Сестренка

Тебе было три годика, когда в семье поселилась новая радость: у тебя появилась сестренка, и назвали ее Ниной. Возникли новые заботы.

«Пойдем, принесем молока для Нинульки!» И мы шли в ближайший магазин купить молоко. Ты нес ма­ленькую корзиночку с бутылками. Мы по дороге говори­ли, какая у нас хорошая сестренка, какая она забавная и смешная, как за ней надо ухаживать.

«Пора готовить кашу для Нинульки. Помоги мне. До­стань, пожалуйста, кастрюлю!» Бабушка налила манную кашу на тарелку, а ты важно несешь её сестренке.

«Давай поведем Нинульку на прогулку!» На улице ты не хочешь подпускать меня к коляске, везешь ее осто­рожно, без шалостей.

«Не шуми, пожалуйста, она только что заснула!» И мы показываем тебе, как на цыпочках надо выходить из ком­наты, где растет во сне твоя маленькая сестренка.

«Поиграй с Нинулькой, пока я занята!» На тахте ты начинаешь забавлять ее, смеша разными манипуляциями. Сестренка визжит и прыгает от восторга.

«Посмотри, пожалуйста, за ней, пока дома никого нет!» Ты остаешься один с сестренкой на 10—15 минут, а может и дольше, а затем докладываешь обо всех ее малейших проказах.

«Приведи, пожалуйста, Нинульку из детского сада!» Ты тогда был уже в первом классе, детский сад находил­ся рядом, и ты с радостью ходил туда за сестренкой. Гор­дился этим поручением.

Но я рассказываю не о том, как воспитывали девочку, а о том, как воспитывали в тебе заботливого, чуткого мальчика.

Мы с тобой готовили сюрпризы маме, бабушке, сест­ренке к дням их рождения. Порой, оставшись одни, уби­рали квартиру, мыли посуду, готовили обед, чтобы порадовать маму. На тебя возлагали заботу о комнатных цветах. Мы ра­довались каждому новому лепестку и бутону.

«Это плоды твоих забот!» — говорила бабушка. Во дворе мы посадили дерево, и ты поливал его.

В нашем аквариуме раз произошла беда: рыбки съе­ли одного своего собрата. Это всех нас очень огорчило. А когда ты увидел, как гуппия рожала живых рыбок и тут же съедала своих детенышей, которые не успевали сразу же после рождения уплыть от мамы, бабушка не замедлила прочитать тебе мораль:

«Вот видишь, как гуп­пия ест своих детей! А твоя мама не съела тебя, она вы­растила тебя!», ты негодовал на рыбку-мать, съедающую своих новорожденных рыбок, и чтобы спасти их, терпе­ливо ждал появления каждой новой рыбки и палочкой отгонял от них маму.

Упрочить доброту, чуткость, отзывчивость в ребенке, по­родить в нем чувство сопереживания — дело не из легких. Среди других способов, которые мы применяли с этой це­лью, был и довольно распространенный. Суть его выражена в пословице:

«Говорю тебе, кувшин, но ты, бутылка, слу­шай!» Мы им пользовались примерно в следующих формах.

«Мама, ты не замечаешь, какой Паата становится до­брый!»

«Да, я сама хотела сказать, вчера он так помог мне!..»

Мама и бабушка говорят в другой комнате, тебя толь­ко что уложили, и ты должен уснуть, но суть разговора задевает тебя...

«А вы знаете, как мой внук вчера порадовал меня!» - бабушка разговаривает в парке с женщиной, сидящей ря­дом с ней на скамейке.

Они познакомились здесь. Ты играешь тут же и готов повторить те же доблестные поступки, которыми она так гордится.

Было ясно, как поощряли тебя такие «случайные» разговоры без твоего участия, за «твоей спиной» — о тво­их хороших делах и поступках, о твоей чуткости и отзыв­чивости.

Но, может, в этом была доля тщеславия, может, ты не­много играл в отзывчивость, доброту, хорошие поступки? Что ж, не плохо, если даже в игре (пока в игре) ты усваиваешь и проявляешь некоторые нормы нашей морали. В игре, как теперь склонны говорить, моделируется буду­щая социальная жизнь ребенка.

И все же мы с нетерпением ждали такого проявления твоей чуткости и сопереживания, которых нельзя было приписать игре. Чувство сопереживания — это частица твоего сердца, твоей души, твоей жизни, которую ты пре­подносишь человеку в дар.

Я не забуду тот прекрасный день, когда обнаружил в тебе рождение такого чувства. Нет, не думаю, что я пере­оцениваю это событие, не смог вникнуть в его психоло­гическую суть.

Это действительно было сопереживание, чувство своей вины перед другими, чувство сожаления.

Вот как оно родилось.

СЛЕЗЫ

Стоял теплый майский день, тебе было тогда чуть больше пяти.

Мы отправились в поход на близлежащие горы. Была с нами Мака, твоя двоюродная сестра, на год старше тебя. Вы бегали, собирали цветы, смеялись. И вдруг умолкли.

Я увидел вас сидящими на корточках, вы что-то внимательно рассматривали.

Я подошел. На стебельке полевого цветка сидел кузнечик, прозрачно-зе­леный, с тоненькими длинными крылышками, с усика­ми. Он неожиданно раскрыл крылышки и сделал длин­ный скачок. Вы весело погнались за ним и опять, сидя на корточках, долго изучали его. Он, видимо, решил поиг­рать с вами: скок — и вы за ним, опять скок — и опять вы за ним.

Вместе с кузнечиком вы бегали по всему полю и смеялись. Наконец кузнечик сел на асфальтированную дорогу. Теперь мы втроем окружили его.

«Какой ты красивый... Что ты ищешь?» — начала зада­вать ему вопросы Мака. Но кузнечик раскрыл крылышки и собрался было сделать прыжок, как ты ни с того ни с сего накрыл его ногой. Мака вскрикнула:

«Не смей!» Ты поднял ногу — и мы увидели раздавленного кузнечика.

«Зачем ты это сделал?» — спросила Мака, обиженная до слез. Ты молчал.

«Да, сегодня мама уже не дождется своего кузнечика. Она, наверное, будет горько плакать!»

Я был огорчен, но не бранил тебя.

«Кузнечик уже никогда не будет прыгать и шалить... И цветы напрасно будут его ждать!..»

Мы поднялись и пошли дальше. Я предложил вам сесть в тени под деревом и позавтракать. И как будто все уже было позади, как ты вдруг вскочил и побежал обрат­но на дорогу.

Ты сел на колени перед кузнечиком, лежав­шим на асфальте.

«Кузнечик больше не будет прыгать... Мне жаль кузнечика...»

Ты рыдал. Мака успокаивала те­бя, но ты не слушал ее.

«Почему я раздавил кузнечика?.. Мне жалко его... Пусть он оживет...»

Я еще не видел такого обилия слез, не слышал, чтобы ты когда-нибудь так плакал.

Мне действительно было очень жаль кузнечика, но я радовался твоим горьким слезам, слезам сожаления.

«Ничего, сынок, плачь... Может быть, именно сейчас ты рождаешься как человек!» — думал я, всматриваясь в тебя.

Ты жалел о своем поступке, ты хотел вернуть время назад, чтобы исправить свершенное.

И мне показалось тогда, что только в том сердце может поселиться беско­рыстное чувство сопереживания, в котором уже возникло раскаяние в своих необдуманных поступках, чувство ви­ны, чувство ответственности.