Пасьянс 3 страница. — Не кто-то, а лично демиург

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

— Не кто-то, а лично демиург! Вот ты — чем ты питаешься?

— Ну да. Сонышко светит, дождь поливает — вот она и растет.

— Ну вот, сам видишь, — сказала канарейка. — Вы, люди, не можете без всех этих условностей. Питание получаете через пятые руки. А я — напрямую от демиурга. Так кто же из нас более живой?

Демиург Мазукта критически осмотрел демиурга Шамбамбукли со всех сторон.

— Хм… Ну что, вид нормальный. Причесать бы тебя… да это выше сил нечеловеческих.

Демиург Шамбамбукли нервно одернул костюм и повертел шеей, в которую немилосердно впивался жесткий воротник.

— Что? Да, посещения уже разрешены. Погоди, чего-то не хватает… а, ну конечно!

Демиург Мазукта хлопнул в ладоши, и в руке Шамбамбукли расцвел роскошный букет — не слишком пышный, но чрезвычайно дорогой и подобранный с большим вкусом.

— Вот теперь — всё. Заходи. Я ей уже столько про тебя рассказывал!

Демиург Шамбамбукли глубоко вздохнул и вошел в палату. Следом протиснулся Мазукта и занял место у изголовья больной.

— Вот! — с гордостью объявил Мазукта. — Знакомьтесь. Это мой друг Шамбамбукли, он тоже демиург.

Шамбамбукли неловко шаркнул ногой, не сводя глаз с лежащей на постели девушки.

— А это, — Мазукта взял в руки историю болезни, — юная самка человека, рост 165, вес 55, масти рыжей, наглой.

— Состояние — отличное, — продолжал Мазукта, переворачивая листы. — Тело полностью восстановлено и избавлено от посторонних примесей. Полный курс восстановления памяти. Физическое и психическое здоровье — безупречны, под мою ответственность.

— Спасибо, — тихо прошептала девушка и тронула Мазукту за запястье.

— Возраст — от 18 до 22 лет, звать Лолита. Прошу любить и жаловать.

— А, ну это опечатка, наверное. Всеведение тоже иногда дает сбой.

Шамбамбукли сглотнул и поддел пальцем воротник.

— Мне… тоже приятно… очень. Мазукта, можно тебя на минутку?

— Ты чего? — удивился Мазукта. — Застеснялся, что ли? Ли, помнишь, я тебе говорил, что один мой друг в тебя влюблен? Так вот, разреши…

— Мазукта! — резко перебил друга Шамбамбукли. — Можно тебя на минутку?

— Ну ладно, ладно, — Мазукта недоуменно пожал плечами. — Если тебе так срочно… Мы сейчас вернемся.

В коридоре демиург Шамбамбукли ухватил Мазукту за пуговицу и страшным шепотом сообщил:

— Ты с ума сошел, да? Да ты на лицо посмотри! Рост, вес, возраст, цвет волос — всё сходится. И сожгли её как ведьму. И имя то же самое…

— Имя другое. И сама другая. Похожа, очень, не спорю. Но не та!

Мазукта выдернул пуговицу из пальцев Шамбамбукли и принялся расхаживать взад-вперед, раздраженно теребя прядь волос.

— Послушай, ну что тебе не нравится? Сам говоришь, похожи. Девушка есть девушка, эта ничем не хуже любой другой, даже лучше, я бы сказал. Тебе не всё равно, какую брать?

— Эх ты, а еще друг! — укоризненно покачал головой Мазукта. — Я так для тебя старался!

— Да что ты понимаешь? — горько усмехнулся Мазукта. — Ты думаешь, так просто собрать из дыма исходную форму? А потом еще отделять человеческую плоть от сгоревших вместе с ней дров?

— Трудно?! Да это до сих пор считалось практически невозможным! Я эту девушку не то что по клеточкам — по атомам собирал! Изо дня в день, несколько месяцев. Я в неё буквально вжился! Целые миры творил — так не уставал. И уж наверняка ни разу не работал так тщательно. Её тело — это же шедевр! Ну да, да, оно человеческое, оно несовершенное, но сама работа!

— Мазукта, я тебе, конечно, очень признателен, даже не ожидал… но ты пойми, мне нужна совсем другая де…

— Дурак! — Мазукта злобно полыхнул глазами. — Ты сам не понимаешь, от чего отказываешься! Она же… она знаешь, какая! Ты думаешь, смазливое личико — это всё? А ум? А характер? Мы с ней подолгу беседовали — эта девушка невероятно умна. Я её, честное слово, даже зауважал. А сколько в ней доброты! Ты не поверишь — она способна сопереживать. Это такая редкость. И у неё настоящее чувство юмора — когда действительно смешно, она смеется. А не ржёт.

— И всё это — для тебя, для дурака! Для моего лучшего (и, кстати, единственного) друга! Хотел сделать тебе приятное. А ты мне вот так, в лицо плюешь.

— Послушай! — Шамбамбукли снова поймал Мазукту за пуговицу, притянул к себе и проникновенно уставился ему в глаза. — Ты только послушай. Я действительно очень тронут. Но. Она. Мне. Не. Нужна. Понимаешь?

— Не знаю. Отпусти её обратно, пусть живёт заново.

— С ума сошел? Как её можно обратно отпускать? Там такой жестокий мир, а она такая… такая нежная, хрупкая… и только-только почувствовала нормальное обращение!

Шамбамбукли посмотрел на друга долгим задумчивым взглядом. И сказал самое умное, что смог в этой ситуации:

— Если бы она была с тобой, я был бы спокоен, — продолжал Мазукта. — Знал бы, что никто её в обиду не даст, что она накормлена, напоена, обласкана и ни в чем не знает недостатка. Но ты же отказываешься! А вот так, бросать её на произвол судьбы, и каждую минуту думать " как она? что с ней? " — нет, так я не могу.

— Мазукта, — глядя в пространство, пробормотал Шамбамбукли. — Ты за несколько месяцев даже не узнал её имя.

— Ну и что? Мы друг друга по именам и не называли, как-то в голову не пришло. Просто болтали, и всё.

— Просто болтали… — Шамбамбукли криво усмехнулся. — Ладно, пусть будет так. А что всё-таки делать будем?

Демиурги вернулись в палату. Шамбамбукли при этом подталкивал Мазукту в спину, а у того быт такой вид, как будто он всерьез раздумывает, не поздно ли еще сбежать в Тартарары какого-нибудь мира.

— Эээ… кхм! — начал Мазукта. — Мы тут… то есть, ну-у, да. Мда. Такое дело. Это… помнишь, я говорил… ну, что у меня есть… как бы… ну, друг. Который тебя… в тебя…

— Влюблен? Помню. Я думала… — девушка запнулась и перевела тревожный взгляд на Шамбамбукли. — Ты хочешь сказать, что это и есть твой друг?

— Ах нет, ну что Вы! — откровенно глумливая улыбка Шамбамбукли могла бы затмить Сверхновую. — Просто мой приятель Мазукта слишком застенчив, чтобы высказаться прямо.

Брови Мазукты поползли вверх, а челюсть, наоборот, ухнула вниз. Шамбамбукли же продолжал вещать:

— Поскольку я являюсь как-бы лицом духовным, он пригласил меня для заключения… Ах да, кстати, поздравляю! — Шамбамбукли всунул девушке в руки свой букетик.

— То есть как " с чем"? — притворно удивился Шамбамбукли. — Мазукта, ты что, не говорил ей?

Мазукта сделал два шага вперед на негнущихся ногах и как подстреленный, рухнул на колени возле кровати.

— Ло… То есть, Ли. Раз уж такое дело… А-а, ччёрт, была не была, плевать на всё, будь моей женой!

Друзья, одетые в теплые меховые тулупы, сидели на верхушке огромного валуна. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась белая заснеженная степь.

— Красиво, — сказал Шамбамбукли и бросил вниз снежок.

— Красиво, — согласился Мазукта и спрыгнул с валуна. — Ну что, за работу?

— Ага! — Шамбамбукли спрыгнул следом и огляделся. — С чего начнем? С деревьев или грибов..?

— Нефиг зря тратить время. Начнем сразу с человека. Ты лепи мужика, а я… — Мазукта запнулся и опасливо глянул куда-то вверх, — нет, мужика лучше я вылеплю. А ты — бабу.

Шамбамбукли с готовностью кивнул, потер ладони и начал катать снежный ком, из которого надлежало вылепить снежную бабу. Некоторое время демиурги работали в молчании.

— Ну-ка, ну-ка… — Мазукта присмотрелся к результату своих трудов. — Так, годится. А у тебя что? Ну вообще блеск. Фигуристая! Шамбамбукли, ты где таких видел?

Мазукта обошел вокруг снежной бабы, одобрительно бормоча себе под нос.

— Красавица. Мой, вообще-то, тоже ничего. Конечно, людей обычно лепят из грязи, да где ж её взять в такую погоду?

— Можно было подождать до весны, — сказал Шамбамбукли.

— Весна здесь настанет нескоро, — сухо отозвался Мазукта. — И будет означать конец этого мира. Я же тебе говорил, ты что, не слушал?

— Хм… Тогда повторяю. Мы в мире вечной зимы. Мир звенящей чистоты, холодной красоты и кристального совершенства. Таким я его вижу.

Шамбамбукли помолчал, ожидая продолжения, но его не последовало.

— Что «ну»? Солнца здесь нет. Так что весны не будет… в ближайшую астрономическую эру. Ладно, давай дальше строить.

Демиурги снова углубились в работу. Мазукта вытесывал из ледяных глыб деревья и кусты, а Шамбамбукли развешивал на ветвях снежные цветы, птичек и бабочек. Скоро вокруг возник настоящий райский сад, и в нем демиурги расставили ледяные скульптуры животных в полный рост.

— Ну, всё, — провозгласил довольный Мазукта. — На сегодня хватит, пожалуй. Завтра вдохнем в них жизнь — и у нас получится мир прекрасный и гармоничный. Ты только глянь, какая красота! Какие изысканые формы, какой блеск! Правда ведь, замечательная была идея?

Шамбамбукли отошел на пару шагов, присмотрелся, отошел еще на шаг… споткнулся о камень и растянулся на снегу.

— Это что? — удивился он, разглядев камень как следует.

— Это? Ну… вообще-то, верхушка трубы. Фабричной.

— Верхушка фабричной трубы?! Мазукта! Что там, под снегом?

— Ну что, что… Уже неважно, что там было. Считай, нет там больше ничего. Так, ерунда всякая. Зато посмотри, какой прекрасный мир получился после Регнарека!

— Ой, какая красота! — восхитился демиург Шамбамбукли, оглядывая стены пещеры. — Это ты сам нарисовал?

— Нет, конечно, — фыркнул демиург Мазукта. — Это всё люди.

— Умеют ведь, когда хотят, — уважительно произнес Шамбамбукли и провел ладонью по рисунку. — Охота на пещерного медведя. И ведь реалистично как!

— Эээ… кхм, вообще-то нет, — замялся Мазукта.

— Это не сцена охоты. Здесь изображен подвиг их национального героя, не помню фамилию. Он в одиночку отстоял родную пещеру от полутора десятков врагов.

Шамбамбукли озадаченно моргнул и уставился на картину.

— Скотомогильники, — пожал плечами Мазукта.

— Но ты же сам только что сказал, что эти картины нарисовали люди!

— А, ты об этом, — хмыкнул Мазукта. — Ну, видишь ли, в этом мире пещерные медведи твердо уверены, что люди — это они и есть.

Демиург Мазукта огляделся по сторонам и уверенно кивнул.

— Тут же ничего нет, — удивился демиург Шамбамбукли. — Кругом сплошная Пустота.

Мазукта вздохнул и сунул руку за отворот плаща.

Мазукта вытащил из-за отворота тяжелый гроссбух и раскрыл его на последней странице.

— Мне нужна твоя помощь. Ты же знаешь мое правило, верно? Каждый день я отвечаю на молитвы ровно одного миллиона человек. Не больше, не меньше. Вот и сегодня… 999 999 пожеланий исполнил, а с этим — неувязка.

— Там… — Мазукта снова вздохнул, еще тяжелее. — Это заветное желание одного больного ребенка. Он хочет умереть и переселиться в лучший мир.

— В лучший мир, — раздраженно повторил Мазукта. — Где нет боли, нет страха, всё распрекрасно и все довольны и счастливы. Вот ты мне и поможешь его создать. Ведь поможешь, верно?

— Мазукта… А может, лучше пусть этот ребенок выздоровеет?

— Он не просил выздороветь! Он просил умереть и переселиться в лучший мир. А у меня правила твердые, я каждый день…

— …исполняешь миллион желаний, знаю. Ну, а в чем проблема с этим миром? Почему ты сам не можешь справится?

— Уфф! Ты что, сам не понимаешь? Каждый мир несет на себе отпечаток личности демиурга. А демиургами становятся по-разному. Это тебе всё доставалось легко и просто. А я шел наверх путем непосильных трудов и страданий. И какой же счастливый мир я смогу после этого построить?

— Нет. Ты что, не хочешь, чтобы бедный больной ребенок получил свою толику счастья?

Шамбамбукли растерянно уставился в окружающую Пустоту.

— Идеальный. Ты что, не знаешь, какие бывают идеальные миры?

— Знаю. Но я не знаю, какой мир представляется идеальным этому ребенку.

— Хм… ну да. Вот, читай. Там никто никогда не должен болеть и умирать, там должны жить волшебники и драконы, а также прекрасные принцессы, гномы, эльфы, феи, ангелы…

— Фей не бывает, — пробормотал Шамбамбукли.

— Сам знаю, — огрызнулся Мазукта. — Но этот ребенок в них верит, значит, они должны там быть. Вера — штука сильная.

— Ангел — это чистый непорочный дух. Такой мужик с крылышками. В белых одеяниях.

— А я почем знаю?! — взвился Мазукта. — Я, что ли, всё это выдумал?

— А как я, по-твоему, должен творить то, что даже представить себе не могу?

— Непорочный дух с крылышками! Зачем ему крылышки, если он дух?

— Шамбамбукли, ты что, издеваешься? Сейчас же твори новый мир!

Шамбамбукли скрутил фигу и сунул её под нос Мазукте. Мазукты побагровел и снова полез за отворот плаща.

Удар по ногам застал обоих демиургов врасплох и раскидал в стороны. Там, где только что не было ничего, кроме Пустоты, возникла земная твердь, и тут же проросла зеленью. Взметнулись вверх кроны деревьев, запестрели цветы, послышался птичий щебет.

— Твоя работа? — нахмурился демиург Мазукта, поднимаясь на ноги и оглядываясь.

— Нет, — демиург Шамбамбукли отряхнул колени и озабоченно потрогал шатающийся зуб. — Я думал, это ты.

— Да нет… — пробормотал Мазукта. — Ой, смотри!

— Феи! — восхищенно ахнул Шамбамбукли. — А вон дракон!

— Шамбамбукли! Я не понимаю! Откуда это всё взялось? Каким образом?!

— Так ты же сам говорил, — спокойно отозвался Шамбамбукли. — Демиургами становятся по-разному. А вера — штука сильная.

Демиург Мазукта и демиург Шамбамбукли работали. То есть, работал один Мазукта, а Шамбамбукли стоял рядом и с любопытством наблюдал.

— Привносим дополнительный интерес в жизни людские, — пропыхтел Мазукта, не отрываясь от работы. Он копал яму.

— Интерес? — моргнул Шамбамбукли. — А в чем он заключается?

— Сейчас объясню. Подай мне вон ту фиговину.

Шамбамбукли выбрал из корзинки указанный предмет и повертел в пальцах.

Шамбамбукли протянул фиговину Мазукте, тот уронил её на дно ямы, вылез сам и быстро засыпал яму землёй.

Мазукта поднял корзинку и махнул свободной рукой.

— Нет, постой! — уперся Шамбамбукли. — Ты мне ничего не объяснил!

— Это другое дело, — признал Мазукта, поставил корзинку на землю и задумался. — Ну вот смотри. Мы сейчас находимся на кладбище древнего заброшенного города. Тут когда-то жила могущественная раса рукокрылых обезьян, теперь таких уже нету.

— И раньше не было. Не перебивай. Считается, что они тут когда-то жили. Ходят такие слухи. Я сам их, кстати, и распустил.

— Не перебивай! Мы с тобой только что спрятали могущественный артефакт. А в разных концах мира великие герои уже изучают карты, по которым этот артефакт можно найти. И со дня на день начнется большая гонка, в которой правил не существует.

— Всё-равно не понимаю. Мы закопали, ты сам сказал, какую-то фиговину. Зачем она так уж сильно необходима этим героям?

— Ха! — фыркнул Мазукта. — Это мы с тобой знаем, что здесь зарыта фиговина. А они-то думают, что это Какое-нибудь Сердце Света или, чего доброго, Третий Глаз Мазукты. И что от этой фиговины зависит не больше не меньше, судьба мира.

— Мазукта! Ты меня совсем запутал. Эта штука, которую мы зарыли — она…

— Да обычным. В борьбе за эту фиговину сцепятся все силы Добра и Зла, сколько их есть в мире. И кто- нибудь из них непременно победит. Зло, как легко догадаться, стремится завладеть артефактом, постигнуть его суть и употребить для своих целей. А Добро, как правило, хочет этому помешать самым простым способом — уничтожить артефакт. Поэтому в конце концов побеждает всегда Добро. На некоторое время. Потом понадобится новая фиговина.

— Здорово! — с чувством произнес Шамбамбукли.

— Еще бы не здорово! — хмыкнул Мазукта. — Дело того стоит. Сидишь потом, смотришь на всю эту возню, получаешь удовольствие… Под пиво хорошо идет.

— Когда создаешь новый мир, — произнес демиург Мазукта, вальяжно развалясь в кресле, — не оставляй в нем никаких недоделок. В частности, обязательно ликвидируй все нестабильные элементы, иначе рано или поздно мир будет уничтожен цепной реакцией.

— А, знаю, — кивнул демиург Шамбамбукли. — Цепная реакция — это когда расщепляется ядро урана.

— Неверно, — строго нахмурился Мазукта. — Цепная реакция — это когда одна страна первой расщепляет ядро урана, и сразу остальным тоже хочется.

Пророк зашел в шатер и остановился на пороге.

— Ага, — отозвался демиург Мазукта. — Поговорить хотел. Ну что, милок, облажался?

— С тех пор, как они поверили, что я им послан Творцом.

— Я тебя никуда не посылал. Ты сам это прекрасно знаешь. И этот народ не имеет к тебе никакого отношения. Я еще удивляюсь, как кто-то мог поверить в твою наивную сказочку о подброшенном ребенке? Ты — наследник престола, а они — рабы. И вообще самое презренное из земных племен.

— А, ну да, конечно. Идеи гуманизма, товарищества, свободы воли. Это ты здорово придумал. Но ты в курсе, что мир на самом деле устроен не так?

— Ты — лжепророк! Ты несешь одно смятение. Я организовал мир по четко выверенным, разумным и справедливым законам: каждый сам за себя, кто сильнее, тот и прав. А ты что делаешь? Бросил свое изначальное предназначение, создал вздорную теорию, несешь смуту… Какую страну разрушил! И как у тебя получилось, кстати?

— Людям нужны были знамения, — пожал плечами пророк. — Я дал им знамения. В конце концов, я был лучшим учеником в классе, когда нам преподавали прикладную магию.

— Это была замечательная высокоразвитая страна! Передовая, можно сказать. Одна из моих любимых. И как раз они-то, кстати, строго соблюдали мои законы!

— Да, они верили в право сильного. А мой народ верит в силу правого.

— Тьфу! И куда же вас завела эта вера? Слева горы, справа море, сзади вражеская армия, а впереди — горящий лес. Через пару часов от твоего народа останется одно воспоминание, в назидание потомкам. Чего ты хотел добиться?

— Не знаю, — сказал пророк. — Мне их просто было жаль. Я хотел подарить им надежду.

— И подарил. Опасная это штука, знаешь ли, пустая надежда.

— А другой не было, — ответил пророк. — Я создал для бедных забитых людей новое учение, я обманул их, сказав, что они избраны нести в мир свет истины. Я заставил их поверить в милосердие Творца.

— Да? И на что же вы надеетесь? Что каким-то чудом сможете пройти через горящий лес? А ты в курсе, что огонь, вообще-то, жжется? Это закон природы, который никто пока не отменял. Или, может, я должен ради вас раздвинуть огонь в стороны? А вы пройдете, как по паркету?

— Это было бы очень великодушно с твоей стороны.

— Ха. Может, вам еще ковровые дорожки постелить и автоматы с прохладительными напитками расставить?

— Если будет на то воля твоя, — сухо ответил пророк.

— Ну так знай, что моей воли на это не будет. Точка. Так и передай своей пастве.

Пророк постоял еще немного в тишине, развернулся и вышел из шатра.

Пророк потер пальцами веки и отозвался бесцветным голосом:

— К чему..? — Пророк тряхнул головой, расправил плечи и решительно произнес: — Мы идем дальше.

— Туда. В огонь. Истинно верующие спасутся, так сказал Мазукта.

Слева высились горы. Справа шумело море. Сзади стояла вражеская армия, наблюдая, как безрассудные рабы идут навстречу огню.

— Жарко, — пожаловался кто-то рядом с пророком.

— Идите. Идите вперед. Сейчас будет чудо. Если вы верите в милосердного Творца — чудо будет. Он не обманет ваших надежд. Помните это.

Близкое пламя слепило, искры больно обжигали кожу. У шедших впереди начали скручиваться волосы; где-то заплакал ребенок.

— Чудо будет, — шептал пророк, высоко поднимая посох, — чудо обязательно будет! Еще немного… Еще один шаг, и оно произойдет! Только не останавливайтесь!

— Что случилось? — спросил демиург Мазукта у мрачного как туча демиурга Шамбамбукли.

— Тю, люди, — присвистнул Мазукта, — было бы из-за чего… А что с ними такое?

— Они сотворили себе кумира и поклоняются ему.

— Кумира? Ты имеешь в виду, идола? Из камня или из глины?

— Привет! — сказал демиург Мазукта демиургу Шамбамбукли.

— А-а… — протянул демиург Мазукта. — А зачем?

— То есть как, зачем? — удивился Шамбамбукли. — Чтобы потом из ничего сделать что-то. Я же демиург!

— Я и сам прекрасно знаю, зачем нужно ничего, — сказал Мазукта. — Я спрашиваю, зачем ты его делаешь? Купить нельзя?

— Да где же я куплю хорошее ничего? — возразил Шамбамбукли. — Уже в шести магазинах был, ничего там нет.

— А ты зайди в тот, что на углу, знаешь, такой, с черепичной крышей.

— Честное слово. И очень качественное ничего, смею заметить.

— Очень хорошо. А то у меня ничего не получается. Почти.

— Из ничего ничего и не выйдет, — покачал головой Мазукта. — Закон природы. Сначала должно быть что-то, и вот ты над ним работаешь, работаешь, стараешься, и в итоге получается…

— Жалко. Думал, сделаю ничего себе, а вышло так себе…

— Как нет?! — подскочил Шамбамбукли. — А что же там есть?

— Да у тебя тут, приятель, настоящий хаос, — сказал Мазукта и задвинул ящик стола. — Запомни, ничего нельзя оставлять без присмотра. Оставишь где-нибудь на минутку — и всё, уже не найдешь потом ничего.

— А я думал, ничего не исчезает никуда. По закону сохранения.

— Это только в сказках, — отрезал Мазукта. — А у нас с тобой… не пойми чего.

Демиург Шамбамбукли позвонил демиургу Мазукте.

На том конце повисло долгое, лет на двадцать, молчание.

— Ты сказал, что я сотворил неудачный мир. Было такое?

— Ну было. И что, из-за этой ерунды мы теперь…

— Знаешь, этот твой мир, он… ну… вообще-то ничего себе, нормальный такой. Очень даже.

— Вполне так, знаешь… недурственный. Хороший, можно сказать.

Мазукта угрюмо молчал. Шамбамбукли опять вздохнул.

— А если честно, то это плохой мир. Но он всяко лучше доброй ссоры.

Демиурги Шамбамбукли и Мазукта вели неспешный теологический спор.

— А я говорю, что от людей добром ничего не добьешься, — сказал демиург Мазукта.

— Ты неправ, — покачал головой Шамбамбукли. — Я утверждаю, что на людей всегда можно воздействовать мягким убеждением.

— Только принуждением, — стоял на своем Мазукта.

— Нет-нет, насилие еще никогда не доводило до добра!

— А кто говорит про насилие? — удивился Мазукта.

— Ну посуди сам. Люди — это ведь те же скоты, верно?

— Верно, Шамбамбукли, верно. На них, как на всякую скотину, можно воздействовать хорошей палкой. Рано или поздно они понимают, что выбора у них нет, и идут куда тебе нужно.

— Правильно. А принуждение — это когда ты запрягаешь их в повозку, а перед носом вешаешь вкусную морковку. Тогда они думают, что идут сами, куда хотят, за своей светлой недостижимой целью — а на деле, это ты их ведешь. И с куда большим комфортом.

— Ну хорошо… Возьмем, для примера, какой-нибудь мир.

— А теперь попробуй мягко убедить людей… ну, хотя бы плодиться и размножаться.

— Ну хорошо, я попробую. Сейчас я к ним обращусь…

— Да? И это ты называешь свободой выбора? Представь себе, ты человек, и вдруг перед тобой с небес спускается сияющая фигура и начинает пропагандировать е… естественное размножение. Ты посмеешь ослушаться?

— Ты прав, Мазукта. А здесь как-нибудь можно обратиться сразу ко всем, и чтобы без чудес?

— Запросто. Тебе повезло. В этом мире существует телевидение, и через пять минут намечается новогоднее выступление президента. Можешь вмешаться.

— А ты уверен, что президент будет не в записи?

— Абсолютно! — Мазукта щелкнул пальцами. — Вот и нет никаких записей, сгорели. Придется ему выступать вживую.

Шамбамбукли вздохнул, зашевелил губами, и на бумажке, лежащей перед Президентом, проступили новые слова. Президент как ни в чем не бывало продолжал речь. Упомянул о сложной политической обстановке, пожаловался на недостаток рабочих рук в стране, оценил низкий уровень валового дохода. С этого дня, проникновенно говорил Президент, все люди доброй воли должны усилить свою демографическую сознательность. Государству нужны новые молодые люди: солдаты, рабочие, ученые. Дети — наше будущее, наша сила, наша гордость и т. д. и т. п.