Цветник женщины, умевшей колдовать

А что же было с Гердой, когда Кай не вернулся? Куда он девался? Никто

не знал этого, никто не мог о нем ничего сообщить. Мальчики рассказали

только, что видели, как он

привязал свои санки к большим великолепным саням, которые потом

свернули в переулок и выехали за городские ворота. Никто не знал, куда он

девался. Много было пролито о нем слез; горько и долго плакала Герда.

Наконец порешили, что он умер, утонул в реке, протекавшей за городом. Долго

тянулись мрачные зимние дни.

Но вот настала весна, выглянуло солнышко.

- Кай умер и больше не вернется! - сказала Герда.

- Не верю! - отвечал солнечный свет.

- Он умер и больше не вернется! - повторила она ласточкам.

- Не верим! - ответили они.

Под конец и сама Герда перестала этому верить.

- Надену-ка я свои новые красные башмачки. - Кай ни разу еще не видал

их, - сказала она однажды утром, - да пойду к реке спросить про него.

Было еще очень рано; она поцеловала спящую бабушку, надела красные

башмачки и

побежала одна-одинешенька за город, прямо к реке.

- Правда, что ты взяла моего названого братца? Я подарю тебе свои

красные башмачки, если ты отдашь мне его назад!

И девочке почудилось, что волны как-то странно кивают ей; тогда она

сняла свои красные башмачки, первую свою драгоценность, и бросила их в реку.

Но они упали как раз у берега, и волны сейчас же вынесли их на сушу, - река

как будто не хотела брать у девочки ее драгоценность, так как не могла

вернуть ей Кая. Девочка же подумала, что бросила башмачки не очень далеко,

влезла в лодку, качавшуюся в тростнике, стала на самый краешек кормы и опять

бросила башмаки в воду. Лодка не была привязана и оттолкнулась от берега.

Девочка хотела поскорее выпрыгнуть на сушу, но, пока пробиралась с кормы на

нос, лодка уже отошла от берета на целый аршин и быстро понеслась по

течению.

Герда ужасно испугалась и принялась плакать и кричать, но никто, кроме

воробьев, не слышал ее криков; воробьи же не могли перенести ее на сушу и

только летели за ней вдоль берега да щебетали, словно желая ее утешить: " Мы

здесь! Мы здесь! "

Лодку уносило все дальше; Герда сидела смирно, в одних чулках; красные

башмачки ее плыли за лодкой, но не могли догнать ее.

Берега реки были очень красивы; повсюду виднелись чудеснейшие цветы,

высокие, раскидистые деревья, луга, на которых паслись овцы и коровы, но

нигде не было видно ни одной человеческой души.

" Может быть, река несет меня к Каю? " - подумала Герда, повеселела,

встала на нос и долго-долго любовалась красивыми зелеными берегами. Но вот

она приплыла к большому вишневому саду, в котором приютился домик с цветными

стеклами в окошках и соломенной крышей. У дверей стояли два деревянных

солдата и отдавали ружьями честь всем, кто проплывал мимо.

Герда закричала им - она приняла их за живых, - но они, понятно, не

ответили ей. Вот она подплыла к ним еще ближе, лодка подошла чуть не к

самому берегу, и девочка закричала еще громче. Из домика вышла, опираясь на

клюку, старая- престарая старушка в большой соломенной шляпе, расписанной

чудесными цветами.

- Ах ты бедная крошка! - сказала старушка. - Как это ты попала на такую

большую быструю реку да забралась так далеко?

С этими словами старушка вошла в воду, зацепила лодку своею клюкой,

притянула ее к берегу и высадила Герду. Герда была рада-радешенька, что

очутилась наконец на суше, хоть и побаивалась чужой старухи.

- Ну, пойдем, да расскажи мне, кто ты и как сюда попала? - сказала

старушка.

Герда стала рассказывать ей обо всем, а старушка покачивала головой и

повторяла:

" Гм! Гм! " Но вот девочка кончила и спросила старуху, не видала ли она

Кая. Та ответила, что он еще не проходил тут, но, верно, пройдет, так что

девочке пока не о чем горевать - пусть лучше попробует вишен да полюбуется

цветами, что растут в саду: они красивее нарисованных в любой книжке с

картинками и все умеют рассказывать сказки! Тут старушка взяла Герду за

руку, увела к себе в домик и заперла дверь на ключ.

Окна были высоко от полу и все из разноцветных - красных, голубых и

желтых - стеклышек; от этого и сама комната была освещена каким-то

удивительным ярким, радужным светом. На столе стояла корзинка со спелыми

вишнями, и Герда могла есть

их сколько душе угодно; пока же она ела, старушка расчесывала ей волосы

золотым гребешком. Волосы вились, и кудри окружали свеженькое, круглое,

словно роза, личико девочки золотым сиянием.

- Давно мне хотелось иметь такую миленькую девочку! - сказала старушка.

- Вот увидишь, как ладно мы заживем с тобою!

И она продолжала расчесывать кудри девочки, и чем дольше чесала, тем

больше Герда забывала своего названого братца Кая, - старушка умела

колдовать. Она не была злою колдуньей и колдовала только изредка, для своего

удовольствия; теперь же ей очень захотелось оставить у себя Герду. И вот она

пошла в сад, дотронулась своей клюкой до всех розовых кустов, и те, как

стояли в полном цвету, так все и ушли глубоко-глубоко в землю, и следа от

них не осталось. Старушка боялась, что Герда при виде ее роз вспомнит о

своих, а там и о Кае, да и убежит. Сделав свое дело, старушка повела Герду в

цветник. У девочки и глаза разбежались: тут были цветы всех сортов, всех

времен года. Что за красота, что за благоухание! Во всем свете не сыскать

было книжки с картинками пестрее, красивее этого цветника. Герда прыгала от

радости и играла среди цветов, пока солнце не село за высокими вишневыми

деревьями. Тогда ее уложили в чудесную постельку с красными шелковыми

перинками, набитыми голубыми фиалками; девочка заснула, и ей снились такие

сны, какие видит разве только королева в день своей свадьбы.

На другой день Герде опять позволили играть на солнышке. Так прошло

много дней. Герда знала каждый цветочек в саду, но как ни много их было, ей

все- таки казалось, что какого-то недостает, только какого же? Раз она

сидела и рассматривала соломенную шляпу старушки, расписанную цветами; самым

красивым из них была как раз роза, - старушка забыла ее стереть. Вот что

значит рассеянность!

- Как! Тут нет роз? - сказала Герда и сейчас же побежала искать их но

всему саду - нет ни одной!

Тогда девочка опустилась на землю и заплакала. Теплые слезы упали как

раз на то место, где стоял прежде один из розовых кустов, и как только они

смочили землю - куст мгновенно вырос из нее, такой же свежий, цветущий, как

прежде.

Герда обвила его ручонками, принялась целовать розы и вспомнила о тех

чудных розах, что цвели у нее дома, а вместе с тем и о Кае.

- Как же я замешкалась! - сказала девочка. - Мне ведь надо искать

Кая!..

Не знаете ли вы, где он? - спросила она у роз. - Верите ли вы тому, что

он умер и не вернется больше?

- Он не умер! - сказали розы. - Мы ведь были под землею, где лежат все

умершие, но Кая меж ними не было.

- Спасибо вам! - сказала Герда и пошла к другим цветам, заглядывала в

их чашечки и спрашивала: - Не знаете ли вы, где Кай?

Но каждый цветок грелся на солнышке и думал только о собственной своей

сказке или истории; их наслушалась Герда много, но ни один из цветов не

сказал ни слова о Кае.

Что же рассказала ей огненная лилия?

- Слышишь, бьет барабан? Бум! Бум! Звуки очень однообразны: бум, бум!

Слушай заунывное пение женщин! Слушай крики жрецов!.. В длинном красном

одеянии стоит на костре индийская вдова. Пламя вот-вот охватит ее и тело ее

умершего мужа, но она думает о живом - о том, кто стоит здесь же, о том, чьи

взоры жгут ее сердце сильнее пламени, которое сейчас испепелит ее тело.

Разве пламя сердца может погаснуть в пламени костра!

- Ничего не понимаю! - сказала Герда.

- Это моя сказка! - отвечала огненная лилия.

Что рассказал вьюнок?

- Узкая горная тропинка ведет к гордо возвышающемуся на скале

старинному рыцарскому замку. Старые кирпичные стены густо увиты плющом.

Листья его цепляются за балкон, а на балконе стоит прелестная девушка; она

перевесилась через перила и смотрит на дорогу. Девушка свежее розы,

воздушнее колеблемого ветром цветка яблони. Как шелестит ее шелковое платье!

" Неужели же он не придет? "

- Ты говоришь про Кая? - спросила Герда.

- Я рассказываю свою сказку, свои грезы! - отвечал вьюнок.

Что рассказал крошка подснежник?

- Между деревьями качается длинная доска - это качели. На доске сидят

две маленькие девочки; платьица на них белые, как снег, а на шляпах

развеваются длинные зеленые шелковые ленты. Братишка, постарше их, стоит на

коленях позади сестер, опершись о веревки; в одной руке у него - маленькая

чашечка с мыльной водой, в другой - глиняная трубочка. Он пускает пузыри,

доска качается, пузыри разлетаются по воздуху, переливаясь на солнце всеми

цветами радуги. Вот один повис на конце трубочки и колышется от дуновения

ветра. Черненькая собачонка, легкая, как мыльный пузырь, встает на задние

лапки, а передние кладет на доску, но доска взлетает кверху, собачонка

падает, тявкает и сердится. Дети поддразнивают ее, пузыри лопаются... Доска

качается, пена разлетается - вот моя песенка!

- Она, может быть, и хороша, да ты говоришь все это таким печальным

тоном! И опять ни слова о Кае! Что скажут гиацинты?

- Жили-были две стройные, воздушные красавицы сестрицы. На одной платье

было красное, на другой голубое, на третьей совсем белое. Рука об руку

танцевали они при

ясном лунном свете у тихого озера. То не были эльфы, но настоящие

девушки. В воздухе разлился сладкий аромат, и девушки скрылись в лесу. Вот

аромат стал еще сильнее, еще слаще - из чащи леса выплыли три гроба; в них

лежали красавицы сестры, а вокруг них порхали, словно живые огоньки,

светляки. Спят ли девушки, или умерли? Аромат цветов говорит, что умерли.

Вечерний колокол звонит по усопшим!

- Вы навели на меня грусть! - сказала Герда. - Ваши колокольчики тоже

пахнут так сильно!.. Теперь у меня из головы не идут умершие девушки! Ах,

неужели и Кай умер?

Но розы были под землей и говорят, что его нет там!

- Динь-дан! - зазвенели колокольчики гиацинтов. - Мы звоним не над

Каем! Мы и не знаем его! Мы звоним свою собственную песенку; другой мы не

знаем!

И Герда пошла к золотому одуванчику, сиявшему в блестящей, зеленой

траве.

- Ты, маленькое ясное солнышко! - сказала ему Герда. - Скажи, не знаешь

ли ты, где мне искать моего названого братца?

Одуванчик засиял еще ярче и взглянул на девочку. Какую же песенку спел

он ей? Увы! И в этой песенке ни слова не говорилось о Кае!

- Ранняя весна; на маленький дворик приветливо светит ясное солнышко.

Ласточки вьются возле белой стены, примыкающей ко двору соседей. Из зеленой

травки выглядывают первые желтенькие цветочки, сверкающие на солнышке,

словно золотые. На двор вышла посидеть старушка бабушка; вот пришла из

гостей ее внучка, бедная служанка, и крепко целует старушку. Поцелуй девушки

дороже золота, - он идет прямо от сердца. Золото на ее губах, золото в ее

сердечке. Вот и все! - сказал одуванчик.

- Бедная моя бабушка! - вздохнула Герда. - Как она скучает обо мне, как

горюет! Не меньше, чем горевала о Кае! Но я скоро вернусь и приведу его

с собой. Нечего больше и расспрашивать цветы - у них ничего не добьешься,

они знают только свои песенки!

И она подвязала юбочку повыше, чтобы удобнее было бежать, но когда

хотела перепрыгнуть через нарцисс, тот хлестнул ее по ногам. Герда

остановилась, посмотрела на длинный цветок и спросила:

- Ты, может быть, знаешь что-нибудь?

И она наклонилась к нему, ожидая ответа. Что же сказал нарцисс?

- Я вижу себя! Я вижу себя! О, как я благоухаю!.. Высоко-высоко в

маленькой каморке, под самой крышей, стоит полуодетая танцовщица. Она то

балансирует на одной ножке, то опять твердо стоит на обеих и попирает ими

весь свет, - она ведь один обман зрения. Вот она льет из чайника воду на

какой-то белый кусок материи, который держит в руках. Это ее корсаж. Чистота

- лучшая красота! Белая юбочка висит на

гвозде, вбитом в стену; юбка тоже выстирана водою из чайника и высушена

на крыше! Вот девушка одевается и повязывает на шею ярко-желтый платочек,

еще резче оттеняющий белизну платьица. Опять одна ножка взвивается в воздух!

Гляди, как прямо она стоит на другой, точно цветок на своем стебельке! Я

вижу себя, я вижу себя!

- Да мне мало до этого дела! - сказала Герда. - Нечего мне об этом и

рассказывать! И она побежала из сада.

Дверь была заперта лишь на задвижку; Герда дернула ржавый засов, он

подался, дверь отворилась, и девочка так, босоножкой, и пустилась бежать по

дороге! Раза три

оглядывалась она назад, но никто не гнался за нею. Наконец она устала,

присела на камень и огляделась кругом: лето уже прошло, на дворе стояла

поздняя

осень, а в чудесном саду старушки, где вечно сияло солнышко и цвели

цветы всех времен года, этого не было заметно!

- Господи! Как же я замешкалась! Ведь уж осень на дворе! Тут не до

отдыха! - сказала Герда и опять пустилась в путь.

Ах, как болели ее бедные, усталые ножки! Как холодно, сыро было в

воздухе! Листья на ивах совсем пожелтели, туман оседал на них крупными

каплями и стекал на землю; листья так и сыпались. Один терновник стоял весь

покрытый вяжущими, терпкими ягодами. Каким серым, унылым казался весь белый

свет!

Рассказ четвертый