Национальная концептосфера

Разница культур разных народов ощущалась уже в глубокой древности. Интерес вызывают вопросы – в чем эти отличия, откуда они проистекают, где их расхождения необратимы либо, напротив, где разные национальные культуры сходятся в результате коммуникации. Возможности культурной и межкультурной коммуникации связаны с характером культур, образующих национальный культурный мир, или, иначе говоря, национальную концептосферу.

Ядро концептосферы, составляют те черты, которые свойственны всем народам и формируются из сравнительно ограниченного набора концептов и констант. Это земля, родина, мир, религия, труд, семья, материнство, отцовство, рождение, жизнь, смерть… Каждый из них, выраженный словом, представляет лишь вербальный облик концепта.

В основе теории национальной концептосферы лежит идея единства в разнообразии. Национальный культурный мир, несмотря на внутренние особенности, он, подобно живому организму, сохраняет тождественность самому себе. И хотя материальные частицы живого существа постоянно меняются (заменяются другими), организм остается самим собой. Мысли эти, высказанные А. Рапопортом, одним из отечественных основателей исследований по семантике культуры и общей теории систем, доказываются и тем, что органические системы мгновенно узнаются. Такое узнавание наблюдается уже у маленьких детей. Ребенок безошибочно узнает знакомое лицо, знакомый запах, знакомую обстановку. «Именно благодаря этой способности узнавать целое… познание единства в разнообразии присуще человеку» '.

Признавая единство мировой культуры, мы признаем, что существуют и фундаментальные различия между разными культурами. Каждая национальная культура имеет свою собственную доминанту, а точнее набор культурных доминант, образующих национальное культурное пространство, национальную культурную сферу.

Границы этой сферы еще труднее определимы, чем границы культуры в целом. Между национальными границами разных культур лежат обширные зоны смежных полей. Концепты и константы взаимодополняются либо ущемляются, являя различные варианты межкультурной коммуникации.

И однако, почти никто не сомневается, что существует нечто внутри понятий «русское», «французское», «английское», «австрийское» и т.д., то, что отличает сферу одной национальной культуры от другой.

Трудно не заметить глубинное несходство национальных концептосфер. Это связано с «подсознательной стихией психики», с принадлежностью людей к определенному этносу. Набор концептов и констант и характер их сцепления определяют ядро национальной концептосферы и задают национальному культурному миру собственный ритм.

Концепты меняются во времени, в разных социальных сферах, в национальных, возрастных группах, даже в представлении разных людей.

Поляризация «Восток – Запад», «Свое – Чужое», и т.д. определяет шкалу оценок и национальную ментальность, проникая в язык и в значимые действия и жесты – от бытовых до ритуально-обрядовых. В процессе этого проникновения логические значения обрастают новыми смыслами, становятся концептами. Они живут в памяти народа, в особенностях его психического склада, в национальных пристрастиях и привычках, в литературе и искусстве.

Пытаясь даже в самых общих чертах определить национальную концептосферу, приходится обращаться к разным, нередко противоречивым факторам, в том числе природному фактору национальной культуры, историческому фактору, этнопсихологические факторы. Например, учение В. фон Гумбольдта и А. Потебнио внутренней форме слова как о глубинной психологической доминанте народа, скорее ощущаемой и угадываемой, чем осознаваемой логически понятийно.

Поэтому при поисках национальных концептов столь необходимы этимологические словари. Для иностранца «медведь» – слово, обозначающее «представителя» животного мира. Для русского в нем древнее, языческое, дремучее произрастание лесов, в которых живут дикие пчелы, и косолапый хозяин леса «ведает» мед. И даже если «медведь» или «окно» (око) не вызывают всегда адекватных ассоциаций, они заложены в слове-метафоре, слове-концепте и внутренне чувственно ощущаются. Ибо в каждой культуре формируются:

1. свои формы эстетического (и нравственного) собирания жизни в одно мгновение;

2. свои формы «постановки» (здесь – образ театральной постановки…) этой жизни-судьбы как целого, мне предстоящего, вненаходимого, свои неповторимые «социумы культуры»;

3. свои формы противоборства (и дополнительности) в моей судьбе двух ее определений: с одной стороны, ее предрешенное™ (сакральности), с другой стороны, моей собственной ответственности за эту судьбу, актуальной возможности ее пережить (из точки уже свершившегося окончания, замыкания). В этом третьем плане каждой культуре свойственны свои, уникальные формы такого предопределения.

4. наконец, в каждой культуре есть свои формы эстетической типологии личности. По мнению ученого В.С. Библера, «идея личности есть – в контексте культуры – идея регулятивная, точка акме (острие копья), когда вся жизнь сосредоточена в одном мгновении».

В студенческой среде изучающих немецкий язык был проведен эксперимент. На предложение дать определение одним и тем же примерам для русских и немцев были получены разные оценки. Русская широта и гостеприимство оказались для немцев нерасчетливостью, а немецкая расчетливость для русских – скаредностью, русская удаль – глупостью, а немецкая основательность – занудством.

Межкультурная коммуникация, обогащающая национальные культуры, явление неоднозначное. Она может содействовать созданию вторичной языковой личности. Она содействует снятию противоречия «свой-чужой», но она может быть и орудием культурной экспансии, утесняя чужую культуру.

Точки отсчета противополагаются не только в пространстве, внутри национального культурного мира или вне круга. Они зависимы от времени, от национально-исторических эпох, от социальных установок и деления в обществе на богатых и бедных. Языки культуры требуют перевода, и перевод этот осуществляется не словами, а концептами.

Русское

Этимологически слово «русские» является прилагательным и означает тех, кто относится к Руси. Происхождение этнонима «Русь» принадлежит к числу дискуссионных.

Известны попытки исконно русской этимологии объяснить происхождение Руси от географических названий: Руса, Старая Руса, а также от слова русый – «светловолосый». Русь при этом мыслится как собирательное имя, со значением «множество рыжих, русоволосых людей».

Другие ученые выводили этноним «Русь» из роксолан, определяя их как славянское племя, смешанное с иранцами, скифо-сарматами.

Третьи связывали название Руси с мифическим обозначением народа ros y еврейского пророка Иезекииля, перенесенным затем византийцами на славян. Кто-то искал следы этого племени в названиях разных народов, населявших до славян Южную Русь или прилегающие к ней страны. Были гипотезы, выводившие русское имя от финнов, литовцев, хазар, готов, кельтов и от неизвестных народов.

У норманистов господствует теория о связи имени «Русь» с финским термином «Ruotsi», которым финны называли шведов. Наиболее доказательной представляется точка зрения, согласно которой «Русь» является заимствованием в славянский из финского языка. Этим именем (ruot-si) финские племена обозначали выходцев из Скандинавии, из той ее области, которая впоследствии стала Швецией». Само имя племени Ruotsi в финских языках происходит от слова др.-сев. Droit «дружина». Начальный согласный в заимствованных словах отпадает: долгое о переходит в eo-drott-ruot-si, в устах славян – русь.

Если обратиться к дальнейшим исследованиям слов, связанных с drott в самих германских языках, то можно констатировать, что вся семья слов восходит к прагерманскому корню *dreug (и.-е. *dhreugh), который означает «прочно держаться вместе» 18. Слова этой группы указывают на всякий человеческий союз, основанный на прочной естественной или установленной обетом, обязательством связи.

В конце этого семантического развития возникает значение «воинская дружина» – ст.-слав., рус. «другъ, дружина». В результате слова Русь, друг, друзья, дружина этимологически связаны родством. Энергия концептообразования сближает их, делает синонимичными. Финны, шведы, варяги вовлекаются в национальную концептосферу. Здесь «чужое» становится «своим», так как входит в ряд системообразующих концептов.

С этимологической точки зрения интересной представляется и гипотеза о «призвании варягов», точнее – «варяжской дружины» (по начальному летописному своду, Русь – одно из заморских варяжских племен).

Варяг (др.-рус. варягъ) заимствовано из древнескандинавского varings – varings – «члены какого-либо союза, в частности дружины, давшие взаимную клятву верности» 20. В скандинавских языках это слово образовано от var – «верность, обет верности». В свою очередь этот германский корень восходит к и.-е. *wer – «быть дружественным», wero-s – «истинный, верный», от него же русские слова – вера, верный. Какие исторические версии следует считать наиболее вероятными, вопрос открытый.

О весьма раннем употреблении термина «Русь» в широком значении, возможно, свидетельствует и народное сознание. Во всех русских говорах нарицательное слово «русь» означает «мир, белый свет». «Совсем на руси» – в тверских говорах значит «на виду, на открытом месте, на юру».

Название Русь в древнерусских источниках входит во многие составные наименования: Великая Русь, Киевская Русь, Белая Русь. О чем говорят эти региональные названия, цветовые обозначения?

Возможным объяснением названия Великая Русь может быть огромное пространство, на котором раскинулась русская земля. Отсюда эпитет «Великая» (т.е. большая), который встречается в византийских и западных источниках. В начале XIV в. византийские авторы понимали под Великой Русью всю огромную территорию Руси.

По предположению А.А. Потебни, «Белая Русь» первоначально означала «вольная, свободная, неподчиненная». В русских говорах прилагательное «белый» широко употребляется в этом смысле. Белый – «свободный от подати» (ср. белая земля, белое место, «церковная земля», белые крестьяне, «свободные от всех податей и повинностей». Белым называл народ свою веру, отечество (В. Даль). «На Белой Руси не без добрых людей». Белый свет – это «вольный свет, весь свет, мир, вся земля».

Таким образом, из различных гипотез генезиса концепта «русское» представляется возможным выделить смысловую доминанту единства, общности, союза, соборности, а с другой стороны – широты, простора, пространства. Разнонаправленность этих двух смыслов образует два крайних полюса, характерные для концепта. Без сплочения огромную землю не удержать. Этот смысловой импульс прочитывается во внутренней форме и ассоциативно-вербальной сети слова «Русь». Вокруг создается обширное семантическое пространство, влияющее на понимание того, что называют «русскостью». Понятия «русское» и «российское» не совпадают. Русский – этнично, российский имеет административно-территориальный статус.

Для верующего русского человека земля – святая. Однако еще со времен язычества утверждалось отношение к земле как к явлению сакральному. Земля почиталась как всеобщая матерь. И сегодня обращение к Родине-матери, отчизне, к матери сырой земле предстает устойчивой доминантой национального сознания.

Поэтому спор о разрешении на продажу земли идет на уровне концептов, нередко скрытых в глубине бессознательного. У противников частной собственности на землю есть, конечно, и логические доводы, экономические, политические и юридические контраргументы. Однако спор этот неразрешим. Задеты сразу два глубинных концепта: соборность (земля – «общая», наша, от Бога) и концепт «Мать-земля». Кощунственными представляются намеки на «продажу». Полемика в Думе выводит эти концепты из сферы бессознательного.

Другой особенностью русского мира предстает безграничность просторов, незащищенность естественных границ. Это повлияло на уклад жизни; постройки в таких условиях приняли временный характер, жилища не могли обрести вид законченности, при всяком нападении их оставляли почти без сожаления. Отсутствие резко обозначенных естественных границ, бескрайность просторов придавали кочевой характер жителям. Всегда можно было перейти на другое место в поисках лучшей доли, не устраивая свой дом навечно на одном месте.

Природные климатические условия жизни обусловливали соотношение личных и общественных интересов. Соборность как способ коллективного бытия, как выражение общей судьбы народа является не только имманентным, внутренним психологическим или духовным качеством русских, но и суровой необходимостью, продиктованной крайне неблагоприятными условиями.

Бесконечно трудной задачей, стоящей перед русским человеком, была задача организации, оформления своей необъятной земли. «У нас от мысли до мысли – пятьсот верст», – иронизировал П.А. Вяземский.

Несоответствие «шага пространства и шага времени» сказывается в складе мышления народа, пословицах, поговорках, литературе: «Русский мужик задним умом крепок», «Умом Россию не понять» (Ф. Тютчев). Русскости свойствен феномен «рассеянного» пространства.

«…Как точки, как значки торчат неприютные твои города средь безбрежного пространства», – писал Н.В. Гоголь. В этом пространстве сочетаются, соседствуют центры жизни и пустоты. Пространность земли, на которой формировалось государство, обусловила и неравномерность развития отдельных ее частей. Жизни Петербурга и Москвы и провинциальной глубинки всегда принадлежали разным историческим эпохам. «В столицах шум, гремят витии, кипит словесная война, а там, во глубине России – там вековая тишина» (Н.А. Некрасов).

Модель русского космоса – это путь-дорога. Одна из форм русской логики – многоточие, незавершенность. Особенность русской культуры – открытость. Об этом писали многие философы и художники. И заветная мечта русской души – начать все сначала. Отсюда – неудовлетворенность реальным, тоска по идеальному миру, жажда светлого будущего, искание лучшего места, «нового царства», постоянное стремление куда-то «за тридевять земель». В прошлом здесь лежали истоки странничества.

Особенности русской равнины – лес, степь, реки, «каждая из них в отдельности приняла живое своеобразное участие в строении жизни и понятии русского человека» (В.О. Ключевский).

Степь – воплощение широты, удали, воли. «Степь раздольная», «степь привольная» (Кольцов). Но одновременно степь – знак бездомности, бесприютности, брошенности человека на произвол судьбы. Правило степной жизни заключалось в словах: либо пан, либо пропал. Степная жизнь требовала простора действий, вызывала на удаль, на удачу, развивала в человеке беззаветную отвагу.

Лес и степь как жизненное и смысловое пространство восточных славян находились во взаимном противоречии друг другу. Русский лес давал разнообразные материалы, кормил, одевал восточных славян. Лес определял весь уклад жизни. В славянском доме из дерева делали буквально все, от самого жилища до ложек. Дерево и деревня – родственные слова. Кроме того, лес давал дичь, ягоды, грибы. В лесу выделялись особые, «почитаемые» деревья, обычно непомерной высоты или толщины: дуб, береза, сосна. Историки пишут, что голод вовсе не был постоянной приметой древней жизни. Еще при Иване Грозном армия иногда отправлялась в поход вовсе без продовольствия, потому что путь ее лежал через лес.

Но кроме благ, даруемых человеку, лес всегда таил немало загадок и смертельных опасностей. Лес грозил русскому человеку медведями, волками, в лесах скрывались разбойники. В произведениях русского фольклора лес населяют зловещие существа – Баба Яга, Леший, «нечистая сила». «Леший» буквально значит «лесной». В лесу требовалась осмотрительность, лес, по самой своей природе, не допускал деятельности слишком вспыльчивой, отважной. Он требовал ежеминутного размышления, точного взвешивания всех встречных обстоятельств. Правило лесной жизни: семь раз отмерь и один раз отрежь.

В русском мире роль дороги выполняет река, что подметил еще Геродот, писавший, что «в Скифии нет ничего примечательнее рек, ее орошающих: они велики и многочисленны». Река для русского человека была кормилицей, воспринималась как глава семьи: Волга-матушка, Амур-батюшка. По рекам расселялись русские племена, по ним велась торговля, возникали города. Река приучала прибрежных обитателей к общению с «чужими людьми», с соседними народами, воспитывала навыки артельной жизни, способствовала формированию предпринимательства. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на географию русского купечества: Великий Новгород и Псков, Владимир, Москва, города Поволжья, Ярославль, Тверь, Нижний Новгород.

В специфике природного бытия России кроется удивительная противоречивость россиян, подмеченная Н.А. Бердяевым. Философ сформулировал ее в виде нескольких антиномий: «Россия – страна безграничной свободы духа», правдоискательства, жертвенности и мученичества за идеал, в то же время она – «страна жуткой покорности, страна, лишенная прав личности и не защищающая достоинства личности».

Государства на всем протяжении его многовековой истории и воплотилась в национальных концептах: «Святая Русь», «Куликовская битва», «Смутное время», «Октябрьская революция», «Гражданская война», «коллективизация», «культ личности», «ГУЛАГ», «Великая Отечественная война», «перестройка». Эти события-концепты неравноценны, противоречивы. Они вызывали и продолжают вызывать споры, провоцируя разные точки зрения. Смысл их в разные эпохи оценивался по-разному.

Вокруг каждого концепта исторически образовалась и сохранилась обширная зона смежных полей в этнографии, этнологии, национальной психологии. Концептами стали исторические личности – князья Борис и Глеб, Сергий Радонежский, Дмитрий Донской, Борис Годунов, протопоп Аввакум, Петр I, М.И. Кутузов, М.В. Ломоносов, Степан Разин, Емельян Пугачев, В.И. Ленин. Есть и города, являющиеся концептами культуры: Москва – сердце России, Петербург – голова России, Нижний Новгород – карман России

Проблемные вопросы:

Какие формы восприятия действительности формируются в каждой культуре? Может ли межкультурная коммуникация содействовать созданию вторичной языковой личности? Если да, то к чему это приводит? Меняются ли концепты во времени? в разных социальных сферах? в национальных, возрастных группа?