Глава 10

ТАЛИЯ

В такси было жарко. Мы ехали не быстрее, чем на лошади. Джек сказал, что это из-за «транспортных пробок». А у меня перед глазами по-прежнему стояло лицо Мальволии.

Я не решилась рассказать Джеку все, боясь, как бы он не счел меня сумасшедшей. Но ведь я видела ее. Там, в этом большом здании, которое называется аэровокзалом.

— А-а, принцесса, — зловеще произнесла она, и ее черные глаза вспыхнули. — Ты оказалась весьма дерзкой и своевольной девчонкой.

Мальволия была совсем не похожа на ту добродушную старуху, какой предстала предо мной в башне. Она помолодела, стала выше ростом и не так горбилась. Но глаза остались прежними, как и голос.

— Твое пробуждение было ложно обставленным, — заявила Мальволия.

— Ложно обставленным?

— Да. — Ведьма отошла, пропуская мужчину с тяжелым чемоданом. — Этот парень — не твоя настоящая любовь. Ты не должна была просыпаться. Но я это исправлю. Я всегда исправляю оплошности. И те, кто мне перечит, всегда пожинают страдания.

Она потянулась ко мне. Ее костлявые пальцы схватили меня за рукав. Я вырвалась и бросилась бежать, стараясь затеряться в толпе Мне это удалось. Я сделала круг и вернулась туда, где крутилась карусель с поклажей.

Наверное, он прав и у меня помрачился рассудок. Мне кажется, что выбор платьев, комната в башне, веретено — все это было не несколько сотен лет назад, а несколько дней назад. Могла ли Мальволия столько прожить? Даже если и могла, неужели она еще помнила, как давным-давно ее не позвали на торжество?

Конечно, все это — плод моего воображения. Долгий полет, жара, многолюдный зал. Воображение сыграло со мной дурную шутку. А слова «пожинают страдания» тоже мне почудились? Наверное, Джек прав: я увидела монахиню в черной одежде, и мое пылкое воображение дополнило все остальное. Нет никакой Мальволии.

Джек спал на сиденье такси. Я вздохнула. Вот он, мой будущий муж, который об этом не ведает. Смогу ли я его полюбить? Ему недостает зрелости, он думает только о себе. И все же он взял меня с собой, хотя легко мог оставить в Европе. Почему он это сделал? Из любви или из жалости? Способна ли жалость перерасти в любовь? Этого я не знала. Я даже не знала, сможет ли моя благодарность к этому парню, взявшему меня на другой край света, превратиться в любовь. А вдруг я вообще не способна любить? Ни этого парня, ни настоящего принца.

Нет, сейчас мне были важны не мои чувства к Джеку, а его чувства ко мне. Я должна заставить Джека меня полюбить, попытаться превратить ложь в правду. Если он — моя настоящая любовь, то даже Мальволия не сможет ничего возразить. Не менее важно, чтобы меня полюбили и его родители, поскольку без их согласия наш брак невозможен.

Когда мне надо, я умею быть очень любезной, а красота в сочетании с любезностью производит неотразимое действие.

Надо причесаться. Я достала серебряный гребень. От жары он нагрелся. Мое лицо было готово расплавиться, но я должна красиво причесать волосы.

Дом Джека своими размерами не шел ни в какое сравнение с замком, но был куда больше крестьянских жилищ в Эфразии. Для людей, живущих в таком доме, женитьба их сына на принцессе, несомненно, будет большой честью.

Джек несколько раз постучал в дверь.

— Похоже, никого, — сказал он.

Я немного успокоилась.

Когда мы вошли, нас приветствовала струя холодного воздуха и угрюмого вида юная девица лет четырнадцати. Стало быть, это Мерилл, сестра Джека. Ее рост совпадал с моим, но щеки уродовали веснушки. К счастью, я никогда не страдала такими изъянами, но у одной из моих горничных было веснушчатое лицо, и она очень переживала. Зубы Мерилл сковывали тонкие железные обручи. В одной руке она держала что-то вроде книжки.

— Ты уже здесь, — сказала она Джеку, даже не поклонившись старшему брату.

— А почему ты не открыла нам? — спросил он.

— Не слышала, — ответила Мерилл, передернув плечами.

Должно быть, это их семейная привычка.

Джек совсем не обиделся на такой холодный прием. Наоборот, он засмеялся.

— Ты что, совсем не рада видеть старшего братика?

— Это зависит от привезенных подарков. Ты мне что-нибудь привез?

— Себя, — ответил Джек. — И Талию. Познакомься.

— Очень рада знакомству с тобой, — сказала я, протягивая ей руку.

Мерилл показала Джеку язык и даже не сочла нужным ответить на мое рукопожатие. Вероятно, такой знак почтения, как реверанс, в их время вообще исчез.

— Ты что, серьезно? — спросила Мерилл. — Ты притащил из Европы эту девчонку? Ой, чего тебе буууудет, — ухмыльнулась эта дурно воспитанная девочка, словно предвкушала развлечение.

— Джек, как же ты забыл? Мы привезли твоей сестре подарок, — сказала я.

Эта замкнутая девочка — моя будущая золовка, и мне нужно с первых минут расположить ее к себе. Я открыла шкатулку и достала ожерелье с камеей. Оно было «самой маленькой штучкой», но я не захотела продавать ее лавочнику. Ожерелье это очень дорого мне; на камее вырезан портрет мой прапрабабушки Авроры. Ее изобразили слегка в профиль, с волосами, ниспадающими па плечи. Я на нее очень похожа.

— Это тебе, Мерилл. Подарок из моей страны.

Мерилл посмотрела на ожерелье, потом на Джека.

— Ух ты! Я могу надевать эту штучку в школу. Ее глаза заблестели. Честно говоря, я ожидала совсем не этого.

— Вообще-то, надо бы сказать спасибо, — напомнил сестре Джек.

— Надо бы, — согласилась она, но и не подумала меня поблагодарить.

— Мерилл, прости мое любопытство, но что за обручи у тебя на зубах? — спросила я, чтобы хоть как-то начать беседу.

— Чего? — нахмурилась Мерилл.

— Я говорю про железные обручи у тебя во рту. Это предмет украшения?

Мерилл выпучила глаза, затем, не удостоив меня ответом, побрела по лестнице наверх. Джек (в который уже раз) пожал плечами:

— Моя сестра... она... человек замкнутый.

Он взял меня под локоть:

— Идем. Есть хочу, просто умираю.

Мы пришли в комнату. Должно быть, здесь у них находилась кухня. Мне сравнивать не с чем. В замке у нас тоже есть кухня, но там хозяйничала главная королевская повариха со странным именем Пиртл и ее помощницы, и посторонних туда не пускали. Даже принцессу.

Кухня в доме Джека мне понравилась. По стенам стояли столы и шкафы из светлого дерева. Между шкафами находился большой и высокий железный ящик с дверцей. Джек подошел к нему и открыл дверцу. Внутри ящика загорелась электрическая лампочка.

— Так. Мамочка не больно-то утруждала себя пополнением припасов, — сказал он. — Чуть-чуть китайской еды, чуть-чуть мексиканской и нечто куриное.

Он повернулся ко мне:

— Что желаешь?

— Прости, это и есть ваша пища?

Кроме упоминания о курятине, я ничего не поняла.

— В общем-то, да.

Джек закрыл дверцу, подошел к лестнице и крикнул:

— Эй, Мерилл, какого срока китайская еда?

Ответа он не дождался. Тогда он снова открыл дверцу ящика, вытащил коробку с красной картинкой, раскрыл и принюхался.

— Вроде съедобная. И волос внутри нет.

В это время где-то прозвенел мелодичный колокольчик. Джек не обратил на него внимания. Он достал из шкафа две тарелки и полез за вилками. В кухню вошли еще две девочки примерно того же возраста, что и Мерилл. Сестры? Вряд ли. Джек говорил, что у него только одна сестра. Скорее, подруги Мерилл. Обе девочки были не столь неуклюжими, как она, и более привлекательными. Однако кое-что в них мне не понравилось. На них были блузки с откровенным вырезом, наполовину открывавшим грудь, и вдобавок короткие, отчего у обеих животы оставались обнаженными. И почему молодые женщины в двадцать первом веке носят столь постыдную одежду?

— Привет, Джек, — сказала одна из девочек, миниатюрная блондинка.

Меня она подчеркнуто не замечала.

— Привет, — бросил ей Джек, продолжая заниматься едой.

Он накладывал в тарелки что-то из коробки с изображением пагоды. Меня обучали истории Востока, и я знала о пагодах. Мне всегда хотелось увидеть их своими глазами.

— Вы к Мерилл? — спросил девочек Джек.

Вторая, брюнетка, поморщила нос.

— Вообще-то мы к тебе. Слышали, ты ездил в Европу.

— Ну, ездил.

Джек разложил по тарелкам странного вида еду и жестом пригласил меня садиться за стол.

Едва мы сели, в кухне появилась Мерилл. Она обвела взглядом девочек, мысленно сравнила с собой и, наверное, не в первый раз убедилась, что сравнение не в ее пользу.

— Чем собираетесь заняться? — спросила она пришедших.

Блондинка даже не взглянула на нее, повернувшись к Джеку:

— Мы с Габи идем на пляж. Пойдешь с нами?

Джек не ответит, продолжая жевать «китайскую пищу». Я поддела на вилку немного этой странной пищи. Она была соленой, но достаточно вкусной. Я ощущала, что она состоит из овощей и чего-то еще, похожего на рыбу. У Джека зазвонил его телефон. Он нажал кнопку и начал говорить.

Брюнетка ходила вокруг него, совсем как мамина персидская кошка. И речь ее была такой же мурлыкающей.

— Ну, Джек, ну пойдем с нами. Нам одним скучно.

— Джек, пожалуйста, — подхватила вторая. — Пойдем. Там будет здорово.

Джек продолжал говорить, не обращая внимания на их уговоры.

— Я потом поговорю с ним. Может, он и согласится, — предложила им Мерилл.

Блондинка произнесла какое-то слово. Скорее всего, нечто унизительное, поскольку сестра Джека совсем сникла.

— Джек, так ты пойдешь с нами? — не отставала блондинка, поедая его глазами.

Наконец Джек не выдержал.

— Подожди немного, — сказал он в телефон, затем махнул рукой обеим девочкам:

— Не видите, что я говорю по телефону? Никуда я с вами не пойду.

Незваные гостьи всем своим видом подчеркнули, что обиделись. Но просто так из кухни они не ушли. Они двигались медленно, поводя бедрами. Брюнетка намеренно встала перед Джеком и выразительно покачала своей довольно полной грудью. Неужели их матери ничего не знают о возмутительной манере поведения своих дочерей? Наконец обе покинули кухню. Мерилл ушла вслед за ними. Дверь осталась полуоткрытой, и потому я видела их всех.

— Дженнифер, мой брат только что прилетел из Европы. Ему надо отдохнуть. Может, завтра я уговорю его свозить нас на пляж. А сегодня можно прокатиться на велосипедах до аллеи.

Я поняла, о чем речь, поскольку уже видела велосипеды в Бельгии. Меня очень удивило, как это люди ездят на двух тонких колесах и не падают.

Услышав предложение Мерилл, блондинка засмеялась. Потом засмеялась и брюнетка. Было видно, как трясутся их выставленные напоказ животы.

— С какой стати нам туда ехать? — спросила блондинка.

— И в самом деле, — подхватила брюнетка. — Ты нам всех крутых парней распугаешь.

— Но у меня... — запинаясь, начала Мерилл. — У меня есть деньги. Можно сходить в «Рощу» или куда-нибудь еще.

— А что это у тебя? — спросила блондинка и протянула руку к предмету, который держала Мерилл. — Никак дневник?

— Ничего, — угрюмо ответила Мерилл, прижимая предмет к себе.

Брюнетке понравилось дразнить сестру Джека.

— А мы сейчас посмотрим.

Теперь я поняла: это была не книга, а небольшой альбом для рисования.

— Гляди-ка, Дженнифер. Мерилл у нас художница!

Дженнифер схватила альбом и раскрыла на странице, где была нарисована русалка, сидящая на камне.

— Упс! Это ты свою подружку нарисовала?

— Отдай! — крикнула ей Мерилл, готовая заплакать.

— Подожди, дай насладиться прекрасным искусством, — с явным сарказмом произнесла Дженнифер.

— Дженнифер, отдай! — повторила Мерилл.

— А почему? — захихикала та.

— Потому что я велю тебе это, — вмешалась я.

Я даже не заметила, как встала и вышла из кухни. Но теперь я стояла перед этой дерзкой девчонкой, протянув руку.

— Пожалуйста, верни альбом.

Я смотрела на нее строго и властно, как умеют смотреть принцессы. И хотя я находилась не в Эфразии, я не перестала быть принцессой. А эти невоспитанные особы, несомненно, были простолюдинками. Я заставлю их подчиниться.

— А ты-то здесь кто? — огрызнулась Дженнифер, но альбом мне отдала. — Я всего лишь посмотрела.

— В следующий раз, пожалуйста, не забудь спросить разрешения.

Я вернула альбом Мерилл и пошла в кухню.

— А это еще кто такая, с шилом в заду? — спросила Дженнифер. — Позвони мне, когда у твоего брата будет свободное время.

Мерилл что-то промямлила в ответ. Прежде чем за дерзкими девицами закрылась дверь, одна сказала другой:

— Кто бы мог поверить, что у этой замухрышки такой крутой брат?

Какой ужас! Мерилл, конечно же, это слышала. Ее губы скривились. Она опустила голову. Я не знала, что ей сказать. Я немало месяцев изучала дипломатию, но мы никогда не обсуждали, как нужно поступать, если в твоем присутствии один человек грубо и даже жестоко обходится с другим.

Джек по-прежнему был поглощен разговором. Странно, почему он не пришел сестре на выручку и не выгнал этих дерзких девиц?

Мерилл стояла на пороге кухни. Ей было очень неловко, что я стала невольной свидетельницей ее неприятного разговора, да еще и вмешалась. Я не заметила, как затолкала в рот слишком большой кусок китайской пищи. Я поперхнулась острым соусом, закашлялась и выплюнула непережеванный кусок на пол.

— Боже мой! — воскликнула я и снова закашлялась.

Мерилл заулыбалась, а потом и засмеялась.

— Что, переела? — спросила она.

Я взяла бумажную салфетку и стала убирать следы своей оплошности.

— Просто я еще никогда не ела это блюдо, — объяснила я Мерилл.

— Оно и видно.

Хотя я помогла этой девочке, дружелюбнее она не стала. Но мне все равно необходимо с ней подружиться.

— Давай я с тобой поделюсь, — предложила я Мерилл. — Мне много.

Она хотела было возразить, но потом согласилась. Достала тарелку, вилку и переложила к себе часть кушанья. Выдвинула стул и тоже села. Мы ели в тишине, под увлеченный разговор Джека. Может, это и не слишком учтиво, но я спросила у нее:

— Эти девочки — твои подруги?

Она сразу сникла.

— Были... пока не превратились в совершенных...

Она произнесла непонятное мне слово.

— Прошу прощения, но я не поняла смысл последнего слова.

— Ах, да. Я забыла, что ты из Голландии.

— Из Бельгии.

— Без разницы, — вздохнула она. — Они же...

Тут она употребила другое незнакомое слово, но теперь до меня дошел смысл обоих слов. Судя по тому, как одевались эти юные особы... не говоря уже о том, как вызывающе они вели себя с Джеком...

Я кивнула.

— Дженнифер — которая блондинка — она живет рядом. Она давно положила глаз на Джека. Клеится к нему всеми силами.

— Понимаю, — сказала я, хотя улавливала лишь общий смысл сказанного.

К этому времени китайская пища начала мне нравиться.

Мерилл лениво ковыряла вилкой. Я выглянула в окно. Бесцеремонные особы стояли вблизи окна и смотрели внутрь. Вероятно, на Джека. Брюнетка заметила мой взгляд. Она толкнула локтем блондинку, и та скорчила мне гримасу. Нет, мне решительно не понравились эти простолюдинки. Помню, когда мне было лет семь или восемь, дочка одной из маминых фрейлин, зная, что меня не выпускают из замка, принялась издеваться надо мной. Она грозилась раздобыть веретено и уколоть меня. Я не делала ей ничего дурного. Не знаю, сколько бы продолжались мои мучения, если бы мама однажды не услышала ее угроз.

— Если они больше тебе не подруги и вдобавок грубо обращаются с тобой, почему ты позволяешь им приходить в ваш дом? — спросила я Мерилл.

Похоже, этот простой вопрос застал ее врасплох. Она дожевала кусок, потом сказала:

— Не знаю. Может, по привычке. Я их знаю чуть ли не с рождения. Раньше они такими не были.

— А почему вдруг изменились?

Мерилл закатила глаза, будто говорила с полнейшей дурой. Она поддела новую порцию китайской еды и стала жевать. На мой вопрос она не отвечала. Джек, казалось, вообще забыл о нашем существовании. Я вдруг поняла, до чего же изменились отношения между людьми.

Мерилл все-таки удостоила меня ответом:

— Знаешь, Барби, я не хочу об этом говорить.

— Меня зовут Талия.

— Без разницы. Ты все равно не поймешь. У тебя, наверное, куча друзей. С такой-то внешностью.

— Внешность — еще не все, — вздохнула я. — Мне бывало очень одиноко, причем весьма часто.

Не знаю, как бы дальше развивался наш разговор с Мерилл, но тут Джек наконец-то закрыл свой телефон.

— Хорошая новость. Нас пригласили на вечеринку к Стью Стюарту, — объявил он.

— Что такое «вечеринка»? — не поняла я.

— Что-то вроде бала, — ответил он.

— Бала? — воскликнула я и принялась оглядывать свое нынешнее одеяние.

Конечно, никакая уважающая себя принцесса не пойдет на бал в голубых штанах и этой странной кофте, которая в стране Джека называлась «майкой». Мне же она напоминала укороченную ночную сорочку.

— Как ты считаешь, мне надеть свое голубое платье? Или красное? — спросила я Джека.

Я чуть ли не прыгала от радости, потому что очень люблю балы. Я надеялась, что этот бал частично заменит несостоявшееся празднование моего дня рождения. Я представила: когда Джек увидит меня в бальном платье, на паркете, он непременно...

— Не надо ни голубого, ни красного, — усмехнулся он. — Это немножко другой бал.

Я посмотрела на Мерилл. Та откровенно смеялась надо мной.

— А какой это бал?

— Что-то вроде карнавала. Дождись, пока сама увидишь. У вас такого не было.

Я не могла себе представить бала без бальных платьев. При обилии разных диковинных вещей столетие Джека удручало меня пренебрежительным отношением к светским манерам.

Через несколько минут Джек, вопреки протестам Мерилл, отправился к ней в комнату и принес мне рубашку, на которой спереди были вышиты имена совершенно незнакомых мне людей. Я хотела ему сказать, что не надела бы ее, даже если бы на ней было вышито: «Принцесса Талия Эфразийская». Потом решила не говорить. Он же делал это от чистого сердца, сообразно представлениям своего времени.

Но когда он показал мне буквально клочок желтой материи и сказал, что это — «купальный костюм», я не выдержала.

— Этого я не надену. Это нескромно. Даже неприлично.

Мне вдруг показалось, что Джек меня обманывает. «Купальный костюм» — просто нижнее белье, которое он уговаривал меня надеть, желая взглянуть на мое обнаженное тело. Конечно, после свадьбы он вправе этого требовать, но никак не раньше.

— Ну что ты упираешься? — удивился Джек. — Это же сплошной купальник.

— Это сплошное неприличие. Я такое не надену.

— И я не хочу, чтобы она надевала мои вещи, — заявила Мерилл. — Скажи ему, что не наденешь.

— С каких пор, Мерилл, ты стала такой жадной? — спросил Джек. Мне он объяснил: — Понимаешь, в наше время это обычная женская одежда для плавания.

— Тогда мне она действительно не нужна, — облегченно улыбнувшись, сказала я. — Я не умею плавать.

Джек сердито вздохнул. Я понимала, что разочаровала его. Но почему я должна считаться с его представлениями, а он не хочет считаться с моими?

«Потому что это ты хочешь выйти за него замуж, — ответил мне внутренний голос. — А ему совершенно не хочется на тебе жениться».

— Послушайте, может, вы оба все-таки уберетесь из моей комнаты? — спросила Мерилл.

Она снова держала в руках альбом для рисования.

— Людям работать надо, — сердито добавила она.

— Ты меня прости, — сказала я Джеку. — Может, молодые американские дамы плавают в таких костюмах и бесстыдным образом навязывают себя молодым людям. Но я — не американская молодая дама. Есть принципы, которые я не переступлю. Спасибо тебе за доброту и заботу, но это правда.

Если Джек — действительно моя судьба, он поймет и полюбит меня такой, какая я есть.

Естественно, я чувствовала, что в этот момент Джек меня ни капельки не любил.