Апреля 1915

Хотелось бы побольше рассказать вам о Франции и о том, что она может сделать для Америки, родины будущей Расы.
Я уже говорил о ее любви, которая столь велика, что даже ее недруги не в силах ее ненавидеть. Я хвалил ее критический талант, ее способность анализировать вещи и сопоставлять их между собой. Но теперь я хотел бы поговорить о ее учтивости и очаровании.
Вы сказали себе, что хорошие манеры - это всего лишь имитация добродушия. Но имитировать - значит стремиться. Если у расы изысканные манеры, значит у нее есть утонченное сердце, которое грубым расам еще предстоит совершенствовать.
Приглашайте французских учителей в свои школы - вы, американцы. Учитель-француз или мать-француженка учат своих детей не делать тех или иных вещей просто потому, что они некрасивы (точно так же можно сказать - неэстетичны, или неблаговидны). Имитируя таким образом добродушие, в один прекрасный день вы, возможно, начнете ощущать его - вы, американские дети.
Устанавливая стандарт хороших манер, вы не должны бояться иногда забывать об общепринятых этических нормах. Вы все впитали с молоком матери пуританскую этику; и нет ничего страшного в том, что вы нарушите эти заповеди, решив для разнообразия поработать над своим шармом.
Во Франции не найдешь ни одного лица, которого ни разу не коснулась бы улыбка. Но когда сегодня днем я пересекал Францию, направляясь к вам, я увидел совершенно иную картину. Однако лица французов были все так же мужественны, потому что это некрасиво - устраивать парад унылых лиц. Возможно, парадом уныния можно было бы назвать изобилие траурных одеяний на французах, но черный цвет является для них данью уважения всем умершим французам.
Вкус! Есть раса, которая им обладает. Как видите, когда я советую Америке учиться у Франции, я, конечно же, имею в виду положительные качества этой нации. Никто из нас не без греха.
Вкус французов, которые сейчас живут в Соединенных Штатах! Может, они издают журналы на английском языке, в которых клеймят своих врагов? Или стараются заиметь свое лобби в Вагпингтоне и в Нью-Йоркском пресс-комитете? Если это так, то я ничего об этом не слышал, хотя здесь нам известно очень многое - нам, которые хотят знать всё, что происходит на земле. Даже если они беспокоятся о своей израненной стране, они ни за что не станут орошать слезами ворот свежевыглаженной американской сорочки. Если они ненавидят своего врага, то - спокойной, благовоспитанной ненавистью. Если французы выигрывают войну, то не кичатся своей победой; а если терпят поражение, то не обзывают своих врагов гремучими змеями, иди как-нибудь ещё. И всё потому, что это было бы некрасиво. Возможно, это и не было бы нарушением общепринятых этических норм, но это был бы явно дурной вкус.
Американцы, напротив, любят хвастаться. Я говорил это еще тогда, когда сам был американцем, еще до того, как я был оторван от земли и стал гражданином невидимого и универсального мира; и с тех пор общение с ангелами, Адептами и Учителями так и не заставило меня изменить свое мнение на этот счет. Ангелы, Учителя и Адепты никогда не хвастают, а вот дьяволы - часто.
Советуя Америке перенимать у Франции всё то, в чем она преуспела, я отнюдь не пытаюсь принизить значение других рас. Каждой нации есть чему поучиться у всех остальных. Например, китайцы и японцы превосходят своих соседей в степени развития некоторых положительных качеств. То же самое и американцы.
Эта война выявила доминирующие черты всех воюющих народов, да и побочные черты тоже. Думали ли вы, что турок в тюрбане (или вернее, хотя и не совсем по-шекспировски, - турок в феске) может быть таким доверчивым? Вероломные расы всегда доверчивы, так же как жестокие расы всегда сентиментальны - во всем, что касается их самих. " Свободной Америке" следует опасаться слишком большого количества законов. Англия, слишком хорошо осознающая свою добродетель, будет однажды введена в искушение. Германия, которая " превыше всего", будет повержена всем миром. Импульсивной Италии теперь приходится так много думать, что для любой другой страны подобную задумчивость мы сочли бы даже опасной. А " нейтральная Америка" стала теперь настолько пристрастной, что ее правая рука грозит левой, и обе вместе - телу.
Не сердитесь на президента Вильсона. Он решает проблемы нынешней войны так, как будто на дворе стоит 500 г. до н.э., но взгляд издалека, как правило создает самое верное впечатление. Профессор в нём всегда был сильнее политика. Сейчас он очень несчастен. Почему? О, это государственное дело, а я пишу для широкой публики! Я знаю столько секретов, что вынужден быть осторожным, как семейный доктор.
Но есть один " Американец, стоящий на страже этой ночью". Кто же это? Старый Авраам Линкольн, который отказался от Небес ради той страны, в которой он жил, и ради которой умер.
Нет, больше я вам о нем ничего не скажу. Есть нечто святое в той душе, которая отказывается от покоя. Он не уйдет далеко от Земли до тех пор, пока Америка не пройдет через следующее великое испытание. Когда это произойдет? Как сказало бы Прекрасное Существо: " Нет, дитя моё, ты слишком любопытна".
И все-таки вам хотелось бы побольше узнать об Аврааме Линкольне! Несколько лет тому назад мне и самому хотелось это узнать; но я не задавал так много вопросов. Это некрасиво, - как сказали бы няньки-француженки.