На юг, в Торонто

Причина многих приключений заключается в том, что их искатели сидят у огня в какой-нибудь уютной гостиной и не имеют ни тени представления о том, во что они ввязываются. Они сидят, развалясь, в кресле, такие понятия, как холод, сырость, ветер или шторм, для них не существуют, и они говорят, — что ж, пора бы уже кому-нибудь открыть Северный полюс, — и погружаются в мечты о славе, а спустя час, все еще пребывая в мечтах, они начинают раскручивать колеса, разворачивать карты, жульнически вторгаться в устроенные жизни других искателей приключений, заставляя их сказать: «Почему бы и нет?» и «Ей-богу, это надо сделать! Считайте, что я с вами!» и точно так же впасть в транс своих фантазий, где все лишения и тревоги — это всего лишь слова, которые отыскиваются в словарях слабыми духом людьми.

Так что помешивайте угли в камине, оставайтесь сидеть здесь, в этом теплом кресле и позвольте мне раскрутить нить приключения.

РАЗВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ ПЕРЕЛЕТ НАД ЗИМНЕЙ КАНАДОЙ!

Какое зрелище, все эти заснеженные городишки на севере Америки, сжавшиеся в комок на всю бело-кварцевую зиму, которые только и ждут, чтобы кто-нибудь свалился им с неба на голову и принес с собой разноцветье и яркие переживания десятиминутных полетов, показывающих им городок с воздуха, по три доллара за полет! И какой звук — этот мягкий девственный февраль, вздыхающий от прикосновения наших лыж! И никаких проблем, связанных с летними развлекательными полетами, никаких бесконечных поисков пастбищ и лугов, достаточно гладких и длинных, и расположенных достаточно близко от города: да там весь мир будет как одна посадочная площадка! Гладкие замерзшие озера, по размерам больше, чем сотня аэропортов имени Кеннеди; каждое поле, изобилующее неровностями летом, либо засеянное нежными культурами, будет для наших самолетов Cubs отличной гладкой посадочной полосой. Давайте же докажем, что в мире еще есть место сильной личности, человеку, бросающему вызов канадской зиме, делающей все возможное, чтобы не дать ему принести дар полета в жизни тех, кто еще ни разу не бывал в воздухе! Ну, как вам это? В конце концов все живущие там канадцы — это колонисты в красных клетчатых куртках и синих вязаных шапках; с топором в одной руке и с каноэ — в другой, они вечно смеются над опасностью, так что никто не побоится купить билеты! Мы улетим туда на весь февраль, вернемся домой к марту, а эти дикие края останутся частью нашей души, в нас снова оживет пограничье, такое, каким оно было когда-то!

Вот такую картину я должен был развернуть перед собой, чтобы все это меня убедило. Это, да еще письма от канадцев Гленна Нормана и Робина Лоулеса, лесных жителей, ставших пилотами, и само собой, приглашавших меня при случае заглянуть в Торонто.

Торонто! Как это звучит! Настоящий канадский аванпост в заснеженных полях. Утопия для участников развлекательных полетов! Я отодвинулся от огня и достал карты.

Торонто выглядит несколько более крупным городом, чем можно было бы ожидать от передового поста, за которым начинаются дикие края, но помимо него, на многие мили вокруг есть еще тысячи мелких поселков. Фенелон Фоллс, Барри, Ориллия, Оуэн-Саунд, Пентангинише. По берегам одного озера Симко разбросан десяток городишек, всего в тридцати милях от Торонто, а ведь это лишь преддверие поселков лесорубов к северу, востоку и западу. Представьте, что вы просыпаетесь на заре, выглядываете из своего теплого спального мешка, лежа под крылом, и обнаруживаете на льду надпись: