Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Мне нравится возиться с такими маленькими






Неправда, что детям все легко. С момента появления на свет они заняты познанием через себя мира и борьбой со злом мира через борьбу со злом в себе.

Они плачут по ночам, плачут, когда их внезапно оставляют одних, капризничают, попав в чужую, незнакомую среду.

Когда говорят о моцартовской, пушкинской легкости, то имеют в виду гениальную гармонию их творений. Но кто скажет, что жизнь Моцарта, Пушкина была безмятежной?! Моцарт, Пуш­кин и дети стремятся к чистому, незамутненному высказыванию и, преодолевая тьму, стремятся к свету, красоте. Красота — эстетиче­ская и этическая категория одновременно. Образ чистой красоты влечет к себе детей и гениев мировой культуры. Я не верю в детскую заурядность.

— Неужели вам нравится возиться с такими маленькими? — удивляется бабушка Маши, той, что подружилась с Авдием и Гордеем. — Издалека ездить — и на такую работу! И чему их мож­но научить? Я вот дочери говорю: зря ты это затеяла, а она — вози, и точка. Вот и таскаемся.

Добрая бабушка с тромбофлебитными ногами и астмой возит Машеньку издалека. И мне сочувствует — могла б найти работу и посолиднее, и поближе к дому.

— Если что набезобразит, я сейчас: «Не повезу в школу». И знаете, сразу смирная станет и ходит вокруг меня, что вокруг елки, ластится. Такие они, бестии, хитрые.

— Они умные, — говорю я бабушке. — А уж ваша Маша!

Я рассказываю бабушке про Машу: какая она умница, и умеет дружить, и старательная — тешу бабушкино сердце. И ведь ни­сколько не кривлю душой.

В основном в студии московского клуба «Современник», где я стала работать, дети чиновников средней руки и технической ин­теллигенции. Небольшой процент детей (или внуков) элиты. Здесь редко увидишь ребенка в рейтузах, сосборенных на коленках, или застиранной байковой рубашке.

К сожалению, администрация клуба не позволяет родителям посещать занятия. Ожидая детей в холле (перед цветным телеви­зором), они, разумеется, не получают никакого представления о нашей совместной работе. В Химках у нас была возможность по­стоянного общения с родителями. Это очень помогало.

Но вот в класс пожаловал мужчина в дымчатых очках: «Я отец Кати, меня интересуют ее успехи».

А у меня — 10 Кать. Отец Кати называет фамилию. Достаю Катины рисунки с полки.

— Да не надо, — говорит он, — так, пару слов. Видно, рассчитывал на краткую беседу с учителем, а теперь жалеет тех минут, что предстоит ему провести в моем классе. Стучит пальцем по циферблату.

Я не спешу. Перебираю Катины рисунки молча. Он смотрит вместе со мной. Похмыкивает. Может, впервые увидел рисунки своей единственной дочери?

— Катя неуравновешенная, ее воспитывают две бабушки с раз­ными характерами, соответственно она все время как меж двух огней. Отсюда капризность, вспыльчивость. Но она добрая по приро­де, ее стремление — все утрясти, успокоить. Однако ее миротвор­ческая сущность входит в конфликт с домашним воспитанием, где преобладает, с одной стороны, деспотизм, с другой — полная вседозволенность.

— С чего вы это берете? — Катин отец отшатнулся от меня.

— Из текста рисунков, где постоянный композиционный повтор: одна фигура в центре, две остальные — удалены, как бы отброшены в стороны от центральной. То же — и в лепке. Катя пытается осо­знать, описать сюжет. Жизнь с бабушками без родителей. Осо­знанное легче переносить, терпеть.

— Но тут же нет двух бабушек!

— Они обозначены. Спрятаны за сказочными персонажами, цветами или даже ящиками. Детям свойственно переназывать предметы, табуировать — переименовывать одно в другое.

— А почему вы считаете, что эти... эти... — папа долго подби­рал слово, — чертики — бабушки, а не папа и мама?

— Потому что папу и маму дети называют в открытую, их они умеют рисовать. Вас с женой на рисунках нет. Значит, вы чрез­вычайно мало бываете с Катей.

— Вы — гадалка! Мы с женой действительно загружены работой. Девочка с бабушками, поочередно, то у одной, то у дру­гой. Моя мама крутая, а жены — слишком добрая. Так, и что же делать с Катей?

— Забирайте ее к себе хоть на выходные.

— Это невозможно. Уикенды у нас плотно заняты — мы на дипломатической службе.

— Тогда не знаю.

— Мне бы хотелось продолжить беседу, но время... — указал он на бегущую по кругу секундную стрелку. — Я считал, что здесь что-то вроде детского сада, ну, попели-порисовали...

— Правильно, мы поем, рисуем, играем.

— Да, но вы столько знаете.

— Столько, сколько должна знать любая воспитательница дет­ского сада.

На это Катин папа понимающе усмехнулся. Видимо, он счел мою реплику изъявлением скромности.

Папа Коли Т. озабочен воспитанием сына.

— Мне бы хотелось, чтобы Коляша вырос добрым. — У папы пройдошистый вид этакого сентиментального жулика из итальян­ских кинокомедий. — Коляша потерял горячо любимого дедушку, моего отца, и вот уже год ребенок лишен тепла и ласки.

— А вы, а ваша жена?

— Что я? Жена, правда, не работает, дома еще мать жены и тесть, но поймите, этого мало, мало! В прошлом году нам присоветовали одну женщину, которая, как нам обещали, сможет компен­сировать невосполнимую, конечно, утрату...

— Типа гувернантки? Знает европейские языки, играет на скрипке и поет сопрано?

— Нет, ничего и близко к этому! Нам вот хотелось простого человеческого тепла. Мы ей платили 220 рублей, но она, понимаете, бездетная, не нашла подхода к Коляше.

— Вы хотите пригласить меня?

— Да. В любое время, жена всегда дома, никакой готовки, прогулки, и лепить не надо, а вот чтобы было тепло общения, чтобы мальчик вырос добрым, чутким...

— А сколько он тебе платить будет? — Борис Никитич до слез смеялся над предложением. — Ты и детная, и с подходом к детям. Меньше чем на тысячу не соглашайся! У них, видимо, зона мерзлоты, все излучают холод, а тебя нанимают растапливать льды. Напиши рассказ: «Жизнь Коляши в морозильнике». Но для этого сначала проникни туда. Помнишь, английский фильм, как под видом гувернера в респектабельную семью просачива­ется разоблачитель социальной несправедливости...

Посмеялись и разошлись... Телефончик, правда, папа мне оста­вил. На черный день.

— Любопытный народец! — Борис Никитич пританцовывает на месте. Холодно. Темно. Мы стоим на остановке, ждем авто­буса. — Заочно доверяет нам свои сокровища, а если бы мы с то­бой оказались вурдалаками?..

Мысль развить не удалось. Подъехал автобус и увез Бориса Никитича.

Дома, только я села за машинку, явилась дочь с подарками — рисунками, свернутыми в трубку и нанизанными на проволоку:

— Выбирай — какой!

— В середине.

— А ты пока печатай, печатай, — как мясо с шампура дочь снимает с проволоки скрученные рулоны. — Вот этот ты выбрала? Мышка чистит зубы красной зубной пастой. Подходит?

— Вполне.

Теперь она присоседилась с краешка стола, рисует.

— Похоже на гориллу?

— Похоже.

Дети мне никогда не мешают. Напротив, их присутствие вносит в жизнь порядок. Вселяет надежду.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.