💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Глава 14. В следующую секунду Нобухидэ убрал руку с меча.

В следующую секунду Нобухидэ убрал руку с меча.

– Я в любом случае собирался уходить, – сказал он. – Когда я вернусь, их здесь быть не должно.

Он обул сандалии, стоящие у двери, и направился в сторону конюшни.

Проходя мимо Хиро, Нобухидэ задел его плечом. В любой другой день подобное оскорбление вылилось бы в драку, но сейчас синоби предпочел не обращать на это никакого внимания. Если Нобухидэ желает противостояния, он его получит, но через два дня. До тех пор Хиро сосредоточится на поимке убийцы.

Возле двери, носками к дому, стояло еще три пары сандалий. Самые маленькие принадлежали ребенку школьного возраста. Пара, стоящая рядом, была покрыта высохшей грязью. Те, что располагались у самой двери, были сделаны из соломы и разваливались от старости. В доме на данный момент находилось, как минимум, три человека.

Ёсико поклонилась:

– Приношу извинения за поведение брата. Он опустошен смертью отца.

– А вы разве нет? – спросил Хиро.

– Конечно. Но грубость позорит его память больше, чем слезы.

Священник поклонился:

– Я отец Матео Авила де Сантос, а это Мацуи Хиро, мой переводчик. Мы пытаемся найти человека, который виноват в смерти вашего отца.

На лице Ёсико мелькнул намек на улыбку. Исчез он так же быстро, как и появился.

– Хорошо. Нобухидэ говорил о вас. Пожалуйста, заходите.

Мужчины сняли обувь и вошли в дом. Ёсико провела их через прихожую в большую квадратную гостиную с высоким потолком и татами на полу. Комната была такой же, как в доме отца Матео, за исключением того, что размером она была в тринадцать матов. Запах горящей древесины заглушал аромат кедра, исходящий от колонн и балок. На южной стене, напротив входа, располагалась токонома с пейзажем в черных и серых тонах. Раздвижные двери отделяли зал от пяти других комнат. Все двери были закрыты. Только одна, возле токонома, была раздвинута, открывая вид на гостиную чуть поменьше.

Ёсико прошла до хозяйского места с южной стороны очага. Усевшись, она пригласила гостей присоединиться к ней.

Хиро с отцом Матео опустились на колени справа от нее спиной к восточной стене.

– Из-за сложившихся обстоятельств, – сказала Ёсико, – прошу простить мне некоторое отсутствие формальностей.

Прежде чем продолжить, она дождалась, пока они согласно кивнут.

– Вы говорили о каком-то предупреждении, но Нобухидэ заявил, что убийца находится под охраной. Объясните, пожалуйста.

К удивлению Хиро, за ответом она обратилась к отцу Матео. Лишь немногие самураи относились к священнику с подобным уважением, несмотря на то, что переводчиком у иезуита был самурай.

– Мы не верим, что Саюри... гейша... – Отец Матео замолчал, словно не был уверен, о чем стоит говорить.

Хиро не разделял беспокойство иезуита насчет деликатности, особенно в беседе с женщиной, которая выглядела и действовала как мужчина.

– Может оказаться, что девчонка здесь совершенно ни при чем, – сказал Хиро. – Или, по крайней мере, не полностью. Прошлой ночью Чайный дом Сакуры посетил мужчина, который утверждал, что приехал из Нагои.

Он сделал паузу, чтобы удостовериться, что Ёсико уловила суть и осознала угрозу.

Брови женщины сошлись у переносицы:

– У господина Оды нет причин убивать моего отца.

– Мы считаем, он может планировать нападение на сёгуна, – сказал отец Матео.

Лицо Ёсико превратилось в маску.

Хиро сидел не шевелясь, чтобы ни движением, ни взглядом не выдать своего недовольства священником. Ёсико не стала задавать ожидаемых вопросов: кто такой этот человек; был ли он самураем... но комментарий иезуита насторожил ее, прежде чем она успела объяснить свои слова. И было похоже, что она не склонна продолжать разговор.

– Если мы правы, – продолжил священник, – наемник может попытаться убить и вашего брата тоже.

– Нобухидэ? – В глазах Ёсико плескался едва сдерживаемый смех. Ее улыбка испарилась почти мгновенно, но насмешка осталась. – Ёрики не имеют права даже находиться рядом с сёгуном, их не назначают на высокие позиции. Вы же не станете убивать блоху, чтобы напугать собаку.

– Это может быть проверкой бдительности сёгуна, – сказал отец Матео. – Вся ваша семья может быть в опасности.

– Вряд ли подобная проверка может включать в себя не имеющего власти сына и престарелую супругу. – Ёсико не выглядела обеспокоенной. – Но все же я приму меры предосторожности. Благодарю вас за предупреждение.

Хиро не был готов уйти. Священник уничтожил все шансы на то, чтобы выудить из Ёсико хоть какую-то информацию, но и дом сам по себе мог многое рассказать.

– Можем мы выразить почтение вашему отцу?

Ёсико выглядела удивленной.

– В вероисповедании отца Матео есть определенные молитвы, которые произносятся над умершими. – Хиро сомневался, что женщина хоть раз встречала христианина, но играл на том, что она будет следовать самурайскому гостеприимству, которое требует уважения ко всем религиям. – У него не было ни возможности, ни разрешения сделать это раньше, но он хотел бы прочитать молитву сейчас.

Ёсико встала.

– Хорошо, мой отец лежит здесь.

Она проводила их до раздвижной двери на восточной стене и открыла ее, не опускаясь на колени. В комнате размером в шесть матов лежал белый татами. На трех стенах виднелись решетчатые двери. Стена же напротив входа была обшита панелями из кедра, в которые были вделаны крючки. На них висело оружие всевозможных форм и видов.

Хиро насчитал не менее двадцати мечей... примерно половина из них были катаны, и половина – короткие вакидзаси. У потолка, вне пределов досягаемости, висела пара алебард. Хиро сомневался, что ими вообще когда-либо пользовались. Только монахи использовали их достаточно регулярно.

Три лука, десяток кинжалов разных размеров и несколько тессенов (или пластинчатых боевых вееров) висело между мечами. На уровне глаз, в самом центре, висела пищаль. Судя по блестящему первозданному виду, можно было сказать, что из оружия никогда не стреляли.

Пустые крючки говорили об отсутствии двух мечей: одного большого и одного маленького. Хиро не составило труда их найти. Мечи лежали в деревянном гробу, стоящем на полу.

Акеши Хидэёши лежал лицом вверх, сложив руки на рукояти своей катаны. Его вакидзаси покоился сбоку. Тело самурая было облачено в пластинчатую кирасу и декоративные доспехи с белой шнуровкой, которая ярко выделялась на фоне новой сияющей кожи и металлической фурнитуры. Даже если бы Хиро не знал, что одоши в белом варианте используется только при погребении, запах новой кожи и идеально чистые металлические пластины подсказали бы ему, что куплены доспехи были специально для похорон.

Волосы Хидэёши выходили через верхнюю часть шлема и лежали на плече, расчесанные и настолько смазанные маслом, что блестели, словно шелк. Темное масло скрыло седину в волосах. Маска с хмурым выражением закрывала лицо и раны на шее.

Несмотря на то, что Хиро надеялся еще раз взглянуть на повреждения, он оценил заботу и уважение, выказанное в отношении тела. Хидэёши вылядел так, словно смерть его произошла по естественным причинам.

Хиро было интересно, кто же подготовил тело к погребению, вернее, наверное, к кремации. Тщательно уложенные волосы, предполагали, что это был мужчина, но только женщина могла облачить тело в новые доспехи, а не в те, которые Хидэёши носил при жизни.

Доспехи самурая висели на деревянном манекене, стоящем в углу. Потертые кожаные пластины выдавали многие годы использования, а темно-синяя шнуровка одоши была покрыта пятнами и потрепана на концах. Вот этот комплект, а не тот, что на нем сейчас, был бы выбором самого Хидэёши.

Отец Матео подошел к телу и в знак уважения поклонился. Когда он сложил руки в молитве, Ёсико попятилась и исчезла. Хиро задумался, а какие христианские молитвы замолвят словечко за человека, который не разделял веру священника. Или же отец Матео лишь притворяется, что молится, дабы дать Хиро время осмотреться.

В дополнение к обычным картинам, в токонома на южной стене лежал большой тессен с тщательно продуманными бумажными панелями с обеих сторон. Поскольку он был сложен, бумага и деревянные ребра скрывали сверкающие лезвия, которые превращали изысканный веер в ужасное и скрытое оружие.

Перед веером полукругом стояли небольшие деревянные колышки. На каждом из них сидел кожаный чехол с металлическим лезвием, торчащим из наконечника. Данные приспособления надевались на человеческие пальцы до первой фаланги, имитируя когти огромной кошки. Это было излюбленным оружием женщин-синоби, которых называют куноичи, однако неко-те пользовались редко и никогда не выставлялись напоказ. В последний раз Хиро видел подобное оружие в Ига, хотя три параллельных шрама на плече и еще четыре на бедре говорили о том, что он хорошо знаком с ним и с тем, как этим оружием пользоваться.

Перед глазами Хиро промелькнуло изуродованное тело Хидэёши. От неко-те обычно оставались колющие раны, но если стоять над жертвой или позади нее, то заостренными когтями можно рвать и резать.

Хиро подошел к токонома, чтобы посмотреть получше.

Шесть из десяти когтей сидели на своих колышках как-то криво, и что-то было не так с лезвием одного из них. Складывалось ощущение, будто кто-то подменил коготь кончиком, отломанным от другого клинка. Возможно, он вообще не был прикреплен к кожуху. Однако Хиро не мог сказать наверняка, не дотронувшись до лезвия.

Он подавил желание протянуть руку и рассмотреть поближе, что же случилось с наконечником, когда сзади раздался женский голос:

– Вы уже видели неко-те прежде.