Явление первое. Машенька и Турусина выходят из средней двери.

Машенька и Турусина выходят из средней двери.

Машенька. Поедемте, ma tante! Поедемте! Ну, пожалуйста, поедемте!

Турусина. Нет, мой друг, нет! Ни за что на свете! Я уж велела лошадей

отложить.

Машенька. Помилуйте, ma tante, на что же это похоже! В кои-то веки мы

сберемся выехать, и то не в час; десяти шагов от ворот не отъехали, и назад.

Турусина (садясь). Мой друг, я очень хорошо знаю, что делаю. Зачем

напрасно подвергать себя опасности, когда можно избежать ее?

Машенька. Но почему же нам непременно угрожала опасность?

Турусина. О чем ты еще спрашиваешь, я не понимаю? Ты сама видела: в

самых воротах нам перешла дорогу какая-то женщина. Я хотела приказать

остановиться, но так уж, скрепя сердце, поехала дальше, и вдруг встреча...

Машенька. Да что ж такое, что встреча?

Турусина. Да, если б с левой стороны, а то с правой.

Машенька. Да и с правой, и с левой все равно.

Турусина. Не говори так, я этого не люблю. Я не терплю вольнодумства в

моем доме. Я и так довольно слышу кощунства от гостей, которые бывают у нас.

Посторонним я запретить не могу, а тебе запрещаю. Мы должны беречь свою

жизнь. Конечно, слишком много заботиться о себе грех, но беречь свою жизнь

мы обязаны. Не надо быть упрямым! Мало ли мы видим несчастных случаев:

разобьют лошади, сломается экипаж, кучер напьется пьян и завезет в канаву.

Провидение печется о людях. Если тебе прямо говорят: не езди туда-то, ты

подвергнешь себя опасности, - так кто же виноват, если ты не послушаешь

благого совета и сломишь себе голову?

Машенька. Нам никто не говорил: не езди!..

Турусина. Разве непременно нужны слова! Дурная встреча красноречивей

всяких слов. Еще если б была крайняя необходимость, ну, уж нечего делать, а

то ехать бог знает зачем! Для того только, чтоб провести весь вечер в пустых

разговорах, в пересудах о ближнем, и для этого пренебрегать указаниями свыше

и подвергать себя очевидной опасности! Нет уж, покорно благодарю. Я понимаю,

зачем тебе хочется ехать туда! Ты думаешь встретить там Курчаева, самого

нераскаянного безбожника, которого я к себе пускать не велю. Вот ты и тянешь

тетку, нисколько не рассуждая о том, что я из-за твоего удовольствия могу

переломить ногу или руку.

Машенька. Я не понимаю, ma tante, что вам не понравился Курчаев?

Турусина. Как он может мне понравиться? Он смеется в моем присутствии

над самыми священными. вещами.

Машенька. Когда же, ma tante, когда?

Турусина. Всегда, постоянно, он смеется над моими странницами, над

юродивыми.

Машенька. Вы говорите, что он смеется над священными вещами.

Турусина. Ну конечно; я ему говорю как-то: посмотрите, у моей Матреши

от святости уж начинает лицо светиться; это, говорит, не от святости, а от

жиру. Уж этого я ему никогда в жизни не прощу. До чего вольнодумство - то

доходит, до чего позволяют себе забываться молодые люди! Я в людях редко

ошибаюсь; вот и оказалось, что он за человек. Я вчера два письма получила.

Прочти, если хочешь.

Машенька. Разве верят безымянным письмам?

Турусина. Если б одно, можно бы еще сомневаться, а то вдруг два и от

разных лиц.

Входит человек и подает Турусиной письмо.

Григорий. Скитающие люди пришли-с.

Турусина. Что он говорит, бог его знает. Ну, да все равно, вероятно,

богомольцы. Вели их накормить. (Человек уходит. Турусина читает письмо.) Вот

еще письмо. Видно, что пишет женщина солидная. (Читает вслух.) " Милостивая

государыня Софья Игнатьевна, хотя я не имею счастия..." (Читает про себя.)

Вот слушай! " Выбор вами такого человека, как Егор Васильевич Курчаев,

заставляет меня заранее проливать слезы об участи бедной Машеньки..." Ну, и

так далее.

Машенька. Удивительно! Я не знаю, что и думать об этом...

Турусина. Неужели ты и теперь станешь спорить со мной? Впрочем, мой

друг, если ты непременно желаешь, так выходи за него. (Нюхает спирт.) Я не

хочу, чтоб меня звали тиранкой. Только ты знай, что ты меня этим огорчаешь и

что едва ли ты вправе будешь жаловаться, если я тебе...

Машенька. Не дадите денег...

Турусина. И, главное-то, благословения.

Машенька. Нет, ma tante, не бойтесь! Я московская барышня, я не пойду

замуж без денег и без позволения родных. Мне Жорж Курчаев очень нравится: но

если вам неугодно, я за него не пойду и никакой чахотки со мной от этого не

будет. Но, ma tante, пожалейте меня! У меня благодаря вам есть деньги. Мне

хочется пожить.

Турусина. Понимаю, мой друг, понимаю.

Машенька. Найдите мне жениха какого угодно, только порядочного

человека, я за него пойду без всяких возражений. Мне хочется поблестеть,

покрасоваться. Так жить, как мы живем, подумайте сами, мне скучно, очень

скучно.

Турусина. Я вхожу в твое положение. Суетность в твоем возрасте

извинительна.

Машенька. Когда я буду постарше, ma tante, я весьма вероятно, буду жить

так же, как и вы, - это у нас в роду.

Турусина. Дай бог, я тебе от всей души желаю. Это прямой путь,

настоящий.

Машенька. Так, ma tante, но мне прежде надо выйти замуж.

Турусина. Не хочу скрывать от тебя, что я в большом затруднении. Нынче

молодежь так испорчена, что очень трудно найти такого человека, который бы

мне понравился; ты мои требования знаешь.

Машенька. Ах, ma tante, уж в Москве-то не найти! Чего-чего в ней нет!

Все, что угодно. У вас такое большое знакомство. Можно обратиться к тому -

другому; Крутицкий, Мамаев, Городулин вам помогут, укажут или найдут для вас

точно такого жениха, какого вам нужно. Я в этом уверена.

Турусина. Крутицкий, Городулин! Ведь они люди, Marie! Они могут

обмануть или сами обмануться.

Машенька. Но как же быть?

Турусина. Надо ждать указания. Без особого указания я никак не решусь.

Машенька. Но откуда же явится это указание?

Турусина. Ты скоро узнаешь откуда; оно явится сегодня же.

Машенька. Курчаеву не отказывайте от дому, пусть ездит.

Турусина. Только ты знай, что он тебе не жених.

Машенька. Я вполне полагаюсь на вас; я ваша покорная, самая покорная

племянница.

Турусина (целует ее). Ты милое дитя.

Машенька. Я буду богата, буду жить весело. Ведь и вы прежде весело

жили, ma tante?

Турусина. Откуда ты знаешь?

Машенька. Я знаю, знаю, что вы жили очень весело.

Турусина. Да, ты знаешь кое-что, но ты не можешь и не должна всего

знать.

Машенька. Все равно. Вы самая лучшая женщина, какую я знаю, и вас я

беру примером для себя. (Обнимает тетку.) Я тоже хочу жить очень весело;

если согрешу, я покаюсь. Я буду грешить и буду каяться так, как вы.

Турусина. Празднословие, Marie! Празднословие!

Машенька (сложив руки). Виновата!

Турусина. Уж ты разговорилась очень. Я устала, дай мне отдохнуть,

немного успокоиться. (Целует Машеньку; она уходит.) Милая девушка! На нее и

сердиться нельзя; она и сама, я думаю, не понимает, что болтает. Где же ей

понимать? Так лепечет. Я все силы употреблю, чтобы она была счастлива; она

вполне этого заслуживает. Сколько в ней благоразумия и покорности! Она меня

тронула почти до слез своею детскою преданностью. Право, так взволновала

меня. (Нюхает спирт.)