За ним придут

Альбатрос вновь сел на лодку. На корму. Белесое всплыло неподалеку и лодка остановилась. Он не моргал с тех пор, как моряком, еще тогда, на барже, наблюдал, как скупают рабов и ведут их в трюмы. И это была благотворительная миссия, одна из тех компаний, выжимающая все соки из туземных государств.

Прежде чем они оказались в комнате среди спящих людей, они скользили по лестнице, тщетно пытаясь найти нужный этаж. Компульсивно мигали лампы, интенсивно любили друг друга на лестнице, одна или две парочки – волосами укрылись рыжевато-соломенными. Присев рядом со студентками и студентами, в центр своры, санитар поднял бокал за здравие Гиппократа.

- На авось!! Молодость это – на авось!! Чокнемся, - успел произнести он, пока его не увлек дисциплинированный коллега.

- Что вы творите!! Вы же слышали, его зовут Павел. А нам нужен Игорь! Вы откуда приплыли коллега?? – сухо спросил его товарищ. - Павел был вчера, у него мания преследования, за ним обезьяны постоянно подглядывают.

- Вчера… - протоковал санитар, раскинув конечностями, откинув бутылку с колой на лестничную клетку. – Вчерашний день – старая, содранная кожа. Почему на нас пялятся?!

Молодые люди, а также дамы, а также нетрезвые животные, и еще парочка случайных гуляк – пялились на разорвавшего их круг санитара. Его коллега вполне мог быть студентом, ведь бывают такие растаманы, что в тридцать пять обнаруживают себя в третьем вузе пятый раз на первом курсе. Даже серьга свидетельствовала в пользу этого. Но, когда следуют угрозы забрать – выключить кого-то из игры, игроки с недоумением косятся на доброжелателя с бицепсами и аптечкой.

Как сейчас помню, изумление, постигшее именинника, разряжающее обстановку:

- Ребята!! Я же не просил…

- А мы все ради тебя. Стриптизера не нашли, - сказала девушка с огненными глазами, - зато санитара..

- Ребята!! – уронив слезу, сказал долговязый именниник, - Это же про меня! Я на врача учусь!! Это же про меня!!

Поднимая бокал за Павла, санитар сидел в комнате на том же этаже, где происходил чей-то день рождения. Существовали только дни рождения, в остальном же – сквозь белые пятна потерянной памяти, на четвертый этаж общежития просачивалась вода. Сметаныч, который разгонял энергии вселенной, чтобы не дать погибнуть этому космическому кораблю, был на пятом. Если бы он зашел на четвертый, то тут же его бы поприветствовали: Саша!! – и усадили бы за стол.

Санитар же вырос из этого белого плена. Он подумал о своей семье, потом глянул на делающего ставки в электронном казино парня. Разинув рот, он спрашивал о правилах игры на бирже. Парень хитро подмигивал ему, под его воронеными волосами была маска. Сквозь нее он говорил даме, обхватив ее рукой, слегка гнусаво:

- Корман, бейби, мои грелки наполнены теплой водой!!

Его коллега в тужурке тоже сидел и загадочно улыбался. Он попал в пятно забытья и сейчас его единственной надеждой были пассы Сметаныча. Санитар, настраивая вай-фай даме (Корман) в леопардовой повязке, думал о Павле. Он думал, что хроника есть хроника, и что больной человек преображается в кого угодно: в кучерявого, в богатого, хоть в индуса, но все же остается больным.

- Паша, чувствуй себя как дома! – сказал вальяжный хозяин квартиры.

----

Над ним возникали контуры носилок. Двери был закрыты. Он не верил, что забыл ключ. Это было слишком банально, чтобы верить в это. Паша просит его не ломать дверь. Она открывается к себе, незачем бросаться на нее как сибирская обезьяна на привезенную пальму.

Вилки пашиного санскрита зашнуровывались на его ботинках, крутились ободками носилок, которые явственно проступали из воздуха. Сметаныч отступал назад от Паши, назад от Мартина и назад от санитаров, ближе к медитационной кровати, к революции, а затем, через древний Рим, к Эмме, в квартиру Анны.

Эмма спрашивает его детским голосом:

- А если я займусь йогой, то обрету ли я уникальность? Перестану ли я быть обыкновенной??

- Конечно, перестанешь, - отвечает Сметаныч мягким голосом.

Паша с Виттой не разговаривают. Витта уговаривает всех забраться на вышку рядом с домом. Вышка ввинчена в небо, но, по-мужски: ее квадратная основа смотрится громоздко. А там, согласно Витте, наверху, будет здорово.

- Все, пойдем! – отвечает Сметаныч, поедая салат из спаржи.

- Там город как на ладони. Пустынниками заселенный, - говорит Витта.

Тень Паши странного, не успокоенная в стакане, бренчит туда-сюда. На деревенских пейзажах, которые рисует Анна, колышутся березки, мягкие мишки (подарки от Жени) засматриваются вглубь леса. Анна не хочет идти, Анна в красках и растворах. Ей слушать теперь лес. Любить по Шенгеновской визе.

На полу находится картофелина, Тень подбирает ее и съедает. Витта уже собирается на крышу: Я одна не пойду!! – А Сметаныч смотрит на нее и думает: третий уровень.

- Тебе рано еще на крышу, - говорит он, а потом обращаясь в сторону невинности: - Если ты займешься йогой, то потом у тебя перестанет возникать этот вопрос: отправиться куда-то или нет? Ты лишишься сомнений.

Эмма, белокурая и луноликая, великославная Варвара, алеет, варваром бывая.

Сметаныч поворачивается к Анне и видит, как удаляются белые рученьки, да по дороженьке, в лесную чащобу, сарафанчик светленький.

Ища Витту, он наступает на ноутбук, а локтем попадает в палитру с красками и кричит: Йога делает тело пластичным, а ум гибким!!

Вспомните личинку, внутри которой все взрывается ради создания бабочки. Это нечто подобное:

Саня перемещается, теряя щит внимательности и вновь обретая его острие.

Эмма закрывает крышку ноутбука и вздыхает.

Анна внезапно убирает кисть и, спустя три бессонных ночи с гитарой, наконец-таки засыпает на коленях у Паши.

Вспомните туфельку, которой деревенская принцесса нажимает на кнопку «пуск» и магнитофон превращает сельский выпускной в праздник жизни и смерти, это еще ближе:

Саня отключается ненадолго. Ему хочется вернуться в это тихое и спокойное место, на тусовку у Анны.

Паша целует Анну в лоб, подкладывает подушку под ее голову, и исчезает как тень.

----

А на утро…

Представьте себе нерешительную, юную Эмми, которая совсем недавно вылетела (чем не чайка?) из родительского гнезда, и в первый раз решила не ночевать дома. Что есть цель, мечта Сметаныча, разве не она – такая нежная и чистая.

Обнимая воздух, а затем, скатившись вниз – саму кровать, Саня издает животные звуки. Он проснулся или нет? – гадают два его веселых приятеля на следующий день.

- Саня, мы вызовем дурку сейчас, - сурово говорит Павел.
- А ты этого хочешь? - спрашивает Сметаныч, резко приходя в себя, не переставая напоминать интервенцию клоунов на панихиду.
И Паша, способный общаться даже со столешницей, замолкает.
Тут же Сметаныч заползает дальше в звериную нору, поближе к холодной стенке уютной полки, прижавшейся к изголовью кровати. Над кроватью висит открытка с Днем Рождения, а также медитационная карточка из коллекции мистической мудрости. Увлечения, однако, не спасают от влечений: Мартин отодвигает кровать, чтобы Сметаныч не отбросил ее или же не убился ею.

Если мы откроем карточку, то прочитаем:

«Спокойствие большого камня возникает из непротивления потоку».

Саня снова булькает в потоке рычаний и взвизгов. Бедняга. Дорогой наш.

----

А на следующее утро…

Анна пытается отладить соседку. Та, предварительно, хочет дикой ссоры. Она набрасывает у Сан-узла, к сожалению единственного места в общежитии, где возможно вече. Она расплывчата и угловата одновременно. Зашла, чтобы взять таблеток от головной боли, но в результате сама создает ее.

- А, ты дома… наконец-то… Слушай, таблеток, как их там… от головной боли – не найдется? Не знаю, что делать… Этот муж уехал… А таблетки-то, в коричневом кармашке…Есть у тебя?

Анна ищет. Вывод неутешительный.

- Ну, покажи, что там у тебя за таблетки… - она берет коробку и начинает в ней рыться. Чулки не доставляют ей неудобств, будьте так любезны – сама загляните в шкаф, может быть, среди книг затерялись таблетки, может полочка с ними под лампой, или у того атласного плаката с солнцем, или у Паши, тень которого вновь сгустилась в комнате…

- Вы мешаете мне играть на гитаре, - говорит Паша. – Будьте любезны, отойдите от меня!

Соседка кивает дважды. Один раз Паше, второй – гневно. Выходит, за ней волочится плед со свечкой и голубой сорочкой. Аня пытается передать Паше кружку с чаем, но та проскальзывает сквозь его теневую оболочку и, отхватив часть теневы, падает оземь.

- Тюлень родился! – описывает свои ощущения Анна.

Она совершает путешествие вдоль недоигранной вчера партии в шахматы, воспроизводящей события Крымской войны, через недопитый Крымский портвейн, секретное оружие нагрянувшего после Эммы Вадима. Люди вырастают друг из друга, полы, мужское и женское меняются цветами. Во сне Анны слезы катятся по горизонтальному асфальту, ей их не догнать. Однако же, младенец с телом кошки останавливает ее у светофора и Анне становится смешно. Анна пересказывает этот сон Павлу.

- Эта кошка постоянно во что-то превращалась. У нее был хвост-рычаг, она за него дернет… Или правильнее – младенец дернет? Так или иначе, она становилась то монстром, то гипермаркетом, то огромной такой сосновой шишкой на ветке, естественно, дальше ему/ей приходилось трясти саму ветку.

- То есть руки никуда не девались? Руки-то реальны были!

- Да! Причем это были детские ручки.

- Тебе прикольные сны снятся, - заметила молчавшая и созерцавшая верхние уровни бытия Витта, - хотелось бы и мне также! Что-то скучное, совершенно не запоминающееся – вот, что мне снится.

Витта взбирается на спинку дивана, она у танцплощадки Анны, подоконника. Вселившись в нудное утро, у пивоваренного завода, блестит медный пейзаж осени, блестит он, а помалкивает воткнутый навеки вечные новый указатель. На нем расписание автобусных стоянок. Все на нем четко, гладко, не придерешься. Прошлый содрал Вадим и победным стягом принес к Анне. Стоял доской почета бесчисленных, несовершенных путешествий этот стяг, его кормили своими победными выражениями лиц питерские музыканты, которым срочно нужно было где-то переночевать. Только комнату поменяли, и прошлый указатель затерялся где-то в коммуналке.

- Прочь загоны, - говорит Анна, - надо что-то веселое сделать. Потом уже поговорю с соседкой. Нельзя ей позволять ввязывать меня в это болото гнева. Или в гневное болото, как правильно-то.

- На прошлой неделе ты сожгла стул, - говорит из-за спины Витта. - Может быть, вынесем диван??

- Его придется распилить, - замечает Паша.

- Ну, если есть шанс, что мне помогут, - потупилась Анна.

- У меня есть навыки по распилке дров, - явно настаивает Павел.

Как же все-таки они добираются сюда! Как Мартин узнал бы обо мне, если пару лет назад его не привел нынешний Сметаныч сюда? Как здесь очутился бы Вадим?? Тот Вадим был высок и диковат, но дело не во внешности. Получается, помнится мне, его затащили парни, студенческая тусовка. А пришли ли они сами, хоть один?!? Эту чехарду на фейс-контроле не умолчать!! Должен был прийти Мартин, а в итоге – тень Паши Странного колеблется под надменным солнцем.

- Паша, у тебя луна на плечах, - говорит Витта. – Забавно.

- Сейчас поставлю тебе композицию… у них такая галактическая музыка, - говорит Анна и спешит к ноутбуку. – Она передаст мои ощущения.

- Я не хочу рожать тюленя, - сказал Паша. – Зачем мне ощущения?

- А у тебя другая функция, - сказала Анна. – Но в принципе и ты можешь это испытать. Как говорит Сметаныч, ты ограничен лишь рамками собственной роли.

- Распилка дивана – вот его функция, - бросает Витта.

– И поддержка луны, - добавляет Анна.

Кажется, Паша задумался о роли в его жизни тонких и особенных впечатлений. На дороге гремел недорезанный джип, тихо сипел обогреватель. Анна попала на сетчатку, на какое-то родовое клеточное гнездо – и теперь соседка не могла развернуться без столкновения с Анной. Обычно мы воспринимаем это не столь материалистично – но, сколько ни залипай на холодную вселенскую музыку, – Сан-Узлы сплетаются над крохотной искоркой желания выйти, выйти из комнаты, из этой уютной берлоги.

- Прочь, загоны! – говорит Анна и совершает гамбит, отрезающий индийских слонов от мест водопоя.

Паше звонят, но он, вместо этого, рассматривает книжки и ставит разогревать суп. Этого – взять трубку. Из нее доносятся стоны и всхлипы, а в центре звучания – неизвестный язык.

На кухне Анне предстоит разборка. Она заходит туда, держа чайник наготове. Она подходит к крану, чувствуя нарастающее давление. А дальше…

- Засорили все! – пробасила соседка - И ушли гулять… хороши же вы были вчера вечером.

Что мне ей сказать? Что бы сказал мой отец?

- А вы вообще чай из пакетиков пьете, - понижает тумблер громкости Анна.

Сметаныч двоится из-за спины отца … - вырастает из него, подсказывает что-то. Анна прислушивается… Нет, он не будет упоминать об оплате и кошках… Она не будет грубить…

- Мы же взрослые люди, давайте разберемся - говорит Анна, начиная мыть чайник, чтобы соседка не успела возразить. – Если вам не нравится, попросите нас покинуть помещение. Вы хотите, чтобы вместо нас тут поселились панки? Они-то знают про эту комнату, будьте уверены.

-----

А на следующее утро…

- Корман, бейби, я выиграл миллион! – гремело ночное эхо.

Сегодня с взлохмаченными волосами, он возвышается над павшими телами, в белых халатах и размахивает руками, этакие пощечины пустоте:

- Десять утра!! Десять! Мне в восемь должны были кухню привести! Поставить новую кухню!! Съебывайте отсюда, сьебывайте.

- Теперь я навсегда запомню этот говор! – потирает лоб Санитар и берется за шприц.

Теперь ему не до смеха. За четыре года практики он разучился улыбаться. Дверь оставлена нетронутой. Странно, что он вообще не убил этого кучерявого выродка. Корман, (его?) детка, приподнялась из-под своего тигриного пледа. Она ничего не понимает. Может быть, это она?

Санитар делает себе инъекцию галоперидола. Когда ищешь психа, ты обязан выключить мультфильмы Диснея. «Он не такой как все!! Странно улыбается» – чудится санитару, и он пятится прочь от западни.

Слова долговязого незнакомца распадаются. У монитора в соседней комнате, оргалитовая посуда. И блокнот, в котором не найти хотя бы одной не перечеркнутой линии. Дорогой холодильник, да дурацкая лампа в виде щупальца. Хочется сказать что-то красотке, если это она – та, что успокаивает нашего малого… Может это все-таки он??

Пока его напарник, который, кстати, воевал в Заливе, собирает монатки, сам санитар подбирается к их радушному хозяину. У его столпов надувной матрас, а он сотрясается как над покоренной Европой.

Body-mind system обволокло своеобразным клеем из лени, вялотекущей похоти и умиротворения, пока санитар наблюдал за больным. Это была их ночь: хохотали, ходили на последний этаж. Что-то кричали сверху. Был саксофонист, играл. Они боялись за стопки, чтобы не попадали. Какая разница, где им падать?!»

- От кого ты? Илья, Игорь или Павел? – спрашивает грубо хозяин квартиры, признав кого-то в напарнике санитара. Он разбудил его пинком, как пса, а теперь еще и подозревает в афере. Тогда санитар резко, неожиданно всаживает шприц поглубже в мякоть.

- Ты оставь этих выдуманных друзей! – говорил санитар. – Чего беснуешься? Чего волнуешься, какой Игорь? С Игорем, с Игорьком, сейчас успокоишься.

- Подлец, - из последних сил ринулся к столу хозяин квартиры, - сейчас бутылка мартини станет розочкой! – завопил он. Осколки полетели на пол. Шприц колебался в ягодице.

- Слишком поздно, бабушка уже выиграла дом обратно, - раздался утомленный голос напарника. – У меня уже щетина отросла. А у нас временный пропуск, нам уходить надо.

Какая бабушка?! Знать не знаем. Но у хозяина тут что-то перемкнуло. Он успокоился, стал угрюм, хмур и сел за стол. Шприц все болтался. На экране ноутбука появился сайт известной биржи, сопровождаемый бетховеном, заботливо подготовленным под похмельное утро.

- Съебывайте, сьебывайте, - будто надоевшему коту бросил хоязин, вперивший взгляд в монитор, - в восемь утра, кухню. Привезли. Десять процентов. Съебывайте.

- Сейчас он заснет, - шепчет на ухо санитару приятель, добавляя громко, - надо у бабульки-то хотя бы колье выиграть!! Давай, метай фишки!! Казино с утра бодрит!!

- Он засыпает… - говорил санитару санитар, - мы сможем его настигнуть, заберем это тело, погрузим в лодку, отправимся в доки, чтобы не справились ранее – где, мол, лодка…

- Погоди, - отвечал санитар, выбегая в коридор, - кого же мне спрашивать?

- Ты главное женщину не забудь, - успокаивал его санитар, - помни…

- Да, зачем мне женщина, я же на работе, - возражает санитар. - А если студентка первокурсница попадется?? – каюк мне, крышка!!

- Не мудри, тебе просто нужна наживка, - объяснял санитар санитару, что он всего лишь санитар, - он искал «тишину и покоя», разделить которые можно было с «девушкой, ждущей его в комнате».

- Корман, бейби, - донесся из-за стального листа двери, голос бухавшего вчера стервятника, - принеси мне новые колени, эти не держат!

Санитар подмигнул сам себе.

Альбатрос сидел на крыше общежития.

----