Музыка. Еду в машине. Включил радио

Еду в машине. Включил радио. Красивая песня. Вкусная, сочная. Как идеальный бифштекс. Лежит такой прекрасный на тарелке, а ты, поддерживая его вилкой, отрезаешь ножом румяный, поджарый бочок. И скорее в рот. Чтобы никто более на него не смог позариться. А во рту…ах, прямо таки тает. Тарелка быстро остается в полном одиночестве, а ты с довольно улыбкой зовешь официанта.

Подобрав слюну, вернусь к песне. Точнее к исполнителю. Ах, как поет. Тона сменяются полутонами, шепот сменяет крик. А его легко узнаваемая фирменная хрипота…Переношусь на концертную площадку. Сколько трагедии и самопожертвования при исполнении. Фанаты, коих полный зал, утирая слезы, поют вместе с ним. В общем, счастья полные штаны у всех.

А ведь, если этот исполнитель, да впрочем, любой другой, остался бы наедине с собой? Испытал бы он такое же блаженство? Зашёл в ванную, встал перед зеркалом. И начал петь. Да мы все, чуть ли не каждый день так делаем. Испытываем ли мы кайф от этого? Да, если, получается, спеть похоже на нашего кумира. А теперь представьте, мы сочиняем и поем самим себе. Будет ли блаженство без публики? Мне кажется - это будет попахивать шизофренизмом. Любому творческому человеку нужна обратная связь. И глупо очень, когда говорят - он поёт, пишет, читает, да что угодно, только ради денег. Чушь. Если поэту скажут, что за каждое твое стихотворение будешь получать зарплату, но никто и никогда, кроме тебя самого его не прочтет, я думаю, поэт очень быстро сойдёт с ума.

Вот и я, не успев ещё дописать, представляю как побегу к своей любимой жене и начну с ней делиться написанным. Да и вообще лучший в мире цензор и творческий вдохновитель - это твоя вторая половина. Любите друг друга, поддерживайте во всем и будьте счастливы.

Вместо музыки, радиоприемник наполнился помехами. Видимо я въехал в зону не приёма. Но не страшно, я скоро уже приеду, поцелую жену и пойду спать. А музыка…я думаю что-нибудь обязательно приснится.

Мысль.

Чистый лист бумаги. Смотрю, вглядываюсь, может быть даже вдумываюсь. Мысли, мысли…их так много, что они неуловимы. Рождается одна, но, ещё не окрепнув, погибает. Следом рождается другая, третья, четвертая…Но почему-то все они растворяются.

Думы мои - сумерки…

Это так же, как если развести большой огонь в ночи и посмотреть на него, то увидишь, как много маленьких искринок отрываются от основного пламени, но, не успев толком взлететь – трескают и погибают.

Как много мысли у великих. Говорят, что некоторые даже дурнели от того, что не успевали их записать. Как мало мысли у других. Но труд, сосредоточенность и колдовство над пером и бумагой, делали из них великих. Но не таких ярких и многогранных, как у тех, которые ели успевали писать.

Думы мои – сумерки…

Лист бумаги уже кажется не таким белым, вроде даже серым, пепельным, желтоватым…но никак не белым. Впрочем, если долго смотреть в одну точку, может и не такое показаться. И вот, наконец, мысль начинает формироваться в первые буквы на бумаге. Рука набирает постепенный разгон, и почерк, в начале безумно красивый, в конце напоминает записи врача. Причем даже не записи, а когда два врача переписываются друг с другом.

И вот развязка, ожидаемая улыбка на лице, финал. Бумага опять белая, костёр потух, писатель вновь свободен.