💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Глава III. Таким образом, продолжая поход, они на четвертый день дошли до крайних пределов страны Гобрия

Таким образом, продолжая поход, они на четвертый день дошли до крайних пределов страны Гобрия. Когда они оказались на вражеской земле, Кир оставил с собой и построил в боевой порядок пешее войско и столько всадников, сколько ему казалось необходимым, а оставшуюся конницу выслал вперед и велел им убивать всех, кого они встретят с оружием, а прочих и весь скот, какой захватят, гнать к нему. Он распорядился, чтобы персидские всадники также приняли участие в набеге. Многие из них вернулись, сброшенные своими лошадьми, но многие другие пригнали богатую добычу. Когда добыча была собрана, Кир созвал предводителей мидян и гирканцев и всех гомотимов и сказал так:

— Друзья мои, Гобрий всем нам великодушно предоставил свое гостеприимство. Поэтому если мы отделим часть, причитающуюся по обычаю богам, и то, что необходимо для войска, а остальную добычу отдадим Гобрию, то разве мы не поступим прекрасно и не покажем всему свету, что мы даже тех, кто творит нам добро, стремимся превзойти своими благодеяниями?

Услышав такое предложение, все стали одобрять его и восхищаться з Киром. А один из присутствующих даже сказал:

— Конечно, Кир, именно так нам и надо поступить. Ведь Гобрий, как мне кажется, считает нас чуть ли не нищими оттого, что кошельки наши не набиты дариками и мы не пьем из золотых фиал. Если мы так сделаем, то он, пожалуй, поймет, что можно быть благородными людьми и без золота.

— В таком случае, — распорядился Кир, — отдайте магам часть, причитающуюся богам, [125]отделите то, что необходимо для войска, а затем позовите Гобрия и отдайте ему все остальное. Таким образом, взяв сколько нужно, они все остальное отдали Гобрию.

После этого Кир двинулся к Вавилону, построив свое войско в такой порядок, в каком оно было в день прошлой битвы. Поскольку ассирийцы так и не выступили ему навстречу, Кир велел Гобрию выехать вперед и объявить, что если царь желает выйти и сразиться за свою страну, то он, Гобрий, тоже будет сражаться вместе с ним; а если царь откажется защищать страну, тогда ему поневоле придется подчиниться победителям. Гобрий выехал вперед, насколько было безопасно, и все это объявил, а царь выслал ему навстречу гонца с таким ответом:

— Твой господин говорит тебе, Гобрий: «Я сожалею не о том, что убил твоего сына, а о том, что не убил вместе с ним и тебя. Если вы желаете сразиться, приходите через тридцать дней.[126]Теперь же нам недосуг, ибо мы заняты приготовлениями». В ответ Гобрий воскликнул:

— Ну так пусть никогда не кончатся эти твои сожаления! Ведь ясно, как день, что я причиняю тебе немало досады с тех пор, как овладели тобою эти сожаления.

Гобрий вернулся и передал ответ ассирийского царя. Выслушав его, Кир отвел свое войско от Вавилона. Потом он подозвал к себе Гобрия и спросил:

— Скажи мне, Гобрий, не говорил ли ты, что тот оскопленный ассирийцем юноша мог бы стать нашим союзником?

— Мне кажется, — отвечал Гобрий, — я могу быть в этом уверен; ведь мы не раз откровенно беседовали друг с другом.

— Тогда, раз ты убежден, что это так, отправляйся к нему. Постарайся прежде всего, чтобы все, о чем вы будете говорить, осталось между вами. Сойдись с ним поближе и, если убедишься, что он действительно хочет стать нашим другом, устрой обязательно так, чтобы его дружба с нами осталась втайне. Ибо на войне нет лучше способа принести пользу друзьям, чем прикидываясь их врагом, а врагам — причинить больше вреда, чем выдавая себя за их друга.

— Это так, — подтвердил Гобрий. — Я знаю, что Гадат дорого бы дал за то, чтобы отплатить великим злом нынешнему царю ассирийцев. Однако, что именно он мог бы сделать, над этим нам всем надо подумать.

— Скажи мне тогда, — продолжал Кир, — если бы этот евнух явился с отрядом воинов к той пограничной крепости, которая, как вы говорите, сооружена ассирийцами как оплот против гирканцев и саков, для защиты страны от их вторжений, то, как ты думаешь, впустил бы его начальник гарнизона в эту крепость?

— Разумеется, — отвечал Гобрий, — если только Гадат явится к нему, оставаясь по-прежнему вне подозрений.

— Ну, а разве он не был бы вне подозрений, — заметил Кир, — если бы я подступил к его владениям, как бы желая захватить их, а он бы защищался изо всех сил; если бы я даже захватил что-нибудь у него, а он бы, в ответ, тоже схватил каких-нибудь наших воинов, например моих гонцов к тем самым племенам, которые, по вашим словам, [127]враждебны ассирийскому царю; [128]если бы, наконец, схваченные им гонцы рассказали, что они посланы за войском (и чтобы привезти лестницы для штурма крепости), [129]а наш евнух, выслушав их, явился бы к командующему гарнизоном этой крепости будто бы из желания предупредить его об опасности.

Гобрий согласился, что если действовать таким образом, то комендант несомненно впустит Гадата.

— Он даже попросит его остаться до тех пор, пока ты не уйдешь из этих мест.

— Тогда, — продолжал Кир, — если только ему удастся войти, разве он не сможет помочь нам захватить эту крепость?

— Конечно, — отвечал Гобрий, — если только он подготовит все внутри, а ты подведешь к крепости сильное войско.

— В таком случае, — закончил разговор Кир, — иди и постарайся растолковать ему все это, а договорившись, немедленно возвращайся. В подтверждение же наших честных намерений лучше всего сошлись на то, какого ты сам удостоился обращения с нашей стороны.

После этого Гобрий немедленно отправился в путь. Евнух встретил его с радостью и тут же согласился на все предложения и договорился с Гобрием о том, что надо будет делать. Как только Гобрий известил Кира, что евнух в восторге от предложенного плана, Кир на следующий же день подступил к владениям Гадата, а тот для вида стал защищаться. Кир даже захватил одну крепостцу, на которую ему указал Гадат. Что же касается гонцов, которых Кир отправил к соседним племенам, указав, по какой дороге им следовать, то одних из них Гадат пропустил, (чтобы они привели войско и доставили лестницы), [130]а других схватил и допросил в присутствии многих свидетелей и когда услышал, с какой целью, по их словам, они были посланы, то немедленно стал собираться и той же ночью отправился как бы для того, чтобы предупредить коменданта крепости. Встреченный с доверием как желанный союзник, он был впущен в крепость. Некоторое время он, как мог, помогал начальнику гарнизона в приготовлениях, но, как только появился Кир, он тут же овладел крепостью, использовав в качестве помощников, между прочим, захваченных ранее воинов Кира.[131]Когда это свершилось, евнух, устроив в крепости все, как надо, немедленно вышел навстречу Киру и, по местному обычаю пав перед ним ниц, [132]воскликнул:

— Радуйся, Кир!

— Я так и делаю, — отвечал тот. — Ибо с божьей помощью ты не только побуждаешь, но прямо-таки принуждаешь меня исполниться радости.[133]Будь уверен, я высоко ценю возможность оставить эту крепость верным оплотом для моих здешних союзников. Что до тебя самого, Гадат, то хотя ассириец и лишил тебя, по-видимому, способности иметь детей, тем не менее он не отнял у тебя возможность приобретать друзей. Знай, что нынешним своим поступком ты приобрел в нас таких друзей, которые постараются, насколько это будет от них зависеть, быть тебе заступниками не хуже, чем родные дети.

Меж тем как Кир это говорил, к нему подбегает предводитель гирканцев, который только что узнал о случившемся. Крепко пожав ему руку, он воскликнул:

— Ты великое счастье для всех друзей, Кир! Какую глубокую благодарность заставляешь ты меня возносить богам за то, что они свели меня с тобою!

— В таком случае, — распорядился Кир, — пойди, прими эту крепость, за которую ты обнимаешь меня, и распорядись ею так, чтобы впредь она была бесценным даром для вашего племени и для прочих союзников, а в особенности, — добавил он, — для этого Гадата, который захватил ее и передал нам.

— Что ж, спросил тогда гирканец, — коль скоро пожалуют сюда кадусии, саки и мои сограждане, не пригласить ли нам и их также, чтобы всем вместе, кого это касается, обсудить, как нам использовать эту крепость с наибольшей для себя выгодой?

Кир одобрил такое предложение. Затем, когда собрались те, кто был заинтересован в судьбе этой крепости, они решили, что нужно охранять ее совместно всем, кому было выгодно сохранить ее за собой, чтобы она была для них защитою от нападений и угрозою для ассирийцев. С тех пор все — и кадусии, и саки, и гирканцы в большем числе и с большим усердием принимали участие в этом походе Кира. Отряд кадусиев составлял до двадцати тысяч пельтастов и четырех тысяч всадников, саков — до десяти тысяч лучников и двух тысяч конных стрелков. Гирканцы также прислали дополнительный отряд пеших воинов, сколько могли, а число всадников довели до двух тысяч. Ведь прежде большая часть их конницы должна была оставаться дома, потому что кадусии и саки были тогда враждебны гирканцам. Все время, пока Кир оставался около этой крепости, устанавливая там порядок, многие из ассирийцев, населявших тамошние места, приводили к нему коней и приносили оружие, движимые уже страхом перед этими своими соседями.[134]

Вскоре после этого явился к Киру Гадат и сообщил, что по дошедшим до него сведениям ассирийский царь, когда узнал о захвате крепости, сильно разгневался и теперь снаряжает войско, чтобы вторгнуться в страну Гадата.

— Поэтому, — заключил Гадат, — если ты отпустишь меня, Кир, то я постараюсь сохранить свои крепости; об остальном я меньше забочусь.

— А если ты сейчас отправишься, — спросил Кир, — как скоро ты будешь у себя?

— На третий день я смогу уже остановиться на ужин в своей стране, — ответил Гадат.

— А, как ты думаешь, ты уже застанешь там ассирийца?

— Наверняка; ведь он будет спешить покончить с походом, пока, по расчетам, ты будешь еще далеко.

— Ну а я, — спросил тогда Кир, — на какой день я смог бы добраться до туда со своим войском? На это Гадат сказал:

— У тебя, господин, уже большое войско, и ты не сможешь дойти до моего дома меньше чем за шесть или семь дней.

— Тогда, — сказал Кир, — отправляйся как можно скорее, а я двинусь за тобой со всей возможной поспешностью.

Итак, Гадат отправился в путь, а Кир созвал к себе всех предводителей союзных отрядов — их было уже много и они казались людьми вполне достойными — и сказал, обращаясь к ним, так:

— Союзные воины, Гадат оказал нам, по общему мнению, великую услугу, и сделал он это раньше, чем мы ему сделали хоть что-то хорошее. Теперь же, как сообщают, ассирийский царь намерен вторгнуться в его страну, во-первых, из-за вполне понятного желания покарать его за тот великий ущерб, который, как он считает, ему причинил Гадат, а, во-вторых, вероятно, также из убеждения, что если подданные его за свое отпадение к нам не будут им наказаны, а за свою верность ему будут гибнуть под нашими ударами, то очень скоро никто, по всей видимости, не захочет оставаться в союзе с ним. Поэтому, воины, я полагаю, мы совершим теперь прекрасный поступок, если окажем действенную поддержку нашему благодетелю Гадату. Мы поступим только справедливо, воздавая благодарностью за услугу, однако, вместе с тем, как мне кажется, мы совершим и крайне полезное дело для нас самих. Ведь если всем будет видно, как мы стремимся превзойти причиняющих нам зло — злом, а оказывающих нам благодеяния — благодеяниями, [135]то благодаря этому, естественно, многие захотят стать нашими друзьями и никто не пожелает быть нашим врагом. А если окажется, что мы бросили Гадата на произвол судьбы, то скажите тогда, ради всех богов, какими речами мы сможем впредь убедить кого-либо оказать нам услугу? Как осмелимся мы отзываться с похвалою о самих себе? Как сможет кто-либо из нас смотреть в глаза Гадату, если мы уступим ему в благородстве — мы, столь великие числом, — одному человеку, и притом так искалеченному? [136]

Вот что сказал Кир. А все присутствующие горячо одобрили его речь и согласились с его предложением.

— В таком случае, — распорядился Кир, — коль скоро и вам по душе такой план действий, давайте оставим при вьючных животных и повозках тех из наших людей, которые более всего пригодны, чтобы сопровождать обоз. Поставим над ними начальником и дадим им в вожатые Гобрия, ибо он знает дорогу, да и в других отношениях вполне надежен. Сами же мы на лучших конях и с лучшими людьми пойдем вперед, взяв с собой провизии на три дня: чем легче и чем неприхотливее будет наш багаж, тем с большим удовольствием в последующие дни мы будем завтракать, ужинать и ложиться спать. Теперь, — продолжал он, — о порядке, каким мы будем следовать. В авангарде ты, Хрисант, поведешь воинов, облаченных в панцири. Дорога здесь ровная и широкая; ты поставишь всех таксиархов впереди, а каждый таксис пусть идет следом, цепочкой по одному человеку. В таком сомкнутом строю мы сможем идти самым скорым и безопасным образом. Я именно потому велю идти во главе колонны воинам, одетым в панцири, что эта часть войска самая тяжеловесная. Если во главе колонны будет идти отряд воинов, двигающийся медленнее остальных, то, естественно, все другие, более подвижные, будут легко поспевать за ним, а когда ночью возглавляет движение самая быстрая часть, то ничуть не удивительно, что походная колонна разрывается, так как авангард убегает вперед.[137]Вслед за ними, — продолжал Кир, — ты, Артабаз, поведешь пер сидских пельтастов и лучников; [138]затем ты, мидянин Андамий, — мидийскую пехоту; затем ты, Эмбас, — армянскую пехоту; после ты, Артух, — гирканцев; за ними ты, Фамбрад, — пехоту саков; и, наконец, ты, Датам, — кадусиев. Пусть и эти тоже все поставят в первой линии таксиархов, справа от своих колонн пусть поместят пельтастов, а слева — лучников; при таком порядке движения воины эти будут в большей боевой готовности. За пехотинцами пусть следуют обозные слуги всех отрядов. Их начальники должны следить за тем, чтобы они укладывали весь багаж до того, как лечь спать, а рано утром со своими тюками занимали в строю отведенное им место и следовали за воинами в должном порядке. За обозными слугами перс Мадат поведет персидских всадников, и тоже поставит сотников впереди, а каждый сотник пусть ведет свой таксис, построенный в цепочку по одному, как и у начальников пехоты. За ними мидянин Рамбак поведет в таком же порядке своих всадников, а за ними ты, Тигран, — свою конницу. А дальше все остальные начальники конницы, каждый с теми воинами, которых он привел к нам. Затем пойдете вы, саки. А в самом конце пусть идут кадусии, которые последними и пришли к нам. Ты, Алкевн, их предводитель, следи отныне за всеми идущими сзади и не позволяй никому отстать от твоих всадников. Все следите за тем, чтобы совершать движение в полной тишине — и, вы, командиры, и все вообще рассудительные воины. Ведь ночью все приходится воспринимать и замечать скорее ушами, чем глазами, и беспорядок ночью может возникнуть гораздо больший и труднее исправимый, чем днем. Вот почему надо строго хранить молчание и держаться своего места в строю. Когда вам придется выступать ночью, ночные стражи следует назначать насколько можно краткими и частыми, чтобы длительная бессонница от несения караула никому не вредила на походе.[139]Когда надо будет выступать в поход, надлежит подавать сигнал рожком. Тогда все вы, захватив необходимое, направляйтесь по пути, ведущему к Вавилону, причем каждый воин в походной колонне должен побуждать позади стоящего поспешать за ним.

После этого все отправились по своим палаткам, и, расходясь, делились друг с другом впечатлениями о том, как безошибочно при распределении поручений Кир называл по имени всех, кому отдавал приказания.

А Кир поступал так совершенно намеренно, ибо ему казалось весьма странным, если ремесленники будут знать — каждый в своей отрасли — названия орудий труда, и врач — названия всех инструментов и лекарств, которыми он пользуется, а полководец окажется столь глупым, что не будет знать имена своих командиров, [140]которыми ему приходится пользоваться как своего рода инструментами, хочет ли он что-либо захватить, или охранить, или ободрить людей, или напугать их. Равным образом, когда ему хотелось кого-либо отличить, ему казалось наиболее правильным обращаться к такому человеку по имени. По его мнению, уверенность воинов в том, что они известны своему полководцу, заставляет их чаще искать случая отличиться у него на глазах и побуждает с большим рвением избегать позорных поступков. Он считал также совершенно нелепым, если полководец, желая дать какое-либо распоряжение, будет приказывать так, как это делают у себя дома некоторые из господ: «Пусть кто-нибудь сходит за водой» или «Пусть кто-нибудь нарубит дров»[141]По его убеждению, при таких приказаниях все только смотрят друг на друга, но никто не берется выполнять распоряжение, все виновны, но никто не стыдится и не боится из-за того, что каждый одинаково виновен вместе со многими. Вот по этим-то причинам он и назьвал по имени всех, кому отдавал какое-либо приказание.

Такого мнения придерживался Кир о форме отдачи приказаний. Между тем воины поужинали, выставили караулы и, уложив необходимый багаж, легли спать. Когда наступила полночь, был дан сигнал рожком. Сказав Хрисанту, что он будет поджидать остальных на дороге впереди войска, Кир двинулся вперед вместе со своими гиперетами. Немногим позже появился Хрисант во главе воинов, одетых в панцири. Кир дал ему провожатых в дорогу и приказал идти поначалу не спеша, поскольку еще не все отряды двинулись в путь. Сам он встал у обочины дороги и подходившим командирам приказывал следовать вперед в должном порядке, а к опаздывавшим посылал своих людей с требованием поторопиться. Когда все уже двинулись в путь, Кир послал к Хрисанту всадников с известием, что уже все выступили и что он может идти быстрее. А сам медленно поехал вперед, наблюдая движение отдельных колонн. Если он видел, что воины идут в строгом порядке и в полной тишине, то он подъезжал к ним и спрашивал, кто они, а узнав, хвалил; если же замечал какой-либо отряд в смятении, то старался выяснить причину этого и прекратить беспорядок.

Нам осталось упомянуть еще об одном распоряжении Кира во время ночного марша: он выслал впереди всего войска небольшое число легковооруженных пеших воинов, которые должны были идти, не теряя из виду Хрисанта и поддерживая с ним связь; вслушиваясь во все и все замечая, они должны были докладывать Хрисанту о том, что представлялось важным. У них был свой командующий, в обязанности которого входило поддерживать порядок среди своих воинов и докладывать обо всем, заслуживающем внимания, не докучая, однако, пустяковыми сообщениями.

В таком порядке он шел всю ночь. Когда же наступил день, он оставил конницу кадусиев позади, при их пехоте, которая шла последней, дабы и пехота тоже не была лишена прикрытия конницы. А всем остальным всадникам он велел скакать вперед, откуда именно и ожидали врагов, чтобы в случае их появления идти навстречу и сражаться, имея наготове необходимую боевую силу, а если у врагов будет замечена попытка к бегству, — чтобы тут же со всей решимостью их преследовать. У Кира раз и навсегда было установлено, кому из всадников бросаться в погоню, а кому — оставаться возле него; но чтобы весь строй рассыпался — этого он никогда не допускал.

В таком порядке вел свое войско Кир. Сам он, однако, не оставался на одном месте, но, разъезжая и появляясь то там, то здесь, наблюдал и заботился обо всем необходимом для своих людей. Так шло вперед войско Кира.