Жизнь и смерть 2 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Элегантное решеньице. Милое такое, маленькое «что было бы». И фальшивое как сто чертей. Если бы Либо женился на Новинье, он не женился бы на Бруксинье, матери Оуанды. Ничего не подозревающий Миро не смог бы влюбиться в свою сестру по отцу, поскольку ее бы просто не существовало. Вот только ему бы пришлось слишком много объяснять при его невнятной речи. Поэтому Миро ограничился кратким:

Миро надеялся, что Квара поймет то, что нужно.

Та какое-то время размышляла и сделала правильные сопоставления.

— Ты прав, — согласилась она с братом. — Извини. Я тогда была еще ребенком.

— Вовсе нет, — запротестовала Квара. — Мы все время его повторяем. Те же самые ошибки. Снова и снова. Мама до сих пор верит, будто защищает людей, скрывая от них правду.

— Эле не хотелось, чтобы pequeninos узнали о ее работах над десколадой. Эта тайна могла уничтожить все их общество, а ведь никто даже не спрашивал их мнения. Им не разрешали защищаться. Но то, что держу в секрете я, это… возможно… метод интеллектуальной кастрации десколады, умерщвления ее наполовину.

— Чтобы спасать человечество, не уничтожая pequeninos.

— Люди и pequeninos совместно устраивают заговор по уничтожению третьей, беззащитной расы!

— Все как тогда, когда папа римский поделил мир между их католическими королевскими величествами, между Испанией и Португалией. Это было очень давно, уже после Колумба. Линия на карте и — щелк… в Бразилии говорят по-португальски, а не по-испански. И не важно, что девять из десятка индейцев должны были погибнуть, а оставшиеся на долгие века утратили все права, даже собственный язык… На сей раз уже Миро не вытерпел.

— Правда? — делано изумилась Квара. — Откуда такая уверенность? Где же твои дипломы по микробиологии и ксеногенетике? Мне все время казалось, будто ты учил только ксенологию. Да и то, лет тридцать назад.

Миро не отвечал. Он прекрасно знал, что Квара тоже прекрасно отдает себе отчет в том, как тяжело пришлось ему пахать, чтобы нагнать упущенное. Сейчас это была уже личная атака и совершенно глупейшая ссылка на авторитеты. На это даже не стоило отвечать. Поэтому он сидел неподвижно и всматривался в лицо сестры, ожидая, когда та возвратится в круг разумной дискуссии.

— Ну ладно, — согласилась Квара. — Это был удар ниже пояса. Но таким же ударом была и посылка сюда именно тебя, чтобы вытащить из меня данные. Игрой на моих чувствах.

— Калека, — закончил за нее Миро. Он не думал, будто жалость лишь все усложнит. Вот только что он мог с этим сделать? Что бы он не делал, будет делать это как инвалид.

— Меня прислала не Эля, — стал объяснять Миро.

— Лезешь по собственной инициативе? Или хочешь меня убедить, будто тебя присылает все человечество? Или ты делегат от каких-то абстрактных ценностей? «Меня заставила сюда прийти гражданская совесть».

— Если даже и так, то она послала меня в неподходящее место.

Квара отшатнулась, будто получила пощечину.

— Но был ужасно занят, необходимо сунуть нос в другое местечко. Nossa Senhora, он словно священник. Вмешивается в научные проблемы, которые настолько превышают его знания…

Он сказал это достаточно решительно, чтобы Квара и вправду замолчала… хотя она и не была довольна этим.

— Ты знаешь, кто такой Эндрю, — резко сказал Миро. — Он написал «Королеву Улья» и…

— «Королеву Улья», «Гегемона» и «Жизнь Человека».

— И не говори, что он ни в чем не разбирается.

— Да нет. Я же знаю, что это не так, — признала Квара. — Просто я разозлилась. Мне кажется, будто все настроены против меня.

— Не против тебя, а против того, что ты делаешь.

— Ну почему никто не желает понять моей точки зрения?

— Ну да. Сеньор Обективный. Хочешь меня убедить, будто понимаешь. Игра на сочувствии.

— Садовник умирает, чтобы получить информацию, которая тебе, скорее всего, уже известна.

— Неправда. Я не знаю, был ли разум pequeninos производным деятельности вируса.

— Можно было бы проверить укороченный вирус, не убивая Садовника.

— Укороченный… Ты сам выбирал это слово? Все-таки лучше, чем кастрированный. Укорачиваем конечности, опять же — голову. Остается одно туловище. Бессильное. Неразумное. Сердце, бьющееся без всякой цели.

— Садовник обязательно хочет сделаться мучеником. Хочет умереть.

— Садовник просит, чтобы ты пришла к нему поговорить.

— Оставь меня в покое, Миро. Ко мне присылают калеку. Хотят, чтобы я встретилась с умирающим pequenino. Как будто бы я могла предать целую расу, потому что умирающий приятель… к тому же еще и доброволец… просит меня об этом из остатка своих сил.

— Disse que sim! — рявкнула та. Ведь сказала же, что так.

— Ты говорила, что им нельзя предпринимать решений, в результате которых pequeninos могут погибнуть, не проконсультировавшись вначале с ними самими. Разве ты…

— … не делаю того же самого? А какой у меня имеется выход? Опубликовать собственное мнение и устроить голосование? Пара тысяч людей и миллионы pequeninos на твоей стороне… но ведь еще имеются миллиарды вирусов десколады. А решает большинство. Так что вопрос закрыт.

— Десколада не обладает сознанием, — еще раз сказал Миро.

— Чтобы ты знал, — заявила Квара. — Мне уже известно об этой новейшей теории. Эля прислала мне транскрипцию. На какой-то зашмырганой планетке-колонии, какая-то китаянка, понятия не имеющая о ксеногенетике, выдвигает совершенно придурочную теорию, а вы все ведете себя так, будто уже ее доказали.

— Не могу. У меня нет доступа в лабораторию. Лучше ты докажи мне, что это правда.

— Это доказывает бритва Оккама. Самое простое объяснение, совпадающее со всеми фактами.

— Оккам был средневековым пердуном. Самое простейшее объяснение, которое сходится со всеми фактами, всегда звучит так: Это сделал Бог. Или же: эта старуха, живущая напротив, это ведьма, и это она все это натворила. В этом и состоит вся ваша гипотеза… с тем только, что вы даже не знаете, где ведьма живет.

— Не в результате эволюции. Об этом я знаю. Она должна была откуда-то прибыть. Прекрасно. Но даже если она появилась искусственным путем, это вовсе не означает, будто сейчас она не обладает сознанием.

— Она пытается нас убить. Это не рамен, а варельсе.

— Ну, понятно, иерархия Валентины. А откуда мне знать, что это десколада — варельсе, а мы — рамены? По мне, разум — это разум. Варельсе, это всего лишь название, придуманное Валентиной для определения разума-который-мы-решили-убить. Рамен же означает разум-которого-мы-решили-еще-не-убивать.

— У десколады нет уважения к чужой жизни. Она хочет всех нас уничтожить. Она овладела pequeninos. И все затем, чтобы отрегулировать эту планету, а затем взяться за следующие.

По крайней мере раз Квара позволила ему завершить такое долгое предложение. Может это значит, что она и вправду его слушает?

— Я могу согласиться с частью гипотезы Вань-му, — призналась Квара. — С очень разумным предположением, будто десколада регулирует гейялогию Лузитании. Собственно говоря, если хорошенько подумать, это даже становится очевидным; объясняет большинство разговоров, которые мне удалось зафиксировать, передачу информации от одного вируса к другому. Думаю, что через несколько месяцев такое известие доходит до всех вирусов на планете… Такое может действовать. Но управление гейялогией не доказывает отсутствия сознания. Ведь можно поглядеть на это иначе: десколада проявляет альтруизм, берясь за регуляцию гейялогии целой планеты. И еще — озабоченность. Львица, атакующая напавшего, чтобы защитить своих детенышей, лишь подчеркнула бы наше к ней уважение. Десколада именно это и делает: она нападает на людей, чтобы защитить то, за что сама отвечает — живую планету.

— Львица, защищающая собственных детенышей.

— Или же бешеная собака, пожирающая наших детей?

— А может, и то, и другое? Почему бы нет? Десколада пытается регулировать климат этой планеты. Но люди становятся все более опасными. Для нее именно мы являемся взбесившейся собакой. Мы выкорчевываем растения, являющиеся элементом ее системы управления; садим собственные, которые на указания десколады никак не реагируют. Из за нас некоторые pequeninos ведут себя странно, они уже не слушаются. Мы сжигаем леса в тот момент, когда десколада пытается создать их большее количество. Так что совершенно естественно, что она пытается от нас избавиться.

— Это ее привилегия! Ну когда же вы поймете, что у десколады есть свои права?

Квара вновь прервала поток слов. Никаких немедленных контраргументов. Все это давало надежду на то, что она и вправду слушает.

«Это факт», — подумал Миро. " Уже никогда не буду «одним из».

— Вполне возможно, что нам не удастся договориться с десколадой. И вполне возможно, что она является искусственным творением — биологическим роботом, реализующим свою программу. Но может — и нет. Только они же не позволят мне проверить.

— Что ты сделаешь, если тебя пустят в лабораторию? — озабоченно спросил Миро.

— Не пустят, — махнула рукой Квара. — Если ты на это рассчитываешь, то, видимо, не знаешь Эли с мамой. Они посчитали, что мне доверять нельзя — и конец. Ладно. А я посчитала, что нельзя доверять им.

— Целые виды могут погибнуть из-за семейной гордыни.

— Ты и вправду так считаешь, Миро? Гордыни? Разве мною не ведет что-то более благородное?

— Впрочем, совершенно не важно, что ты думаешь. Я руководствуюсь совестью, называй ее гордыней, упрямством или чем хочешь другим.

— Вот только верю ли я тебе, когда ты говоришь, что веришь мне? Все это ужасно запутано. — Квара повернулась к терминалу. Иди уже, Миро. Я пообещала, что подумаю над этим. И слово свое сдержу.

— Об этом я тоже подумаю. — Пальцы зависли над клавиатурой. — Ведь это же мой приятель, и тебе это хорошо известно. Не бессердечная же я. Конечно приду, обязательно.

— Спасибо. Ты не угрожал, что эта ваша программа вломится в мои данные, если я сама не предоставлю их вам.

— Но ты же знаешь, что Эндрю мне бы стал угрожать. Все принимают его за святого, а на самом деле он издевается над людьми, которые с ним не согласны.

— Ну извини. Разве имеется какая-то разница?

— Единственная разница между предостережением и угрозой состоит в том, кто предостерегает.

— Нет, разница в том, как человек это предостережение понимает.

— Уйди, — сказала Квара. — У меня масса работы, даже если я всего лишь размышляю. Поэтому, уходи.

— Как вижу, ты решил не говорить ей, что я уже расшифровала ее файлы.

— Так, — вздохнул Миро. — И теперь чувствую себя сволочью. Она благодарила меня за то, что я не стал угрожать ей тем, что уже сделал.

— Возможно, — буркнул Миро. — А может уже подумала и решила сотрудничать, а сейчас ищет только повод. Или же решила не сотрудничать, а сказала лишь затем, чтобы сделать мне приятное, потому что ей меня жалко.

— Понятия не имею, что она сделает. Знаю, что сделаю сам. Мне будет стыдно всякий раз, когда вспомню, как позволил ей поверить, что уважаю ее тайну. И в это же время мы стянули ее файлы. Иногда я сам себя не считаю хорошим человеком.

— Ты наверное заметил, она тоже ведь не сказала, что самые важные свои открытия держит вне компьютерной системы. Единственные файлы, до которых мне удалось добраться, это никому не нужный мусор. Так что, она тоже не была с тобой откровенна.

— Все так, но ведь она же фанатичка, абсолютно не имеющая чувства равновесия или пропорции.

— И некоторые черты можно посчитать типичными для нашей семейки, — объяснил Миро.

На сей раз Королева Улья была сама. Возможно, она была чем-то усталой… Копуляцией? Отложением яичек? Казалось, что она это делает беспрерывно. У нее не было выбора. Теперь, когда работницы патрулировали границы человеческой колонии, королеве пришлось производить из в больших количествах, чем планировала ранее. Они не требовали обучения — быстро достигали зрелости, овладевая знаниями взрослых особей. Но весь процесс копуляции, откладывания яиц, появления личинок и их пребывания в коконах требовал времени. Несколько недель на одну взрослую работницу. По сравнению с отдельно взятым человеком, королева производила ошеломительные количества молоди. Но по сравнению с городом Милагре с его более тысячей женщин репродуктивного возраста, в колонии жукеров имелась всего лишь одна способная рожать самка.

Эндера беспокоило то, что имеется только одна королева. А вдруг с ней что-то случится? Зато королева улья с явным беспокойством размышляла о людских существах, у которых была лишь малая горстка детей. А если с ними что-то произойдет? Оба вида для защиты генетического наследства пользовались комбинацией выкармливания и чрезмерности. Люди располагали чрезмерным количеством родителей, которые впоследствии выкармливали малочисленное потомство. У королевы улья же имелось чрезмерное количество потомства, которое впоследствии кормит родительницу. Каждый из видов нашел собственную стратегию равновесия.

— Потому что мы застряли в мертвой точке. Потому что все остальные пытаются, но ведь и тебе есть много чего терять.

— Десколада угрожает тебе точно так же, как и нам. В один страшный день ты не сможешь ее контролировать и умрешь.

Но ведь ты хотел спросить у меня не про десколаду.

Он пришел сюда по вопросу полетов со скоростью, быстрее скорости света. Грего мучил свой мозг. В заключении у него просто не было другого дела. В последний раз, когда Эндер разговаривал с ним, Грего плакал — от исчерпания и фрустрации. Он заполнил уравнениями кипы бумаги, разбросанной по всему помещению, служившему ему камерой.

— Разве тебя не интересуют полеты быстрее скорости света?

Эта безразличная реакция столь сильно разочаровала Эндера, что чуть ли не доставила боль. Именно так выглядит отчаяние. Квара, глухой стенкой укрывающая суть разума десколады. Садовник, умирающий по причине отсутствия десколады. Хань Фей-цы и Вань-му, пытающиеся за несколько дней реализовать целые годы исследований в нескольких областях знания одновременно. Совершенно обессилевший Грего. И никаких результатов.

Она должна была прочувствовать его мучения так выразительно, как будто бы он их провопил.

— Ведь ты же делала это, — сказал Эндер. — Это обязано быть возможным.

Мы никогда не летали быстрее скорости света.

— Ты переносила собственное действие на расстояние в многие световые годы. Ты нашла меня.

— Вовсе нет, — запротестовал тот. — Я даже не знал, что мы установили мысленный контакт, пока не обнаружил известия, которое вы для меня оставили.

Это был необыкновенный момент, когда он стал на поверхности чужой планеты и увидал модель, реплику пейзажа, существующего всего лишь в единственном месте — в компьютере, в котором разыгрывал личную версию Игры Фэнтези. Все было так, как будто бы кто-то совершенно чужой подошел к нему и рассказал ему его собственный вчерашний сон. Они находились в его разуме. Эндера это немного и пугало, но в то же время и возбуждало. Впервые в жизни он почувствовал, что его познали. Не просто знали — его знали все, и в те дни слава его еще была положительной. Тогда он еще был величайшим героем всех времен и народов. Его знали иные люди. Вот только это творение жукеров позволило ему понять, что впервые в жизни — его познали.

Думай, Эндер. Да, мы стремились к нашему врагу, но тебя не искали. Мы разыскивали кого-то, похожего на нас. Сеть объединенных разумов с центральным разумом, который этой сетью управляет. Собственные разумы мы находим без труда, поскольку распознаем образец. Найти сестру, это как обнаружить саму себя.

Мы никогда не размышляли как. Сделали это. Мы обнаружили горячий светлый источник. Сеть, но с очень странной принадлежностью. А в самом ее центре — некто не такой как мы, а просто еще один, совершенно обычный. Ты. Но такой интенсивный. Сконцентрировавшийся в сети, в сторону других людских существ. Сконцентрировавшийся вовнутрь, на свою компьютерную игру. И сконцентрировавшийся, помимо всего прочего, и наружу, на нас. Ищущий нас.

— Я не искал. Я вас изучал. — Он просматривал все видео, имевшиеся в Боевой Школе; пытался понять, как функционирует разум жукера. — Я вас представлял для себя.

Именно об этом мы и говорим. Ты искал нас. Представлял. Точно так же мы разыскиваем себя. Следовательно, ты нас призывал.

Нет, нет. Ты был такой необычный. Мы не знали, что ты такое. Ничего не могли в тебе прочесть. Твои видения были ограниченными. Идеи менялись очень быстро, и ты мог думать лишь об одной вещи за раз. А сеть вокруг тебя так часто менялась, соединение любого элемента с тобой то усиливалось, то ослабевало, иногда очень быстро…

Эндер не понял, о чем она говорила. С какой сетью он был соединен?

— Я не был соединен. Это всего лишь мои солдаты, ничего больше.

А ты как думаешь, как соединяемся мы? Или видишь какие-то провода?

— Но ведь люди мыслят индивидуально. Не так, как твои работницы.

Много королев, много работниц, изменения в ту и другую сторону, очень хаотичные. Страшное, пугающее время. Те ли это чудовища, которые уничтожили наш колонизационный корабль? Каковы эти существа? Ты был настолько странным, что мы не могли представить тебя. Абсолютно. Только лишь чувствовали, что ты нас разыскиваешь.

Все псу под хвост. Никакой связи с кораблями, летающими быстрее света. И все похоже на какой-то бред, никаких научных фактов. Совершенно ничего, что Грего смог бы выразить математически.

Да, это правда. Мы не делаем этого как науку. Или технику. Никаких цифр или даже мыслей. Мы обнаружили тебя так же, как принимали бы новую королеву. Как создавали бы новый улей.

Эндер не понимал, какая связь между созданием анзиблевого соединения с его разумом и появлением новой королевы.

— Но что конкретно вы делаете в таком случае?

А как ты делаешь, что перед копуляцией твой пенис заполняется кровью? Как заставляешь простату выделять энзимы? Как подключаешь собственную зрелость? Как фокусируешь взгляд?

— В таком случае, помни, как это происходит, и покажи мне.

Забываешь о том, что не любишь, когда мы показываем тебе нашими глазами.

Это правда. Она уже пробовала делать такое несколько раз, когда Эндрю был еще очень молод и только-только вскрыл ее кокон. Он просто не мог все это усвоить, не мог придать смысла. Отблески, несколько четких изображений, но все вместе рождало дезориентацию. Тогда он запаниковал и даже потерял сознание, хотя был один и, собственно говоря, даже не понял толком, что же произошло.

— Если ты не можешь мне объяснить, мы должны попытаться по-другому.

— Нет. Я скажу тебе, когда прервать. Ведь в прошлый раз это меня не убило.

Мы попробуем… нечто среднее. Более мягкое. Мы будем помнить и расскажем тебе, что происходит. Покажем фрагменты. Защитим тебя. Все будет безопасно.

Она не дала Эндеру ни мгновения на то, чтобы подумать или подготовиться. Он сразу же почувствовал, что смотрит множеством объединенных глаз… Не одно изображение во множестве зрачков, но в каждом зрачке свое. У него закружилась голова, как и много лет назад. На сей раз он понимал уже намного больше — частично потому, что королева несколько снизила интенсивность, отчасти же, поскольку уже кое что знал про королеву улья и о том, что та сейчас делает.

Эти различные изображения были тем, что видели отдельные работницы — как бы разбросанные отдельно глаза, соединенные с одним мозгом. У него не было ни малейшего шанса просматривать все изображения одновременно.

Большая часть изображений тут же погасла. А затем, по очереди, гасли остальные. Эндеру показалось, что должен существовать какой-то принцип организации работниц. Сейчас королева отбросила тех, которые не участвовали в процессе создания матки. Затем, уже ради Эндера, она должна была упорядочить тех, которые в этом процессе участие принимали. Это было уже сложнее, поскольку она различала изображения в соответствии с отдельными заданиями, а не исполнителями. Но в конце показала уже ключевое изображение. Он мог сконцентрироваться на нем, игнорируя отблески и мигания на границах поля зрения.

Проклевывалась королева. Когда-то она уже показывала ему подобное, старательно приготовленное изображение — когда они встретились впервые, и она пыталась рассказать о себе. Только сейчас Эндер уже глядел не на стерильную, тщательно реализованную презентацию. Вся выразительность куда-то исчезла. Изображение было темным, нерезким, реальным. Это уже воспоминания, а не искусство.

Видишь, у нас имеется тело новой королевы. Мы знаем, что это королева, потому что она начинает дотягиваться до работниц. Еще будучи личинкой.

Не так… Она обладает им… как твой мозг. Память-мысль. Но пока что она пустая.

Зачем учить? Там нет мыслителя. Найденного. Связующего-вместе.

Не пытайся смотреть, только думай. Это происходит не посредством глаз.

— Если это зависит от других чувств, тогда перестань мне показывать. Для людей глаза крайне важны. Если я что-то вижу, изображение блокирует все остальное, за исключением выразительной речи. Но мне не кажется, чтобы она была при творении новой королевы.

— В таком случае — объясни. Помоги мне понять.

Так мы чувствуем друг друга. Мы находим то самое достигающее место в теле королевы. У работниц оно тоже имеется, только оно достигает лишь королевы. Как только она его находит, достижение заканчивается. Королева же не перестает достигать. Призывать.

Мы знаем, где она. Тело королевы. Призыватель работниц. Склад памяти.

— Ты хочешь сказать, будто имеется еще что-то? Нечто кроме тела королевы?

Ну конечно. Королева это всего лишь тело, как и работницы. Разве ты об этом не знал?

— Я не знал, что должен глядеть на что-то другое. Я видел появление королевы, когда ты показала мне его в первый раз. Тогда мне показалось, будто я понял.

— Но если королева — это только тело, кем же являешься ты?

Мы являемся королевой улья. И всеми работницами. Мы прибываем и делаем из них одну личность. Тело королевы послушно нам, как и тела работниц. Мы удерживаем их как единое целое, защищаем, позволяем совершенно действовать, в зависимости от потребностей. Мы ядро. Каждая из нас.

— Ты всегда говорила так, будто бы была королевой улья.

А мы и так ими есть. Но и работницами. Мы все являемся одним.

Мы призываем его, чтобы оно прибыло и овладело телом королевы, чтобы та стала нашей мудрой сестрой.

О чем спрашиваешь? Это взываемая вещь. Мы взываем ее.

От всего этого можно было потерять голову и совершенно отчаяться. Столь много действий королева исполняла чисто инстинктивно. У нее не было языка, в связи с чем ей не нужно было создавать простых объяснений того, что до нынешнего дня никаких объяснений не требовало. Ему следовало помочь ей найти способ объяснить действия, непосредственное восприятие которых просто невозможно.

Точно так же, как ты вызвал нас. Мы представляем себе то, чем должно стать. Образец улья. Королеву, работниц и их связи. Тогда прибывает одна, которая понимает образец и может его удержать. Мы отдаем ей тело королевы.

— То есть, ты взываешь некое иное существо, чтобы оно овладело королевой?

Чтобы стала королевой, ульем и всем. Удерживала образец, который мы для себя вообразили.

Из того места, где находится, когда услышит наш зов.

— Прекрасно. Я тебе верю. Но откуда приходит?

Это означает, что нельзя подумать о месте, где она находится. Если бы мы могли о нем подумать, тогда они сами подумали бы о себе, и ни одна из них не пришла бы, чтобы овладеть образцом, который мы показываем.

Мы не видим ее. Не знаем, пока не найдет образца, а когда она туда прибывает, уже такая, как мы.

Эндер задрожал. Все время он верил, будто разговаривает с самой королевой. Теперь он узнал, что говорящее в его мыслях лишь использует ее тело и жукеров. Симбионт. Доминирующий паразит, правящий над всей системой улья.

Нет. Ты думаешь о страшной, чудовищной вещи. Мы не являемся иным существом. Мы точно так же являемся королевой улья как ты являешься собственным телом. Ты говоришь: мое тело, и одновременно являешься собственным телом и владельцем собственного тела. Королева улья является нами, это тело является мной, а не чем-то иным. Я. Я была бы ничем, пока не нашла представления.

Ну как же я могу помнить? У меня не было памяти, пока не поспешила за изображением, прибыла в это место и сделалась королевой улья.

— А откуда тебе известно, что ты просто не королева улья?

Поскольку, когда я прибыла, мне дали воспоминания. Я увидала тело королевы еще до того, как пришла, а затем — тело королевы, когда уже в нем была. Я была достаточно сильной, чтобы удержать в себе образец, следовательно — овладеть этим телом. Сделаться им. Это длилось много дней, но в конце концов мы стали одним целым, и нам смогли дать воспоминания, поскольку у меня была вся память.

Видение, пересылаемое Эндеру королевой улья, побледнело. Все равно, оно не помогало, во всяком случае — не настолько, чтобы облегчить понимание. Тем не менее, образ, формируемый в мыслях, был все понятнее — тот самый, навязываемый собственным разумом, который пытался объяснить все, о чем королева говорила. Другие королевы — в большинстве своем физически отсутствующие, но филотически соединенные с той единственной, которая должна была при этом иметься — поддерживали в своих мыслях образец связи между королевой улья и работницами. И все это до тех пор, пока одно из таких, лишенных памяти существ, не могло заключить этот образец в своем разуме и овладеть телом.

— Но откуда прибывают эти существа. Куда ты должна достичь, чтобы приманить их?

Мы никуда не движемся. Мы взываем, а они имеются.

Их вовсе нет здесь. Нигде здесь. Другое место.

— Но ведь ты же говорила, будто не движешься.