Истории о неожиданном: боязнь шумов

Часто меня спрашивают: что плохого, если собака будет считать себя вожаком, — ведь нас людей учат, что высокая самооценка важна и помогает в жизни. Когда мы понижаем собаку в ранге, не лишаем ли мы ее уверенности в себе, не занижаем ли искусственно ее самооценку? Если бы мы жили в мире, созданном собаками и для собак, мой ответ, вероятно, был бы другим. Но все дело в том, что собаки живут в мире, который вращается исключительно вокруг человека и его потребностей. Вот здесь-то и начинаются проблемы. Вот потому я и отвечаю на такие вопросы: «Нет». По моему глубокому убеждению, вера собаки в иерархическую систему, в которой происходило все развитие ее вида, абсолютна. Если она считает кого-то лидером, это означает, что она уверена: он более компетентен, чем любой из подчиненных. Логика ее проста. Если молодой член стаи знает и понимает больше, он и становится вожаком! До тех пор пока собака верит, что она занимает место вожака, на ней лежит бремя принятия решений во всех ситуациях, с которыми сталкивает ее жизнь. Реальность же наша такова, что допускать это чрезвычайно опасно: в незнакомой и непонятной ситуации собаке поневоле приходится вырабатывать собственные правила и следовать им.

Напрашивается сравнение с маленькими детьми. Ребенок может быть очень умным и уверенным в себе, но позволят ли родители пятилетнему малышу вести автомобиль или в одиночку отправиться за покупками в центр города? Конечно нет: ребенку просто не под силу справиться с подобной ситуацией. Различие, правда, есть, и существенное: ребенок вырастет. Собаки, как я уже поясняла, остаются щенками всю жизнь, они не могут и не должны нести ответственность.

Очень опасно заблуждение собаки, полагающей себя лидером, и особенно остро это проявляется в ситуациях, когда она видит или слышит что-то незнакомое и непонятное. Она воспринимает подобные положения как потенциальную угрозу для всей стаи. Каждый, кому приходилось видеть собаку, которая преследует автомобиль или теряет рассудок от раската грома, согласится, что опасность грозит, скорее, самой собаке.

Меня не раз просили помочь в подобных случаях. Их было много: от собак, которые выходили из себя при звуке проезжающей легковушки или грузовика, до любимцев, облаивающих каждый раскат грома, каждую вспышку молнии, каждый взрыв фейерверка. Любой из этих раздражителей способен вызвать у собаки серьезнейший стресс. Я уверена, всем нам приходилось слышать истории о собаках, которые выбегали на дорогу на резкий звук автомобильного выхлопа и попадали под колеса встречной машины. Серьезность этой проблемной области безмерна. В каждом случае это симптом одной и той же проблемы: неспособности собаки справиться с лидерством. Еще опаснее данное положение дел в том случае, если собака глубоко сознает свою некомпетентность и неспособность справиться с ролью лидера. В таком случае она просто впадает в панику.

Многому из того, что я знаю и понимаю сейчас, я научилась, работая со своими собственными собаками. В недавнем прошлом я с трепетом ждала наступления 5 ноября, самого шумного вечера в Англии, когда все запускают фейерверки, отмечая праздник Ночь Гая Фокса. Мой дом, прилегающий к игровой площадке, на которой местный совет устраивает шоу с фейерверками, превращался в нечто вроде убежища для травмированных собак. Помню, несколько лет назад, когда ночь взорвалась фейерверками, у меня раздался отчаянный стук в дверь. Прохожий обнаружил на улице собаку, сидящую посреди дороги против моего дома. Страх буквально парализовал ее. Владельца нигде поблизости не было, и человек ошибочно предположил, что это мой пес. Я невольно улыбнулась, увидев, что прохожий тщетно пытается соблазнить собаку куском печенья. Никакие лакомства на свете не способны были отвлечь несчастную собаку от жуткого шума и треска, который то и дело сотрясал все вокруг. Я осторожно подняла собаку и отнесла в дом. Позднее я узнала, что ее зовут Софи. Бедняга сидела, словно каменный истукан. Я не стала ее трогать, просто оставила в покое, давала еду и питье. Через три дня объявились хозяева.

На следующий год история повторилась почти в точности. На этот раз жертвой оказалась черно-белая бордер-колли. Она убежала от хозяина, когда над головой раздались первые взрывы. Я немного успокоила ее, усадив в машину, где были включены мотор и радио. Там она просидела до конца представления. К счастью, хозяйка довольно быстро сумела нас найти и забрала свою любимицу тем же вечером.

Не подумайте, что подобные драматические события происходили только с чужими собаками. Фейерверки до безумия пугали одну из моих собак, Ким. В первый раз, когда такое случилось, я просто просидела весь вечер в обнимку с несчастным трясущимся существом, прижимая и утешая ее. На следующий год я посадила ее и остальных собак в машину и увезла в сельскую местность, подальше от взрывов. Сейчас я понимаю, что реагировала точно так же, как если бы увидела, что моих детей разбудила гроза и они напуганы громом и молнией. В такие моменты наш инстинкт подсказывает одно: собрать любимых вокруг себя и постараться их утешить. Мы воспроизводим знаменитую сцену из фильма «Звуки музыки», когда героиня Джулия Эндрюс собирает вокруг себя детей фон Траппа и поет им песню о своих любимых вещах. Я помню, как объясняла своим детишкам, что гром гремит, потому что это ангелы играют в кегли!

Только начав разрабатывать свой метод, я поняла, что совершала серьезную ошибку, перенося этот тип поведения на собак. Тем самым я как бы поощряла их, подтверждала, что они правильно реагируют на шум. А нужно было сделать все наоборот: не обращать на шум никакого внимания и показать, что у него нет никаких устрашающих последствий. Я сообразила, что в подобных ситуациях нужно веем своим видом демонстрировать собакам полное безразличие к происходящему, сохранять спокойствие и хладнокровие. Я снова вспомнила Киплинга, вспомнила, что лидер должен сохранять присутствие духа, когда прочие его теряют. Я осознала: если собака верит в своего хозяина, а тот не проявляет признаков тревоги, то и собака последует его примеру.

Принцип оправдался и на практике, когда я по работе столкнулась со сходной проблемой, с собакой, которую страшно пугал шум автомашин. Знаю по опыту, как сильно может напугать собаку рев мотора легкового или грузового автомобиля, находящегося в двух метрах. Знаю людей, которые по этой причине не могли выйти с собакой никуда, где есть оживленное дорожное движение. В шумных районах с плотной застройкой это означает, что хозяин с собакой попадают в своего рода изоляцию.

Вскоре после того, как я начала применять свой метод, ко мне обратился пожилой джентльмен, которому доставляли большие сложности прогулки с Минти. Эта симпатичная черная бордер-колли досталась ему от работавшего за границей сына. Этот джентльмен взял за правило ежедневно днем и вечером навещать супругу, которая жила неподалеку, в лечебнице для престарелых. Проблема состояла в том, что визиты эти теперь срывались по вине Минти, которая впадала в панику при виде машин или услышав звук мотора. Дорога же пролегала мимо весьма оживленной магистрали. Старичку не раз уже приходилось поворачивать домой, и он не на шутку беспокоился по этому поводу.

Я начала работу на дому у владельца. Прежде всего, вместе с ним и собакой мы прошли четыре этапа выстраивания отношений. Здесь стоит упомянуть, что по возможности я всегда стараюсь провести эту работу именно в домашней обстановке. На это есть две веские причины. Прежде всего, собака нигде, как дома, так полно не проявит свою индивидуальность, не будет настолько сама собой. Стоит забрать собаку с ее участка, как ее поведение совершенно меняется. Даже самые уверенные и удовлетворенные собаки теряются и начинают беспокоиться, если оказываются на незнакомой территории. В этом нет ничего нового, я не открываю никаких тайн. К тому же абсолютно все люди чувствуют себя дома гораздо спокойнее. А чем хозяин собаки спокойнее, тем больше у меня уверенности, что процесс пройдет успешно.

В данном случае владелец довольно хорошо усвоил большую часть процедуры выстраивания отношений. Но нам обоим было ясно: главное начнется, когда они с Минти выйдут на прогулку. Предложенный мной план был основан на очень простой идее. Я хотела, чтобы, выйдя к дороге, Минти получила позитивные ассоциации вместо негативных. Поэтому, после того как мы пообщались с Минти около часа и мой статус лидера был ею принят, я надела ей ошейник с поводком, и мы отправились гулять.

На дороге было довольно много машин, как раз как я и хотела. Как только собака начала проявлять беспокойство при виде первой из них, я подозвала ее: «Минти, ко мне!» — и протянула кусочек сыра. То же самое я проделывала при появлении каждой новой машины на дороге. Если Минти не подходила ко мне и продолжала облаивать машину, я ее игнорировала: я не собиралась поощрять ее за нежелательное поведение. Но если Минти подбегала, я награждала ее сыром и ласковыми похвалами. Я продолжала в том же духе на протяжении всей прогулки. На проезжей части то и дело появлялись машины. Мы прошли не так уж много, а Минти уже начала оглядываться на меня, а не на дорогу, каждый раз, как слышался звук приближающегося автомобиля. Мне удалось закрепить ассоциацию с лакомством примерно к десятой-двенадцатой машине. А ведь прошло не более четверти часа. Это было просто: я заменила неприятные ассоциации приятными. Я вернула Минти джентльмену, и довольно скоро они вместе отправились в гости к его супруге, чтобы порадовать ее хорошими новостями.

Конечно, чтобы довести собаку до умоисступления, не обязательно нужны машины с их выхлопами. В таких случаях, как с Бонни, черно-рыжей бордер-колли, достаточно подчас и телефонного звонка, чтобы вызвать беспокойство. Как это часто бывает, хозяйка Бонни, Пэт, обращалась ко мне по разным поводам. Бонни страдала сразу от нескольких симптомов нервной агрессивности: она рвалась с поводка, прыгала, лаяла. Беседуя с Пэт, я узнала о Бонни нечто, что выделяло ее: это была ее реакция на телефон. Пэт рассказала, что при звуке телефонного звонка ее собака замирала, начинала учащенно дышать, бегала по комнате и скулила. Дело ухудшалось, ее реакция становилась все более острой. Дошло до того, что у Бонни появился странный ритуал: услышав звонок, она начинала судорожно вылизывать коврик и продолжала это делать, пока звонок не замолкал — и еще минут пятнадцать после!

Я заинтересовалась, захотела увидеть это своими глазами. Мы решили, что я приду к Пэт в гости и позвоню на ее номер с мобильника, находясь в той же комнате. Бонни действительно пришла в смятение. Однако маленький спектакль был небесполезен: понаблюдав за Бонни и Пэт, я довольно многое поняла в их взаимоотношениях. Пэт начала распекать собаку, она так кричала «прекрати!», что чуть не сорвала голос. И я не удивилась, узнав, что у Пэт к тому же имеется привычка бежать к телефону, когда бы он ни зазвонил. Все это, конечно, только усугубляло проблему.

Беспокойство Бонни объяснялось, на мой взгляд, тем, что она считала себя вожаком домашней «стаи». Звук звонка для нее был непонятной угрозой. Бонни не понимала, что это за угроза и как с ней справиться, и чувство беспомощности перед лицом опасности повергало ее в слепую панику. Нервозная, преувеличенная реакция хозяйки только усиливала напряжение. Привычка Бонни лизать ковер была невротической реакцией, маниакальной демонстрацией ее отчаяния.

Первым делом мне предстояло снять напряжение и начать убеждать Бонни, что ей не о чем беспокоиться.

Войдя в дом, я сразу же дала Бонни понять, что перед ней лидер. Удостоверившись, что она воспринимает меня именно так, я надела на нее поводок, спокойно уселась рядом с ней и набрала номер Пэт по мобильному телефону. Когда раздался звонок, я полностью расслабилась. Я никак не реагировала, хотя звонки продолжались. Бонни тревожилась, нервничала, но постепенно сообразила, что события развиваются по какому-то иному сценарию. Чтобы помочь ей сохранять спокойствие, я угостила Бонни особым для нее лакомством: кусочком сыра. Мне хотелось притупить ее обостренное восприятие, помочь ей, чтобы и в будущем телефонные звонки вызывали у нее положительные ассоциации, а не отрицательные.

Бонни хорошо отреагировала и, хотя явно проявляла возбуждение, все же сумела усидеть и остаться рядом со мной. На протяжении следующего часа я повторяла то же самое через каждые пятнадцать минут. Когда телефон зазвонил в четвертый раз, Бонни практически не отреагировала на него. Исчезли безумные метания, собака перестала вылизывать ковер. С тех пор ее реакция на телефонные звонки оставалась спокойной.

Понять, насколько они важны, эти хорошие ассоциации, мне помогли три мои собственных щенка. Немецкой овчарке Сэди, дочери Саши, было около года, а щенку спрингер-спаниеля Молли и ее единокровному брату Спайку Миллигану — соответственно семь и пять месяцев. Приближалась Ночь Гая Фокса — первая ночь фейерверков в их жизни. Я предприняла все, чтобы они не были слишком испуганы. Я не выпустила их на улицу, а на кухне, где они ели и отдыхали, включила небольшой телевизор. По моему замыслу звуки телепередач должны были отвлечь щенков, когда начнутся залпы салюта.

Но вышло так, что я погрузилась в дела, а когда пошла смотреть фейерверк, забыла закрыть дверь в сад. Не успела оглянуться, а все трое малышей уже вертятся вокруг меня. Они выскочили как раз вовремя (вернее, не вовремя!). Почти тут же взвилась первая ракета и, разорвавшись в темном небе прямо над нашими головами, расцветила его яркими красками.

Мне было не до восторгов, взрыв напугал-таки щенков, особенно запаниковал Спайк. Припав к земле, он попытался заползти под мой ботинок. Девочки тоже прижались к земле и круглыми от ужаса глазами смотрели на меня, словно ждали, как я себя поведу. К тому времени я уже знала достаточно, чтобы сообразить: нужно вести себя решительно. Поэтому я просто улыбнулась, совершенно спокойно сказала: «Сильно жахнуло, правда?» — и продолжала стоять, как стояла. Собакам этого хватило, чтобы пережить первый ужас. Через некоторое время они «отклеились» от земли, а потом и от меня. Оставшиеся полчаса они с увлечением следили за небесным шоу. Прошел год, и, когда начался фейерверк, псы дружно заскребли дверь, требуя выпустить их в сад. С тех пор они относятся к ночи фейерверков как к любимому развлечению.