ГЛАВА 25. Ей позволили оставить эти джинсы себе

Ей позволили оставить эти джинсы себе! Шайлер была в восторге. Съемки закончились поздно, намного позже официального окончания рабочего дня, и к тому времени на улице уже стемнело. Шайлер попрощалась со съемочной группой, рассылая воздушные поцелуи и на углу еще раз помахав. Веселая компания рассеялась. Анка со стилистами уселись в машину, парикмахер и визажист поймали такси, а Джонас с ассистентами отправились в ближайший бар.

— Хочешь, подвезу до центра? — спросила Блисс. — Мой водитель должен скоро подъехать.

Шайлер покачала головой.

— Спасибо, нет. Я, пожалуй, немного пройдусь.

Вечер выдался приятный, безоблачный и свежий.

Блисс пожала плечами. Она уже успела закурить и теперь в своей обтягивающей футболке, новых джинсах и фиолетовой куртке из обезьяньего меха выглядела в точности как модель на отдыхе.

— Как знаешь. Не забудь — у меня дома сегодня в десять.

Шайлер кивнула. Она крепко прижала к себе пакет с новыми джинсами. На ней снова были ее многослойные одежки: черная футболка, черная водолазка, черная юбка джерси поверх темно-серых джинсов, черно-белые полосатые чулки и поношенные армейские ботинки. Шайлер собралась пройти до Седьмой авеню, потом прогуляться через Таймс-сквер, Линкольн-центр и Верхний Уэст-Сайд до дома.

Когда Шайлер двинулась на восток по Десятой авеню, ей сделалось немного не по себе. Улицы были совершенно безлюдны; бывшие склады, в которых теперь разместились новые художественные галереи — темны и неприветливы. Свет фонарей дрожал, и после недавнего ливня повсюду разлились лужи. Шайлер вдруг пожалела, что не приняла предложения Блисс подвезти ее.

Охваченная беспокойством, она прибавила шагу и устремилась в сторону хорошо освещенных улиц. Если только добраться до Девятой авеню с кофейнями и бутиками, там ей уже ничего не будет грозить.

Девушка попыталась отогнать страх. Наверняка это просто паранойя, порожденная темнотой. Да и в любом случае, кого ей бояться в темноте? Она же вампир! Шайлер рассмеялась, как ей показалось, дьявольским смехом, но страх так и не отпустил.

Она больше не могла притворяться, будто ничего не замечает.

За ней кто-то шел.

Кто-то — или что-то...

Шайлер припустила бегом, сердце бешено билось, воздух вырывался из груди резкими толчками. Она обернулась...

Тень на фоне стены.

Ее собственная тень.

Шайлер моргнула. Ничего. Ничего и никого. «Ты параноик, ты просто параноик!» — сказала она себе. И заставила себя идти медленнее, чтобы показать себе, что не боится.

До спасительного убежища, Девятой авеню, оставалось всего несколько шагов... уже совсем рядом... Шайлер обернулась еще раз... и тут кто-то метнулся к ней и схватил ее за шею. Девушка сопротивлялась, пытаясь вдохнуть, открыть глаза, пнуть нападавшего, но не могла закричать, ей что-то сдавило горло. Темное, огромное существо... высокое и сильное, как мужчина... осязаемое, гибельное присутствие... темно-красные глаза... темно-красные глаза с серебряными зрачками, сияющими во тьме, глядящие на нее... вонзающиеся в ее мозг... а потом она почувствовала...

Нет! Нет! Нет!

Шайлер отказывалась в это верить, но все-таки кожу ее пронзили клыки. Как такое может быть? Она же одна из них! Что это?

Девушка собрала все силы и оттолкнула нападающего, но промахнулась, попав в пустоту, она словно пыталась ухватить ветер. Бесполезно. Клыки двинулись глубже, вонзились в шею, вытягивая кровь, ее ярко-голубую кровь, вытягивая жизнь... У Шайлер закружилась голова. Она начала терять сознание, и тут неизвестно откуда с бешеным рычанием налетел иссиня-черный вихрь.

Бьюти!

Гончая, зарычав, прыгнула на темное существо. Чудовище отпустило девушку, и Шайлер отступила на грязный тротуар, шатаясь и схватившись за шею. Собака бегала кругами, рыча и лая. Темное существо исчезло.

Когда Шайлер наконец-то открыла глаза, Бьюти все еще продолжала рычать. Кто-то поддерживал ее.

— С тобой все в порядке? — послышался голос Блисс Ллевеллин.

— Я не знаю, — с трудом проговорила Шайлер.

Она все еще не опомнилась от потрясения. Девушка попыталась восстановить равновесие, тяжело опершись на плечо Блисс. У нее подгибались ноги.

— Тише, тише, — успокаивающе произнесла Блисс.

Бьюти продолжала громко, яростно подвывать и рычать на Блисс.

— Бьюти, ко мне! Тихо! Это Блисс, она мой друг, — сказала Шайлер и протянула руку к дрожащей собаке, чтобы погладить ее.

Но гончая не желала успокаиваться. Бьюти подскочила к Блисс и цапнула ее за лодыжку. Блисс вскрикнула.

— Бьюти, хватит! — прикрикнула Шайлер, рванув собаку за ошейник.

Откуда она взялась? Как она узнала о происходящем? Шайлер взглянула в умные черные глаза бладхаунда.

«Ты спасла меня», — подумала она.

— Что случилось? — снова спросила Блисс.

— Я не знаю. Я просто шла, а на меня кто-то напал сзади...

— Я услышала тебя, — сказала Блисс. Голос ее дрожал. — Я стояла там, у студии, ждала свою машину, услышала, как ты кричишь за квартал от меня, и побежала на помощь.

Шайлер кивнула, она все еще не отошла от пережитого. Сумка валялась на земле, все ее содержимое было рассыпано вокруг. Раскрытые книги мокли в лужах. Дареные новые джинсы лежали бесформенной грудой.

— Как ты думаешь, что это было? — спросила Блисс, помогая Шайлер собрать вещи и сложить в кожаную сумку.

— Я не знаю... оно выглядело... нереальным, — запинаясь, пробормотала Шайлер.

Она застегнула сумку и кое-как закинула на плечо. Девушка по-прежнему нетвердо стояла на ногах, но каким-то образом поводок Бьюти у нее в руках придал ей сил. Рядом с гончей она чувствовала себя более сильной.

Воспоминания о нападении уже начали тускнеть: темная фигура, сверкающие красные глаза, серебряные зрачки... и зубы, достаточно острые, чтобы пронзить кожу... клыки... такие же, как у нее... Но, ощупывая шею, Шайлер ничего там не нашла. Никакой раны. И вообще ни царапины.

Дневник Кэтрин Карвер

23 декабря 1620 года

Плимут, Массачусетс

Горе! Горе нам! Все, кто был в Роаноке, исчезли! Майлз и отправлявшиеся с ним мужчины никого не нашли. Жилища были разрушены, животные куда-то делись. Не было вообще ничего, кроме пустого участка. От поселения осталась лить одна-единственная табличка, прибитая к дереву. Джон показал ее мне. На ней было написано: «Кроатан». При виде ее у меня кровь застыла в жилах. Горе! Горе нам! Мы и вправду прокляты! Они здесь! Все погибло! Мы скорбим о наших родичах. Но мы должны защитить детей. Мы в опасности!

К.К.