М. Белгородский. Космический провидец

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

К. Э. Циолковский утверждал, что теорию ракетостроения он разработал лишь как приложение к своим философским изысканиям. Им написано более 400 работ, которые мало известны широкому читателю ввиду их многолетнего замалчивания. Эта книга – попытка прорвать «заговор молчания» вокруг философии русского космического провидца, ученика русского философа Н. Н. Федорова, первооткрывателя и разрешителя комплекса проблем, поставленных перед человеческой цивилизацией начавшейся «космической эрой». Новое мышление невозможно без разоблачения «обыденного сознания», без поиска смысла жизни за гранью повседневности в единстве населенного космоса.

Эта книга – попытка прорвать заговор молчания вокруг философских взглядов русского космического провидца, первого из тех, кто взялся за решение комплекса проблем, поставленных перед человеческой цивилизацией начавшейся «космической эрой». Новое мышление невозможно без разоблачения «обыденного сознания», без поиска смысла жизни за гранью повседневности – в единстве населенного космоса.

Формирующуюся новую науку, официально начавшую изучение явлений, гипотез и теорий, не укладывающихся в обычные рамки, вначале называли феноменологией, но этот термин нельзя считать удачным – ведь так же называется один из разделов философии. Чаще стало употребляться другое наименование – эниология (от слов «энергоинформационный обмен»).

К. Э. Циолковский, чья всемирная известность началась с публикации работы «Исследование мировых пространств реактивными приборами» (1903), утверждал, что теорию ракетоплавания он разработал лишь как приложение к своим философским изысканиям. Им написано более 400 философских работ, которые мало известны широкому читателю ввиду их многолетнего замалчивания. В основном это неизданные рукописи, погребенные в Московском отделении Архива АН СССР. В 1914–1931 годах Циолковскому удалось выпустить за свой счет более десятка брошюр. Три из них, наиболее интересные с точки зрения эниологии, читатель найдет в настоящем сборнике (переиздаются без сокращений), но имеет смысл перечислить и остальные: «Нирвана», «Второе начало термодинамики», «Горе и гений», «Монизм вселенной», «Будущее Земли и человечества», «Любовь к самому себе», «Ум и страсти», «Космические ракетные поезда», «Общественная организация человечества», «Растение будущего. Животное космоса. Самозарождение».

Первую гипотезу Циолковского можно сформулировать так; в пространстве, занимаемом планетой Земля, и в космосе существуют невидимые людьми миры иной физической сущности. Их населяют разумные существа, которые для людей также невидимы, но могут влиять на них какими-то способами. Большинство «таинственных явлений» (эниологических эффектов, как сказали бы теперь) сводится к восприятию этих миров и существ человеком.

Циолковский обосновывает идею бесконечной эволюции материи от более легких форм ко все более и более тяжелым, усложняющимся. На каждом этапе организации материи сохраняются и древние ее, разреженные виды, образующие «миры в мирах» и населенные «существами разных периодов эволюции материи» – существами «эфирными», «бестелесными» для человеческого восприятия, хотя и материальными. В космосе торжествуют «антиэнтропийные» процессы, и «кадры существ» различной плотности давно уже в результате эволюции достигли блаженства, совершенства и бессмертия.

Излагая мысль Фурнье д'Альба (атом может быть таким же сложным миром, как солнечная система, а галактика – атомом какого-нибудь существа), Циолковский замечает: «Проверить фактически эти мысли нельзя, но они не составляют нелепости и, может быть, согласуются с истиной». М. А. Марков, основываясь на сенсационном открытии ленинградского ученого А. А. Фридмана о возможности образования самозамкнувшегося, «схлопнувшегося» пространства (1922), спустя десятилетия дал строгое математическое доказательство, что, возможно, вся наша вселенная с невообразимым множеством галактик является крохотной частицей размером с электрон. Он назвал такие частицы фридмонами. Теоретически фридмоны возможны, но действительно ли «проверить фактически эти мысли нельзя»? Думаю, опыт духовидцев – это тоже проверка. Среди их видений есть такие, что связаны с предсказанием будущего, и они вполне доступны проверке. Слепая болгарская прорицательница и ясновидящая Ванга «сообщает, что с вами произойдет в будущем. Проходит время, и последующие события точно совпадают с „хронологией“ Ванги. Все точно воспроизводится час в час, месяц в месяц, год в год». Если показания духовидцев подтверждаются в одном, то следует с большим доверием относиться и к остальному. Предвидение в определенной степени было свойственно и Д. Андрееву, поэту-духовидцу и автору мистического, историософского и философского трактата «Роза мира». В этой книге приводится информация о микробрамфатурах (многослойных «элементарных частицах»), подтверждающая идею фридмонов.

С тех пор, как человечество получило знание о Боге, перед философами встала проблема теодицеи – «оправдания Бога». Любая теодицея выражает мучительную попытку человеческого сознания понять: если Бог есть и Он всеблаг, отчего в мире столько зла? Этот вопрос пытался для себя прояснить и Циолковский, и его ответ можно сформулировать в виде второй гипотезы: исторический процесс на нашей планете протекает не сам по себе, направляется не только суммой воль человеческих единиц – на него влияют существа из иных миров, как одноматериальные с нами, так и «эфирные», а также верховная (абсолютная) воля. Существа, достигшие в результате космической эволюции совершенства и заселившие своим потомством весь космос, сами стали направлять эту эволюцию. В их мирах зла нет, ибо всякое зло связано с несовершенством, с муками биологического и исторического развития и становления, с сумбуром страстей существ, не достигших мудрости. Но на некоторых планетах (Земля в их числе) совершенные позволяют жизни возникнуть самозарождением – во имя поддержания генетического многообразия жизненных форм. На таких планетах жизни приходится терпеть «чашу страданий»: «люди таковы, что только тяжкие страдания могут их переделать и вести к лучшему».

Но на будущее человечества Константин Эдуардович смотрит оптимистически: «наступит правда на Земле» и «совершенное состояние Земли продолжится очень долго». Опекаемое космосом человечество достигнет не только нравственного и социального совершенства – оно преобразится и физически «в единый вид лучистой энергии». Впрочем, надо ли дожидаться будущего? В. Н. Козицкий в поисках ноосферы как реального космического объекта предполагает, что таковым объектом является магнитосфера Земли. Она «может рассматриваться как „сфера памяти“ человечества, как реальное воплощение „лучистого человечества“ Циолковского».

Космос влияет на людей не только в виде воли совершенных существ, но и как целое, как единая «громада вселенной». И если воля человека относительна и условна, то воля вселенной абсолютна, и вселенная, если ей нужно, может вмешаться и не дать осуществиться воле отдельного человека. Что ж, многие люди простым анализом могут обнаружить в своей судьбе следы такого вмешательства. В блестящих рассуждениях Циолковского о воле вселенной можно, приглядевшись, обнаружить, пожалуй, лишь два недостатка.

«Воля существа, – пишет он, – …с точки зрения внемировой, так же автоматична, как часы или любой-автомат. Восточный человек давно это осознал и проникся вредным фатализмом… Он стал равнодушен к своей личной деятельности, опустил руки и не шевелил мозгами». Тут Константин Эдуардович не совсем справедлив к «восточному человеку» – «не шевеля мозгами», не создашь такой философии, как китайская или индийская. Но технологический прагматизм Запада в конце 20-х годов, когда писалась брошюра, еще не захватил Восток – не было еще ни «японского чуда», ни китайских реформ, отсюда, видимо, и мнение: «опустил руки». К тому же, полагая человеческую волю относительной, Циолковский неправомерно отождествляет это с автоматизмом. Свобода воли, хотя бы и относительная, может проявляться лишь при допущении определенного индетерминизма, тогда как фатализм, действительно, предполагает автоматизм воли, т. е. абсолютный детерминизм.

Для того, чтобы обладать волей, вселенная должна быть сознательным существом, личностью, а личность с абсолютной волей – это Бог. И в этом случае нет необходимости ставить над вселенной еще нечто. Между тем Циолковский из ряда рассуждении выводит существование Причины космоса. Этот термин означает у него силу, создавшую вселенную, и является, таким образом, синонимом Творца. Но в таком случае абсолютная воля принадлежит именно Причине, а не ее творению – вселенной. Логика Константина Эдуардовича здесь не выдержана, термин двоится, что особенно заметно в следующем рассуждении: «Имеем ли мы право говорить о воле вселенной?.. Вопрос только в том, какова эта воля. Качество воли укажет нам и на качество вселенной или ее причины».

Две гипотезы Циолковского, по существу, предваряют все многообразие идей, выдвигаемых сегодняшними эниологами – вот почему он был поистине космическим провидцем. Гипотезы Константина Эдуардовича хорошо согласуются с концепцией «Розы мира», которая тоже является теодицеей. Андреев вводит понятие «метаистория», рассматривая историю и всего мироздания, и Земли как процесс, идущий одновременно, комплексно, с взаимовлияниями и переплетениями, во всех не видимых человеку иноматериальных и инакомерных мирах, с участием всех населяющих их существ. О Боге же поэт-духовидец, в отличие от Циолковского, говорит без обиняков. Силы света сражаются у него с силами тьмы – и над этой битвой, над всем метаисторическим процессом простерта воля Творца.

Здесь-то и заключено главное различие между взглядами Циолковского и Андреева: первый явно недооценил истинные масштабы зла во вселенной, тогда как второй понимает, что отнюдь не одними совершенными освоен и заселен космос. Вселенная Андреева поляризована, в ней действуют Провиденциальные и демонические существа, закрепившиеся в тех или иных мирах.

К числу важных прозрений Циолковского следует отнести догадку об иерархичности высших воль, хотя излагает он ее весьма запутанно: иерархия «воля совершенных» – «воля вселенной» – «Причина космоса» последней ступенькой не завершается: у этой причины в свою очередь есть причина более высокого порядка и т. д., но человеческий ум может судить о свойствах только первой причины. Правда, сам Циолковский видит в подобной «дурной бесконечности» причин опасность: «Так мы никогда не кончим». В «Розе мира» между волей Божией и человеческой также выстроена целая иерархия воль: это и святые, обретшие в посмертии определенное могущество, и демиурги, отвечающие за метаисторию отдельных народов, и Христос, являющийся в этой концепции Планетарным Логосом Земли, и демиурги более высоких рангов (галактик и т. д.). Сколько всего ступеней в этой иерархии, Андреев не сообщает, но, очевидно, ее в любом случае необходимо завершить Творцом вселенной (Он же – Бог, Абсолютная Воля, Причина космоса, Мировой Логос).

Кажется, определение, которое Циолковский дал Причине космоса, не должно оставлять сомнений в том, что он верил в Бога. Между тем сам он считал себя материалистом: «Я ни на миг не выхожу из идей единства (монизма) и материальности».

Совместима ли вера в Бога с материализмом? Ленин определил материю как объективную реальность, данную нам в ощущении. Объективная реальность – это все, что существует, и если Бог и мистическая «вторая реальность» запредельных, параллельных миров существуют, то и они охватываются понятием «материя». И можно ли сомневаться, что духовидцам вторая реальность была дана в ощущении, а многие верующие люди ощущают живое присутствие Бога? В такой трактовке все сущее материально, и это монистическое воззрение снимает противопоставление материи и сознания. Ценность монизма прекрасно понимал и Циолковский, сделавший его центром своей философской доктрины.

Работа «Монизм вселенной» не носит эниологического характера и потому в данный сборник не включена, но ее основные идеи, даже в усовершенствованном виде, читатель найдет в публикуемой «Научной этике». Специфика монизма Циолковского заключена в панпсихистской идее «атома» как живого существа – элементарного и бессмертного. Поскольку все состоит из таких живых, ощущающих атомов, Циолковский провозглашает единство вселенной под девизом «все живо». Смерти нет, она – выдумка человеческого «эго», ведь распаду подвержен организм как временный конгломерат атомов, но не сами атомы. У каждого атома – индивидуальная судьба, после смерти организма атом пребывает в анабиозе, пока в результате планетарного или космического перемещения не станет частью другого организма, где снова возродится к активной жизни.

Константин Эдуардович зорко увидел ахиллесову пяту «обычного» материализма в его нетелеологичности, в отсутствии ответа на вопрос о смысле жизни, в неспособности указать оптимистическую перспективу. Утешения же, даваемые традиционными религиями, он отвергал как научно необоснованные; отказывался он принять и базисную религиозную посылку об «этом» и «том свете», ибо она, по его мнению, вела к ненавистному для него дуалистическому рассечению бытия. Циолковскому казалось, что именно его версия материализма, основанная на мысли о бессмертии атома, должна вселять в человека оптимизм, телеологически ориентированный на перспективу космической эволюции.

Осознает Циолковский и то, что утверждение о бессмертии и неуничтожимости физических атомов противоречит его же гипотезе об эволюционных циклах вселенной, о бесконечных стадиях усложнения вещества. В «Научной этике» на роль бессмертного «первобытного гражданина вселенной» Циолковский выдвигает «атом эфира», не замечая, что к этому паллиативу можно предъявить те же претензии, что и к физическому атому. Конечно, «Научная этика» – наиболее зрелое произведение Циолковского, где он попытался объединить и состыковать многие элементы своей философии. Но он и сам чувствует, что швы кое-где еще заметны, и потому, когда он говорит «мы воплощаемся», «мы будем воплощаться», его понимание «атома эфира» двоится, и в атоме начинают проглядывать свойства личности, неделимой духовной единицы – того, что Лейбниц и Д.Андреев называют монадой.

Что же мешало Константину Эдуардовичу сделать последний шажок от «атома» к монаде – ему, гениально прозревшему и монизм вселенной, и причину космоса, и эфирных существ, и иерархию высших воль? Указывая, что в будущем у людей появится «возможность возникать в виде „духов“ (хотя материальных)», он тут же добавляет: «Иных мой разум не признает. Принять иное – значит отказаться от ЕДИНСТВА или простоты взглядов на вселенную». Констатированное мною выше терминологическое недоразумение, противопоставляющее материю и сознание, преодолено Циолковским в его идее «ощущающего атома», но настигает и обманывает его в ином обличье. – в виде дуализма материи и духа. Циолковский не догадался, что этот дуализм мнимый, и лишь Андреев разрешил недоразумение:

«Различие между духом и материей скорее стадиальное, чем принципиальное, хотя дух творится только Богом, эманирует из Него, а материальности творятся монадами. Дух в своем первичном состоянии, не облеченный ни в какие покровы, которые мы могли бы назвать материальными, представляет собой субстанцию, которую мы не точно, а лишь в порядке первого приближения можем сравнить с тончайшей энергией».

Всячески опасаясь сдвинуться «с ЧИСТО МАТЕРИАЛЬНОЙ И НАУЧНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ», Циолковский не замечает, что используемые им понятия «Причина космоса», «эфир» выходят за рамки того, что признает позитивная наука.

Циолковский понимал, что именно этика является основной философской проблемой, и монизм в сфере онтологии необходим ему лишь как ступень к построению этики. Молодой калужский учитель уже в 1879 г. начинает черновые записи о «космическом будущем человечества», а в 1903, одновременно с первой работой по космонавтике, пишет до сих пор не опубликованную «Этику, или Естественные основы нравственности». И до конца жизни он пытается найти для человечества нравственные задачи на все времена, нескончаемые, как сама вселенная. Но идея переселения, перевоплощения «атомов» позволила ему найти гораздо большее – этический закон, единый для всех существ мироздания. Индивидуальное счастье «атома» возможно лишь при условии организации счастливой жизни во всем космосе. Потому все мыслящие существа вселенной связаны необходимостью избегать причинения зла другим, чтобы не причинить зло себе – «атомам» своего тела в их бесконечных будущих воплощениях.

Но Андреев счел бы жестоким измышленный Циолковским способ расселения совершенных существ в космосе, для чего они «ликвидируют зачаточную жизнь на иных планетах». Правда, делается это с благой целью – прекратить муки «всех несознательных, несчастных и несовершенных существ… грызущих самих себя в течение миллионов лет». И тогда во вселенной не будет «никаких страданий и никакого безумия» (кроме немногочисленных заповедных планет типа Земли). Прекращение страданий достигается безболезненным прекращением самого существования «отставшей жизни»: несовершенных не убивают, нет, их всячески ублажают, пока они живут, но лишают потомства. Подобную же евгенику совершенные применяют и к своей расе: «плохое, или уклонившееся к дурному, оставляется без потомства». И человечеству для борьбы с «преступными элементами» Константин Эдуардович рекомендует этот же способ.

Этические заблуждения Циолковского можно, пожалуй, списать на эпоху, насаждавшую классовую, релятивистскую мораль. Впрочем, эпоха Андреева была еще чудовищней, но не помешала ему, вслед за этическими системами Востока, всякую жизнь считать священной и полагать, что в будущем люди должны подняться на такую нравственную высоту, какая позволит им возлюбить даже паразитов.

Влияние эпохи сказалось и в социальных утопиях Константина Эдуардовича – он разрабатывал, например, проекты трудовых армий. Он считал возможным для расселения людей в околосолнечном космосе (здесь им предвосхищена «сфера Дайсона») использовать все вещество Земли – мысль, ужаснувшая бы нынешних экологов и «зеленых».

Но Циолковскому же принадлежит великое провидение: «Истина состоит в том, чтобы самая лучшая часть человечества управляла Землей».