Аэропорт имени Кеннеди

Увиденный мною впервые международный аэропорт имени Кеннеди воспринимался как вполне конкретное место — этакий гигантский остров из бетона, песка, стекла и окрашенных поверхностей, перманентная стройка с кранами, то и дело склонявшими стальные жирафьи шеи для того, чтобы осторожно взять в зубы очередную балку и поднять ее высоко в задымленные керосиновой гарью небеса, туда, где высятся железобетонные деревья каркасов все новых и новых конструкций.

Вполне конкретное место. Мне никогда даже в голову не приходило, что может быть иначе. Стерильное безмолвие темной предрассветной пустыни в светлые часы сменялось безумием часа пик начала двадцать первого столетия. Очереди из сорока, а то и шестидесяти авиалайнеров, ожидающих, разрешения на взлет, посадка самолетов, прибывающих с пятичасовым опозданием, непрерывно плачущие дети на сумках и громадных чемоданах и взрослые, которые тоже нет-нет да и пустят слезу от усталости и нервного перенапряжения.

Но чем дольше я за всем этим наблюдал, тем яснее начинал отдавать себе отчет в том, что «Кеннеди» — не столько конкретное место, сколько железобетонная мысль с острыми и твердыми углами. Гордая каменная идея, над которой мы каким-то образом обрели власть во времени и пространстве, решив собраться здесь, в границах этого места, чтобы общими усилиями верить в ее реальность.

Где-то там уплотнение мирового пространства остается не более чем абстрактной умозрительностью, а рассуждения о пяти часах до Англии, обеде в Новой Зеландии и ужине в Лос-Анжелесе — досужими вымыслами. Но только не здесь. Ибо здесь нет места вымыслам и абстрактным допущениям. Здесь это происходит наяву. Вы смотрите на часы, поднимаясь на борт рейса номер 157 британской авиакомпании. Десять часов. К трем часам пополудни вы рассчитываете либо стать жертвой чудовищной катастрофы, либо ехать в лондонском такси.

Все в «Кеннеди» было создано для того, чтобы обратить эту идею в свершившийся факт бытия. Бетон, сталь, стекло, самолеты, рев двигателей, даже сама земля, которую возили сюда на грузовиках, чтобы засыпать трясины бескрайних болотистых пустошей — все здесь служит этой одной-единственной цели. Здесь никто не читает лекций о разрывности пространственно-временного континуума, здесь просто его разрывают. С помощью бритвы гигантского крыла, рассекающего безумный ветер, с помощью сотрясающего землю рева мамонтоподобных двигателей, которые яростно вгрызаются в атмосферу разинутыми металлическими пастями воздухозаборников и каждую минуту пожирают десять тонн холодного воздуха, вспыхивающего керосиновыми кольцами огня и темнеющего затем в агонии, чтобы с бешеной силой быть выброшенным из угольно-черных сопел и превратиться в скорость и в полет.

Аэропорт имени Кеннеди — достойное творение великого мастера магического искусства. Поскольку независимо от вероисповедания человек попадает в Лондон через пять часов, а тот, кто завтракал в Нью-Йорке и съел обед на борту, ужинать будет уже в Лос-Анжелесе.

* * *

Толпы. Мне они обычно не нравятся. Но почему же тогда я стою сейчас здесь — в час пик в одном из крупнейших аэропортов мира — и чувствую себя уютно и счастливо, наблюдая за тем, как роятся вокруг тысячи и тысячи людей?

Потому, вероятно, что эта толпа — особого сорта.

Человеческие реки в любом другом месте мира, струящиеся по тротуарам, вливающиеся в поезда подземки, протекающие сквозь автобусные станции каждое утро и каждый вечер — это потоки людей, которым известно только то, где они и куда направляются, а также то, что этот путь был многократно пройден ими до, и будет пройден после, еще, и еще, и еще много раз. Такого рода знание облекает подавляющее большинство представителей человечества в маску лжи, и редко кто обнаруживает свой внутренний самообман, скрывая страдания, которые испытывает в попытках преодолеть житейские проблемы, и наслаждение прошедшими и грядущими радостями жизни. Бредущие в этих толпах не есть люди, но лишь тени — носители людей, сосуды с людьми, заточенными внутри. Это напоминает бесконечную процессию экипажей с зашторенными окнами.

Однако в аэропорту имени Кеннеди толпа не составлена из людей, которые появляются здесь каждое утро и каждый вечер. И отнюдь не всякий из присутствующих вполне уверен в том, где он находится, или же в том, где ему следует находиться. Кроме того, воздух напоен таинственным ароматом исключительности ситуации, близкой к критической, и потому вполне естественным здесь выглядит обращение к совершенно незнакомому человеку, просьба о помощи и сама помощь тому, кто растерян в большей степени, чем ты сам. Путы, которыми укреплены маски, дают слабину, занавески задернуты не так плотно, и время от времени можно увидеть того, кто внутри.

Как-то, стоя на балконе второго этажа и глядя вниз, я вдруг подумал, что люди со всего мира, толпящиеся там — это те, кто правит странами, кто направляет весь ход истории. Это было так неожиданно. В этом человечестве чувствовался разум, и юмор, и уважение к ближнему. Вот они — те, кто управляет правительствами, протестует против несправедливости, изменяет устройство общества; вот они — члены высшего суда своей страны, обладающие большей властью, чем любой государственный институт, любая армия, соединением воли своих сердец они способны опрокинуть любое зло, они суть те, к чьим идеалам взывают жаждущие творить любое благо. Для них выходят газеты, делаются вещи, снимаются фильмы, пишутся книги.

Должно быть, в толпах «Кеннеди» есть и преступники — подлые и развратные, грязные жестокие людишки. Но вряд ли их так уж много, вероятно единицы. Иначе как могло случиться, что я ощущаю такую теплоту внутри, глядя на скопление народа внизу?

Здание для пассажиров международных рейсов. Вот в потоке людей темноволосая девушка в дорожном костюме цвета темного вина. Она медленно продвигается к выходу, хотя видно, что ей хотелось бы проделать свой путь как можно быстрее. Пятница, восемь четырнадцать вечера. Девушка направляется к автоматическим дверям в северной части здания. Может быть, прилетела, а может — улетает. Лицо ее в некотором беспорядке, она, уделяет не слишком много внимания проблеме перемещения в пространстве, но в общем, с полной невозмутимостью позволяет толпе увлечь себя в направлении выхода.

— ОСТОРОЖНО! — кричит носильщик, пытаясь притормозить багажную тележку в последнее мгновение перед тем, как та мягко толкает девушку. Но он все же немного отвернул в сторону, поэтому стальные колеса прокатились в двух дюймах от пальцев ее ног.

Темноволосая девушка в костюме цвета вина наконец заметила тележку, мгновенно остановилась на полушаге, на лице ее беззвучно возникло выражение «Ай!».

Тележка прокатывается мимо нее и ее улыбки по поводу этого маленького представления, адресованной носильщику, рассыпающемуся в извинениях за то, что не доглядел.

Потом он говорит:

— Осторожнее надо быть, мисс.

И они расходятся, не переставая улыбаться. Она выходит через одну дверь, он — через другую, а я остаюсь стоять на балконе с чувством привязанности и любви ко всему человечеству.

Смотреть на людей в аэропорту имени Кеннеди — это все равно, что созерцать огонь. Или море. Я могу часами молча стоять на балконе просто созерцая людские водовороты внизу и время от времени подкрепляясь купленным в буфете бутербродом. Каждую секунду я встречаю десятки тысяч людей, узнаю их, прощаюсь с ними, а они либо не знают того, что я вижу их, либо им нет до этого никакого дела, они бредут мимо, погруженные в размышления о чем-то своем — о том, что им делать со своими жизнями и своими странами.

Я не люблю толпу вообще, но некоторые толпы мне нравятся.

* * *

В заполненном бланке значилось:

Линора Эдвардс, девяти лет. Говорит по-английски, самостоятельно путешествующий ребенок. Рост: маленький для ее возраста. Адрес: Мартинсайд Роуд Кингз Стэндинг ЗБ, Бирмингем, Англия. Прибывает одна рейсом авиакомпании «ТВА». Должна сделать пересадку на рейс до Дэйтона, штат Огайо. Просьба встретить и обеспечить пересадку. Ребенок направляется на три недели к отцу. Родители в разводе.

На один день я присоединился к сотрудникам службы содействия путешествующим. Мне всегда хотелось узнать, чем занимается эта служба. Я часто видел ее представителей на железнодорожных вокзалах, но никогда не замечал, чтобы они кому-то в чем-то содействовали.

Марлин Фельдман, хорошенькая девушка, в прошлом работавшая секретарем в юридической фирме, взяла бланк, вручила мне нарукавную повязку службы содействия и повела в сторону здания прибытия международных рейсов. Наша малышка должна была прилететь в три сорок выходного дня. Около шести нам стало известно, что ближе к семи часам, возможно, поступит информация о времени ожидаемого прибытия рейса из Лондона.

— Похоже, не успеет пересесть на дэйтонский рейс, — констатировала Марлин тоном, говорившим о ее умении всегда быть готовой к самому худшему. Наверное, у адвоката, на которого она работала, был хороший секретарь. Ни капли не теряя самообладания, она спокойно пыталась собрать воедино расползавшиеся во все стороны нити еще совсем недавно казавшегося столь безупречным плана сопровождения крошки Линоры Эдвардс.

— Ежедневно часами толчешься в аэропорту, но тем не менее каждый взлет и каждая посадка остаются захватывающим зрелищем. И когда кто-нибудь взлетает, думаешь: «Жаль, что я не у них на борту…» Алло, «Юнайтед»? Служба содействия на проводе. У вас есть ночной рейс до Дэйтона, Огайо?

Ночного рейса до Дэйтона не было.

В восемь вечера самолет, на борту которого находилась Линора Эдвардс, все еще не приземлился. В аэропорту стояла невообразимая духота из-за чудовищного скопления пассажиров и встречающих. Воздух был наполнен гулом двигателей.

Марлин Фельдман не отходила от телефона ни на минуту. Предполагалось, что ее рабочий день должен был закончиться в пять. В восемь тридцать она все еще не обедала.

— Еще минутку. Один звонок и пойдем есть.

Она в двенадцатый раз набирает «ТВА», и наконец-то они дают время ожидаемого прибытия: Осталось двадцать минут.

— А вот и обед, — сказала Марлин.

И это буквальным образом соответствовало истине. Все рестораны в «Кеннеди» всегда безнадежно переполнены и сплошь увиты длиннющими очередями томящихся в ожидании столика, зато конфетные автоматы почему-то не пользуются популярностью. На обед она купила в автомате сырный сандвич с орехами, а я — батончик «Эрши».

Линору мы отыскали в толпе возле таможни. Она стояла в ожидании своего белого чемодана у линии подачи багажа.

— Добро пожаловать в Америку! — приветствовал я ее.

Она никак не отреагировала.

Однако с Марлин заговорила — очень ясным голоском с британским произношением:

— Я полагаю, мой самолет уже улетел?

— Боюсь, что да, солнышко, а следующий рейс будет только завтра утром. Но ты не волнуйся, мы все устроим наилучшим образом. Хорошо долетела?

Через таможню мы проскочили, даже не остановившись возле конторки. Я питал слабую надежду на то, что белый чемоданчик в моих руках не набит битком контрабандными алмазами или героином. Выглядел он вполне безобидно, но никогда нельзя быть ни в чем уверенным на сто процентов.

Мы медленно протискивались сквозь толпу, людей, стоящих в очереди на автобус до Нью-Еарз-Таймс-Сквер, направляясь к офису службы содействия. Простите! Извините, пожалуйста! Позвольте! Разрешите пройти! О чем думала бедная малышка? Вся эта неразбериха, два незнакомых взрослых человека, самолет улетел, следующий рейс — только на следующий день… Она была спокойна, как поверхность чая в чашке на столе. Если бы в девять лет я оказался один в чужой стране, с пятичасовым опозданием… Я бы уже дымился зеленым дымом от нервного перенапряжения.

Марлин снова села на телефон, стараясь дозвониться до Дэйтона и поговорить с отцом девочки за его счет.

— Мистер Эдвардс? Служба содействия аэропорта имени Кеннеди. Линора у нас. На свой рейс она не успела, поэтому в аэропорт ехать не нужно. На ночь мы ее пристроим, не волнуйтесь. Как только все образуется, я вам позвоню.

— Как ты, малыш? — спросила она у девочки.

— Нормально.

Наконец все было устроено. Линора осталась в международной гостинице компании «ТВА», ее взяла с собой стюардесса рейса, которым прилетела девочка, с тем, чтобы утром отвезти малышку в терминал компании «Юнайтед Эйрлайнз».

Звоним отцу в Дэйтон, чтобы сообщить имя стюардессы и телефон их номера в гостинице:

— Линора прилетит завтра. Рейс 521 до Дэйтона, прибытие десять двадцать шесть утра. Правильно. Да. Да. Да, конечно, обязательно. Пожалуйста.

Она положила трубку.

— О'кей, Линора, — сказала она, когда со звонками наконец было покончено, — завтра утром — в восемь пятнадцать — я встречу тебя возле справочного бюро «Юнайтед» и мы посадим тебя в твой самолет. О'кей?

Подошла стюардесса «ТВА». Прежде чем они растворились в толпе. Линора положила в сумочку книжку, которую читала. Книга называлась «Животный мир лесов».

— Я не думал, что ты должна приходить на работу раньше половины девятого, Марлин, — сказал я. — Разве тебе не нужно выспаться, если накануне пришлось на пять часов задержаться на работе?

Она пожала плечами:

— Восемь тридцать, восемь пятнадцать — какая разница? В любом случае не погибну, если даже пятнадцать минут не досплю.

* * *

— Восемьдесят процентов людей, находящихся в данный момент в аэропорту имени Кеннеди, в большей или меньшей мере заблудились, — объясняла мне сотрудница бюро информации. — Некоторые так нервничают, что совершенно теряют способность мыслить здраво. И потому понятия не имеют, куда идут. Везде все написано, но они не читают указателей:

ПОСАДКА НА МЕЖДУНАРОДНЫЕ РЕЙСЫ ВЫХОДЫ 1–7 СМОТРОВАЯ ПЛОЩАДКА С ЮНАЙТЕД В НЕБО ВЫХОД АЭРОПОРТ ЛОС-АНЖЕЛЕС ОСТАНОВКА АВТОБУСА ВЕРТОЛЕТНАЯ СЛУЖБА НЬЮ-ЙОРК ЭЙРУЭЙЗ ИНФОРМАЦИЯ И ЗАКАЗ МЕСТ В АВТОБУСАХ ПО ТЕЛЕФОНУ СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД ПОСТОРОННИМ НЕ ВХОДИТЬ ПРИБЫТИЕ ОТПРАВЛЕНИЕ КАССЫ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ПРОДАЖИ БИЛЕТОВ ВНИМАНИЕ ПО ЭСКАЛАТОРУ НЕ БЕЖАТЬ ЭТО ОПАСНО PERSONAS SIN BOLETAS NO MAS ALLA DE ESTE PUNTO METERED ТАКСИ С ЛИЦЕНЗИЯМИ ПОЛИЦЕЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ЦЕНА УСЛУГ ПО СОДЕЙСТВИЮ В ПЕРЕСАДКЕ В АЭРОПОРТУ ИМЕНИ КЕННЕДИ 25 ЦЕНТОВ ПРОКАТ АВТОМОБИЛЕЙ СТОЙКА МЕЖДУ ВЫХОДАМИ А И Б БЕСПЛАТНАЯ СЛУЖБА СОДЕЙСТВИЯ ПЕРЕСАДКЕ ДЛЯ ПРИБЫВШИХ К ВОСТОЧНОМУ ТЕРМИНАЛУ ЛЕСТНИЦА НА ВТОРОЙ ЭТАЖ У КАССЫ НЕВОСТРЕБОВАННЫЙ БАГАЖ ДОСТАВЛЯЕТСЯ В ОФИС БАГАЖНОЙ СЛУЖБЫ К ВЫХОДАМ НА ПОСАДКУ 1 234 567 СТОП ВОЗЬМИТЕ БИЛЕТ РЕГИСТРАЦИЯ РЕЙСЫ 53 311 409 SЕ PROHIBE FUMAR DESPUES DE PUNTE ESTE АНГАР ТОЛЬКО ДЛЯ АВТОБУСОВ ПАРКОВКА АРЕНДОВАННЫХ АВТОМОБИЛЕЙ ДВИЖЕНИЕ ПО ЛЕВОЙ ПОЛОСЕ НЬЮ-ЙОРК БРУКЛИН ЛОНГ-АЙЛЕНД И СТОЯНКА ЛЕВЫЙ ВЫЕЗД СТОЛОВАЯ ОТКРЫТА ДО 3 АЭРОФЛОТ МОСКВА ОСТАНОВКА АВТОБУСА ОБСЛУЖИВАЮЩЕГО ТЕРМИНАЛЫ ЭКСПРЕСС ДО АЭРОПОРТА ЛА ГУАРДИА КИНОЗАЛ ТЕЛЕФОН ПОПРОБУЙТЕ НЕБЕСНЫЙ КОКТЕЙЛЬ ОТКРЫТО С 10. 30 ДО ПОЛУНОЧИ ПОЧТОВЫЕ МАРКИ ПРОВЕРЯЙТЕ БАГАЖНЫЙ ЧЕК ЧТОБЫ НЕ ПЕРЕПУТАТЬ БАГАЖ МНОГО ПОХОЖИХ СУМОК ПОЖАЛУЙСТА СРАВНИТЕ ЧЕК С ЯРЛЫКОМ НА СУМКЕ СПАСИБО ИНФОРМАЦИЯ О НАЛИЧИИ МЕСТ И БИЛЕТЫ БЕСПЛАТНЫЙ ТЕЛЕФОН ДЛЯ ПРЯМОЙ СВЯЗИ 1 НАЖАТЬ НУЖНУЮ КНОПКУ 2 СНЯТЬ ТРУБКУ И ГОВОРИТЬ В СЛУЧАЕ ПОЖАРА СТЕКЛЯННУЮ ДВЕРЬ РАЗБИТЬ ТАКСИ ДО ТАИМС-СКВЕР $9 ДО СТАНЦИИ ГРАНД-ЦЕНТРАЛ $9 ДО АЭРОПОРТА ЛА-ГУАРДИА $4 АВТОБУСЫ ДО ГРИНВИЧ-ВИЛЛЕДЖ РИВЕРСАЙД СТАМФОРДА ДАРЬЕНА НОРУОЛКА УЭСТПОРТА БРИДЖПОРТА МИЛФОРДА НЬЮ-ХЭЙВЕНА МЕРИДЕНА И ХАРТФОРДА ИНФОРМАЦИЯ ПО ЭТОМУ ТЕЛЕФОНУ ПРЯМОЙ СВЯЗИ 1 276 627 573 421 MHE НЬЮ-ДЖЕРСИ ТРЕНТОН ВУДБРИДЖ ПРИНСТОН БЕРГЕН-КАУНТИ БРЮНСУИК НЬЮАРК АЭРОПОРТ УЭСТЧЕСТЕР АВТОМОБИЛИ ДО НЬЮ-РОШЕЛЬ УАЙТ-ПЛЭЙНС ТЭРРИТАУНА И РАЙ-РОКЛЕНД-КАУНТИ ДО НЬЯКА И СПРИНГ-ВЭЛЛИ СЛУЖБА СОДЕЙСТВИЯ ПУТЕШЕСТВУЮЩИМ ОБРАЩАЙТЕСЬ В В БЮРО НАХОДОК СТРАХОВАНИЕ ПАССАЖИРОВ НАЗЕМНЫЕ КОММУНИКАЦИИ JFK КОКТЕЙЛИ ПОЖАЛУЙСТА СТОЙТЕ НА СЕРЕДИНЕ БЕГУЩЕЙ ДОРОЖКИ ДЕРЖАСЬ ЗА ПОРУЧЕНЬ БУДЬТЕ ВНИМАТЕЛЬНЫ ПРИ ВЫХОДЕ ПОСЕТИТЕ КАФЕ С ВИДОМ НА ЛЕТНОЕ ПОЛЕ ОБЕДЫ УЖИНЫ КОКТЕЙЛИ ИНФОРМАЦИЯ О ПОГОДЕ РАСПИСАНИЕ ИНФОРМАЦИЯ О ПРИБЫТИИ И ВЫЛЕТЕ РЕЙСОВ ВЫХОД ВЫХОД ВЫХОД ПАРКОВОЧНАЯ ПЛОЩАДКА НОМЕР 3 ВНИМАНИЕ ВСТРЕЧАЮЩИХ ПАССАЖИРЫ ПРИБЫВАЮТ К ВЫХОДАМ ВЕРХНЕГО УРОВНЯ ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ НЕ ПАРКОВАТЬ ЗОНА ПРИНУДИТЕЛЬНОЙ БУКСИРОВКИ ПЕШЕХОДНАЯ ДОРОЖКА ВЫ НЕ ЗАБЫЛИ ЗАПЕРЕТЬ АВТОМОБИЛЬ? ПЛАТНОЕ СТЕНОГРАФИРОВАНИЕ НАЧИНАЯ С ЭТОГО МЕСТА КУРЕНИЕ ЗАПРЕЩЕНО РАЗМЕН ДЕНЕГ КРЫТАЯ СТОЯНКА НАЖАТЬ ВОРОТА ОТКРЫВАЮТСЯ АВТОМАТИЧЕСКИ ПЕШЕХОДАМ ВЫХОДИТЬ НА ПОЛОСЫ ДВИЖЕНИЯ ЗАПРЕЩАЕТСЯ ОТКРЫТО НЕ ВХОДИТЬ ОБМЕН ВАЛЮТ СПРАВКИ КАССА СТОЙКИ РЕГИСТРАЦИИ А В С ПАССАЖИРЫ УКАЗАННЫХ РЕЙСОВ ПРИБЫВАЮТ В ЗОНУ ВЫДАЧИ БАГАЖА НА НИЖНЕМ УРОВНЕ ОСТАНОВКА И ПОСАДКА ЗАПРЕЩЕНЫ ЭСКАЛАТОР БАР АВАРИЙНАЯ ОСТАНОВКА ИНФОРМАЦИЯ МОЖЕТ ИЗМЕНЯТЬСЯ; ИНФОРМАЦИЯ ПРЕДСТАВЛЕНА АВИАКОМПАНИЯМИ ДЛЯ НОЧНЫХ РЕЙСОВ О РЕЙСАХ НЕ УКАЗАННЫХ В РАСПИСАНИИ СПРАВЛЯЙТЕСЬ В ОФИСАХ КОМПАНИИ НА ПЕРВОМ ЭТАЖЕ ИЛИ В ДИСПЕТЧЕРСКОЙ СТОИМОСТЬ РАДИО СПРАВКИ 10 ЦЕНТОВ ОПУСТИТЬ ОДИН ДАЙМ ИЛИ ДВЕ ПЯТИЦЕНТОВЫЕ МОНЕТЫ И НАЖАТЬ НУЖНУЮ ВАМ КНОПКУ ПРОСЬБА К ПРИБЫВШИМ ПАССАЖИРАМ ПРОЙТИ В ВЕСТИБЮЛЬ ПЕРВОГО ЭТАЖА ИНФОРМАЦИЯ DEUTCH ESPANOL FRANCIAS ITALIANO ПЕРЕХОД К ЭЙР КЭНЭДА НЭШНЛ ТОЛЬКО ДЛЯ АВТОБУСОВ КОМПАНИИ ТРАНСКАРИБИЭН 2 ЗДАНИЕ ПРИБЫТИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ РЕЙСОВ 3 ПОСАДКА НА РЕЙСЫ ДО ЛАС-ВЕГАСА ЛОНДОНА РИМА ПАРИЖА КЛИВЛЕНДА ЛОС-АНЖЕЛЕСА САНФРАНЦИСКО МАДРИДА ЧИКАГО ОКЛЕНДА БОСТОНА СЕНТ-ЛУИСА ТЕЛЬ-АВИВА АФИН ЦИНЦИННАТИ АВТОМАТИЧЕСКАЯ ДВЕРЬ НЕ РАБОТАЕТ ВОЗЬМИТЕ БИЛЕТ БЕЗНАЛОГОВАЯ ТОРГОВЛЯ СУВЕНИРЫ ПОЧТА БЕЗНАЛОГОВАЯ ТОРГОВЛЯ СПИРТНОЕ 322 323 КРУГЛОСУТОЧНАЯ СТОЯНКА СТОП ЗОНА ОТПРАВЛЕНИЯ-ПРИБЫТИЯ СЛЕДУЮЩИЙ ВЫЕЗД НАЛЕВО — 150Я УЛИЦА ГРУЗОВАЯ ЗОНА СЕВЕРНЫЙ ПАССАЖИРСКИЙ ТЕРМИНАЛ СТОЯНКА ТАКСИ ТОЛЬКО ТАКСОМОТОРАМ АДМИНИСТРАЦИЯ АЭРОПОРТА ПРИНОСИТ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ВРЕМЕННЫЕ НЕУДОБСТВА СВЯЗАННЫЕ С РАСШИРЕНИЕМ ЗДАНИЯ ПРИБЫТИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ РЕЙСОВ И КОРПУСА ДЛЯ ЛЕТНОГО СОСТАВА МЫ ЗАБОТИМСЯ О ВАШЕМ БЛАГЕ СТОЯНКА МУНИЦИПАЛЬНОГО ТРАНСПОРТА ПРИ НАРУШЕНИИ ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ БУКСИРОВКА ЗА СЧЕТ ВЛАДЕЛЬЦА ТОЛЬКО ДЛЯ ТРАНСПОРТА ПАССАЖИРОВ «ТВА» СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА РЕГИСТРАЦИЯ БАГАЖА ТЕЛЕФОНЫ К САМОЛЕТАМ ПРОХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ПАССАЖИРОВ ВЫСТАВКА ЖИВОПИСИ И ИЗДЕЛИЙ НЬЮ-ЙОРКСКОГО ЦЕХА ХУДОЖЕСТВЕННЫХ РЕМЕСЕЛ ВЫХОДЫ 8–15 ДАЛЬШЕ ПРОВОЖАЮЩИМ ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН ПРОСЬБА НЕ НАРУШАТЬ ГАЗЕТЫ МИРА РАЗВОЗКА СОТРУДНИКОВ СТОЯНОЧНОЕ ПОЛЕ НОМЕР 7 ЦЕНТР УПРАВЛЕНИЯ ПЕШЕХОДАМ ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН ПРОХОД К СТОЯНКЕ — ТОЛЬКО ПО ПЕШЕХОДНОМУ ПЕРЕХОДУ КРАТКОВРЕМЕННАЯ ОСТАНОВКА ДЛЯ ВЫСАДКИ И ПОСАДКИ ВХОД ОСТАНОВКА АВТОБУСА НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ — ВЪЕЗД ДЛЯ ТРАНСПОРТА СЛЕДУЮЩЕГО ОТ ВОСТОЧНОГО ЗДАНИЯ ОБЩЕСТВЕННЫЙ ТРАНСПОРТ ПОГРУЗКА ВНИМАНИЕ ВОДИТЕЛЕЙ ГРУЗОВИКОВ РАБОТАЮТ ЛЮДИ АВТОБУСЫ ДО НЬЮ-ЙОРКА ДАЛЬШЕ ПРОХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ПАССАЖИРОВ С БИЛЕТАМИ.

Везде все написано, но никто не читает указателей.

* * *

Аэропорт имени Кеннеди — аквариум. Он построен на самом дне грандиознейшего из океанов. Мы прибываем сюда в крохотных воздухонаполненных носителях и быстренько перебираемся в воздухонаполненные камеры, функционирующие на дне в режиме полного самообеспечения. В каждой камере свои кафе, рестораны, книжные лавки, комнаты отдыха, смотровые площадки, с которых открывается вид на обширные равнины подводной вселенной.

Из этой вселенной являются диковинные рыбы, полого спускаясь с верхних уровней. Они разворачиваются, светя всеми оттенками невиданных радуг, мерцающих в окружающем их жидком пространстве. Золото и серебро, красный и оранжевый, и зеленый, и черный, тысячекратно выросшие обитателя тропических морей. Стотонная рыба-ангел, макрели весом в полмиллиона фунтов каждая роятся прямо напротив наших гигантских иллюминаторов. Самые разные размеры, расцветки, формы — каждое семейство рыб кучкуется на своем собственном месте кормежки.

Они длиннее, чем тепловоз, они возвышаются на семьдесят футов, их огромные плавники раскинулись на пятьдесят футов в каждую сторону, они движутся величественно и безмолвно, и бесконечное спокойствие несут с собой, направляясь каждая к своему гроту. Нежные людоеды, способные заглотить сотню или три сотни Ион, каждый из которых в большей или меньшей мере страшится судьбы и верит в то, что великая рыба дружественно отнесется к нему еще в одном, всего лишь в одном-единственном странствии.

Сами же рыбы невозмутимы. Гигантские левиафаны уткнулись носами прямо в наше стекло, и мы можем заглянуть им в глаза и увидеть в них целенаправленную мысль — они думают, они готовятся к очередному путешествию сквозь весь океан, к очередному прыжку с одного континента на другой.

Когда последний Иона надежно запечатан внутри, жабры делают вдох, хвостовые плавники начинают шевелиться. Рыба бодро отплывает, поворачивается, демонстрируя все свои цвета и надписи, и направляется к месту, где, как ей известно, имеется свободное пространство, достаточное для того, чтобы в нем протянулась длинная стрела восходящего броска прочь от океанского дна.

Они кажутся такими маленькими издалека — они взвешены в прозрачной бесконечности океана, сосредоточившись на устремлении к цели, позабыв обо всем другом, упорно и настойчиво прокладывая свой путь сквозь ветры и вихри моря, взмывая все выше и выше над дном в облаках текучего ила, и по плавной кривой поднимаются все ближе к поверхности моря, чтобы там развернуться и отыскать свой путь, и, устремившись к своему бесконечно удаленному горизонту, раствориться в безмолвии прозрачной голубизны.

Они приходят и уходят, они аккуратно отрыгивают Ион всего мира и так же аккуратно заглатывают следующую их порцию. Рыбы — планетарные странники приходят для того, чтобы в свое время с ними познакомились те, кто сейчас наблюдает за их жизнью сквозь иллюминатор смотровой площадки. Некоторые из наблюдателей уже имеют в этом деле огромный опыт, они помнят названия рыб на латыни, знают все их привычки и места обитания.

Другие же знают лишь то, насколько могучи эти великие рыбы.

* * *

Много лет тому назад, когда самолеты еще не имели радиосвязи, а диспетчерские вышки только появились, у диспетчера на вышке была «световая пушка», из которой он должен был стрелять цветным лучом в направлении самолета, сигнализируя пилоту, что именно тому, по мнению диспетчера, следовало в данный момент делать. Прерывистый зеленый: свободно для руления. Непрерывный красный: стоп. Непрерывный зеленый: разрешаю посадку.

Сегодня вся связь между диспетчером и пилотом осуществляется с помощью первоклассного радиооборудования, которое всегда работает безупречно. Еще бы — потратив на приобретение одного комплекта радиоаппаратуры три тысячи долларов, авиакомпания вполне вправе рассчитывать на безупречность его работы.

И тем не менее первым, что привлекло мое внимание, после того, как я преодолел последний пролет лестницы, ведущей в диспетчерскую центра управления аэропорта имени Кеннеди, была световая пушка. На кабеле она свисала прямо с потолка. Совершенно неподвижно. Ее покрывал толстый слой пыли.

По периметру квадратного — двадцать на двадцать футов — помещения до уровня талии взрослого человека размещались стойки радио и радиолокационной аппаратуры, блоки включателей освещения взлетно-посадочных полос, блоки диспетчерской связи, самописцы дистанционных регистраторов погодных условий, индикаторы датчиков скорости и направления ветра. (Мне всегда было немного странно, что даже стотонный авиалайнер вынужден садиться против ветра. Казалось бы, такая прозрачная и почти эфемерная вещь, как ветер, можно было бы уже давно обрести независимость от него — ан нет).

В комнате было пять человек, четверо молодых и один постарше начальник смены, сидевший за своим столом. Остальные стояли, глядя вниз — на расстилавшиеся перед ними дали их королевства — аэропорт имени Кеннеди.

Позднее утро пасмурного дня — все вокруг покрыто непроницаемой чашей серого тумана. На востоке ничего не видно дальше Джамайка Бэй, на юге дальше правой полосы номер тринадцать. На севере и западе видимость ограничена границами территории аэропорта.

Диспетчерская вышка возвышается в самом центре огромного круга, по периметру которого проходят рулежные дорожки — по часовой стрелке на юг от вышки, против — на север. Периметры сходятся к началу дорожки, ведущей к правой взлетной полосе номер тринадцать.

Ее сестра — левая полоса номер тринадцать — предназначена только для посадки. Сейчас она уже заброшена, почти никто здесь не приземляется. В тумане она выглядит особенно одиноко.

Немыслимо круто самолеты взмывают вверх, едва оторвавшись от взлетной полосы, и я с невольным содроганием слежу за тем, как решительно они вгрызаются в высоту. Это говорит о мастерстве, этим взлетом пилоты зарабатывают свой хлеб. И самолеты исчезают в пасмурном небе с носами, неестественно устремленными вверх.

В данный момент — двадцатиминутная задержка взлета. Двадцать минут ожидания в очереди на взлет. Но на вышке все спокойно. Молодые сотрудники пользуются передышкой, чтобы поговорить о том, кто когда пойдет в отпуск, потянуться и перекурить прямо здесь в кубике комнаты с кондиционированным воздухом.

Внизу виднеется бассейн-охладитель системы кондиционирования. Его фонтаны сейчас выключены.

На стоянках — много свободных мест. Вдоль раскинувшихся по дуге терминалов протянулось редколесье работающих кранов. Три возле терминала британской авиакомпании, четыре — возле «Нэшнл», три — возле «ТВА», два рядом с «Пан-Америкэн». Авиакомпании строят ответвления терминалов для принятия новых больших самолетов. Всего — пятнадцать работающих кранов. Они поднимают бетонные блоки и стальные балки.

Начальник смены — опытный сотрудник — открывает измятый белый кулек и выкладывает на стол три бутерброда с ветчиной на ржаном хлебе. К нему обращается диспетчер наземных перемещений:

— «Истерн» запрашивает время задержки. Есть новые данные?

— Так, шесть… — говорит сам с собой начальник, — скажи — полчаса.

Диспетчер щелкает кнопкой микрофона:

— «Истерн» триста тридцать, ориентировочная задержка — полчаса.

У каждого диспетчера — наушники, настроенные на свою собственную радиочастоту, поэтому мне не слышно, что ответил триста тридцатый. Наверное:

— А-а-а, есть.

— Хороший бутерброд, — непроизвольно вырвалось у начальника смены.

Это открыло тему — завязался разговор о видах бутербродов, потом — об обедах вообще, о курином бульоне…

В диспетчерской: — четыре экрана радиолокаторов.

А также экземпляр «Нью-Йорк Пост».

И звук открывающейся двери доносится снизу. Человек поднимается не спеша, задумчиво пожевывая зубочистку.

— А, Джонни, пришел. — говорит наземный диспетчер, — а я совсем уже было решил, что сегодня останусь без обеда.

Он кратко обрисовывает сменщику обстановку — кто где — и вручает ему микрофон. Сменщик кивает и открывает банку «Колы», не переставая жевать свою зубочистку.

У самого края тумана на тринадцатую левую садится семьсот седьмой.

Отсюда терминал «ТВА» напоминает голову гигантской осы с разинутыми челюстями, туловище и крылья которой зарыты в песок. Оса созерцает диспетчерскую вышку.

В очереди на взлет стоят двадцать самолетов.

— Вот, Джонни, — говорит диспетчер отправления, протягивая тому полоску бумаги с цифрами.

— Гм… Еще один Гугенот, — произносит Джонни, глядя на цифры. Кучкуются на подходах.

— Я тебе говорю, Боб, мы точно тут скоро крышей поедем со всеми этими гугенотами: «Америкэн» сто восемьдесят третий, сэр, вам необходимо развернуться, та часть рулежной дорожки закрыта.

Выруливающий по внешнему периметру семьсот двадцать седьмой Триджет медленно останавливается и как бы нехотя начинает разворачиваться. В сотне ярдов впереди него вместо рулежной дорожки — голая земля, и несколько грейдеров разгребают ее, ползая туда-сюда, туда-сюда.

— Когда уже они уберутся и вернут нам аэропорт, — говорит Джонни.

— Будем говорить — сорок минут. Сорок минут задержки…

Когда я уходил из диспетчерской, задержка уже достигла часа, а очередь на взлет состояла из сорока самолетов.

Земля «Кеннеди» — два отдельных королевства. Одно — Королевство пассажиров, где правит клиент, и все вершится сообразно его воле. Пассажир царствует над всеми землями вовне, над вестибюлями, магазинами и пунктами по оказанию разнообразных услуг, над таможней, билетными кассами, представительствами авиакомпаний, а также над девятью десятыми каждого самолета, начиная с хвоста — в той его части, где стюардессы ублажают пассажира непоколебимой уверенностью и прохладительными напитками.

Оставшаяся одна десятая самолета — это Королевство летчиков. А летчики — народ очаровательный и довольно типичный. Практически все они больше всего на свете любят летать, и работают на летных палубах гигантских реактивных авиалайнеров вовсе не потому, что жаждут помочь пассажирам добраться до мест назначения. Просто им нравится летать, и они хорошо умеют делать свою работу, а в любом другом деле толку от них было бы не так уж много. Из этого правила, как и из всякого другого, бывают исключения. Встречаются среди летчиков и те, кто может хорошо работать на другом месте. Но лучшими из пилотов такие люди никогда не становятся. Они способны точно исполнять инструкции и требования руководств, но когда дело доходит до необходимости проявить настоящее летное мастерство (сейчас это случается крайне редко, и чем дальше — тем реже), оказывается, что эти люди в небе — чужие.

Лучшими пилотами становятся те, кто начал летать еще мальчишкой, ускользая таким образом от напряженности и тоски перипетий приземленного человеческого бытия. По характеру своему будучи неспособными вынести дисциплину и скуку колледжа, они либо проваливались на экзаменах, либо бросали его по своей воле и все свое время отдавали летному искусству — либо вступая в ряды ВВС, либо выбирая самый трудный путь: аэродромный служитель и ученик — уборка ангаров, заправка самолетов горючим; летчик малой авиации обработка посевов, катание пассажиров; инструктор — постоянные переезды из одного аэропорта в другой… В конце концов приходит решение: а почему бы не попытаться устроиться пилотом дальних авиалиний какой-нибудь из крупных компаний? Терять-то все равно нечего. Попытка и — слава Богу — положительный результат: взяли!

Все летчики всего мира живут одним и тем же небом. Но в жизни пилотов дальних авиалиний все же больше обусловленности, чем в жизни всех других летчиков, в том числе — военных. Они должны всегда быть в начищенной обуви и в галстуке, быть неизменно вежливыми с пассажирами, в точности выполнять все пункты требований авиакомпании и Федерального Свода Летных Правил. Они никогда не имеют права выходить из себя.

Взамен они получают: а) большее количество денег за меньший объем работы, чем любой другой наемный работник где бы то ни было; и, что особенно важно: б) возможность летать на великолепных самолетах, не чувствуя себя никому за это обязанными.

Для устройства на работу в крупнейшие авиакомпании нынче требуется высшее образование, поэтому по-настоящему самых лучших пилотов-практиков эти компании заполучить к себе на работу не могут, уступая их авиакомпаниям местного значения (которым, впрочем, действительно нужны особо высококлассные пилоты для выполнения самых различных задач), сельскохозяйственным концернам и частным фирмам, занимающимся авиа-извозом. Не совсем понятно — при чем здесь высшее образование. Ведь в случае чего, пилоту, получившему блестящую научно-теоретическую подготовку, приходится полагаться только на пункт номер такой-то инструкции по правилам таким-то. Летчик же, которого учила сама жизнь, вернется и посадит самолет, потому что за ним — реальное знание, порожденное интересом и любовью, а не перечнем требований к сотрудникам авиакомпании.

Сообщение между двумя королевствами в лучшем случае одностороннее… Никто из не-пилотов не смеет вступить в Королевство летчиков. А по большому счету, сообщение между ними вообще отсутствует. Общеизвестно, что самые лучшие из летчиков чувствуют себя на земле не в своей тарелке. Кроме тех моментов, когда речь заходит о самолетах и летном искусстве — единственная тема, на которую они способны общаться.

В «Кеннеди» летчики, которые идут с работы, попадаются довольно часто в почти одинаковых униформах и фуражках с белым верхом, независимо от компании, на которую они работают, и страны, откуда родом. Неловкость их очевидна, они замкнуты в себе, взгляд — строго перед собой: поскорее выбраться за пределы Королевства пассажиров в какое-нибудь более удобное место.

Каждый из них с болезненной ясностью отдает себе отчет в своей чужеродности здесь, в пространствах вестибюлей и украшенных рекламой залов. Для каждого из них нет ничего более загадочного и непонятного, чем человек, избравший участь пассажира вместо того, чтобы стать летчиком, тот, кто полету предпочел в этой жизни что-то другое, кто может оставаться счастливым вдали от самолетов. Пассажиры принадлежат к чуждой расе человеческих существ, и летчики стараются держаться настолько далеко от них, насколько это позволено правилами приличия. Спросите как-нибудь пилота, сколько у него есть настоящих друзей, которые не летают. Вряд ли он сможет назвать хотя бы одного.

Пилот находится в состоянии блаженного безразличия ко всему, что происходит в аэропорту, и непосредственного отношения к полетам не имеет. Королевство пассажира для летчика практически не существует в природе. Правда, время от времени он может окинуть людей в аэропорту взглядом, выражающим почти отеческое сострадание. Мир его кристально чист, в нем нет места ни циникам, ни дилетантам. Все в нем очень просто. В центре реальности этого мира — самолет, относительно которого вращаются скорость и направление ветра, температура воздуха, видимость, состояние полосы, навигационные приборы, разрешение на полет, а также погода в аэропорту назначения и запасном аэропорту. Вот, в основном, и все. Имеются, конечно, и другие элементы: стаж, врачебно-летная комиссия раз в полгода, предполетные проверки самолета, но все они — дополнительные и не относятся к сердцевине его королевства. Пробка на шоссе, в которой застряли десять тысяч автомобилей, забастовка строительных рабочих, организованная преступность переходит всякие границы и ежегодно приносит аэропорту миллионные убытки ему до этого дела нет. Единственная реальность для летчика — его самолет и те факторы, которые воздействуют на него в полете. И именно поэтому воздушный транспорт оказывается самым безопасным средством передвижения в истории человечества.