Детдоморощенные

Часть 1.

«Да я ж всё детство простоял

За воротами...»

В. Третьяков «Письмо из детского дома»

8 мая 2009 года в ГосДуму депутатами Государственной Думы Мизулиной Е.Б., Морозовым О.В., Герасимовой Н.В., Исаевым А.К., Ивлиевым Г.П., Васильевым В.А., Плигиным В.Н. и Борзовой О.Г. был внесён Проект федерального закона N 198484-5 «О внесении изменений в Федеральный закон «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях обеспечения гарантий прав детей на надлежащее воспитание»

Само по себе это не удивительно. После реформирования армии, медицины, системы образования настал черёд заботы о детях. О них усиленно заботятся уже больше года, и реки слёз текут от этой заботы по земле, мешаясь с потоками «освоенных» денег.

Я не могу отказать себе в удовольствии отметить: практически любой законопроект, направленный на «защиту детей», в государстве РФ оборачивается новым раздольем для тех, кто на детях наживается или кто над детьми издевается.

Не верите — проанализируйте с карандашом в руках и мозгами в голове хоть «антипедофильский» закон, хоть положение о ЕГЭ.

Так вот. Согласно пункту 4 статьи 1 предлагаемой редакции Федерального закона «надлежащее воспитание ребёнка — воспитание, основанное на уважении к родителям, к России, её истории, традициям и культуре, к Конституции Российской Федерации и к законам Российской Федерации, на идеалах мира, терпимости, свободы, равенства и справедливости, дружбы между народами, этническими, национальными и религиозными группами».

Это не просто НЕ определение. Как пишет один из журналистов: «Под такое определение можно подвести любые ценности, а точнее в нём уже заложена основа приоритета либеральных ценностей, которые, в данном случае утверждаются как надлежащие духовно — нравственные ценности и интересы российского общества».

И, конечно же, — в пояснительной записке к законопроекту говорится, что «такое определение соответствует Конвенции ООН о правах ребёнка и является составной частью права ребёнка на воспитание в широком смысле»...

На то место, где должна быть работающая совесть, нам вмонтируют всё новые и новые бесчисленные — и бессмысленные, скажем прямо, читатель! — законы, которые уже стали причиной страданий миллионов людей, взрослых и детей, искалечили сотни тысяч судеб, обрушили почти все моральные и этические нормы...

Дошло до того, что я, стоит мне услышать слова «по закону», подсознательно напрягаюсь — врут, хотят обмануть или обобрать. В данном случае каждый новый закон «о защите ребёнка» со странным постоянством упирается в ясно или не очень ясно видимую, но одну и ту же конечную цель: облегчить государству процесс контроля за русской семьёй и — при случае — изъятия из неё ребёнка.

Не верите? Напрасно.

Дело в том, что воспитание ребёнка — это дело души и совести. Не закона. Невозможно воспитывать по закону. По закону можно только угробить семью за шлепок или окрик.

А ответственность за реальное моральное одичание части родителей — а оно есть, читатель! — несёт снова государство. И никакими законами это не исправишь — только сносом под основание «долбилонской башни» нашей (да нет — мировой) общественно-политической системы.

Более того — нормальное, разумное, человеческое воспитание нередко напрямую вступает в противоречие с Конвенцией ООН о правах ребёнка!

Последний год «заботы о детях» принёс нам множество скандалов, связанных со всплывающими фактами силового изъятия детей из родных и приёмных семей — на фоне бесовской истерии о «родителях-извергах». Началось всё это с истории с мальчиком Глебом, которого «зверски искалечили в приёмной семье Агеевых»[1].

Сейчас любой заинтересованный человек может познакомиться с этим делом — и убедиться, что полностью сфабрикованное «дело Агеевых» стало просто детонатором, «подорвавшим» мину процесса борьбы с русскими семьями.

На его волне появились дикие заявления о том, что «в наших детдомах детям лучше, чем в большинстве родных семей», «не можешь прокормить ребёнка — отдай его государству» и прочие славословия «государственному воспитанию».

Если ещё вчера о детдомах говорили, как о месте, где — простите за каламбур — ребёнку не место, то теперь всё чаще и чаще слышатся разговоры о «финансировании», «питании», «отдыхе», «обучении» и прочих благах, которые не могут дать детям русские родители, но могут — детдома.

Причина тут проста и тупа. В последнее время на детдома стали выделять хорошие деньги. От полумиллиона рублей в год на ребёнка в московских детдомах — до 4-9 тысяч в месяц на ребёнка в детдомах провинциальных.

Вполне естественно, что значительная часть этих денег «прихватизируется» чиновниками разного ранга. И так же естественно становится то, что этим чиновникам выгодно, чтобы в детомах детей было как можно больше. «За ребёнком в организацию идут деньги...»

Ни для кого не секрет, что жизнь во многих русских семьях на самом деле тяжёлая до нищеты. И чем больше детей — тем она тяжелее. Так, может статься, на самом деле забота государства поможет детям пережить бесконечно длящиеся тяжёлые времена?

Ну что ж, давайте посмотрим, что думают об этом... дети.

А они ничего не думают. Они при первой возможности бегут из-под нежной опеки государства — по крайней мере, на первом этапе, пока из них ещё не вытравили память о семье. Чаще всего обвинением в таких случаях служит «маниакальная склонность к побегам». Что ж, такое заболевание и правда существует — и от него лечат (точнее — его глушат) аминазином. Но давайте посмотрим на нижеприведённый сюжет:

«…Сегодня я выступал, пожалуй, в одном из самых необычных мест. В детской колонии. Вернее, не совсем колонии — это приют для малолетних преступников, где они находятся не более месяца, а после этого попадают кто куда — кто в семью, кто в специализированные учебные заведения, а кто в колонию. Детей было немного. Позже воспитатели в личной беседе посетовали, что детей совсем мало, и многие из них убегают и стремятся жить на улице, нежели в приюте. Детей было около 15 — все из них одетые в казённые спортивные костюмы.

Впрочем, детьми их было сложно назвать — так как возраст их был от 14 до 18 лет. Вначале, аниматоры развлекали их, проводя шуточную эстафету. Подростки вначале сильно смущались, но затем бегали всё веселее под присмотром воспитателей. Завершало праздник моё 20 минутное шоу.

Прежде чем попасть в приют я прошёл строгую проверку, содержимое чемодана и контейнера было досмотрено. Дети сидели очень смирно, не было обычной суеты и смеха. Зато постоянно раздавались аплодисменты — мне никогда ещё не аплодировали так часто — буквально после каждого эксперимента.

Когда я вызывал добровольцев, то дети очень смущались, а воспитатели настороженно присматривались к своим подопечным. Один раз произошёл забавный казус. Я вызвал парня для того, чтобы он выдул яйцо из колбы, но как только я начал ему объяснять, что делать, подбежала воспитательница и запретила ему что-нибудь прикладывать ко рту, так как это запрещено правилами.

В итоге, я провёл эксперимент самостоятельно, а парень стоял рядом и смотрел. Впрочем, аплодисменты достались и ему. После шоу обычно дети всегда облепляют мой стол и задают вопросы. Здесь же их централизованно без шума вывели за одну минуту из зала.

Пусть у них всё будет хорошо. Ребятам я пожелал счастливого нового года…» [2]

Поразился я комментариям к этому рассказу. Опять вылезла какая-то дрянь, считающая себя неуязвимой и непогрешимой — и начала пихать байку про малолетних преступников. Хотя в ЦВИН попадают не только и не столько малолетние преступники. Хорошо, что в комментариях этому умнику ответили достойно сразу несколько человек (хотя были загибы в другую сторону). Особенно мне понравилось это:

«…Всем рассуждающим о необходимости и полезности подобных заведений, неплохо бы самим стать детьми и попасть туда. А потом уже рассуждать. Если уж в “центре временной изоляции, адаптации и реабилитации несовершеннолетних”, где не только преступники, дети даже дышать могут только так, как им позволят надзиратели, — разве это жизнь, разве это детство? И какими выйдут оттуда молодые люди? Детские колонии, детдома, спецшколы и все прочие “изоляторы” — не имеют морального права существовать. Тут и отношение воспитателей-надзирателей, и сам психологический фактор “я-преступник”, и довольно жестокие отношения ребят между собой... В таких местах из детей растят зверей. Их ломают. Со всеми вытекающими. И я вполне понимаю тех, кто такому существованию предпочитает улицу... Открещиваться от этого можно, но коснуться это может любого, так или иначе. Например, выросший в таких местах молодой человек выйдет уже сознательным преступником и совершит что-нибудь против кого-то из присутствующих. А ведь живи и расти молодой человек или ребёнок в ином, более человеческом мире, и этого можно бы избежать. Только для этого надо “самую малость” — для растущего человека этот самый мир создать. И хранить…»

Поразили меня ещё своим идиотизмом вышеприведённые слова одного из работников центра: «Позже воспитатели в личной беседе посетовали, что детей совсем мало, и многие из них убегают и стремятся жить на улице, нежели в приюте…» Прикинул на себя лет в 14-15 всё вот это:

— Подростки вначале сильно смущались, но затем бегали всё веселее под присмотром воспитателей.

— Дети сидели очень смирно, не было обычной суеты и смеха.

— Когда я вызывал добровольцев, то дети очень смущались, а воспитатели настороженно присматривались к своим подопечным.

— Подбежала воспитательница и запретила ему что-нибудь прикладывать ко рту, так как это запрещено правилами.

— После шоу обычно дети всегда облепляют мой стол и задают вопросы. Здесь же их централизованно без шума вывели за одну минут из зала

И для себя решил, что я бы тоже предпочёл жить в коллекторе или на помойке, чем под таким ласковым присмотром.

У меня есть знакомый, который провёл в таком месте две недели — два года назад, за драку. Ему тогда было 13 лет. Умный парень, кстати. Так вот он мне говорил недавно, разговор шёл о воспитании: «Знаете, Олег Николаевич, там все правила как будто специально против людей. Вообще против здравого смысла …»

Могу добавить, что мать ему туда приносила книжки. Их запретили передавать. Но в компьютер разрешали резаться по 2-4 часа в день...

Да, ну так вот. Мне кажется, обвинять подростка, сбежавшего из такого места — это всё равно, что ставить подобный диагноз пацану из 1942 года, который бежал из Саласпилса или Тростянца. Впрочем, мне могут возразить — да что вы о месте, где так или иначе содержатся неблагополучные дети?! В настоящих детдомах всё иначе!

Хорошо. По адресу https://www.arsvest.ru/archive/issue879/right/view17477.html можно прочесть большую статью Натальи Фониной. Очень страшную статью — о том, как живётся детям в «образцово-показательных» детских домах.

Почитайте — и избавьтесь от иллюзий о современных Макаренко, Сухомлинских и Корчаках. А заодно и о том, что государство может дать ребёнку хоть подобие семейного счастья. Не можете дать?! Хотя бы не отнимайте то маленькое, что есть!!!

Не слышат. А ко мне и моим друзьям обращаются с жалобами и просьбами, рассказами и фактами подобными изложенным ниже — простите...

«…Нашему приемному сыну 9 лет, кровный на год младше. До нас ребёнок жил 2 года в коррекционном дд, где пребывают дети от 4 до 18. Скоро я стала замечать, что приёмный пытается “образовать” младшего. Несколько раз было такое, что приёмный жаловался что кровный “схватил меня за переднее место! ”, “а он обнимается! ”, “а он ложится на меня! ”...

Какое-то время мы не обращали внимания, ждали, что само пройдёт. Но вчера мне кровный ляпнул по дороге из школы типа “матерная ругань с половым подтекстом”, и у меня сорвало крышу. После мучительных допросов приёмного и выяснения, кто что сказал и сделал, выяснилось, что “я просто хотел рассказать ему, что у нас было в детдоме”.

А в детдоме было то, что “описание гомосексуальных половых контактов со старшими ребятами обычно ”.

После того как он говорил это воспитателям или директору, насиловавшего подростка посылали в психбольницу, но его заменял другой. Приемный считает что это “обыкновенный секс”, “как у всех”, “какой-какой секс? обыкновенный, мама”.

После того, как он мне рассказал, меня чёрт попутал, отлупила его ремнём, хотя до этого пальцем не трогала детей, наорала, что это было преступление, и за такое в колонию, и дебилом вырастешь, если такое будешь делать, и отвезу назад, и видеть не могу.

Пришлось рассказать мужу, кроме того, что он его ещё раз побил, только уже своим ремнём и решил отвезти назад — ничем ситуацию не исправил. Страшно то, что ребёнок принял казнь, как должное, никаких эмоций: что воля, что неволя, он окончательно сломлен.

Знаю, что бить нельзя, знаю, что сделали только хуже, но это от бессилия и невозможности исправить ситуацию. Я не могу исправить его прошлое, хочется повеситься от бессилия. Сегодня пробовала поговорить с мужем, но он не хочет слушать.

“Я не могу на него смотреть, он до конца растлит младшего”, — это всё что я слышу от него. Я не могу бросить ребёнка в такой ситуации, но что делать — не знаю. В голове духовой оркестр, жить тошно. Ситуация совсем безнадёжная?..»

Или другое письмо[3]:

«Пожалуйста, помогите защитить 10-летнего мальчишку, который из-за побоев сбежал из детского дома! Тут, в общем, такие дела... У меня оказалась плёнка, на которой 10-летний мальчик, Вадим Иванов, рассказывает, как его и других мальчишек избивают до посинения воспитатели, приглашают старших, устраивают настоящую дедовщину, заставляя 10-летних приседать по 400 (!) раз, отжиматься по 100.

Самого Вадима несколько раз отправляли в психиатрическую больницу за то, что сбегал из детского дома, как он рассказывает. Дело происходит в Сыктывкаре в детском доме N1 им. Католикова. Он всё рассказал, возвращаться туда ему просто нельзя. Он хочет к маме. Мама была лишена родительских прав, но уже полтора года как не пьёт, тоже хочет забрать сына к себе.

Сейчас он в розыске, если его найдут, то легко увезут в детский дом, мать-то ничего по закону сделать не может! А что с ним там сделают — даже представить страшно! Учитывая, что последний раз его забирали в психушку за плохое поведение, как он говорит, и продержали там 3 недели с 4 по 30 декабря (почти до нового года!), кормили аминазином — точно не знаю, но мне сказали, что это очень тяжёлое лекарство, и его несовершеннолетним вообще нельзя давать.

А тут ребёнок ведь не из психо-неврологического диспансера, из обычного (якобы) детского дома. Рассказывает, что стал после этого глохнуть, часто стал писаться в кровать. Я стараюсь делать всё возможное, но одной мне не справиться. Единственная возможность — привлечь как можно больше внимания к этой истории теперь, когда он уже всё рассказал, и имена этих воспитателей назвал. А я ведь даже не знаю, как в топ выводить информацию, специально никого не фрэндила, вела для своих дневник и всё...

Подскажите, как быть? Я считаю, нужно быстро инициировать масштабную проверку прокуратуры, пока всех этих ребят в детском доме не успели “обработать”. И Вадима не забрали бы обратно, ведь легко можно сделать так, чтобы 10-летний мальчик отказался от своих слов. А уж как медицинскую карту на мальчика задним числом оформить — это вообще легко можно сделать.

Тут ОМОН отказывается от своих слов, а что говорить про детдомовца, у которого нет защитников, даже мать не может сейчас никак ему помочь. Аудиоплёнку я выложила у себя на радио, можно послушать его рассказ, тут она: https://www.svobodanews.ru/content/blog/1960493.html (не знаю, как по-другому делать ссылку, простите, я ведь совсем не блогер...)

Проблема в том, что программу про мальчишку я смогу сделать только к субботе (она только по субботам идёт), мне и так помогли на работе, чем могли — поставили предварительно в Интернет. А тут нужна срочная поддержка: он сейчас в розыске, вычислить, где он находится — труда для детского дома вообще не составит. Придут с милицией — и всё. А если шум будет — мне кажется, побоятся его трогать…»

Когда я поделился этой историей с людьми, один из них мне написал: «У меня в универе был друг, бывший детдомовец, который сидел в нашей, тюменской дурке за побег. Там, собственно, все пацаны, человек пятьдесят, сидели именно за это, настоящих «психических» вроде как даже и не было. Так что это явно обычная практика, к сожалению. Про аминазин он ничего не говорил — это было где-то году в 96-97, денег на эту дрянь не было, наверное, но в трусах на снег там выгоняли и ремнём били так, что ноги и зад были все синие...»

Примерно так. Думаете, исключения? Поговорите — предварительно потихоньку «разговорив на откровенность» — с детдомовцами из вашего города (уверен, что у вас есть это заведение). И не верьте заявлениям, подобным вот этому, которое сделал наш главомбудсман П. Астахов:

«…Если говорить о целях — возьмём весь мировой опыт защиты детей, когда государство на себя принимает эту функцию. Сразу неизбежно встаёт вопрос: что важнее — семья или ребёнок? Вопрос, на который сегодня не могут ответить в Америке, не могут ответить до конца в Европе. Только в Японии ответили на этот вопрос совершенно чётко — у них законодательство строится исходя из позиции приоритета прав ребёнка. Всё! Ребёнок — самый главный. Пусть не будет семьи, будем воспитывать ребёнка. Так решило государство Япония. У нас законодательная система строится следующим образом: что приоритет семьи всегда присутствует. Не будем ломать законодательство существующее, давайте встраиваться в него, давайте заниматься защитой прав ребёнка с учётом интересов семьи. Но в тех случаях, когда семья становится не благодатной почвой или атмосферой для развития ребёнка, а прямо противоречит его интересам, нарушает его права и свободы, угрожает его жизни и здоровью...» [4]

Начнём с констатации простого факта: я не хочу, чтобы в русскую семью встраивался со своими откровенно странными идеями человек, идентифицирующий себя как «Бэтман» и содержащий свою семью во Франции. Это как-то неестественно, вам не кажется?

Продолжим тем, что Павел Астахов явно и откровенно не понимает (или не хочет понимать?), что вне семьи в современном мире никого воспитать человеком невозможно — и та же Япония с дикой разобщённостью людей и массовыми психическими заболеваниями — ярчайший пример.

Не понимает Астахов и того, что семья и ребёнок не бывают отдельно — разве что в его фантазиях, простите. Ребёнок вне родной семьи — заведомый нравственный обрубок, моральный калека. Только семья может определить его интересы и границы его прав и свобод. Семья, не Павел Астахов и не чаемые им парящие над страной Бэтманы-омбудсманы.

Вообще, всякий раз, когда кто-то начинает говорить о «правах и свободах ребёнка» — у меня возникает стойкое ощущение: этот человек хочет наварить на детях капитал. Денежный, политический, общественный... Потому что у ребёнка одно право и одна свобода — право расти в родной семье, свобода быть с родителями.

А не те «права и свободы», которые усиленно впаривают детям добрые дяди и тёти — словно запихивают ребёнка в явно великоватый ему костюм, который ребёнок просто не сможет носить. Историям же про-детей-которым-дома-было-плохо-и-которых-спасли-опекуняйцы — я не верю. Однозначно не верю, и чем больше их показывают по телевизору — тем больше не верю. Особенно после страшной истории Глеба Агеева, о которой будет ниже...

Ну, а за слова: «Пусть не будет семьи, будем воспитывать ребёнка», — вообще-то стоит отправить на психиатрическую экспертизу. И уж точно лишить всякого права работать с детьми хоть как-то, не то что «защищать» их. Потому что вылепить такое мог только человек психически ненормальный... или откровенный враг русского народа.

Давайте посмотрим, чем оборачивается для русского ребёнка такое «спасение».

Людмила Петрановская

педагог-психолог, специалист по семейному устройству[5]

«Была я летом в красивом городе Ярославле, проводила семинар для специалистов по особенностям детей из детских домов. Специалисты разные были: и психологи, и воспитатели, и соцпедагоги, кто давно работает, кто недавно... В начале семинара спрашиваю: «Каковы были ваши первые впечатления, когда вы пришли на эту работу, что это за дети, какие они?». Начали все по очереди вспоминать и рассказывать.

Соцпедагог из приюта, куда привозят детей сразу после изъятия, и они там не больше года живут, говорит: «Они очень самостоятельные, слишком взрослые, рассуждают и ведут себя так, как будто на пару лет старше, чем есть. Грустные, перепуганные. Но удивительно легко приспосабливаются ко всему. Умеют о себе позаботиться. Очень родителей любят, жалеют, оправдывают во всём, беспокоятся о них, мечтают, как вырастут и будут помогать».

Запомните этот словесный портрет. Это дети на входе.

Круг идёт дальше, говорят другие участники, и вот выступает воспитатель интерната, в котором дети уже по многу лет находятся, подростки в основном. «Они, — говорит, — инфантильные ужасно, несамостоятельные, к жизни не готовы, не могут о себе позаботиться, ждут, что им всё дадут готовое. К людям тоже отношение потребительское — а что мне от тебя за польза? Сообщаешь, что мать умерла — радуются, ведь теперь ещё и пенсия будет поступать, денег на сберкнижке больше. Кого-то родители хотели обратно забрать, восстановиться в правах, так дети сами не хотят — там надо будет работать, помогать, а здесь всё готовое, шефы подарки дорогие привозят».

Это описание детей на выходе.

Только вдумайтесь: огромная, очень дорогостоящая государственная машина «защиты сирот», по сути, просто делает из тех детей вот этих. Из травмированных, но нормальных, жизнеспособных, высокоадаптивных, добрых и любящих делает, прошу прощения, моральных уродов, которые радуются, что мать умерла, и что пенсия...

На это тратятся огромные деньги, ради этого по всей стране ходят на работу десятки тысяч людей. Вот ради такого результата. Конечно, не все дети таковы. Конечно, не все учреждения одинаковы. Но то явление, о котором идёт речь — не проблема конкретного плохого интерната или конкретных испорченных детей. Это системная проблема, которая не решается, а порой и усугубляется попытками сделать жизнь детей в детдомах «лучше и веселее».

Сколько бы ни писали и не говорили об этом, в обществе до сих пор есть иллюзия, что ребёнок в учреждении — это ребёнок, с которым всё в целом неплохо. Да, все понимают, что ему там может быть невесело и одиноко, что он там не имеет условий для полноценного развития. Но то, что система уродует детей, что «спасение» ребёнка из неблагополучной семьи оборачивается для него полной деформацией личности, до сих пор не осознано.

Казалось бы, все условия вроде созданы: школа, врачи, кружки, экскурсии — не всякий семейный ребёнок имеет столько возможностей для развития и получения образования. И вообще — режим дня и сбалансированное питание, постоянный присмотр и забота профессионалов. Мне кажется, вот этот дорогостоящий самообман общества и государства и является сейчас главным тормозом в развитии семейного устройства. Если бы мы все набрались мужества и навели резкость на подлинные результаты казённого воспитания, ситуация изменилась бы уже давно…»

Проще говоря, детдом — и вообще внесемейное воспитание — калечит необратимо даже тех, кто уже успел получить полезные навыки. Да, очень трудно остаться человеком, если к «расчеловечиванию» тебя подталкивает всё вокруг. Так и рождаются психически изломанные, с разрушенными жизненными установками (труд, любовь к матери, человеческие привязанности — «на свалку»!) и трагично одинокие существа.

То есть — именно те беззащитные и одновременно агрессивные потребляйцы, которые нужны государству.

А вот что пишет мой знакомый адвокат.

«…Постепенно собирается воедино пазл. Что-то из своей адвокатской практики, о чём-то вокруг кричат. С чем-то так или иначе сталкивались все. Вам знакома картинка — ребёнок на руках тёти-милиционера нежно прижался к ней, пока его мать-бомжиху отчитывают другие тёти? Эта картинка из ТВ — стандартный репортаж, именно так отбирают детей из семьи. В 2006 году отобрано 50 тысяч.

Всё бы ничего, если бы эта картинка и была всей правдой.

Правда ещё в том, что целая служба, решающая у кого ребёнка отнять, живёт сама по себе, без общественного контроля. Имя ей — органы опеки и попечительства. За кадром остаётся то, как решения принимаются.

Из практики. Ребёнок украл, выясняется причина кражи — голод, мать недостаточно зарабатывает. Решение органа — оштрафовать мать на крупную сумму. За то, что не следит за ребёнком. Пытаюсь двум грузным тётям объяснить, что, отняв деньги у мамы, они спровоцируют ребёнка на новую кражу. Ответ: «Ничего, пусть знает!»

Из недавнего разговора с подругой. Пришла к школьному психологу — оцените ребёнка.

— Во сколько он пошёл в школу?

— В 6.

— Рано для мальчиков, не сможет нормально учиться.

На ребёнка не взглянула, а что ему было 6 лет и 10 мес. слушать не захотела. Подруга уточнила, что отец с ними не живёт. Ответ психолога при ребёнке:

— Это вы виноваты! Я всем это говорю!

Первый раз посмотрела на дитя:

— С каким животным ассоциируешь себя и маму?

Молчание.

— Ну, мама — орлица?

— Да.

— А ты: колобок или Мальчик-Спальчик?

— Мальчик-Спальчик.

— Вот видите — вы орлица, а он Мальчик-Спальчик, это неправильно — он должен быть мужчиной и защищать мать, вы принижаете его роль.

Вот так на лестнице был поставлен диагноз семье и ребёнку 7 лет. Подруга не стала спорить — побоялась, что выгонят из престижной школы и подадут документы в орган опеки.

Из недавней практики. Спор папы и мамы, у кого жить ребёнку. Представитель из опеки снисходительно смотрит на отца, она всё знает заранее. Её аргумент на суде — не важно, что у отца условия проживания лучше, вы что хотите сравнить Краснодарский край и Москву? Здесь, конечно, ребёнку будет лучше — у него тут танцы и мать! А там горный перевал и ветра.

Лично, в прошлом году, отбивал намерение прокурора лишить родительских прав мать двоих детей по необоснованным материалам, которые собирались по формуле: в детском доме им будет лучше, и кроме того, они получат при выходе из детского дома квартиру.

Любящая мать принесла в суд два альбома фотографий, в суд были представлены материалы обследования маленького благоустроенного жилья и, тем не менее, представитель прокуратуры не отказался от иска.

Мой знакомый, председатель благотворительной организации «Садко»:

— Детские дома неспроста закрытые заведения, ведь каждый год там якобы проводят капитальный ремонт. В реальности к ним присасываются порядка 6 организаций, которые и потребляют все эти деньги. Чем больше детей, тем лучше.

Из документов Комитета образования Правительства Москвы, случайно оставленных в моём кабинете при выселении из него: на ребёнка в детдоме выделяется 742 доллара в месяц. Инфляция, деньги выделяются в валюте. На улице дефолт 1998 года, аренда квартиры стоит 70 долларов.

Из практики. Пришли к клиенту две женщины, залезли под диван, нашли пыль, сунулись в холодильник, написали, что ребёнку нечем питаться, увидели ребёнка на подогреваемом ламинате в грязной рубахе — тот рисовал акварелью. Написали: не кормят, живёт в грязи на холодном полу.

Из практики. Клиент:

— Ну, а смысл, что есть тайна усыновления. Это было бы тайной, если бы не ежемесячные визиты этих проверяющих, наглых и беспардонных, которые всем и трепят про нашего ребёнка, откуда он.

У меня выяснилась знакомая из Социальной защиты. Это гос. служба при администрации. Её отличие — это добровольная помощь, то есть могут помочь только если гражданин обратился. Формально подчиняются опеке. Там есть юрист. Резюме разговора:

1. Отнимают только маленьких детей. Случай — у мамы 4. 15-летнего и 12-летнего оставляют, а отнимают 2 летнего с формулировкой плохая мать. Логика? Кроме того, женщина настолько запугана, что три года боится заявить о своих правах, видимо, запугали отъёмом остальных детей.

2. Во всех случаях — ключевым моментов является квартира.

3. Это массово, по крайней мере, в Питере. В Инет просачиваются капли…»

Виден ясно произвол органов опеки и прочих, который, видимо, и пытаются (пытались) как-то завуалировать призывами защищать бедных-несчастных детей (причём, задним числом). Но правда, наконец, полезла наружу. Пока что ювенальная юстиция не совсем мифическая, но уже сильно подмоченная. Однако, в законе о гарантии прав ребёнка нет ни слова о ювенальной юстиции, но... там прописано как раз всё, чего так не хватает опеке (а ей и так уже много отведено по закону об опеке) и что отвечает требованиям ЮЮ.

Нередко работники опеки действуют так, что объяснить их действия можно только допустив, что они сумасшедшие — или садисты. Причём выражаясь не фигурально, а строго медицински (!).

Пример тому — недавняя жуткая история расправы над маленьким Робертом Рантала и его семьёй... Она произошла в Финляндии, но мальчик — наполовину русский и имеет гражданство РФ. Кроме того, ниже вы увидите, почему и чем для нас важна эта история…[6]

Мать до сих пор с болью вспоминает о том дне, когда сына забрали. Две женщины из социальной службы поднялись в гостиную на второй этаж и спросили Роберта, правда ли, что он грозился уехать с мамой в Россию (мальчика обидели в школе, и он крикнул обидчикам слова насчёт этого отъезда — тем более, что гражданство у Роберта двойное), — вспоминает Инга. — А тот был взволнован, я и слова не успела сказать, он подскочил к тумбочке, достал все наши документы, и показал: «Вот мой российский паспорт, если меня будут тут обижать, я уеду в Россию!»

В итоге никакого собрания в школе не было: мальчика забрали из семьи раньше.

— Я выскочила из дома буквально на пять минут, в это время и приехали социальные работники, — говорит Инга. — Роберт им открыл, они его одели и только после этого позвонили мне. Когда я бежала домой, видела только, как их машина отъезжает.

И тут же приводится ещё один очень показательный случай. Вчитайтесь — это интересно!

В прошлом ноябре у жительницы Хельсинки Эмилии Мещеряковой точно так же органы опеки прямо из школы забрали одиннадцатилетнего сына Артёма. У того возник политический конфликт с учителем истории: мальчик, всю жизнь проживший вдали от родины, оказался российским патриотом. И не стеснялся говорить на уроках, что Вторая мировая война для России была Великой Отечественной, а Финляндия была союзницей Гитлера. В итоге педагог объявил, что ребёнок опасен для себя и окружающих и вызвал полицию. Артёма на тридцать дней посадили в приют. Потом его всё же вернули матери, но учитель не взял мальчика обратно в школу. Тому пришлось уехать в Россию к отцу.

Мальчика поместили в приют на девяносто дней без права общаться с родителями. Между тем, у органов опеки нет никаких оснований отбирать мальчика: в деле нет ни одного документа, свидетельствующего о насилии в семье — ни из полиции, ни от врачей. Только слова учительницы Туи Ниеми, что кто-то кому-то что-то сказал о том, что Роберта шлёпнула мать. Причём сам ребёнок это отрицал — категорически и логично.

Роберту запретили ходить в школу и заниматься любимым хоккеем — он полностью оказался отрезан от внешнего мира. При этом ни отцу (вообще не лишённому родительских прав!), ни финской бабушке (готовой забрать мальчика!) не разрешили с ребёнком даже увидеться!

4 марта 2010 истёк срок, в течение которого органы опеки по закону имеют право удерживать семилетнего Роберта Рантала в приюте. Но местные власти отказались отпускать мальчика домой. Последний раз мать видела Роберта 2 марта, встреча длилась два часа в присутствии социальных работников. По её словам, не получается даже толком пообщаться, когда над «ними, словно тюремные надзиратели, стоят работники приюта». Ребенок ведет себя скованно.

«Роберт очень страдает, он попросился в туалет вместе со мной. Работники приюта долго противились, но, в конце концов, разрешили остаться нам наедине, а сами предупредили, что будут стоять прямо у дверей туалета. Как только мы остались вдвоём, Роберт упал на колени, обнял мои ноги, стал плакать и тихо-тихо говорить по-русски: «Мама, спаси меня, забери меня отсюда, почему я не могу уехать домой?» Я так испугалась, что нас услышат, что открыла кран с водой на полную мощность, еле его успокоила, а у самой внутри всё клокочет», — добавила Рантала.

Инга Рантала подчеркнула, что Роберт жалуется на отсутствие общения, на то, что ему не позволяют гулять и всё время следят за его действиями.

«Он не понимает, где находится и постоянно переспрашивает: «Мама, а я что — в тюрьме?» — пояснила россиянка.

О своём вмешательстве в конфликт семейства Рантала с социальными службами уже заявил уполномоченный при президенте РФ по правам ребёнка Павел Астахов. 16 марта он едет в Финляндию, чтобы лично встретиться с представителями обеих сторон [7].

* * *

2 марта, работники социальной службы на специально собранном в приюте, где содержится ребёнок, совещании заявили матери и отцу, что они уже передали в суд документы на лишение Инги родительских прав.

«Ждать очереди на рассмотрение дела придётся, по всей видимости, долго, там большая очередь. Шесть-семь месяцев Роберт должен будет провести в приюте, не посещая школу.

Единственное на что власти согласились, так это водить мальчика два раза в неделю на хоккей, которым он давно занимается, однако при этом отказались позволить отцу ходить на каток с сыном. А ведь к отцу никаких претензий нет, обвиняемая — русская мать!» — говорит Бекман, который получил доверенность на ведение дел Инги.

При этом у ребёнка есть бабушки и дедушка, другие родственники, но сейчас речь идёт о том, чтобы после лишения Инги материнства передать его в приёмную семью [8].

* * *

...вообще решили отдать Роберта в приёмную семью. Правда, для этого необходимо постановление суда, заседание которого состоится только через полгода. А до этого времени, все шесть ближайших месяцев Роберт будет жить в приюте!

— Родители были шокированы таким решением. Им дали понять, что они уже окончательно потеряли ребёнка, — рассказал «Комсомолке» представитель семьи Рантала, адвокат и правозащитник Йохан Бекман. — Кроме того, на время проживания в приюте Роберту запретили говорить на русском языке. Инге разрешили видеться с сыном всего два раза в неделю по два часа, да и отцу составили отдельный график.

Семилетний мальчик находится, словно в тюрьме, ему даже запрещено ходить в школу. Его обучением должна заниматься приходящая учительница, но она, по словам очевидцев, появлялась за месяц всего два раза.

— Ребёнок каждый день скучает по родителям. Он постоянно, и особенно перед сном повторяет: «Я хочу домой к маме и папе», — говорит Йохан Бекман. — Органы опеки настаивают на том, что супруги Рантала используют недопустимые «воспитательные методы». Но объяснить, почему тогда Роберт рвётся к родителям, они не смогли [9].

Вот этот факт — самый интересный во всех историях с отобранием детей, которые я разбирал. Во всех из них дети хотят домой. Но у их палачей-«защитников» и на это готов садистский ответ: желания ребёнка не совпадают с его интересами!!!

* * *

2 марта 2010, в финском городе Турку завершилось совещание органов опеки с правозащитниками россиянки Инги Рантала, у которой 4 февраля забрали семилетнего сына Роберта. Социальные работники заявили, что не собираются возвращать ребёнка матери. Ещё полгода он пробудет в приюте, а по истечении этого срока его отдадут в приёмную семью.

«Мотивировали они это тем, что Инга Рантала позволила себе «шлёпнуть» сына», — пояснил корреспонденту «БалтИнфо» правозащитник Антифашистского комитета Финляндии Йохан Бекман.

По словам Бекмана, социальные работники были непреклонны, за стол переговоров они сели «с категоричным настроем». Более того, они всё время провоцировали Ингу Рантала на конфликт. Для россиянки такой ход переговоров оказался совершенно неожиданным, так как в минувшее воскресенье ей впервые позволили встретиться с сыном. Женщина была в полной уверенности, что 4 марта ей вернут Роберта. Именно в этот день истекает срок, в течение которого социальные службы по закону имеют право удерживать ребёнка без возбуждения производственного дела.

Итог переговоров таков: Роберту составили расписание на те полгода, что он должен провести в приюте. Близкие могут навещать его два раза в неделю по два часа. Встречи должны происходить в присутствии шести социальных работников, любая русская речь исключается.

При этом непонятно, каким образом русскоязычным родственникам общаться с Робертом, ведь они не знают финского языка, а мальчику запрещено говорить на каком-либо другом языке, кроме финского.

Правозащитник отметил, что на протяжении месяца мальчик, находясь в приюте, пропускает уроки, учительница была у него только два раза. Органы опеки заявили, что Роберт не будет ходить в школу все те полгода, что проведёт в приюте. Уроки с репетиторами не предусмотрены. Планируется, что семилетний финн наверстает упущенное в приёмной семье [10].

* * *

Между тем 7 марта отец собирался встретиться с мальчиком, но ему сообщили, что Роберт срочно госпитализирован с черепно-мозговой травмой. Он был ранен другим ребёнком, кинувшим ему в голову кусок льда. Родителей в клинику не пустили, а социальные работники отказались комментировать происшествие.

— За всё время жизни в семье мальчик ни разу не попадал в больницу, — отмечает финский правозащитник Йохан Бекман [11].

* * *

Один из воспитанников приюта запустил в голову мальчика сосулькой. «Мы узнали, что у него травма головы и глаза. В больнице её обработали, а затем вернули Роберта в приют», — сообщила РИА «Новости» Инга Рантала, отметив, что ей разрешили пообщаться с ребёнком по телефону, но увидеть его не дали.

В приюте, куда поместили мальчика, живут дети из неблагополучных семей. К мальчику, который имеет двойное российско-финское гражданство, многие из них отнеслись не слишком хорошо.

«Роберт рассказал, что дети обижают его. Там есть дети старше его. Он плачет, говорит, что хочет домой», — рассказала она. (https://kp.ru/online/news/628500)

* * *

«После того, как в субботу мой мальчик пострадал от старших соседей по приюту, его же сделали и виноватым», — сказала «Интерфаксу» мать ребёнка. «По распоряжению руководительницы местной соцслужбы Туули-Ритты Салминен ему запретили теперь вообще выходить на улицу, делать его видеозаписи и разговаривать по телефону», — сообщила Инга Рантала.

«Мальчика, который и без того находится постоянно в стрессовом состоянии и нуждается в свежем воздухе, сделали настоящим заключённым детской тюрьмы. Его изолируют от мира, от нас, от улицы», — сказала она (https://news.mail.ru/society/3480006/)

Между тем, мальчишке всё это надоело — и он поступил так, как должен поступать мальчишка, которого ублюдки украли у матери …

Продолжение следует…

https://zhurnal.lib.ru/w/wereshagin_o_n/detdom.shtml

«Советник» — путеводитель по хорошим книгам.

[1] См. статью Олега Верещагина «Жертвы ювенальных фашистов». — Д.Б.

[2] https://users.livejournal.com/_nikolya_/408406.html

[3] https://tinochka-ru.livejournal.com/7955.html? view=13075#t13075

[4] https://domrebenok.ru/? p=3525

[5] https://www.mydears.ru/thoughts/petra_02

[6] https://spb.kp.ru/online/news/624278

[7] https://www.baltinfo.ru/tops/Robert-Rantala-Mama-a-ya-chto-v-tyurme-132813

[8] https://kp.ru/daily/24449/614088/

[9] https://spb.kp.ru/online/news/626178/

[10] https://www.baltinfo.ru/tops/Finskie-vlasti-ischut-Robertu-Rantala-priemnykh-roditelei-132474

[11] https://www.kp.ru/daily/24452/615817/