Цветун-трава

Была война с белыми генералами. Голодные годы были тогда.

И как-то раз, под вечер, остановились цыгане табором на опушке леса. Раскинули шатры, собрались ужинать, а хлеба-то и нет. послали двух цыган – мужа с женой – за хлебом.

Поехали они в деревню.

Достали там хлеба и едут обратно в табор. Подъезжают к лесу и видят, что нет у леса шатров.

«Может, мы дорогой ошиблись», ‑ подумал цыган.

Придержал своего вороного коня и стал осматриваться, вспоминать дорогу.

< 283>

Как вдруг навстречу выходит кривой цыган, будто из табора.

Подъехали они к нему и спрашивают:

‑ А где же остальные?

‑ Да к болоту перебрались, ‑ нехотя отвечает он, а сам темнее ночи, хмурится.

Посмотрели цыгане на него, подивились, но ничего ему не сказали и спрашивать больше не стали.

‑ Ну, что же, давай ужин варить, ‑ говорит цыган жене, ‑ поужинаем, а тогда и к ним подъедем.

Раскинули тут же шатер, развели костер. Сварили густую похлебку и пригласили гостя кушать.

Сели втроем и начали есть.

Только видят цыгане, что гость есть как-то чудно: похлебку не берет, один пар сверху ложкой зачерпывает и глотает его.

Переглянулись они, но опять ничего не говорят.

Поели, уложили всё в телегу и собрались ехать искать своих.

Вот и говорит кривой цыган:

‑ Пусть твоя жена у коня останется, а мы с тобой пойдем и поищем, ‑ и сам рукой махнул, будто с горя.

Пошли в лес. Долго бродили.

Вдруг цыган смотрит, будто вдалеке, сквозь деревья, полянка виднеется, и подумал:

«Ну, наши стоят, наверное».

Вот довел его кривой цыган до самой полянки и вдруг разом пропал.

Остался цыган один. Смотрит, стоит он у небольшого болотца, а посреди болотца лежат мертвецы. Под ними болотце булькает, засасывает их. И видит он еще, что самого края болотца лежит тот кривой цыган, который его сюда привел. Голова у него саблей зарублена, и трава вокруг в пучки от крови слиплась.

Понял тогда цыган, что за мертвецы валяются, и обомлел от страха. Убежать хотел. А ноги как деревянные стали, не двигаются, и все чудится ему, что идет следом за ним кривой цыган с разрубленной головой.

Насилу-насилу добрался он, сел в телегу и давай коня гнать обратно. И увидели они, недалеко от леса шатры поломанные.

Подъехали к шатрам, а там узнали про горе горькое. Напали белые солдаты на табор.

Забрали всех коней, имущество цыганское растаскали, а самих цыган поубивали и стащили мертвых всех в это болото.

С тех пор на том болотце густая красная цветун-трава растет. И никто эту цветун-траву не трогает. Потому что – сорвешь травинку, а из < 284> нее, капля за каплей, кровь сочится. И плохо будет тому человеку, который е сорвет. На всю жизнь красное пятно на руке останется. И всю свою жизнь несчастливым будет, потому что невинная кровь здесь пролита, а уж такая кровь никогда не смывается.

Чярдарó

Родился Чярдаро в дороге, и все цыгане сказали:

‑ Чярдаро родился, когда крутились колеса. Чярдаро будет особенный человек.

Положим Чярдаро на перину и разложим перед ним нкут, мешочек денег. Уздечку и горсть земли. Если Чярдаро возьмет кнут, будет барышником, если уздечку – конокрадом, если мешочек денег – музыкантом, а если горсть земли, то мудростью его будет жить весь табор.

Чярдаро взял землю, но ногой дотронулся до мешочка с деньгами.

Опечалился отец:

‑ Эх, мой сынок, зачем ты готовишь себе погибель? Зачем тебе трогать ногой деньги?

А цыгане подумали:

«Чярдаро от нас уйдет. Он нам уже чужой».

Много лет прошло. Забыли цыгане про гаданье. Стал Чярдаро хорошим плясуном и музыкантом.

Встретились им в пути другие таборы, и Чярдаро всех удивлял своей пляской. Сколько раз сватали чужаки его за своих красивых девушек, но Чярдаро и слышать не хотел.

Стоял раз табор Чярдаро у столичного города, на берегу реки. В саду был большой дом, а в том доме – трактир. Увидали Чярдаро столичные цыгане и говорят ему:

‑ Чярдаро, иди к нам – разбогатеешь.

А таборные цыгане не дали Чярдаро слова сказать и сами за него ответили:

‑ У вас не разбогатеешь, а голову потеряешь. Пьяный барин душу испортит.

На другой день опять столичные цыгане зовут.

‑ Чярдаро, иди к нам на гитаре играть, столичным будешь.

А таборные цыгане не дали Чярдаро слова сказать и сами за него ответили:

‑ Пусть лучше Чярдаро землю жрать будет, чем трактир с тарелкой обходить.

На третий день опять зовут столичные цыгане:

< 285>

‑ Чярдаро, ты своей пляской будешь князьям угождать, будешь с ними вино пить.

«Зачем ему бросать вольную жизнь и ваш хомут надевать?» ‑ так хотели сказать таборные цыгане, а Чярдаро заплакал и сказал:

‑ Зачем я ногой деньги трогал!

Погоревали цыгане, что у столичного города остановились, да делать было нечего.

Так и ушел Чярдаро в пропасть, и назвали его князья Ванькой-плясуном.