно-описательный контекст:

а) движение в пространстве: возвращаясь домой, забрел... в усадьбу, перелез через изгородь, по этой аллее, повернул на длинную липовую аллею; б) движение времени: солнце уже пряталось, вечерние тени, было тихо, темно, в сумерках... прятались тени.

Смена функционально-смысловых типов речи (описания, повествования, рассуждения) зависит от индивидуальных склонностей писателя, от господству­ющих литературных представлений эпохи, от содержания произведения. Например, в рассказах Хемингуэя описание сравнительно редко, повествование дается чаще всего в виде фона, а преобладающее место занимает диалог. С другой стороны, в тех рассказах, в которых внимание читателя направляется на события, действия в их протекании, значительное место занимают повествование и описание.

__________________________________________________________________