Любовные письма Глеба Успенского к Александре Бараевой

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Успенский Глеб Иванович (1840 - 1902), писал любовные письма в период 1868-1874 г. Александре Васильевне Бараевой, ставшей впоследствии его женой. В 1893 г. его постигла душевная болезнь (паралич сердца), от которой он и скончался.

Голубчик, 5 часов утра. Я работал отлично целый вечер и не спускал глаз с милого лица вашего, которое предо мною. Только это умненькое личико, только эта вера в наше будущее «вместе» опять держит меня теперь. Иначе бы умер, п. ч. на волосок от страшной тоски.

У нас, к счастью, опять снег и мороз; мне так и кажется, что зима, и что придет Бяшечка. Знаете, я до того привык работать возвратясь от вас, что сегодня, ей-Богу, нанял извозчика до ворот вашего дома и назад. И отлично - весело, хорошо.

Рука устала, пишу скверно, - но все-таки еще две строчки. Я вам писал в Москву, и по моим расчетам вы должны были получить его во вторник. Я удивляюсь, отчего вы не получили «Отечественные Записки» и «Раззорение» послал сегодня в Елец... Прочитал письмо Аркадия (?) к Анне Васильевне*. Он пишет с полстраницы и начинает «Милостивая Госпожа...» Но как он любит вас! Мне кажется, что я не могу так пламенно любить; по крайней мер я на письме не могу передать вам, как я люблю вас, птичка моя, ласточка!..

Часы у меня перестали бить; хотя об гири висят, как следует. Это они по вас.

Повесть окончу к 25 числу, а, может, и раньше, и в апреле или в начале мая уеду в Крапивну. Скучно мне здесь невыносимо, даже Деммерт как будто надоел.

Босиком не хожу и осенью. Впрочем, вчера утром зашел в один трактир выпить пива... В комнате и на столь у меня все по старому. Щетки, окурки, «Современник» (старый), лоскутки... На шкапу висит серое пальто, которым я подметаю пол... Все по старому - только вас нет и скучно-скучно мне, сиротинушке… …Видел я, что Анна Вас. посылает вам из химической лаборатории какие-то штуки, надо быть, для туалета. Милая, зачем такая роскошь для народной школы?!

Голубчик мой! Красавица! Ангел мой! Ваши часики бьют сию минуту. Господи! Зачем вас нет... и зачем эти духи пачули!

... И во всяком случае мы будем жить. Ты заботишься обо мне? Ты больна, худенькая, мученица, девочка, беспокоишься за меня... Думал ли я когда-нибудь! Я думал, что кроме ругательств за неотдачу 3 руб. как-нибудь Сорокину - ничего не будет в моей жизни. Ты, милый, хороший друг мой! Люблю тебя всей душой и не уйду от тебя никуда и никогда. Ангел мой и друг дорогой. Я об том только и просил тебя, чтобы ты не думала, что будешь нуждаться в Петербурге. Чтобы ты раз навсегда решилась. Как не велико сквалыжничество писателей-редакторов - они все-таки сами придут ко мне и во всяком случай не дадут умереть с голоду...

... Нервы твои расшатаны хуже моего. И я смею еще более мучить тебя! Твои бледные губы, бледное личико твое, славная моя, добрая, бесценная моя умница. Господи! Если б мне поздороветь нервами и телом - как бы я берег каждую минутку твою! Я готов заплакать теперь от этого - верь мне, - но у меня слезы во всем лице, глаза режет, а не плачу. Прости меня, крошка, голубчик, в последний раз!

Дорогой, дорогой друг мой Бяшечка. Я приеду, приеду к тебе, милая моя, как только достану денег. Я хочу к тебе давно и каждый день собираюсь ехать, но ты себе представить не можешь, сколько у меня неприятностей и зацепок. Писать я тебе не пишу, потому что каждый день думаю уехать завтра - и нельзя. Теперь я уеду скоро, непременно через несколько дней, - если можешь, погоди спокойно, - а то я мучаюсь, читая 2 последние письма твои. Милый друг, как тебе худо и как я глуп и скот, что пришлось устроить житье врозь... Могу ли я взяться за перо и о чем-нибудь тебе писать, когда я хочу тебя видеть? А Саша, - идет ли он с ума у меня? Милый друг, если можно, погоди несколько дней - теперь скоро я приеду и останусь до апреля. Неужели ты думаешь, что сидеть одному, когда Саше год, - хорошо? Могу ли я писать в такую минуту что-нибудь толково и подробно? Ты поймешь это и простишь меня.

... Я ужасно рад, что ты познакомилась с Тургеневым - это отлично. Ты узнаешь, что значит и что такое настоящий писатель, а не та с……, которая пишет теперь вместе со мной... Впрочем, Забелло вылепил мой бюст, который будет на выставке в Академии Художеств. Я к нему ездил от тоски 5 раз по 2 часа. Это просто от тоски, у меня перо валилось из рук все время, - а что я буду рассказывать тебе о том, что пишу, когда я пишу чушь. Я на 10 лет вперед знал каждый свой теперешний день, и знаю, что будет. Что же мне писать тебе и говорить тебе об таком вздор. Уверяю тебя - все это вздор - и бюсты, и похвала, и книги, и писания мои - от этого я и не говорил тебе об этом ничего никогда. Итак, ради Бога, как это ни странно кажется тебе - все, что я делаю, - если даже и злюсь, - все это исходит из любви к тебе, настоящей любви, пойми ты это и верь... без всяких дурных мыслей о себе (так как ты о себе плохо думаешь)...