Использование тела как альтернативного средства при отделении-индивидуализации и продвижение к психической зрелости

Желание маленькой девочки идентифицировать себя со своей матерью можно наблюдать в ее играх и фантазиях задолго до появления физической возможности иметь ребенка (Дейч, 1945; Бенедек, 1959). Чувство принадлежности к своему полу устанавливается в раннем детстве; сексуальная идентификация во многом выясняется к началу юности. Когда девушка-подросток взрослеет, она входит в важный новый этап отделения-индивидуализации. Сильнейшим образом оживает сексуальность и влечет ее к первому половому акту, который подтверждает ее право брать на себя ответственность за свою сексуальность и право на свое собственное взрослое тело, отдельное от материнского. Здесь, как и на каждой переходной фазе жизненного цикла, телесные изменения (изменения в нарциссизме, в объектных отношениях, в определяемых культурой образцах полоролевого поведения и в способах выражения своей сексуальности) непременно влияют на образ Собственного Я и изменяют его.

Винникотт (1965) подчеркивал важность роли воспитывающего окружения, которое обеспечивает ребенку мать, на первичных стадиях развития Эго. То, как именно мать физически и эмоционально обращается с телом младенца и его нарождающимся Собственным Я, входит в состав опыта этого ребенка и его сознательные и бессознательные фантазии. Внутренний образ матери, создающийся при этом, и есть тот образец, с которым дочь всю жизнь стремится как идентифицироваться, так и отойти от него. Только на этом раннем этапе маленькая девочка имеет возможность интроецировать ощущение их с матерью взаимного телесного удовлетворения (Э.Балинт, 1973). Если в младенчестве девочка не получала удовлетворения от матери или не ощущала, что удовлетворяет ее, она никогда не сможет восполнить этот базальный пробел (отсутствие первичных устойчивых ощущений телесного благополучия и благополучного образа своего тела), если она не жертвует своим нормальным стремлением к позитивному эдипальному исходу (Пайнз, 1980). Более того, она может так и остаться с образом Собственного Я: «Я не приношу удовлетворения ни другим, ни себе», который сохраняется неизменным в Истинном Я, неважно, насколько сильно ее взрослый опыт не подтверждает этот образ. Ее продвижение к дифференцированной сексуальной идентичности, такой же, как у матери, и все же отдельной, также требует интернализации женского тела матери и идентификации с ним. В эдипальных желаниях родить отцу ребенка мы уже можем усмотреть отделение от матери и попытки маленькой девочки идентифицироваться с ней.

Биологический пубертат требует от девушки изменить образ своего тела: образ ребенка предстоит превратить в образ взрослой женщины, у которой есть груди и гениталии. Она должна признать в своем влагалище способность вмещать пенис мужчины (в фантазии — сексуального партнера матери) и согласиться с дальнейшей возможностью беременности.

По моему впечатлению, те девочки-подростки, которые не испытали в свое время достаточно хорошего материнства, могут использовать свое тело, пытаясь снова стать младенцем: они гоняются за миражом утраченного нарциссического состояния. Кроме того, они надеются, родив ребенка, обрести в нем свое Идеальное Я. У этих девочек, я полагаю, была мать, которая умела заботиться только о теле дочери и не могла вместить ее тревоги и аффекты. М. М. Р. Хан (1974) утверждает, что во взрослой жизни такие девушки используют в объектных отношениях сексуальную активность взамен возможностей Эго, — и я разделяю этот взгляд, ибо сексуальность в пубертате и ранней юности основана на опыте младенческих отношений с матерью.