Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!
|
|
Глава 69
| Были бабы дорожные и всякие, и даже сударушка во Владимире, и была одна, первая, единственная - она. И бросал, и возвращался, и уезжал, и расставались уже " навсегда", и от мужа бегала к нему, и все не кончалось доднесь. И еще весною ехал по волглому, в весенних голубых тенях снегу опять к ней и не чаял, не гадал, что во последний раз, во останешний. Знал, что родила, а все виделось: как войдет, как она бросит все для него. И - прямо в деревню. В Кухмерь. Очертя голову. Впрочем, знал, что об эту пору мужик скорее где в извозе, а не в избе, да ведь соседки, кумушки... Все одно! Коня, воровато озрясь, завел за огорожу. Хозяйского во дворе не было - от сердца отлегло. Толкнул дверь. - Ой, кто тамо?! Не сразу узнала, и он не сразу рассмотрел с уличного солнца в скудном свете избы. Сидела у зыбки, качала, в одной рубахе была. И единого взгляда хватило, чтобы понять - кончено. Эх, меря, чудь курносая! Она так и продолжала качать ребенка, приговаривала: - С носом боярин, без носу кошка! Плат бережно развернула, усмехнулась, прищурясь: - Любила - эких не даривал! Возьми, женишься - пожалеешь. А меня за его мужик прибьет. Федор чувствовал все ее тело под рубахой, и душно становилось от того. - Уходи, мужик скоро придет. И так соседи невесть чего наговорят! - Жалеешь мужика свово? - Привыкла. Я, как кошка, привыкаю. Ты поди... Поди... - Думал, сожидашь. К тебе ить скакал. - Стал быть не доля. Не трожь, не нать! Только хуже будет. - Мерянка ты... - Мерянка и есть. - Коротконосая моя... - Не твоя уж. Поди, поди! Дитя испугать. - Любила ить... - По году не бывашь. Поди и там бабы не обижают! Я тоже не из чурки сделана. Не судьба нам. Ступай. Мужик узнает, убьет. Того хоть? Вышел пьяный, в глазах все качалось. Хотелось пасть с крыльца плашью в снег и в голос завыть. Непослушными пальцами отмотал повод. Конь тепло дохнул в лицо, потянулся губами. На миг припал, теряя силы, к морде коня, нащупал луку седла, взвалился в седло, трудно ловя стремя. Серый пошел сразу крупной рысью, разбрызгивая талый снег. И хорошо было, что никто не видит его лица, не видит, как взрослый бородатый мужик по-детски уродует губы и трясется, сутуля плечи, не в лад конскому скоку. Отвергнутый плат он было кинул в кусты, потом опомнился, поворотил коня. Плат, развернувшись, ярко горел на снегу. " Сестре подарю! " - подумал Федор, подбирая дорогую покупку... Было это весной, а сейчас дело шло к осени, под жаркими лучами густо колосились наливистые тяжелые хлеба, и мать, в новом темно-синем саяне, сердито суча нить, выговаривала: - Женись! Вас ни того, ни другого нету. Все я одна-одинака! Грикше уж така доля, он, может, чернецом станет... И Грикша, как-то рано постаревший, - морщины уже не покидали лба и голова начинала лысеть, - сидел и тоже пилил, поддакивал матери. Невесту высмотрел Грикша, и не столько невесту, сколько отца, хорошего рода (и не очень богатого - родичи не будут величаться) из Берендеева. Федор вяло отпирался, кивая на брата. - Брат по монастырскому делу, ты на него не гляди! Твоя-то уж, гля-ко, детей носит, пора и отстать... - Я и отстал, - устало сказал Федор. - Пора и отстать! - возвысила голос мать. - Руки отпали! - Девчонку какую возьми... - Сноху приведи! Вот что! - Семья добрая. - Невеста пересидела немного, девятнадцатый, дак зато ума боле. Пятнадцатигодовалые-ти - ветер в голове, в куклы играть да на беседы бегать. - Ты хоть сам-то видал невесту ту? - спросил Федор, не глядя на брата. - Поди, рябая да косая какая-нибудь. - С лица не воду пить. По роду гляди. Род завсегда скажется. - Род хороший. Добрый род. - Берендеи. - Каки уж берендеи! Обрусели давно. Пусто было на душе у Федора. Пусто и холодно. Да и то сказать, надоскучила неприютная дорожная жизнь. Никто не ждет, кроме матери родной. Плат подарить и то некому! Делали все без него и за него. Ездили без жениха, сватали. Потом невестины глядели двор и хозяйство. Будущий тесть был невысок, плотен, с маленькими, чуть раскосыми глазами на каком-то красно-сизом бугристом лице. На жениха глядел с недоверием, однако про михалкинский дом баяли только доброе. Тысяцким у Феди был Прохор. И закружилось торжество. На смотрины в Берендеево поехали все вместе, Невеста была рослая, а рябовата, и чуток вроде бы и косила. Федор зло порадовался про себя: как угадал! Казала сряду - стояла и ходила как чурка липова. Лицо застыло, не улыбнется. Потом уж, поглядев в глаза получше, понял: еле жива со страху, видно. А засиделась в девках, поди, и замуж страшно, и, что не возьмут, боится. Когда вышли с матерью на двор и мать спросила с просквозившей робостью: " Как тебе невеста кажет? ", Федор помолчал, сплюнул, опершись об огорожу овчарни, глядя в вечернюю темноту, представил себе деревянное застывшее лицо некрасивой девушки, перевел плечами и ответил глухо: - Сватайте! Что уж тут... Не срамить девку... Словом: |
| Женили молодца неволею, Неволею да неохотою. Приданого много - человек худой. Приданое висит в клети на грядочке, Худа молода жена на ручке лежит, На ручке лежит, целовать велит. Целовать-то мне ее, братцы, не хочется... |
Данная страница нарушает авторские права?