💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Мрачный замок

Нам обоим было жаль оставлять прелестное местечко, так что мы задержались там на два дня, пока я делал оружие для Дуари и новое копье для себя.

Я соорудил небольшой помост на дереве, которое нависало над рекой. Там мы ночью были в сравнительной безопасности от хищников, а нежная музыка журчащей воды убаюкивала нас, приглашая ко сну, который мог быть внезапно прерван диким рычанием охотящихся зверей или криками их жертв; а отдаленный рев огромных стад на равнине добавлял гармоничный подголосок в этой первозданной арии жизни.

Наступила наша последняя ночь в замечательном лагере. Мы сидели на нашем небольшом помосте, наблюдая, как внизу, в реке, плещется и играет рыба.

— Я мог бы быть счастлив здесь вечно — с тобой, Дуари, — сказал я.

— Нельзя думать только о счастье, — ответила она. — Существуют также обязанности.

— Но что, если обстоятельства лишают нас возможности выполнять обязанности? Не следует ли в таком случае распорядиться своей судьбой наилучшим образом и постараться быть счастливыми, насколько это возможно?

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.

— Я хочу сказать, что у нас практически нет возможности когда-либо добраться до Вепайи. Мы не знаем, где она находится, и мне кажется, что у нас нет ни малейшего шанса пережить все те опасности, которые наверняка ожидают нас на неведомом пути, ведущем к дому Минтепа, твоего отца.

— Я знаю, что ты прав, — немного устало ответила она, — но мой долг — постараться осуществить это. Я никогда не прекращу попыток вернуться, может быть, до конца моих дней — неважно. Я буду пытаться снова и снова, как бы ни были малы шансы на успех.

— Согласись, что это несколько неразумно, Дуари.

— Ты не понимаешь, Карсон Нэпьер. Если бы у меня был брат или сестра, тогда другое дело. Но у меня их нет, а мой отец и я — последние в роду. Я должна вернуться не ради себя и не ради моего отца, но ради моей страны. Королевская линия джонгов Вепайи не должна прерваться. А продолжить ее некому, кроме меня.

— А если мы вернемся, что тогда?

— Тогда, когда мне исполнится двадцать лет, я выйду замуж за благородного человека, избранного моим отцом. После смерти отца я стану ваджонг, или королевой, пока моему старшему сыну не исполнится двадцать. Тогда он станет джонгом.

— Но благодаря сыворотке долгожительства, полученной вашими учеными, твой отец никогда не умрет, зачем же тебе возвращаться?

— Я надеюсь, что он никогда не умрет. Но существуют несчастные случаи, сражения и подосланные убийцы. Ах, к чему эти разговоры? Королевская линия должна быть продолжена.

— А что будет со мной, если мы доберемся до Вепайи?

— О чем ты?

— Будет ли у меня шанс?

— Не понимаю.

— Если твой отец согласится, ты выйдешь за меня замуж? — не подумав, брякнул я.

Дуари залилась краской.

— Сколько раз повторять, чтобы ты не смел говорить со мной о таких серьезных вещах!

— Я ничего не могу с собой поделать, Дуари, ведь я люблю тебя. Мне безразличны все эти обычаи, джонги, династии. Я скажу твоему отцу, что люблю тебя, а ты любишь меня.

— Я тебя не люблю. Ты не имеешь права так говорить. Это грешно и запрещено. Только потому что я однажды проявила слабость, потеряла голову и сказала то, чего вовсе не имела в виду, ты не вправе постоянно колоть мне этим глаза!

Ну вот, это было типично для женщины,. Я на протяжении всего времени, что мы были вместе, героически сражался с каждым порывом заговорить о моей любви. Один только раз, не считая этого, я потерял над собой контроль — а теперь она обвиняет меня в том, что я постоянно колю ей глаза тем единственным признанием в любви, которое она произнесла!

— Ладно, — сказал я угрюмо. — Я сделаю то, что сказал, если я когда-нибудь увижу твоего отца.

— А ты знаешь, что сделает он?

— Если он хороший отец, то он скажет: «Благословляю вас, дети».

— Он прежде всего джонг, а уж потом отец. Он прикажет казнить тебя. Даже если ты не будешь делать таких безумных заявлений, мне придется воспользоваться всеми своими способностями убеждения, чтобы спасти тебя от смерти.

— Почему это он прикажет казнить меня?

— Человек, который без королевского разрешения говорил с джанджонг, обычно приговаривается к смерти. То, что тебе, возможно, придется быть со мной наедине на протяжении месяцев, а может, и лет, прежде чем мы вернемся в Вепайю, только усугубляет серьезность положения. Я буду подчеркивать твое служение мне. То, что ты рисковал своей жизнью бесчисленное количество раз, чтобы спасти меня. Я думаю, что у нас наберется достаточно аргументов, чтобы спасти тебя от смерти. Но, разумеется, тебя вышлют с Вепайи.

— Приятная перспектива! Возможно, я потеряю жизнь, и наверняка я потеряю тебя. И в таких обстоятельствах, ты думаешь, я буду осуществлять поиски Вепайи с большим энтузиазмом и прилежанием?

— С энтузиазмом, пожалуй, нет, а вот с прилежанием — да. Ты сделаешь это для меня, из-за той вещи, которую ты называешь любовью.

— Быть может, ты права, — сказал я. И я знал, что так оно и есть.

На следующий день в соответствии с намеченным планом мы отправились вниз по небольшой речке по направлению к большой реке, вдоль которой мы доберемся до моря. Куда мы направимся потом, было проблематичным. Мы решили подождать, пока не увидим моря, а тогда уже строить дальнейшие планы. Мы не могли и предположить, что нас ожидает впереди; если бы мы могли, то, возможно, бежали бы обратно в сравнительную безопасность мрачного леса, который недавно покинули с такой радостью.

Ближе к вечеру мы шли напрямик через открытую местность, срезая большую излучину реки. Идти было достаточно трудно, так как встречалось много камней и валунов, а поверхность была пересечена оврагами.

Взобравшись вверх по склону особенно глубокого оврага, я случайно глянул назад и увидел на противоположное стороне странное незнакомое животное, которое стояло и наблюдало за нами. Оно было размерами примерно с немецкую полицейскую собаку, но на этом сходство заканчивалось. У него был массивный кривой клюв, очень напоминающий клюв попугая. Тело его было покрыто перьями. Но это была не птица, потому что она передвигалась на четырех ногах и не имела крыльев. Спереди от его двух коротких ушей располагались три рога, по одному перед каждым ухом, и третье посредине между ними. Когда животное полуобернулось — посмотреть на что-то, чего мне не было видно, я заметил, что у него нет хвоста. На расстоянии его ноги и ступни напоминали птичьи.

— Ты видишь то, что вижу я, Дуари? — спросил я, кивнув в направлении жуткого создания. — Или у меня приступ лихорадки?

— Конечно, вижу, — ответила она. — Но я не знаю, что это. Я уверена, что на острове Вепайя такие твари не водятся.

— Вот еще одно такое же, и еще, и еще! — воскликнул я. — Боже мой! Их не меньше дюжины.

Они стояли на небольшом выступе, наблюдая за нами, когда внезапно то животное, которое мы увидели первым, подняло свою гротескную голову и издало хриплый плачущий вой. Затем оно начало спускаться вниз в овраг и поспешило к нам быстрым галопом. За ним следовали его собратья, которые тоже издавали жуткий вой.

— Что будем делать? — спросила Дуари. — Как ты думаешь, они опасны?

— Пока не знаю, — ответил я. — Хорошо бы здесь поблизости нашлось удобное дерево!

— У леса есть свои преимущества, — признала Дуари. — Что будем делать?

— Бегство не поможет. Останемся здесь и посмотрим, что будет. Здесь у нас по крайней мере есть фора — им нелегко будет выбраться на край оврага.

Я наложил стрелу на тетиву лука, Дуари поступила так же. Затем мы подождали, пока звери приблизятся на расстояние выстрела. Они с легкостью перешли дно оврага и начали подъем. Они, похоже, не очень торопились — то есть, они, похоже, бежали не с максимальной своей скоростью, может, потому, что мы не убегали.

Возможно, наше поведение их удивило, потому что они замедлили бег, перешли на шаг и подходили осторожно. Они прекратили свой лай. Перья на их спинах встали торчком, когда они подкрадывались к нам.

Тщательно прицелившись в ближайшую тварь, я спустил стрелу. Она попала ей прямо в грудь. Животное с воплем замерло и попыталось вырвать торчащее из ее тела оперение. Другие остановились и окружили сородича. Они издавали странный кудахтающий звук.

Раненое животное зашаталось и упало на землю. Мгновенно сородичи набросились на него, терзая и разрывая на части. Мгновение оно отчаянно боролось за свою жизнь, но тщетно.

Когда остальные принялись пожирать упавшего товарища, я дал Дуари знак следовать за мной, мы повернулись и побежали к деревьям, которые виднелись примерно в миле от нас, где река поворачивала назад и пересекала наш путь. Но мы не успели уйти далеко, когда услышали позади адские завывания, сообщившие нам, что свора опять идет по нашему следу.

Когда они настигли нас на этот раз, мы были на дне глубокой впадины. Мы снова остановились. Вместо того, чтобы сразу напасть на нас, звери крались вокруг нас как раз на пределе досягаемости стрелы, как будто знали, где пролегает линия, за которой они будут вне опасности. Затем они постепенно замыкали круг, пока не взяли нас в кольцо.

— Если они сейчас бросятся все одновременно, — сказала Дуари, — то наверняка прикончат нас.

— Может, если нам удастся убить парочку, остальные примутся пожирать их, и дадут нам еще один шанс добраться до леса, — возразил я с наигранным оптимизмом.

Когда мы ждали следующего шага наших противников, до нас донесся громкий крик — оттуда, откуда мы пришли. Бросив быстрый взгляд вверх, я увидел человека, сидящего на спине четвероногого животного. Они находились на краю впадины, на дне которой стояли мы.

При звуке человеческого голоса окружившие нас звери посмотрели в том направлении и немедленно принялись кудахтать. Всадник медленно подъехал к нам. Когда он добрался до кольца зверей, они расступились и пропустили его через свои ряды.

— Вам повезло, что я прибыл именно сейчас, — сказал незнакомец, когда его верховое животное остановилось напротив нас. — Эти мои казары — удивительно злобная свора.

Он внимательно приглядывался к нам, особенно к Дуари.

— Кто вы такие и откуда? — спросил он.

— Мы путешественники, и мы потерялись, — ответил я. — Я из Калифорнии.

Я не хотел говорить ему, что мы из Вепайи, пока мы не узнаем о нем больше. Если он торист, то он наш враг. Чем меньше он будет знать о нас, тем лучше. Пусть пока он останется в неведении, что мы из страны джонга Минтепа, которого тористы считают злейшим врагом.

— Из Калифорнии, — повторил он. — Никогда не слышал про такую страну. Где она находится?

— В Северной Америке, — ответил я, но он только покачал головой.

— А кто такой ты? — спросил я. — И что это за страна?

— Это Нубол, но этот факт вам должен быть известен. Эта часть Нубола известна под названием Моров. Я — Скор, джонг Морова. Но вы не назвали мне свои имена.

— Это Дуари, — ответил я. — А меня зовут Карсон.

Я не назвал фамилии, так как они редко употребляются на Венере.

— Куда вы идете?

— Мы пытались найти дорогу к морю.

— Откуда вы пришли?

— Мы были в Капдоре, — объяснил я.

Его глаза зловеще сузились.

— Так вы тористы! — недобро воскликнул он.

— Нет, — заверил я его. — Мы не тористы. Мы были в плену у тористов.

Я надеялся, что он был настроен к тористам не очень доброжелательно. Тонкая нить, на которой я подвесил свою надежду, была не вещественнее облачка, набежавшего на лицо Скора, когда я признался, что мы идем из Капдора.

К моему облегчению, выражение его лица изменилось.

— Я рад, что вы не тористы. Я бы не стал вам помогать. От них нет никакой пользы.

— Значит, нам ты поможешь? — спросил я.

— С радостью, — ответил он. При этом он смотрел на Дуари, и мне не особенно понравились как его тон, так и выражение лица.

Казары кружили вокруг нас, издавая кудахтание и свист. Когда один из них приближался к нам чересчур близко, Скор отгонял их ударами длинного бича. Тварь ретировалась с еще более громким кудахтанием и воем.

— Давайте двигаться, — наконец сказал он. — Я возьму вас к себе в дом, а там мы обсудим планы на будущее. Женщина может ехать у меня за спиной на моем зорате.

— Предпочитаю идти пешком, — сказала Дуари. — Я уже привыкла.

Глаза Скора несколько сузились. Он начал что-то говорить, но оборвал себя и пожал плечами.

— Как хотите, — сказал он и повернул свое животное обратно в том направлении, откуда мы пришли.

Существо, на котором он ехал верхом и которое назвал зорат, не было похоже ни на одно из тех животных, которых мне доводилось видеть до сих пор. Размерами оно было с небольшую лошадь. Его длинные тонкие ноги наводили на мысль о возможности развивать значительную скорость. Ступни были круглыми, лишенными ногтей, и с толстыми мозолями на подошвах.

Над его крупом, в районе почек находились мягкие подушечки, своего рода миниатюрные горбы, которые образовывали превосходное седло. Голова была короткой и широкой, с двумя большими блюдцеобразными глазами и обвисшими ушами. Зубы выдавали в нем травоядное. Единственным его средством защиты представлялась быстрота, хотя, как мне довелось впоследствии узнать, он мог достаточно эффективно использовать свои зубы, если его разозлить.

Мы шли рядом со Скором по пути к его дому. Гротескные казары следовали позади, повинуясь команде хозяина. Путь лежал к большой излучине реки, которой мы собирались избежать, когда направились напрямик, и к лесу на ее берегу. Близость казаров нервировала меня, поскольку время от времени один из них трусил так близко, что чуть не наступал нам на пятки. Я боялся, что одна из этих свирепых тварей может причинить вред Дуари, прежде чем я успею вмешаться. Я спросил Скора, какой цели служат эти создания.

— Я использую их для охоты, — ответил он. — Но в основном для защиты. У меня есть враги, а, кроме того, в землях Морова встречается множество диких зверей. Казары совершенно лишены страха и яростные бойцы. Их самое слабое место — страсть к крови и прожорливость. Они бросят схватку ради того, чтобы пожрать одного из своих, который упал.

Вскоре после того, как мы вошли в лес, мы подошли к большому мрачному каменному зданию, напоминающему крепость. Оно стояло на небольшом возвышении у самой воды. С одной стороны река даже плескалась о его каменную кладку. Каменная стена окружала несколько акров расчищенной земли перед строением. Тяжелые ворота закрывали единственный вход, который виднелся в стене.

Когда мы подошли, Скор закричал:

— Откройте! Это джонг.

Ворота медленно отворились наружу.

Мы вошли. Несколько вооруженных мужчин, которые сидели под одним из оставшихся здесь после расчистки деревьев, поднялись с мест и стояли со склоненными головами. На них было неприятно и страшновато смотреть. Сильнее всего меня поразил странный оттенок их кожи, которая была отталкивающей, неестественно бледной, и казалась лишенной крови. Я поймал взгляд одного, который поднял голову, когда мы проходили мимо, и задрожал. Его глаза были холодными, остекленевшими, лишщенными света и жизни. Я бы решил, что этот тип совершенно слеп, если бы в тот момент, когда наши глаза встретились, он быстро не отвел свой взгляд. У другого из них была отвратительная открытая рана через всю щеку от виска до подбородка. Она была открыта, но не кровоточила.

Скор бросил краткий приказ. Двое мужчин стали загонять свору кудахчущих казаров в прочную загородку рядом с воротами. Мы прошли дальше к дому. Возможно, следует называть его замком.

Территория, по которой мы шли, была голой, если не считать нескольких деревьев. Травы не было, но зато земля была завалена всевозможными отбросами. Старые сандалии, тряпье, битая посуда и кухоный мусор были разбросаны повсюду вокруг. Единственным местом, где явно предпринимались некие усилия иногда убирать мусор, была каменная площадка в несколько сотен квадратных футов перед главным входом в здание.

Здесь Скор спешился. Еще трое мужчин, подобных тем, что встретили нас у ворот, безжизненно вышли изнутри здания. Один из них увел прочь верховое животное Скора, другие встали по обе стороны входа, когда мы переступали порог.

Дверной проем был невелик, закрывающая его дверь — прочная и толстая. Похоже, это было единственное отверстие на первом этаже с этой стороны замка. На втором и третьем этажах я видел маленькие окошки, забранные тяжелыми решетками. Я обратил внимание также на башню, которая возвышалась еще на два этажа над основной частью замка. В башне тоже были маленькие окошки, некоторые из них — зарешеченные.

Внутри здания было темно и мрачно. В совокупности с обликом его обитателей вид замка вызвал во мне чувство подавленности, которого я не мог побороть.

— Вы, должно быть, голодны, — предположил Скор. — Перейдем во внутренний дворик, там приятнее. Я прикажу сервировать еду.

По короткому коридору мы последовали за ним через дверь в небольшой дворик, находящийся в самом сердце замка. Это место напомнило мне тюремный двор, вымощенный серым камнем. Ни одной живой травинки не было среди камня. Серые каменные стены с вырубленными в них маленькими окошками, поднимались со всех четырех сторон. Не было сделано ни малейшего усилия, чтобы разнообразить архитектуру здания или как-то украсить внутренний двор. Здесь тоже повсюду валялись отбросы и хлам, который, видимо, было легче выбросить во внутренний двор, чем вынести в наружный.

Я был подавлен тяжелыми предчувствиями. Мне вдруг захотелось, чтобы мы никогда не заходили сюда. Но я постарался отбросить страх. Я уверял себя, что Скор проявил доброжелательность и радушие. Он, казалось, всячески старался завязать с нами дружбу. Я, правда, начал сомневаться в том, что он джонг, ибо в его образе жизни не было и намека на королевское достоинство.

В центре дворика рядом с грубо сколоченным столом стояли старые истертые скамьи. На столе были остатки еды. Скор любезно указал нам на скамьи. Затем он трижды хлопнул в ладоши, прежде чем усесться во главе стола.

— Я редко принимаю здесь гостей, — сказал он. — Это для меня большое удовольствие. Надеюсь, что вы останетесь довольны пребыванием здесь. Уверен, что мне это доставит удовольствие, — при этих словах он взглянул на Дуари, и мне его взгляд совсем не понравился.

— Я уверена, что нам бы понравилось, если бы мы смогли остаться, — быстро ответила Дуари, — но увы, это невозможно. Я должна вернуться в дом моего отца.

— Где это? — спросил Скор.

— На Вепайе.

— Никогда не слышал о такой стране, — сказал Скор. — Где это?

— Ты никогда не слышал о Вепайе! — с недоверием воскликнула Дуари. — Но ведь вся нынешняя территория Торы называлась Вепайя, пока тористы не восстали, не захватили ее и не заставили последних представителей аристократии и интеллигенции эмигрировать на остров, который до сих пор хранит древние традиции погибшей страны.

— О да, я слышал эту историю, — признал Скор. — Но это было очень давно и далеко отсюда, в Траболе.

— Разве это не Трабол? — спросила Дуари.

— Нет, — ответил Скор. — Это Страбол.

— Но Страбол — жаркая страна, — продолжала спорить Дуари. — Люди не могут жить в Страболе.

— Вы сейчас находитесь в Страболе. Здесь действительно жарко в течение некоторой части года, но не настолько, чтобы этого нельзя было терпеть.

Я заинтересовался. Если то, что сказал Скор, было правдой, мы пересекли экватор и теперь находились в северном полушарии Венеры. Вепайяне сказали мне, что Страбол необитаем: дышащие ядовитыми испарениями джунгли, пропитанные жарой и влагой, населенные только свирепыми и ужасными зверями и рептилиями. Все северное полушарие представляло собой terra incognita для людей южного полушария, и по этой причине мне не терпелось исследовать его.

Поскольку на моих плечах лежала ответственность за судьбу Дуари, я не мог особенно раскатывать губу и мечтать о славе Ливингстона. Но, быть может, мне удастся узнать что-нибудь от Скора? Я попросил его рассказать о землях, лежащих дальше на север.

— Там ничего хорошего нет, — фыркнул он. — Это страна идиотов. Они отвергли истинную науку и прогресс. Они вышвырнули меня из дома, а могли бы и убить. Я пришел сюда и основал королевство Моров. Это было много лет назад — быть может, сто лет назад. С тех пор я никогда не возвращался в страну, где появился на свет. Но иногда сюда заходят люди оттуда, — и он неприятно рассмеялся.

Сразу после этого из здания вышла женщина средних лет, очевидно, в ответ на призывы Скора. Ее кожа имела такой же отвратительный оттенок, как кожа виденных нами мужчин, и была к тому же очень грязной. Рот ее был открыт, из него свешивался язык, сухой и опухший. Глаза слепо таращились на мир. Она двигалась ужасно медленно, волоча ноги. Следом за ней пришли двое мужчин. И они выглядели не лучше. Во всех троих было нечто невыразимо отталкивающее.

— Уберите это! — рявкнул Скор, показывая рукой на грязную посуду. — И принесите еду.

Трое собрали посуду и зашаркали прочь. Никто из них не проронил ни слова. Выражение ужаса в глазах Дуари не ускользнуло от Скора.

— Тебе не нравятся мои слуги? — запальчиво спросил Скор.

— Но я ничего не сказала, — возразила Дуари.

— Я увидел это по твоему лицу, — Скор внезапно расхохотался.

В его смехе не было веселья, и глаза его не смеялись. В них было другое выражение, отблеск ужаса, который исчез так же быстро, как и возник.

— Они прекрасные слуги, — сказал Скор нормальным голосом. — Не говорят лишнего и делают то, что я велю.

Трое вернулись, неся сосуды с пищей. Там было мясо, частью сырое, частью горелое, и абсолютно несъедобное. Были фрукты и овощи, все немытые. Было вино. Это было единственное, что здесь годилось к употреблению.

Трапеза была не слишком удачной. Дуари не могла есть. Я попивал вино и любовался тем, насколько прожорлив Скор.

Когда Скор поднялся из-за стола, начинало темнеть.

— Я проведу вас в ваши комнаты, — сказал он. — Вы, должно быть, устали.

Его тон и манеры принадлежали идеальному и гостеприимному хозяину.

— Завтра мы снова поговорим о вашем путешествии.

Немного успокоенные обещанием, мы последовали за ним в дом. Это было темное и мрачное жилище, холодное и безрадостное. Мы брели по лестнице на второй этаж, потом по длинному темному коридору. Наконец, Скор остановился перед дверью и распахнул ее.

— Приятных сновидений, — пожелал он Дуари, кланяясь и приглашая ее войти.

Дуари медленно переступила порог и Скор закрыл за ней дверь. Затем он повел меня в конец коридора, вверх по двум лестничным пролетам и провел в круглую комнату. Комната, как я предположил, находилась в башне, на которую я обратил внимание, когда мы вошли в замок.

— Надеюсь, ты проснешься отдохнувшим, — вежливо сказал он и удалился, закрыв за собой дверь.

Я слышал звук его шагов вниз по лестнице, пока они не потерялись в отдалении. Я полумал о Дуари, которая сейчас одна внизу, в этом таинственном и мрачном месте. У меня не было причин сомневаться в ее безопасности, но все же меня мучили предчувствия. Как бы то ни было, я не намерен был оставлять ее одну.

Я подождал, давая нашему хозяину достаточно времени добраться до его собственной спальни, где бы она ни была, Затем шагнул к двери, собираясь направиться к Дуари. Я положил ладонь на щеколду и попытался отворить ее. Дверь была заперта снаружи. Я быстро подошел к окнам. Все они были зарешечены. Мне показалось, что из глубины этого кошмарного здания до меня донесся издевательский смех.