Мой брат – Сергей Тюленин

(беседа с братом Героя Советского Союза Сергея Тюленина – капитаном В.Г.Тюлениным).

На днях газеты опубликовали материалы о мужестве и героизме комсомольцев Краснодона, членов подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия», зверски замученных немецкими извергами. Указом Президиума Верховного Совета СССР пяти молодым патриотам, организаторам и руководителям «Молодой гвардии» - Ульяне Громовой, Ивану Земнухову, Олегу Кошевому, Сергею Тюленину, Любови Шевцовой присвоено звание Героя Советсткого Союза.

Ниже мы печатаем беседу с капитаном-пограничником В.Г.Тюлениным – братом семнадцатилетнего Сергея Тюленина, одного из храбрейших подпольщиков, начальника штаба «Молодой гвардии», участника почти всех вооружённых операций юных подпольщиков.

* * *

…Последний раз я виделся с Сергеем в июне 1940 года, когда приехал в Краснодон с границы в отпуск. До этого я знал его озорным девятилетним мальчуганом, очень способным в учении и не менее способным на разного рода проделки и шалости. Таким я оставил его, уходя на военную службу. Но в 1940 году повстречался с повзрослевшим, серьёзным юношей, намечающим свою дорогу в жизнь. Ему исполнилось в это время пятнадцать лет, но он смело выбирал свою будущую профессию. Помню, в тёплый июньский вечер мы долго сидели с ним в парке. Брат говорил:

-Обязательно буду пограничником, а если на границу не возьмут, то лётчиком буду…

И друзьям Сергей говорил всё время о своём страстном желании стать пограничником: «Брат у меня пограничник, и я им стану, помяните моё слово…»

Манила его в пограничной службе жизнь, полная риска и благородной отваги, жизнь трудная и суровая, требующая от чекиста постоянной настороженности, решительности, кристальной честности, смелости и прямоты.

И я был уверен, что мой брат добьётся своего – станет тем, кем хочет. Была в нём шахтёрская закваска – упрямый, настойчивый, твёрдый характер нашего отца, 38 лет проработавшего в шахте.

Готовясь к военной службе на границе, Сергей отлично учился. Будучи в отпуске, я слышал от его учителей самые похвальные отзывы о нём. Он много читал. Его любимыми писателями были Горький, Лермонтов, Тургенев. Он хорошо успевал по математике, физике и химии, увлекался радио, физкультурой и спортом. Сергей развивал себя всесторонне.

За время отпуска в 1940 году побывал я в школе, где учился Сергей. Здесь когда-то учился и я. Школа имени Ворошилова! Сколько дорогих воспоминаний о детстве связано с ней. А теперь она ещё дороже сердцу. Мой брат водружал на ней в день Октября Красный флаг, символ нашей грядущей победы, бесстрашный вызов немецким мракобесам и палачам.

За бесстрашие, прямоту и решительность любили Сергея товарищи по школе. По вечерам у нас на квартире ежедневно собирались его друзья, в числе их братья Шищенко, Михаил и Александр, ныне награждённые орденами Советсткого Союза. Слово Сергея было для них всегда законом…

Больно думать о страшной гибели брата. Бесчеловечно мучили его на глазах у матери фашистские изверги. Но никакие пытки не сломили его воли, и хотя он не служил в пограничных войсках, не пришлось ему осуществить свою мечту, он умер настоящим чекистом: остался стойким до конца.

Пусть благородный образ Сергея Тюленина вдохновляет нас, пограничников на беспощадную борьбу с заклятым врагом. За смерть Сергея и за смерть его славных товарищей мы стократ отомстим немецким палачам.

«Большевик-чекист».

Из книги " Огонь памяти"

СЕРГЕЙ ТЮЛЕНИН
СТРАНИЦА ПЕРВАЯ

Мы были всякими, любыми,
Не очень умными подчас.
Мы наших девушек любили,
Волнуясь, мучась, горячась.
Мы были всякими.
Но мучась,
Мы понимали: в наши дни
Нам выпала такая участь,
Что пусть завидуют они.
Они нас выдумают мудрых,
Мы будем строги и прямы,
Они прикрасят и припудрят,
И все-таки пробьемся мы!
Павел Коган

Эти поэтические строки фронтового поэта, павшего смертью храбрых в 1942 году под Новороссийском, вспомнились не случайно. Подсказала их ровесница Сергея, но ровесница из другого времени и другого поколения - начала XXI века. Выпускница одной из школ Луганщины, Юлия Мышакова свое сочинение, точнее даже сказать, философские размышления, начала словами: " Не все они были пай-мальчиками и пай-девочками. Вот Сергей Тюленин, которого посетил директор школы с угрозой исключить из нее за озорство и хулиганство. Да, с ним пришлось хлебнуть родителям и учителям. Но, видимо, неплохие педагоги были в этой краснодонской школе, если смог этот " не то мальчик, не то маленького роста паренек" отойти от детства, пойти на шахту, а потом стать отчаянным подпольщиком".
А если вспомнить еще и собственное публичное признание Сергея через районную газету " Социалистическая Родина" о том, " почему меня считают неисправимым", то не остается никаких сомнений, что перед нами вовсе не " пай-мальчик". Но Сережка и не нуждается в приукрашивании. Да, он озорной, непоседливый. Мог прыгнуть из окна второго этажа школы, а на уроке выпустить из-под парты голубей - на радость всему классу. Но это, по словам его друга Николая Сыщенко, скорее всего от скуки, ему было не интересно: все, что изучалось в их классе, он уже давно знал наперед, потому что со своей старшей сестрой Надей учил не свои, а ее уроки и делал это с большим удовольствием.
Но ни в коем разе озорство и шалости нельзя считать главным в его поведении и характере. Все, кто знал Сергея, прежде всего, подчеркивают, что да, он был озорным, но никогда не хулиганил. Если подрался с кем или окно нечаянно разбил, обязательно признается. Он запросто мог заступиться за младших и " накостылять" виновному, независимо от возраста. И все это вызывало только уважение к этому худощавому, небольшого роста, на первый взгляд, не очень приметному, однако очень достойному пареньку. Ведь не случайно Александр Фадеев, знавший о нем все и полюбивший своего героя всей душой, писал, что у него " орлиное сердце, исполненное отваги, дерзости, жажды подвига".
Сверстники, да и младшие, буквально толпами ходили за ним, во всем подражая и повинуясь ему. У него было много друзей, а самыми " закадычными", пожалуй, Ким Иванцов и два Николая Камбулов и Сыщенко. Они никогда не расставались. " Вместе ели и спали (он у меня или я у него), - вспоминал Камбулов. - Учились в одной школе". А семья Сыщенко какое-то время жила в домике-землянке Тюлениных, пока строила свою " мазанку", чему ребята были чрезвычайно рады. Даже спустя годы Николай Иванович вспоминал о том незабываемом времени с волнением и благодарностью: " Ежедневно хлебали из одной миски, спали под одним дырявым одеялом, все шалости и забавы только совместно, все школьные годы за одной партой".
В школу отправлялись вместе. Книг Сергей никогда не носил, тетради обычно торчали из-за пояса брюк, ручка - в кармане. За ними сразу же пристраивались другие " шанхайские" ребята (" шанхаем" называли старый район города). Шли, разговаривали. Младшие только прислушивались, боясь пропустить что-либо интересное.
Разговор шел о разном. Сергей любил рассказывать всякие истории из прочитанных книг, а читал он много, запоем, без разбору - что попадется. Говорили о новинках техники и о том, как можно использовать их для создания простейших моделей, например, самолетов или " летающего змея". Рассуждали об авиации и летчиках-испытателях, имена которых тогда были у всех на слуху. Начитанности, осведомленности Сергея можно было позавидовать. " Как ни странно, но из уст Сережи мы впервые узнали о полете Валерия Чкалова из Москвы в США - Ванкувер".
И, конечно, обязательно речь касалась голубей, потому что лучше " тюленинских" в Краснодоне не было. Сергей был заядлым голубятником, и получить пару молодых породистых выводков из его арсенала считалось большой удачей.
Семья Тюлениных была большой: сводные братья и сестры по отцу и по матери и он, Сергей, единственный общий сын у Гавриила Петровича и Александры Васильевны. Старшие дети уже давно повзрослели и покинули отчий дом, хотя его никогда не забывали, а между собой всегда поддерживали хорошие отношения.
Все в семье любили младшего. Никто не притеснял, не покрикивал. Поругивали, разумеется, за озорство в школе, да и то все как-то быстро улаживалось и о его проделках забывали - до следующего вызова родителей в школу или до появления учителя дома.
Может быть, потому он и рос вполне самостоятельным, уверенным в себе человеком, умел ценить собственное достоинство и уважать достоинство других.
Сергей увлекался всем: художественной самодеятельностью (танцевал, играл на балалайке в струнном оркестре), занимался спортом - футболом, легкой атлетикой. " Мы подолгу не слазили с турника в клубе имени Горького, - вспоминал Камбулов, - учились крутить " солнце", как тогда называли этот популярный оборот".
Но самым серьезным увлечением была авиация. Сергей давно и окончательно решил для себя, что непременно станет летчиком. Об этой его тайной мечте знали только близкие друзья. Только с ними мог поделиться секретом, что начал уже тренироваться в прыжках с " будто бы парашютом". Это была обыкновенная простыня, а прыгал с крыши своего дома, благо, этот домик-землянка небольшой высоты. Однако не обошлось без приключений. В один из неудачных прыжков он потерял половину переднего верхнего зуба. Его прыжок со второго этажа школы на глазах всех учеников - это, пожалуй, демонстрация уже достигнутых результатов. Но какой восторг окружающих! Так разве это озорство? Это отвага, это подвиг в глазах всех ребят и девчат.
А вообще, считал Коля Сыщенко, " триумфальные подвиги" советских летчиков тогда, в мирное время, просто вскружили головы всему молодому поколению. Все с восторгом говорили о Чкалове, о летчиках-полярниках, спасших папанинцев. Это были необычайно смелые и мужественные люди, примеру которых подростки и юноши хотели следовать неукоснительно и поэтому мечтали только об авиации. Не прошло все это бесследно и для Сергея. Час его настал, и в 1940 году, собрав необходимые документы, он поехал сдавать экзамены в Ворошиловградскую спецшколу ВВС.
" Нас ехало из Краснодона человек 15-16, но прошли по медицинской комиссии только двое - я и Володя Ходов, - рассказывал Николай Камбулов, который впоследствии стал-таки летчиком. - У Сергея подвело зрение. Уже позже, когда я приезжал в отпуск, мы с ним уезжали в школу вдвоем, за что и попадало нам от родителей, так как они (то есть моя мать и Тюленина) приезжали за ним в Ворошиловград и забирали обратно.
Любили мы летчиков и самолеты. Помню, как сейчас, мы с ним уходили на аэродром (в двух - трех километрах от железнодорожной станции Верхнедуванная) и целыми днями наблюдали за полетами самолетов. Нас уже знали на аэродроме и считали " своими", поэтому кормили нас и вечером забирали машиной в Краснодон домой.
Да, мы с удовольствием ели из котелков вместе с курсантами кашу и щи, и как все это нам казалось вкусно.
Ходили в авиамодельный кружок при Доме пионеров. Родители нам пошили кители по форме, и мы их носили с огромным удовольствием".
Таким знали Сергея Тюленина до " Молодой гвардии".

СТРАНИЦА ВТОРАЯ
Потом у него появились новые друзья и товарищи. Большинство из них были знакомы и ранее, но теперь приходилось узнавать друг друга совершенно с иных позиций. Сергей хорошо знал и уважал Виктора Третьякевича, потому что он тоже " шанхайский" и учился в той же школе, но только чуть постарше и без озорства, посерьезнее - все-таки комсорг школы. В подполье оба они состояли членами штаба, хотя выполняли совсем разные функции - в силу своих способностей и особенности характера. Часто встречались в клубе имени Горького. Сергей записался в струнный кружок, которым руководил Виктор. Кружки художественной самодеятельности - это лишь видимая часть работы его участников. Более важная и опасная была скрыта от постороннего глаза. О ней не могли и не должны были знать другие ребята, также посещавшие репетиции. Поэтому, если в кабинете директора клуба, а им был Женя Мошков, собиралась небольшая группа для решения экстренных вопросов, то обязательно выставлялись " дежурные".
Сергей неплохо знал Степу Сафонова, Валю Борц, Радика Юркина, с которыми теперь был связан особыми узами.
" Я был самым младшим из восьми ребят, которые под руководством Тюленина начали собирать оружие и патроны. Мы еще не совсем ясно представляли себе, когда и как будем применять оружие, но твердо знали одно: нельзя в такое время бездействовать! " (Радий Юркин).
" Это был очень настойчивый человек, он всегда добивался того, чего хотел. Сильный характер - такого не согнешь. И его не согнули...
Как хорошо и тепло было с ним, как радовался он удаче, как выпрямлялся, когда надвигалась опасность. Смелый и предприимчивый, он был нашим любимцем" (Валерия Борц).
Сергей и его " пятерка" оказывались всегда там, где опаснее. " Сережа - человек дела, - вспоминала Нина Иванцова. - Не любил хвастунов, болтунов и бездельников. Он говорил: " Ты лучше сделай, и о твоих делах пускай расскажут люди".
Очень тепло и уважительно отзывались о нем его боевые соратники, оставшиеся в живых. В своих выступлениях, публикациях они неоднократно говорили, что такого же высокого мнения о бесстрашном Сережке были и те, кто шел с ним ежедневно, ежечасно на опасные задания, но кто о нем уже никогда не сможет ничего сказать.
Обычно он руководил всей операцией, но перед каждым стояла конкретная задача, от выполнения которой зависел успех всего дела. А кроме того, каждый знал, что доверием своего командира нужно дорожить особо, потому что тот уважал людей решительных и деятельных, и никому не хотелось в глазах Сергея выглядеть иным, не достойным его внимания. Удивляться нечему. Ведь самому командиру " пятерки" только пару месяцев назад исполнилось 17 лет, его ребятам столько же или чуть поменьше. А дух героизма, романтики для них был превыше всего.
" Честный и до безрассудства смелый, он нередко на свой риск где-то взрывал немецкие машины, портил связь, действовал активно, соображаясь с обстоятельствами. Сердце его кипело, он был яростным мстителем, и надо сказать, что делал он все хорошо, умело, ловко. Бывали случаи, что штаб останавливал его намерения, слишком горяч и нетерпелив был Тюленин" (Георгий Арутюнянц).
Об этом " недостатке" Сергея говорил и Василий Левашов: " Сергей Тюленин был несколько озорной парень, очень активный, энергичный. Он никогда не заботился об осторожности. И нам неоднократно приходилось за это его предупреждать... Его энергии хватило бы, наверное, на троих подпольщиков. Но все это досталось одному".
Сергея высоко ценил командир " Молодой гвардии", прекрасно понимая, что такому неустрашимому и отважному человеку можно довериться - он не подведет, можно поручить самое сложное задание - он выполнит его быстро и с отличным результатом, а на заседании штаба предложит нечто неординарное, что вначале заставит присутствующих задуматься, выполним ли его план, а потом уже получит поддержку.
В Отчете о проделанной работе Иван Туркенич многократно называет имя этого юноши, когда речь идет об осуществлении ответственных акций - поджоге биржи труда, сборе оружия, водружении красных флагов над оккупированным городом. Об одном из таких эпизодов он рассказывал так:
" В один прекрасный ноябрьский день я увидел, что румыны гонят большое количество рогатого скота в сторону Ровеньков, а охрана была небольшая - 6 чел. Решил безнаказанным не оставить, так как скот гнали по дороге на Ровеньки, следовательно, за Шевыревкой их можно встретить. И так как я должен был в скором времени явиться на заседание штаба, поэтому я решил немедленно отыскать кого бы то ни было из ребят и поручить провести эту операцию. К счастью, Сергей Тюленин, Остапенко, Осьмухин и Фомин подвернулись под руку. Я вкратце Сергея посвятил в дело, предупредив о выгодном моменте для нападения. Приказал вооружиться и немедля выскочить вперед. К вечеру Сергей доложил о положительном исходе нападения, что охрана побита и скот разогнали. Оружие сдано в склад".
" Черная биржа", как называли биржу труда краснодонцы, занималась мобилизацией населения на работу в Германию. К началу декабря здесь были подготовлены списки двух тысяч человек, причем в основном это были молодые люди. Повестки получили и многие молодогвардейцы.
Штаб " Молодой гвардии" принимает решение сжечь биржу, поручив это Сергею Тюленину, Любе Шевцовой и Виктору Лукьянченко. Еще засветло молодогвардейцы засели в густом кустарнике, примыкающем к западной стене здания. А когда наступила темнота, подожгли его в трех местах. Вскоре здесь появились полицейские, попытавшиеся сразу же организовать тушение пожара. Они приказали жителям носить ведрами воду. Те выполнили приказ, но делали все медленно и неохотно, с нескрываемой радостью наблюдая за происходящим. Как вспоминают старожилы, здесь видели с ведром в руках и Сережку. Что уж в тот момент они подумали, можно только догадываться, потому что правду узнали лишь потом.

СТРАНИЦА ТРЕТЬЯ
Вот еще один месяц из жизни Сергея Тюленина, последний, - январь 1943 года.
После первых арестов Сергей ушел из города, пытаясь перейти линию фронта, был ранен в руку.
25 января измученный и голодный возвратился домой... и вскоре попал в фашистские застенки. Его предали. Родственники считают, что это сделала соседка по наущению полиции. Она зашла в дом, когда, кроме старика и маленького (год и три месяца) племянника Сергея, никого не было. Мальчонка пополз в комнату, где лежал его любимый дядя, протягивая к нему ручки и смеясь. А она стала спрашивать несмышленыша: " Где дядя? Там? " и указала на комнату. Малыш закивал головой и заплакал. Она быстро туда. Старик думал, что не заметила. Но в тот же день Сергея забрали. Вполне возможно, что родственники правы; взяла женщина грех на душу. Ее не стало в городе сразу же после освобождения от фашистов. Говорят, она понесла наказание... Вполне заслужила горькую участь.
Следом арестовали и Александру Васильевну. " В дверях камеры было маленькое оконце. Утром я подошла к двери, в них, может, Сережу увижу. И правда, ведут моего сыночка. Одной рукой завивает чубок свой, другая рука на перевязи, сам бледный, а под глазами синяки. И вскоре заиграл патефон, а я думаю, понятно, зачем завели музыку. Бить начали Сергея. А на третий день вызывают меня..."
Потом его пытали на глазах у матери. Избивали, загоняли в рану раскаленный шомпол, ломали пальцы... Но он " не проронил ни слова о пощаде и не выдал никого из молодогвардейцев», - это уже свидетельство палача, начальника краснодонского жандармского поста. - От него ничего так и не добились. После пыток я отдал приказание расстрелять Тюленина. Мы удивлялись, как могла у еще молодого человека выработаться такая крепкая воля. По-видимому, презрение к смерти породило в нем твердость характера".