POV Bill. Свет. Снова свет А потом снова будет тьма

Свет. Снова свет...
А потом снова будет тьма. Я знаю. Сколько раз я уже переходил из света во тьму?
Не знаю, не помню. Но много. И каждый раз, возвращаясь во тьму, я не знаю, смогу ли я снова увидеть свет…
Сон. Явь...
Я уже не знаю, что мне снится, а что происходит на самом деле.
Сколько раз я, возвращаясь к свету, чувствовал твою руку. Ты пытался удержать меня, но у тебя одного на это не хватает сил, для этого мне нужно помочь тебе...
Но у меня тоже нет сил. Нет пока возможности помочь тебе, Том...
Ты только не оставляй меня там, в темноте. Не оставляй, я очень надеюсь, что найду силы и тогда, вдвоем, мы сможем бороться… Мы должны бороться.

POV Tom
(Воскресенье, второй день после операции)

Руки сжимают плечи. Они дрожат мелкой дрожью, но я не могу заставить себя не дрожать.
Такое у меня с самого утра, не могу ничего с собой поделать. Изменений в твоем тяжелом состоянии нет, и меня это просто убивает. Мне страшно до дрожи в коленях.
Я очень плохо спал всю ночь, а утром глянул в зеркало и себя не узнал. Хотя… я был похож на тебя - когда ты лежал на операционном столе. Впалые щеки, почти черные круги под глазами.
Мне плохо. Мне плохо физически. У меня такое ощущение, что я начинаю чувствовать то же, что и ты.
Какие-то странные образы, отрывки из снов, которые осколками входили в мой мозг отключающийся на короткое время ночью. Я искал тебя в темноте, на ощупь, на звук биения сердца, того самого кардиомонитора, что слышал в операционной. Каждый маленький сон сопровождается этим звуком.
Иногда я вдруг нахожу тебя, и чувствую руками тепло твоих ладоней. Я не вижу твоего лица, но я все равно знаю, что это - ты… Я даже себя не вижу, но знаю, что мне нужно вывести тебя из этой темноты, знаю и поэтому пытаюсь... пытаюсь... пытаюсь...
Я что-то говорю тебе, в чем-то убеждаю, иногда ты соглашаешься, и мне становится легче, но иногда твои руки просто исчезают, и тогда я резко просыпаюсь от бесконечного звука остановки сердца. Просыпаюсь с криком, и немного успокаиваюсь только тогда, когда понимаю, что это был очередной кошмар. Хотя очень боюсь понять, что это может стать кошмарной реальностью.
И так без конца, всю ночь, всю долгую, изматывающую ночь...

Смотрю на маму, она говорит с Хельгой по телефону.
О твоем состоянии разговор, а меня сейчас колбасит так, что зажигалку не могу нормально зажечь и поднести к сигарете.
Мама закрывает глаза и отворачивается к окну.
Черт! Не надо со мной так, ма… У меня же сердце сейчас разорвется. Подхожу и касаюсь ее плеча, и она оборачивается ко мне. В глазах ее блестят слезы…
Улыбается. Пытается вернее. Получается очень грустно.
- Что там случилось? - я сам не узнаю свой голос.
Чуть прикрывает трубку ладонью.
- Ему хуже, Том, - и по щекам текут слезы.
Я сжимаю ладонями виски, зажмуриваю глаза и сдерживаюсь, чтобы не завыть по-волчьи.
Потом сминаю в руке зажженную сигарету, не ощущая, как она обжигает мне пальцы. Выскакиваю из кухни.
- Мама! Скажи ей... скажи... я должен быть там, пусть она мне разрешит! Пусть! Иначе я буду сидеть у дверей больницы! - это я кричу.
- Хельга, я не знаю, что делать… слышала? Ну тогда ты понимаешь, о чем я хочу попросить...
Слышу слова мамы, врываюсь в спальню, начинаю запихивать какие-то вещи в сумку, почти на автомате, через минуту она возвращается.
- Родной, Хельга оставит тебя у себя в кабинете, там есть комната отдыха…
- Хорошо, - сглатываю, так и не переставая собираться.
- Я отвезу тебя сама, малыш, - мама уходит одеваться.
Сижу на полу возле сумки и пытаюсь хоть чуть-чуть придти в себя, закрыв глаза, раскачиваясь взад и вперед.

Мне страшно. Господи, как же мне страшно!

Сердце превратилось в ледяной комок. Этот холод растекается по венам, входя в каждую клеточку и замораживая ее...
Я не могу помочь тебе ничем, и от этого бессилия становится еще хуже.
Потом выходим из дома, дорогу до больницы я практически не помню - осталось ощущение бесконечного продолжения ночи. Когда не знаешь, реальность это или сон.
Страшная явь, которую так хочется изменить, но нет возможности...

***

Кабинет Хельги.
Дрожь в пальцах, держащих сигарету. У меня вообще сейчас такое ощущение, что меня перестанет трясти только тогда, когда мне скажут, что с тобой все нормально.
А пока...

- Подавляющие иммунитет препараты дают побочные эффекты. Организм у Билла очень ослаблен, поэтому и остановка сердца была… - не смотрю ни на мать, ни на Хельгу, но знаю, что они обе смотрят на меня.
- Это очень опасно, да? - облизываю сухие губы.
По секундной заминке перед ответом чувствую, как они переглядываются между собой.
- Да, Том, опасно. Сразу после операции иногда бывают ухудшения, временные. Судя по анализам Билла, сейчас именно этот случай. Но если через два, самое большое три дня, не наступит улучшение, то... Остается ждать и надеяться на лучшее.
Вскидываю взгляд на Хельгу.
Она смотрит мне прямо в глаза.
- Сейчас у Билла наступил кризис, Том, эти дни решат все. Или улучшение, или…
-...смерть? - шепчу и закрываю глаза, чувствуя, как из-под ресниц выкатываются слезы.
- Третьего не дано - отторжения материала не произойдет, я почему-то чувствую, а вот его общее состояние, особенно сердце...
Хельга помолчала.
- Будем надеяться, что молодость и огромное желание жить помогут ему. Том, ты должен верить!
Киваю и затягиваюсь. Рвано выдыхаю дым.
- Все будет хорошо, родной, - мама легонько сжимает мой локоть.
Киваю.
- Том, обещай, что не будешь курить слишком много.
Поднимаю глаза на мать. Несколько секунд смотрим друг на друга.
- Ты же практически без перерыва куришь.
Перевожу взгляд на сигарету и опять киваю. Без перерыва? Я и не замечаю, что так курю...
- И еще, Том, - Хельга выходит из-за стола и садится на его краешек, возле нас с мамой, - тебе употреблять алкоголь сейчас нельзя, по одной простой, но очень важной причине. Может так получиться, что Биллу понадобиться переливание крови, а ты, как донор для него - самый подходящий.
Конечно, господи! Какой же я идиот…
- Я понимаю, не буду я пить.
Наклоняюсь и, упершись в колени локтями, смотрю в пол.
- Ну, вот и хорошо. Я приготовила тебе комнату отдыха, есть все для нормальной жизни, там будет тебе удобно. И телевизор есть, и телефон, с которого можно звонить на пост. Холодильник даже. В общем, я думаю, там будет тебе хорошо. Ты спал этой ночью? Выглядишь не лучшим образом.
- Плохо спал, - выдавливаю из себя.
- Ясно, снотворным злоупотреблять не будем, но сегодня на ночь я тебе дам пару таблеток, сейчас это нужно. Нельзя тебе изводить себя, Том. И вообще, если примешь таблетки сейчас, будешь спать спокойно до самого утра.

Мама со мной в комнате отдыха, помогает пристроить мои вещи, а я тупо смотрю на ее действия, сидя в глубоком кресле.
- Том, ты только не забывай кушать, хорошо?
Киваю. Слышать слышу, только сейчас мало что воспринимаю, из того, что не относится к тебе.
- Давай я буду заезжать к тебе в обед и вечером, и вместе будем где-нибудь кушать, а?
Снова киваю. Сил говорить нет.
Открываю ладошку и смотрю на таблетки, которые мне дала Хельга. Я понимаю, что мне действительно сейчас без них не обойтись. Иначе начну бродить ночью по клинике, как привидение, подвывая от тоски и страха. Мама подходит и приседает возле меня, положив ладони мне на колени.
- Томочка, ты же знаешь, что в любое время я смогу приехать к тебе, да? Ты только позвони. Позови, если невмоготу будет. Хорошо? В любое время дня и ночи, окей?
- Спасибо, ма, я знаю…
- Все, мой хороший, я поеду домой, - встает и прижимается губами к моему лбу. - Он знает, как нужен тебе, поверь, Томочка, он не сможет тебя оставить…
Ее шепот, мои закрытые глаза и слезы по щекам.
- Нет, не сможет…
Остаюсь один и, не меняя положения, сижу в кресле, глядя в одну точку.
Замороженное состояние. И в тоже время обостренные до боли чувства.
Мне тяжело.
Действительно нужно выспаться.
Не спеша встаю и наливаю воду из графина, глотаю таблетки. Отхожу к окну и смотрю на больничный парк.
Темно. Холодно. Пусто. Так же, как на душе у меня.
Я усну сейчас. Усну, и не знаю, что мне будет сниться, не знаю, что мне принесет завтрашнее утро и завтрашний день.
Не знаю, и от этого внутри тягучая боль и разъедающая душу неизвестность.