💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Глава 26. Декабрь, 1996 год. Хогвартс. Рождественский бал (начало).

У фанфика появилась бета, но она занимается исправлением первых глав. Новые части пока небечены.

ГРЕЙНДЖЕР
Школа в последние предпраздничные дни выглядела очень нарядно. Во всех углах пахло терпкой хвоей, стены были увешаны зелеными гирляндами остролиста, переплетенными золотыми и красными лентами, украшенными светящимися колокольчиками, желудями и шишками. В вечерних сумерках они казались маленькими живыми светлячками. Серебристая, переливающаяся всеми цветами радуги мишура обвивала перила лестниц. Потолок Большого зала украшали огромные горящие свечи. Они не гасли даже днем. И повсюду царила омела – символ жизни и защитный талисман от многих житейских невзгод.
Разговоры в замке были только о рождественском бале. Все находились в предвкушении праздника, все, кроме меня.
День сменялся новым днем, за вечером наступал другой вечер, а в отношениях с друзьями все оставалось как и прежде.
Гарри продолжал не замечать меня. На занятиях он намеренно обходил мою парту стороной и старался садиться ко мне спиной. Рон виновато косился в мою сторону, не решаясь заговорить со мной в открытую. И лишь в те редкие дни, когда Гарри уходил на встречу с Дамблдором или отрабатывал очередное наказание у Снейпа, мы с Роном сидели у камина в гриффиндорской гостиной и мирно беседовали, как в старые добрые времена. Он ни о чем не расспрашивал меня, ни в чем не обвинял, и я была ему за это благодарна.
Как ни странно, но Лаванда совсем не ревновала его ко мне и не закатывала истерик, когда мы оставались с Роном наедине. Всем своим видом она показывала, что я ей не соперница.

МАЛФОЙ
Последнее перед рождественскими каникулами занятие в подземелье у Слизнорта длилось неимоверно долго.
В классной комнате привычно клубился разноцветный пар, что-то кипело и булькало, витали самые разные запахи – от едва терпимой вони из котла Уизли до чего-то приторно-сладкого с привкусом обожженного сахара у Грейнджер.
Я стоял за своим столом, чуть в стороне от всех, и, не торопясь, помешивал варево в своем котле. Специально к предстоящему балу профессор Слизнорт попросил нас приготовить бальзам Бахуса. Рецепт напитка был знаком мне, поэтому его приготовление не составило большого труда. Я легко справился с заданием и в оставшееся до перемены время занимал себя тем, что с интересом наблюдал за происходящим в аудитории.
Поттер...
Он усиленно листал свой потрепанный и изрядно исписанный учебник по зельеварению. Периодически подбегал к шкафчику с ингредиентами, рылся в нем, пытаясь отыскать необходимую составную для заданного напитка, возвращался обратно, что-то крошил ножом, давил, пытаясь извлечь сок, вновь заглядывал в учебник, и наконец, стирая со лба пот, бросал подготовленные компоненты в котел.
Уизли...
На физиономии рыжего гриффиндорца читалась откровенная зависть к своему товарищу. Он не имел даже отдаленного понятия о том, что нужно делать. С досадой изучая содержимое своего котла, Уизли тыкал в него палочкой, кидал туда первое, что попадалось в руку, и испуганно дергался в сторону, когда пузырьки кипящей жидкости вырывались наружу.
Грейнджер...
Она не суетилась как Поттер, не пялилась тупо в свое зелье, как Уизли, она спокойно, неторопливо колдовала, любуясь необычным оттенком получившегося бальзама – цветом прозрачного янтаря. Все размеренно, вдумчиво, внимательно. Ее непослушные каштановые волосы сегодня были заплетены в тугую косу за спиной, но от пара, царившего в помещении, они распушились, создав вокруг лица необыкновенный ореол.
Упрямая девчонка. Зачем она бросилась спасать меня? Грейнджер прекрасно знала, не могла не знать, чем грозил бы ей этот непродуманный поступок в случае неудачи. Но она пошла на риск. Ради меня. Почему?
- Внимание, осталось две минуты!
Я наклонился к котлу, собираясь разлить свой бальзам по маленьким хрустальным флаконам.
- Мистер Малфой, - голос преподавателя прервал мои действия. – Вижу, Ваш напиток готов, и он абсолютно идеален.
Надо же, наконец-то он и меня удостоил своим полным и безраздельным вниманием. А то все Поттер, да Поттер.
- Надеюсь, профессор.
На меня устремились несколько пар удивленных глаз.
- Безусловная победа! - довольная улыбка растеклась по лицу толстяка. Он приподнял повыше флакон, любуясь янтарной жидкостью. – Десять баллов Слизерину.
Я покосился на Грейнджер, рассчитывая увидеть на ее лице признаки разочарования или недовольства. Но она смотрела на меня внимательно, с интересом.
- Может быть, мистер Малфой, Вы нам поведаете и о действии бальзама Бахуса?
Я пожал плечами - в этом нет ничего сложного:
- Несколько глотков зелья приводят в повышенное состояние духа любого, кто его выпьет, даже того, у которого нет причин для веселья. По вкусу бальзам отдаленно напоминает цветочный мед. По цвету – янтарь. Действие напитка начинается не раньше, чем через два-три часа после принятия, и длится в зависимости от количества выпитого – от полусуток до двух-трех дней. От него не бывает похмелья. Но частое увлечение бальзамом неблагоприятно сказывается на самочувствии. В этом случае, едва зелье перестанет работать, наступит жутчайшая депрессия, иногда до суицидальных поступков. Бывали случаи...
- Отлично, мистер Малфой, еще десять баллов на ваш счет!
Слизнорт довольно потер руками и направился вдоль по ряду, заглядывая в котлы других студентов.
- Делишься собственным жизненным опытом, а, Малфой? - прошипел в мою сторону Уизли. Он изобразил что-то похожее на походку хорошо подвыпившего человека, затем приложил руки к горлу и закатил кверху глаза. Поттер усмехнулся. Грейнджер нахмурилась, покачала головой и сделала вид, что занята своим зельем.
Моя рука нащупала в кармане мантии палочку. Но я передумал – есть иные способы наказать рыжего выскочку:
- Еще кое-что, профессор...
- Да? – Слизнорт вновь повернулся в мою сторону.
- Бальзам Бахуса ни в коем разе нельзя принимать вместе со спиртосодержащими жидкостями – последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
- О! Хорошо, что Вы упомянули о данном обстоятельстве, мистер Малфой, - засмеялся толстяк. – Помню, однажды, лет так пятнадцать назад, я...
- Простите, сэр, - прервал я его не совсем вежливо, - но Уизли только что хвастался, что выпьет бокал напитка, предварительно добавив туда несколько капель алкоголя, и что это никак на него не повлияет.
В глазах преподавателя загорелся коварный огонек исследователя:
- Что ж, мистер Уизли, если Вы настолько храбры, что готовы пойти на такой эксперимент, то... я должен признаться: у меня в кабинете есть незаконченная бутылочка магловской водки. Сильная вещь! Нам понадобится всего несколько капель. Сейчас, сейчас...
Какая великолепная смесь чувств отразилась на конопатой роже: досада, страх, ярость, презрение!
Физиономия Поттера отливала всеми оттенками ненависти. В совокупности со сжатыми кулаками и гневным блеском в глазах она говорила о том, что моя стрела, направленная в Уизли, достигла не только своей первоначальной цели.
Грейнджер стояла за моей спиной, и я не видел выражения ее лица. Но, судя по ощущениям, она взглядом пыталась прожечь меня насквозь.
Слизнорт притащил из своего кабинета бутылку из белого стекла с яркой наклейкой, откупорил и налил из нее немного бесцветной жидкости с характерным алкогольным запахом в хрустальный флакон с бальзамом. Затем взболтал и протянул получившийся коктейль застывшему, словно статуя, Уизли. Тот взял напиток дрожащими от страха руками и, обреченно взглянув на Поттера, залпом выпил зелье до дна.
" Пятьдесят очков Слизерину за чистой воды нахальство! - посмеиваясь про себя, подумал я.- Сегодняшний бал удастся на славу - младший Уизли потешит всю честную компанию. Он и в нормальном состоянии настоящий клоун, а уж теперь-то..."
Студенты замерли в предвкушении удивительного зрелища. А я начал собирать в сумку свои вещи – смотреть было нечего, все самое интересное ждало нас вечером, когда эта адская смесь начнет действовать.
Профессор с улыбкой оглядел столпившихся возле моего стола парней:
- Джентльмены, предлагаю всем вам перед предстоящим праздником попробовать чистейшего бальзама Бахуса, столь мастерски приготовленного мистером Малфоем. И вас, леди, тоже! - обратился он к Грейнджер.
- Уверяю Вас, друзья мои, в малом количестве это зелье абсолютно безвредно, а результат просто великолепен! Это будет самое незабываемое Рождество в вашей жизни. Поверьте.
Но никто не поверил ему на слово, и никто не решился повторить «подвиг» рыжего Уизли.
Тогда профессор вновь наполнил флакон из моего котла:
- Я сам оценю вашу работу, мистер Малфой.
Он пригубил напиток, щелкнув от удовольствия языком:
- Отлично, Драко! Превосходно!
А я стоял под перекрестным огнем - презрительно-ледяного взгляда Поттера и сжигающего в пепел взгляда Грейнджер.

ГРЕЙНДЖЕР
Я первой выскочила из кабинета. Буря эмоций царила в моей душе. Как он мог так поступить? Зачем он это сделал? Что и кому хотел доказать?
Нет, мне никогда не понять этого странного слизеринца.
- Гермиона, постой!
Рон догнал меня в коридоре. За ним, чуть в отдалении, шел Гарри. Он не спешил подходить к нам, но я видела - он смотрел в нашу сторону.
- Гермиона, что все это значит? – голос Рона сбивался на хрип от досады и напряжения. - Ты должна, ты просто обязана сказать, что будет со мной сегодня вечером. Ты же все знаешь.
Он с надеждой уставился на меня.
- Знаю, - согласно кивнула я и покосилась на Гарри.
Тот отвернулся в сторону, но было заметно, что и его волнует вопрос, заданный Роном.
– Ты слышал: сам по себе бальзам Бахуса вполне безобиден, но в сочетании с алкоголем он толкает человека на безрассудные поступки, за которые потом бывает стыдно. Твоя совесть отключится на время. Ты перестанешь понимать, что хорошо, а что плохо. Тебе все будет казаться дозволенным и возможным. Но что самое неприятное – утром, когда действие этого коктейля закончится, ты не будешь помнить о том, что натворил, будучи под действием зелья.
- О, нет! - простонал парень. - Проклятый слизеринец! Что мне теперь делать?
Я пожала плечами:
- Рон, ответ напрашивается сам собой - не ходи на бал.
- Легко тебе говорить... Лаванда меня убьет. У нее последние две недели все разговоры только о предстоящем празднике.
Парень почесал затылок, не понимая, как ему разрешить трудную задачку, предложенную Малфоем.
- Ну, тогда иди.
- Еще того не легче! А как я буду утром смотреть в глаза тем, кто провел со мной вечер?
Я начала понемногу раздражаться:
- Не понимаю, что ты от меня-то хочешь? Я не знаю других средств, чтобы помочь тебе. Либо ты идешь на бал, либо не идешь – третьего не дано. Если бы ты...
-...держал язык за зубами на уроке, то ничего бы не случилось. Ты это хотела сказать?
Мы не заметили, как Гарри, разозленный моими словами, приблизился к нам.
Я посмотрела ему прямо в глаза:
- Да, я хотела сказать именно это.
- Значит, ты защищаешь слизеринца? Ты на его стороне?
Я пыталась держать себя в руках, мне не хотелось усугублять и без того внезапно накалившуюся атмосферу:
- Нет, мне некого защищать, Гарри. Я на твоей стороне, ты отлично это знаешь. И всегда на ней была. И буду. Но если бы вы с Роном научились контролировать свои эмоции и поступки, у вас в жизни было бы гораздо меньше проблем.
Гарри промолчал, но его выдавали глаза – он никогда, ни при каких условиях не согласился бы со мной.
- Ну, а мне-то что теперь дела-а-ать? – захныкал Рон.
Я повернулась к нему:
- Поговори откровенно с Лавандой. Если она испытывает к тебе серьезные чувства, то ни за что не допустит, чтобы с тобой на балу произошло что-нибудь неприятное.
Моя вполне логичная идея парню не понравилась:
- Гермиона, а не могла бы ты поговорить с ней? Мне она может не поверить, подумает, что я отлыниваю от танцев. А твои слова ее успокоят, подтвердят, что я говорю правду.
" Что же у них за отношения такие, если один не доверяет другому? Если они пара – все должно быть совсем по-другому, " - подумала я, но вслух произнесла:
- Хорошо, я попробую. Но на многое не надейся!
- Гермиона, я люблю тебя! - Рон бросился мне на шею. Я почувствовала, как порозовели мои щеки, и тихонько засмеялась, отбиваясь от него:
- Смотри, чтобы тебя Лаванда не услышала...
- Да уж постараюсь, - ответил Рон и шутливо прикрыл рот ладонью.
Но Гарри даже не улыбнулся, его лицо осталось непроницаемым, как каменная стена. Он поправил на плече ремень школьной сумки и прошел мимо нас.
Я прошептала:
- Он никогда меня не простит.
- Да, - вздохнул Рон, не отводя глаз от спины медленно удаляющегося по коридору товарища. – Заварила ты кашу, подруга.
Потом грустно улыбнулся мне:
- Ничего, крепись, Гермиона, скоро каникулы. Пройдет время, плохое забудется, и Гарри отойдет. Надеюсь...

Разговор с Лавандой не задался с самого начала – она не хотела слушать никаких объяснений.
- Нет, нет и нет! – ее крик срывался до визга. – Я так долго ждала этого дня. Это наш первый с Роном бал. Даже не пытайся меня отговорить! Я заткну уши!
- Но ты же не хочешь, чтобы ваш первый совместный бал закончился провалом? – настаивала я на своем.
- Никакого провала не будет! – негодовала она. - Я буду крепко держать его за руку, и Бон-Бончик не сможет ничего натворить. Я не выпущу его из поля зрения, поверь мне, Гермиона.
Я покачала головой. Сомневаюсь, чтобы ей удалось выстоять в сражении с тем коктейлем, которым Рона угостил Слизнорт. Лаванда сама убедится в этом через час с небольшим, но будет уже поздно.
Я спустилась в гостиную. Мальчишки сидели у камина и ждали меня. Оба.
- Ну? – вскочил Рон на ноги, увидев меня.
Мне нечем было его утешить.
Он устало опустился на кресло и пустым взглядом уставился на пылающий огонь:
- Все. Это конец – позора не избежать.
- Что-нибудь придумаю..., - я попыталась утешить загрустившего парня. – Пойду сейчас в библиотеку, полистаю справочник по зельям – может быть, и к этому бальзаму найдется какой-нибудь антидот.
Гарри на мои слова вскинул голову и пристально посмотрел на меня.

Все оставшееся до бала время я просидела в библиотеке, перелопатила кучу разных книг по зельеварению и травологии, нашла сотни советов по приготовлению антипохмельных настоек, но ни слова о том, как противостоять бальзаму Бахуса.
Я удрученно поднялась в гриффиндорскую башню. Мимо меня пробежали нарядно одетые первокусницы. Они торопились в Большой зал. Похоже, наверху осталась я одна.
Но в гостиной я заметила Гарри, он сидел на своем любимом месте у камина, откинувшись на спинку дивана.
Я присела рядом, но Гарри не повернул головы в мою сторону, хотя точно знал, что это я.
- Ро-о-он! – донесся сверху пронзительно-звонкий голос Лаванды. – Перестань сейчас же!
Мы вскочили одновременно и бросились по лестнице вверх, в спальню к девочкам, откуда были слышны мольбы нашей однокурсницы:
- Рон, прекрати же! Рон, не надо! Ро-о-он!
Гарри первым ворвался в комнату. Я, запыхавшись и стараясь хоть на мгновенье перевести дыхание, остановилась за его спиной. Перед нами открылась странная картина.
Рон целовал Лаванду. Но вряд ли это можно было назвать просто поцелуями – скорее, он пожирал ее. Его объятья становились все крепче и крепче, а поцелуи все настойчивей и настойчивей, он уже порвал бретельку на ее вечернем платье, пытаясь губами добраться до желанной груди.
Лаванда пыталась оттолкнуть его, но, как я ей и предсказывала, не могла побороть действие бальзама Бахуса. Ее прическа была растрепана, платье помято и порвано, глаза полны жгучих слез.
Гарри подскочил к Рону и оторвал его от бьющейся в истерике девушки. Тот, ничего не понимая, резко обернулся и со всей заложенной в него бальзамом силой врезал своему лучшему другу по челюсти.
Поттер охнул от внезапной боли и выпустил Рона. Уизли рванул прочь из девичьей спальни, сметая все на своем пути. Гарри нашел в себе силы и неуверенной походкой, держась за красную от удара щеку, направился следом за ним.
Лаванда упала на кровать, задыхаясь от рыданий:
- Почему, почему он со мной так? Я же хотела, как лучше!
Я присела рядом с ней и провела по жестким от укладки волосам:
- Перестань плакать. Это сейчас был не Рон. Ты же знаешь, твой Бон-Бон совсем другой.
Она подняла на меня заплаканные глаза:
- Как не Рон? А кто же тогда?
- Лаванда, я же объясняла тебе сегодня про бальзам Бахуса, но ты не захотела меня слушать. Малфой хитростью заставил Рона выпить его. Теперь зелье начало действовать. А противоядия от него нет. Нам осталось одно – переждать, когда все это закончится, и проследить, чтобы Рон не вытворил чего-нибудь похуже.
- Разве хуже бывает? Я никогда не прощу его!
Она вновь зарыдала, уткнувшись в подушку.
Глупая девчонка! Мне бы ее проблемы! Она всегда думает только о себе самой, даже не догадываясь о том, что может натворить Рон, пока действия напитка не закончится. Ничего, пусть поплачет, возможно, сегодняшний вечер пойдет ей на пользу.
Я поднялась с кровати и вышла из комнаты, нужно было помочь Гарри срочно найти Рона, пока еще не поздно.
Гарри Поттер стоял в коридоре, внимательно всматриваясь в карту Мародеров и пытаясь отыскать следы друга.
Я подошла совсем близко и заглянула ему через плечо.
- Он не мог далеко уйти, - прошептал мальчишка, оглядываясь на меня. В его взгляде больше не было холода и равнодушия, только волнение и забота о Роне. И у меня появилась слабая надежда, что Гарри хотя бы на вечер забудет о наших разногласиях, и, возможно, даже простит меня. – Лишь бы он не направился в Большой зал.
- Вот он! – я ткнула пальцем в маленькую точку на карте.
- О, нет! – простонал Гарри, - только не это!
По коридору прямо на Рона шел наш «любимый» профессор по Защите от темных искусств – мистер Снейп.
- Бежим! – парень схватил меня за руку, и мы бросились навстречу неприятностям.

МАЛФОЙ
Едва за моей спиной закрылась дверь, ведущая в слизеринские апартаменты, как у меня создалось впечатление, что за последний час количество студентов в Хогвартсе увеличилось в два, а то и в три раза. Народ был везде. По коридору прогуливались влюбленные парочки. В вестибюле шумными стайками толпились нарядные девчонки. Парни, сбившись в толпы по пять-семь человек, бурно обсуждали предстоящие игры по квиддичу. В Большом зале, который благодаря усилиям преподавателей и лохматого чучела-великана Хагрида превратился в огромный танцпол, кружились в вальсе самые нетерпеливые представители факультетов. В воздухе витало всеобщее возбуждение от предстоящего праздника. Повсюду раздавались шутки, смех, удивленные возгласы. Все ждали директора школы.
Я обвел собравшихся глазами – наши почти в полном составе находились в зале. Парадные мантии у парней, вечерние платья у девчонок. Слизерин всегда отличался от других умением выгодно подать себя.
Огромные двери наконец-то распахнулись настежь, и в зал быстрым шагом ворвался директор в окружении своей преподавательской свиты – МакГонагалл, Стебль, Вектор, малютка Флитвик, Трелони, астрономичка Синистра. За ними в полном составе прошествовали факультетские привидения. И в завершении процессии - мистер Филч с любимой кошкой в руках.
Многоструйной разноцветной волной в зал влились те студенты, кто ждал наступление бала в коридоре.
Шум затих, едва Дамблдор поднял руки:
- Друзья мои! Рождественский бал наступил! Сегодня лишние слова не нужны! Даже во времена великой смуты у каждого из нас есть право на веселье!
Он звонко хлопнул в ладоши, и в зале появились эльфы-домовики, несущие над головой тяжелые подносы с угощением и напитками, на импровизированной сцене возникли молодые люди в серебристых мантиях с музыкальными инструментами в руках. Зал наполнился волшебной мелодией. «Вальпургиева ночь» - знаменитая в магическом мире поп-группа!
- Дафна, потанцуем?
Рука Гринграсс мягко опустилась на мое плечо, и я уверенно повел ее. Когда-то дома меня обучали танцем – надо же, ничего не забылось.

ПОТТЕР
Кажется, мы опоздали. Снейп волок Рона за шиворот в свой кабинет. Тот упирался, сколько мог, но силы были неравны.
- Профессор! – крикнула запыхавшаяся Гермиона.
Тот оглянулся в нашу сторону:
- А, и вы пожаловали за порцией наказаний. Не знаете, как развлечься в эту веселенькую ночь, так я вам подскажу.
Он дотащил Рона до двери и толкнул его вовнутрь.
- Милости прошу! – язвительно пригласил он нас к себе. – Чем обязан столь приятному визиту?
Я молчал. Первой не выдержала Гермиона:
- Сэр, произошла глупая ошибка, Рон ни в чем не виноват.
- Вот как? Ну, разумеется, он ни в чем не виноват. Я сам сбил себя с ног, сам оскорбил себя, и сам пытался завязать с собой драку. А он тут совсем не причем, так, просто проходил мимо.
Гермиона от удивления зажала рот рукой.
- Это не Рон, это бальзам Бахуса! – не удержался я и вступился за друга. – Он не понимает, что творит.
- Лжец! – сказал, словно отрубил Снейп. Его голос был полон холодной ярости. – Дамблдор потакает вам, и вы вдруг решили, что вам все дозволено, Поттер?
- Гарри не врет, - тихим голосом заметила девушка. – Рон принял сегодня смесь бальзама Бахуса и водки. Профессор, вы же знаете, что бывает в таких случаях?
Снейп сверлил нас глазами. Он не верил ни единому нашему слову. Что-то объяснять ему было бесполезно.
Вдруг я почувствовал знакомое ощущение – настойчивое вторжение в свой разум. Он знал, что я не смогу ему помешать – я так и не научился окклюменции. У меня пересохло в горле:
- Вы не имеете права...
- Разве? – ехидно улыбнулся Снейп. – Так я увижу истинную правду, а не завуалированную словами ложь.
Спорить с ним было бесполезно. Он повернулся к Гермионе. От неожиданного присутствия Снейпа в своей голове она покачнулась и побледнела.
- Ну, что ж, вы не солгали, - кивнул удовлетворенно преподаватель. – Обойдемся двухнедельной отработкой для Уизли, и недельной для вас обоих.
Вдруг произошло нечто, заставившее нас всех напряженно застыть – где-то, совсем рядом за нашими спинами, зажурчала вода. Мы удивленно оглянулись: забытый нами Рон, приспустив штаны, мочился прямо в угол кабинета декана Слизерина.
Гермиона покраснела и отвернулась.
Я едва сдерживался, чтобы не захохотать.
Снейпа, казалось, разорвет на части от негодования.
- Вон отсюда! - проревел он. - Пошли прочь! И когда Уизли придет в себя, скажите ему, что весь последующий месяц каждую субботу его ждет отработка у Филча. Никаких отговорок не принимается! Я лично прослежу, чтобы он не пропустил ни одного дня!
- Легко отделались, - прошептала мне Гермиона, когда мы с ней выталкали упирающегося Рона в коридор.
- Угу, - согласился я.
- Держи его крепче, - попросила она, - я сейчас.
Я с недоумением посмотрел, как она возвращается в ненавистный кабинет.
- Профессор, - услышал я ее звонкий голос.
- Что еще, мисс Грейнджер?
- Скажите, как нам избавить Рона от всего этого? Я не нашла защиты от бальзама.
- Его и нет. Единственное возможное средство – крепкий сон.
- Спасибо, профессор!
Она выскочила обратно, красная, как рак.
- Уф! Теперь я знаю, что делать. Стащим у Слизнорта Суперснотворный порошок, я видела его в шкафу, и дело сделано.
Я удивленными глазами посмотрел на Гермиону Грейнджер: это говорит самая строгая в Хогвартсе староста?
Она заметила мой взгляд и пожала плечами:
- Слизнорт заварил всю эту кашу, ему и расхлебывать. Он и не заметит отсутствие порошка. Ему не до этого – вспомни, Гарри, он и сам сегодня под действием бальзама.

ГРЕЙНДЖЕР
Когда я, наконец, поднялась в спальню, там уже никого не было. Только наплакавшаяся вдоволь и уснувшая в слезах Лаванда мирно посапывала в своей кровати.
Все уже веселились на балу. А я, как бедная Золушка, осталась в большом доме совершенно одна, никому не нужная, всеми забытая и совершенно разбитая от усталости.
Наскоро приняв душ и высушив волосы, я встала перед зеркалом.
Там, внизу, играла чудесная музыка, а тут, наверху, стояла я в одних трусиках и бюстгальтере, с распущенными по плечам еще немного влажными волосами и внимательно изучала свое отражение.
Слава Мерлину, беременность пока еще никак не отразилась на моей фигуре. Меня уже не тошнило по утрам, исчезли тени под глазами, я чувствовала себя вполне сносно, и теперь каждое утро спускалась в Большой зал к завтраку. И, кажется, стала понемногу набирать вес.
Я покрутилась влево и вправо – нет, талия еще не изменилась, бояться рано – никто ничего не заметит. Только грудь стала заметно больше и тяжелее.
Ах, если бы они только знали!
Я провела ладонью по гладкому животику:
- Привет, малыш. Как ты там?
Улыбаясь, бросила последний пытливый взгляд на свое отражение и осталась удовлетворена. Для своего положения я выглядела совсем даже ничего. Оглянулась на кровать, где лежало злополучное платье, и мое настроение вновь испортилось. Этот кровавый кусок материи будил во мне не самые лучшие воспоминания. Я не хотела надевать его. Не хотела, и все тут. Поэтому и оттягивала время. Поэтому и медлила с переодеванием.
Я взяла платье в руки – легкий шелк заструился по пальцам - и закрыла глаза.
«...Медленный танец, нежная, завораживающая музыка, его дыхание на моей щеке и рука на моей талии, удивленный взгляд пепельно-серых глаз, солнечная улыбка...» Это был мой самый лучший день рождения!
Как хотелось бы вновь пережить те незабываемые минуты!
Я открыла глаза. Посмотрела на платье и... решилась.
Материал плавно обволок мои плечи. Платье сидело идеально, словно и не было трех месяцев беременности. Вот только на прическу времени совсем не осталось.
Джинни ворвалась в спальню стремительным ураганом и закружилась перед зеркалом там, где несколько секунд назад стояла я.
- Ты готова? Как, все еще нет? Чего ты медлишь, Гермиона? Там уже все танцуют. Дамблдор открыл бал. Приглашена группа «Вальпургиева ночь». Они классно играют!
Девушка на мгновенье остановилась и посмотрела на меня:
- Какая ты красавица, - ахнула она. – Только расправь, пожалуйста, плечи, хватит горбиться и сжиматься. Боже, я бы в тебя непременно влюбилась, если бы была парнем! Куда они только смотрят!
- Скажешь тоже! Они смотрят на длинноногих пышногрудых блондинок. И зубрилка в школьной мантии совсем не в их вкусе.
- Идиоты! – притворно вздохнула Джинни. - Они и не догадываются, что, если этого книжного червяка вытащить из библиотеки и отмыть от вековой пыли древних фолиантов, то под слоем занудства и всезнайства они обнаружат настоящий алмаз.
– Перестань! – рассердилась я.
- Тебе не хватает только одного, - Джинни взмахнула палочкой, и мои непослушные волосы сами заплелись в замысловатую косу. Лишь одна непослушная прядка осталась лежать на щеке. Я заправила ее за ухо.
- Джинни, ты прямо как волшебная фея из сказки. Только хрустальных туфелек не хватает.
- Разве тебе не нравятся свои собственные? – рассмеялась она.
Я подошла к зеркалу и вновь оценивающе всмотрелась в собственное отражение. Все было просто идеально, все на своем месте, но...
- Джинни, я не хочу идти туда в этом платье. Не хочу, ты слышишь?
- Не понимаю, чего ты боишься, - подруга обошла вокруг меня и заглянула мне в глаза. - Того, что он что-то вспомнит?
Я недовольно повела плечами:
- Мне все равно, что подумает он. Его воспоминания меня совсем не интересуют.
- Правда? – Джинни лукаво улыбнулась.
- Правда! Я ненавижу его. И не смей надо мной смеяться, негодная девчонка! – я сделала вид, что рассердилась на нее. - Знала бы ты, что он вытворил сегодня на зельях.
- И что же?
- Он заставил Рона выпить напиток, который сделал того невменяемым.
- Круто! - звонко захохотала Джинни Уизли. - Как будто мой братец когда-то был нормальным! Ему всегда не хватало винтиков в голове, он невменяемый от рождения.
- Ты ни за что не догадаешься, что натворил Рон!
- И знать не желаю – каждый веселится, как может!
Она схватила меня за руку и потащила к двери:
- Побежали, Гермиона, а то пропустим все самое интересное!
Мы сбежали по широкой лестнице вниз. Перед входом в зал я попыталась остановиться, чтобы перевести дыхание, но Джинни упрямо тянула меня за собой. Мы вошли внутрь и смешались с толпой студентов. Подруга уверенно тащила меня ближе к центру, туда, где стояли Невилл, Ричи Кут – новый загонщик гриффиндорской команды, Симус Финниган, Парвати со своей сестрой-близняшкой – когтевранкой и Колин Криви. Они о чем-то оживленно разговаривали.
- Привет! – махнула я им рукой.
Ребята замолчали при виде нас. Невилл удивленно уставился на меня, словно не узнавая, Ричи замер на полуслове, Симус нервно улыбнулся, Падма Патил удивленно вытаращила глаза, и только Парвати, которая знала о моем платье, доброжелательно кивнула мне.
Я обернулась на Джинни. Та выглядела ужасно довольной представшей перед ее глазами картиной. Показав мне поднятый кверху большой палец, она ободряюще кивнула и устремилась на поиски Дина, отношения с которым в последнее время у нее как-то не клеились. После рождественских каникул Джинни окончательно решила с ним расстаться, но сегодня вечером он еще продолжал оставаться ее парнем и задолжал ей как минимум пару медленных танцев. Она скрылась в плотной толпе.
Я нерешительно оглянулась, обвела глазами гудящий и веселящийся зал. Гарри и Рона не было. Я надеялась, что у них все хорошо, чего не скажешь о Лаванде. Ее рождественский вечер был безнадежно испорчен.
Внезапно я почувствовала себя неуютно - Пэнси Паркинсон пристально рассматривала меня, гневно поджав ярко накрашенные губы, и, похоже, она была готова убить меня прямо сейчас, не смотря на огромное количество народа.
Я отвела взгляд в сторону и заметила Кормака Маклаггена, который пробирался в мою сторону, явно с намерением пригласить меня на танец. Мне не оставалось ничего другого, как бойко юркнуть в толпу, раствориться среди пестрых девчоночьих нарядов. Выслушивать его разговоры о квиддиче, о том, какой он выдающийся игрок, и как его несправедливо обидел Гарри на отборочных играх, было выше моих сил. Тем более, что на тех испытаниях именно я оглушила его заклинанием Конфундус за то, что он «осчастливил» меня исполнением своей любимой саги «Сто бесподобных мячей, которые забил Кормак Маклагген». Сегодня я не собиралась вновь попадать в дьявольские силки его бесконечных речей.
Переходя на другую сторону зала, я слышала, что про меня спрашивали, чувствовала, что многие смотрели в мою сторону, показывали на меня пальцем. Я, хотя скорее, не я, а красное платье Нарциссы Малфой, произвело на всех неизгладимое впечатление. Такое внимание к моей персоне меня совсем не радовало. Лучше бы я оставалась, как раньше, незаметной серой мышкой.
Чуть в стороне от всех я увидела Полумну Лавгуд, мирно беседующую с профессором Трелони. Обе выглядели как обычно странно, но довольно мило: студентка - в серебристой мантии с кучей всевозможных блесток, преподавательница - в бархатном длинном платье непонятного цвета с накинутой на плечи пестрой шалью с крупными кистями до самого пола. Но подойти к ним я не успела – кто-то крепко схватил меня за руку.
Я резко обернулась, приготовившись дать отпор обнаглевшему Маклаггену, и обмерла.
Это был не Кормак, а Блейз Забини, слизеринец, приятель Малфоя. Что ему от меня нужно?
- Привет, Грейнджер! Куда-то торопишься?
- Привет, Блейз! – я выдернула свою руку. – Ты что-то хотел?
Он бесцеремонно рассматривал меня, словно прицениваясь к покупке.
- Классное платье. Тебе идет.
- Спасибо за комплимент, признаюсь, не ожидала от тебя, - удивленно ответила я.
- Еще бы, - хмыкнул он. - Может, потанцуем?
Я подняла бровь:
- С чего бы это вдруг?
- Потому, что я так хочу.
Мне не понравился его взгляд – цепкий, пристальный, раздевающий.
Я покачала головой:
- Нет, Блейз, извини, но я не буду танцевать с тобой. Это ниже моего достоинства.
Раньше он даже не замечал меня, брезгливо морщился при встрече, делал вид, что меня не существует, а сегодня снизошел со своих слизеринских небес до моего уровня, решил осчастливить своим приглашением, облагодетельствовать танцем бедную гриффиндорскую девчонку.
Мой отказ удивил его. Он презрительно сощурился:
- Достоинство у грязнокровки? Что-то не припомню, чтобы слышал об этом раньше.
Кровь прихлынула к моим щекам, словно я снова, как тогда летом в Малфой-мэноре, получила по лицу обжигающую пощечину.
- Теперь будешь знать, что оно есть! - с вызовом ответила я, и резко отвернувшись от него, поспешила удалиться.
Неприятное горькое чувство появилось в душе, ощущение, словно меня вываляли в грязи. Почему они, слизеринцы, все такие мерзавцы? Почему они смотрят на людей с нечистой кровью, словно на отвратительных пресмыкающихся?
Внезапно в висках появилось ощущение тупой ноющей боли, захотелось спрятаться от всех, скрыться от неприятных взглядов, разговоров, насмешек. Я направилась к выходу.
- Мисс Грейнджер! – остановил меня знакомый голос. – Вы хорошо себя чувствуете?
Я обернулась и встретилась с голубыми глазами директора школы.
- Да, сэр, со мной все в порядке.
- Хорошо, Гермиона, идите, танцуйте. Вам нужно больше отдыхать.
- Да, профессор.
Он проводил меня долгим внимательным взглядом. От него ничего не могло укрыться. Дамблдор все заметил и все понял.
Теперь уходить нельзя, нужно остаться, чтобы у директора не возникло в отношении меня новых неприятных подозрений. Осталось одно – пойти поискать младшую Уизли, ибо вся надежда была на нее.
Мой взгляд заскользил по танцующим парам. Джинни помахала мне издалека, лукаво подмигнула и кивнула головой куда-то в сторону. Я проследила за ее движением и забыла обо всем – там стоял он.
Малфой выглядел великолепно – черная шелковая рубашка с высоким воротником. Верх элегантности. Верхняя пуговка расстегнута. Вероятно, намеренно. Слизеринец никогда ничего не делал просто так. Светлые пряди не зализаны назад как обычно, сегодня они отпущены на волю - длинная челка небрежно закрывает лоб. Я закрыла глаза и вспомнила, как мягки на ощупь его волосы.
«Как у девушки», - сказала я тогда.
«Это оскорбление или комплемент?» - смеясь, спросил он.
Несколько теплых осенних дней с ним, и вся долгая жизнь без него. Я научилась жить без его рук и губ, смогла, хотя это было так трудно.
Я открыла глаза и натолкнулась на его изучающий взгляд. Он придирчиво разглядывал меня. Еще один наглый слизеринец! Какое он имеет право так бесцеремонно пялиться на меня?!
Я нахмурилась. Он отвел глаза в сторону.
Меня спас Невилл.
Он подошел и попросил извиняющимся голосом:
- Гермиона, может, потанцуем?
- Конечно, Невилл, с удовольствием, - улыбнулась я ему.
Его рука легла на мою талию, я обхватила его за плечи. В зале раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса.
Парень вел уверенно и плавно. Он был одним из лучших танцоров в Хогвартсе. Всегда смущенный и неуверенный в своих силах в обыденной жизни, Невилл полностью открывался в танце. Это, как и любимая травология, было его стихией.
Я, пытаясь успокоится и прийти в себя после стычки со слизеринцем, внимательно вслушивалась в мягкий ритм музыки, и вскоре полностью растворилась в ней.
Но стоило мне вновь натолкнуться на пристальный взгляд надменных серых глаз, как стена спокойствия, так упорно возводимая мной, рухнула. К Малфою подошел Забини, затем Пэнси Паркинсон. Не думаю, что они в тот момент рассказывали друг другу красивые рождественские истории. Слизеринцы смотрели в нашу сторону и что-то говорили про меня.

МАЛФОЙ
Я оглянулся и замер от изумления: неужели это Грейнджер? Никогда не замечал, что она так красива. Ее глаза блестели от волнения, на губах играла легкая улыбка, чуть напряженная, но от этого не делавшая ее менее привлекательной.
Я узнал это платье, она была в нем в тот день, когда мы втроем: я, Нарцисса и наша незваная гостья отправились в магловский театр. Платье удивительно шло к ее темным волосам. Я понял это и тогда, я признавал это и сегодня.
Мягкий каштановый локон, выбившийся из причудливо заплетенной косы за спиной, упал на нежный овал лица. Она заправила его дрожащими пальчиками за ухо, но через пару секунд он упрямо возвратился обратно.
Она неожиданно оглянулась, словно разыскивая кого-то в толпе студентов, и наши взгляды встретились. При виде меня Грейнджер нахмурилась. Она смотрела обвиняюще и строго. И я, черт побери, первым отвел взгляд в сторону.
Забини подкрался незаметно, со спины:
- А она сегодня неплохо выглядит.
- Кто? – я сделал вид, что не понял его вопроса.
- Та, на которую ты только что пялился. Я имел в виду Грейнджер.
- Ни на кого я не пялился! – вспылил я. – С чего ты взял?
- Не заводись, Малфой. Я же видел, не слепой. Все на нее сегодня смотрят. Кто бы мог подумать, что эта гриффиндорская зануда может выглядеть так сногсшибательно.
- И что в ней такого особенного? – не удержалась от ехидного замечания неизвестно откуда просочившаяся Паркинсон. – Как была курицей, так и осталась. Какое платье на нее не надень.
- Ой, Пэнси, и ты заметила это платье, да? – подловил ее Блейз.
Та невольно покраснела:
- Не привязывайся к словам. Платье так себе, у меня и получше есть.
- Кто бы сомневался, - захохотал Забини. – Ты же у нас богатая наследница.
- Заткнись! – не вытерпела Паркинсон, но тут же добавила:
- Достаточно богатая, чтобы не задумываться о будущем, но некоторые не ценят этого.
- Заткнитесь вы оба! – проворчал я, сделав вид, что не заметил, в чей огород был брошен этот камушек, и, продолжая незаметно, сквозь ресницы, следить за гриффиндорской старостой.
Блейз, вероятно, делал тоже самое:
- То, что она сегодня выглядит отпадно, заметили не только мы...
Я поморщился.
-...но и многие другие. Вон, смотри, когтевранцы стоят, перешептываются, поглядывая на нее. Маклагген пробовал пригласить ее на танец, но она вывернулась из его цепких рук. Ах, какая досада, Долгопупсу, кажется, повезло больше остальных.
- Классная пара – Грейнджер и Доглопупс! – фыркнула Пэнси. – Идеально подходят друг другу!
- Ах, Паркинсон-Паркинсон, ты ей просто завидуешь! Приглядись внимательнее, какая она хорошенькая – тело белое, налитое, сочное, точно у молодой необъезженной кобылки, а грудь, а ножки, и главное - свежая незатасканная мордашка. И заметь, без всякой косметики – наверное, знает какое-то особенное заклинание?! – Блейз старательно продолжал выводить из себя и без того раздраженную Пэнси.
Забини, сколько его помню, всегда любил доставать людей – поэтому его многие не любили. Но со мной у него это ни проходило, у меня за долгие годы учебы выработался иммунитет на его колкости и насмешки.
- Ого, вот смех-то, даже наш хладнокровный Нотт бросил на нее пару восхищенных взглядов!
Я постарался выдавить из себя смешок, получилось не очень. Пэнси покосилась на меня и поморщилась – ей все больше не нравился наш разговор:
- Не узнаю тебя сегодня, Блейз. Мы ведь знаем, какой ты разборчивый!
- Пэнси, солнышко, просто и мне не чуждо чувство прекрасного, даже если это и выскочка Грейнджер! Но лицезреть - одно, а прикоснуться – другое. Приглашать ее на танец я точно не стал бы. В чем себя никогда не смогу перебороть – преодолеть чувство брезгливости по отношению к грязнокровным, будь она хоть трижды раскрасавица.
Пэнси осталась довольна услышанным, я понял это по ее довольному выражению лица. Она снова посмотрела на меня, но я отвернулся. В мире много разных интересных вещей, кроме ее любопытной физиономии. Например, непослушный каштановый локон на белой шее, звонкий веселый смех, насмешливые карие глаза.
Я ничего не видал и не слышал вокруг, внимательно следя за каждым движением танцующей пары, за быстрым, мерным движением ног Долгопупса, за руками Грейнджер, нежно обхватившими плечи высокого гриффиндорца, за ее спокойным лицом, так близко и так доверительно наклоненным к лицу парня. И я ненавидел себя в этот момент, потому что не мог, не осмеливался подойти к ней на глазах у всех и пригласить ее на танец, как бы мне этого не хотелось. И это раздражало гораздо больше, чем пустая болтовня Паркинсон.