Глава девятая Сергей Кочергин 1 страница

С утра Иванов отдал распоряжения и бросил нас на произвол судьбы – укатил в Москву. Но не потому что манкирует службой, а по уважительной причине: позвонила оставленная «на хозяйстве» Лиза и сообщила, что есть важная информация по нашей давней таджико-азербайджанской разработке, которая требует немедленного вмешательства.

Напомню: наше основное направление – это как раз вот эта разработка. А в Черном Яре мы вроде как побочно резвимся, не более того.

Костя с Васей вполне заслуженно спали до десяти утра. Шеф убыл в половине девятого, а в девять, шатаясь от усталости и подволакивая левую ногу, прибыл Ростовский.

Под глазами у нашего бабоукладчика залегла сочная синь.

– Не, я все понимаю, но… И чего это она с тобой делала? – удивился многоопытный Петрушин.

– Крепко и беззаветно любила, – пробормотал Ростовский, доставая из холодильника бутылку «Туборга» и даже не пробуя улыбнуться.

– Сурово… – В тоне Петрушина явственно обозначилось глубокое сочувствие. – Выглядишь так, будто всю ночь вагон с сахарным песком разгружал.

– А я разгружал по молодости. – Ростовский тремя жадными глотками осушил бутылку и рухнул на кровать. – И должен заметить, коллеги… уффф… если сравнивать – все-таки труд грузчика попроще…

Мы с Петрушиным коротко посовещались, пришли к выводу, что в таком состоянии наш первый опер вряд ли сможет принести пользу Родине, и поехали работать одни. То есть одним экипажем в два лица. На спящее трио бандуристов в ближайшие полдня можно было не рассчитывать.

Собакин, как водится, первым делом поехал в клинику. Мы стали привыкать к такому положению дел: тот факт, что данное лечебное учреждение служит стартовой позицией в распорядке дня главного местного «дуремара», уже ни у кого не вызывал удивления. Теперь надо думать, как бы половчее взять это интересное учреждение под тотальный аудио-, видеоконтроль и разобраться, что там происходит…

Стояли скучно и долго. Пассивное наблюдение почти всегда вгоняет Петрушина в состояние черной меланхолии. Он как будто в спячку впадает: односложно отвечает, может часами неподвижно сидеть с полузакрытыми глазами и молчать, тупо глядя перед собой. То есть как объект для общения – ноль или вообще даже минус. Такой здоровенный хмурый минус.

Петрушин хорош, когда нужно действовать в состоянии драйва. Догнать и пленить, догнать и убить, не догонять вовсе, но пленить, допросить, а потом убить… и куча подобных вариантов в рамках «охотничьей» тематики. Вот тогда он весел, остроумен и приятно возбужден – общаться с ним в такие моменты интересно (если только ты с ним в одной команде, а не по другую сторону).

Однако сейчас пока что догонять никого не надо. В этом сонном городишке, похоже, даже подраться не с кем, не то что «догнать и пленить»…

Через час с небольшим позвонил Ростовский и чугунным голосом сообщил: любушка только что его уведомила – сегодня после обеда она приглашена покататься на катере.

– Ага! Сгоняй к ней, возьми сумочку: я сейчас подъеду.

– Ой… Ну, блиц твой тур!..

По тону было понятно, что более всего в данный момент Валере хочется послать всех в места далекие и неприглядные и опять завалиться спать. Но служебный долг оказался сильнее.

– Ну хорошо… Сейчас еду…

Так, а главное-то забыли!

– А ты ее посвятил в суть?!

– В суть? О да… Я ее так посвятил… И в суть – тоже…

– И как она отреагировала?

– Да нормально отреагировала – как и ожидалось…

– Согласилась, нет?

– Ну ты сказанул… Да куда ж она денется!

– Титан! Ладно, поезжай. Потом отдохнешь, как все сделаем…

Я выгрузил Петрушина на пару с его меланхолией подышать свежим воздухом и поехал в пансионат.

Через некоторое время Ростовский привез сумочку и… дамочку. Пока я в номере монтировал аппарат, они о чем-то беседовали в машине, припаркованной у ворот пансионата. Видимо, у Валериной подружки так и не возникли теплые чувства к Элеоноре – пройти в номера она категорически отказалась.

Потом я спустился к ним, мы прокатились до парка и там обучили нашу шпионку-неофитку пользованию камерой. Затем она минут пять поработала в экзаменационном режиме: мы придирчиво наблюдали, не будет ли нарочитых поз для выбора ракурса и других огрехов.

Пока наблюдали, я между делом поинтересовался, как там поживает летучий хулиганистый пацан с луком и стрелами.

Валера, сонно зевая, поделился:

– Она согласна на жертвы.

– Ну?! Какие?

– Сказала, что ради нашей любви не будет отдаваться генералу на катере. А только подразнит его.

– Ни фига се… Какое высокое чувство!

– Не, это чистое чувство. – Ростовский кисло ухмыльнулся. – Потому что на водах. А высокое будет на вертолете.

– Они собираются летать на «вертушке»?

– Точно. Обед, потом – на катере, потом – воздушная прогулка.

– Насыщенная программа! А где «вертушка»?

– На объекте. Там есть посадочная площадка.

Интересно… А на снимках, что сделали полковник с Васей, ничего не видать. Хорошо хлопцы замаскировались…

Потом Валера повез даму домой, а меня высадил у пансионата.

Я вернулся к нашему НП у клиники и подобрал сумрачного Петрушина. Мы поскучали еще полчаса, потом Петрушин оживился: близилось время обеда, и наш терминатор начал строить планы, в какое питательное заведение мы отправимся, буде вдруг не воспоследуют изменения в обстановке, и как и чего там можно будет много и вкусно поесть.

Увы, планам этим не суждено было осуществиться. Во втором часу пополудни оперативная обстановка перестала быть томной: приехали какие-то злыдни на серой «Мазде», забрали Собакина и куда-то помчались, словно пришпоренные.

Машина Собакина осталась у клиники, а мы получили неприятную перспективу вести «объект» без «маяка» да еще и одним экипажем!

К счастью, Собакин не стал испытывать на прочность наши навыки и двинул прямиком к отделу. Там он коротко пообщался с парнем, скучавшим возле «Ауди» с питерскими номерами и вместе с тремя своими спутниками зашел в здание.

Я вызвонил Ростовского и поставил в известность, что его отдых переносится по техническим причинам.

– Буди Костю, если он еще дрыхнет, и поезжайте к отделу. Нам срочно нужен второй экипаж.

– Терпеть не могу москвичей. – Валера тоскливо зевнул в трубку. – Мы, ребята с периферии, все-таки как-то помягче, сердечнее, что ли…

– Так вы едете, нет?

– Едем, едем – скоро будем…

В последующие полчаса я неоднократно похвалил себя за то, что догадался прихватить микрофон. В кабинете Собакина давали премьеру: постановка была настолько захватывающей и драматичной, что мы с Петрушиным слушали, разинув рты и затаив дыхание.

Даже не заметили, как приехал Ростовский с Костей.

– Футбол, что ли, передают? – поинтересовался Ростовский, открывая заднюю дверь и усаживаясь к нам в салон.

– Спектакль, – буркнул Петрушин, недовольно морщась. – Потише – мешаешь!

– Спектакль? – удивился Ростовский. – С каких это пор вы… А что за спектакль?

– Соло для гренадера с квартетом оперов, – пояснил я. – Партию гренадера исполняет питерский гость.

– Ох ты! – заинтересовался Ростовский. – А послушать…

Увы, наушники у нас в стандартной комплектации не приспособлены для трехухих мутантов: Валера даже не закончил – быстро сам все понял, печально вздохнул и покинул нас, бросив на прощанье:

– Ладно, пойду – встанем за отделом. Аккуратнее: у мэрии опять эта «Волга» торчит.

– В курсе. Похоже, они там живут…

Честно говоря, я активно переживал. Сейчас рванет Собакина этот псих – и кранздец всей работе. Вот будет обидно! Тогда это будет натуральная эстафета «ликвидов». Напомню: совсем недавно таким же примерно образом канула в Лету тщательно подготовленная и спланированная оперативная разработка – после того как некие злые ухари без всякого пиетета шлепнули Анвара.

А наш объект в группе риска: заразная, вообще, штука, эти «ликвиды» – стоит только разок побывать на месте преступления и можешь ненароком подхватить смертельный вирус.

Собакин держался молодцом: заявленное в первом акте хрестоматийное ружье (в местном случае – граната) так и не прозвучало.

Я ему мысленно поаплодировал. Вообще, если честно, я уже начал проникаться симпатией к этому упертому бронебойному толстяку. Что-то в нем такое было – особенное…

Чуть позже мы с Петрушиным имели удовольствие лицезреть, как хлопцы Собакина взяли мальчугана, скучавшего у «Ауди» с питерскими номерами. Перемещение от крылечка к месту задержания показалось мне явно целеустремленным и вообще грубовато прямолинейным – однако в итоге парня все равно окольцевали, так что это не суть важно.

Акробатический этюд в исполнении одного из оперов вызвал у Петрушина припадок теплых чувств:

– Оп-па!!! Вот это по-нашему. Молодца!

Этак, глядишь, скоро мы их полюбим как братьев, перестанем «пасти» и будем совместно играть в футбол и пить пиво. Хе-хе…

Впрочем, теплые чувства были недолгими: вышел Собакин со вторым парнем (парень в наручниках, физиономия потоптана), вся компания села в серую «Мазду» и питерскую «Ауди» без стекла и умотала в лес, оставив нас на обочине жизни. То есть никаких аллегорий, все было именно так: миновав какой-то здоровенный охраняемый объект, расположенный недалеко от выезда из города, свернули на поросшую травой грунтовку и скрылись в сосновом бору!

Преследовать их мы не посмели: в таких условиях достаточно посадить в кустиках одного человека и – привет всей тщательно конспирируемой «наружке». Посему мы встали в двухстах метрах от съезда на грунтовку и стали «чиниться», а Ростовский с Костей проехали за поворот.

Как далеко и надолго ли убыл «объект», мы понятия не имели, поскольку вредный Собакин бросил «маяк» у клиники. Так что нам осталось лишь сидеть и ждать, чем все это закончится.

Пока стояли, осмотрелись, изучили обстановку. Не то чтобы собирались чем-то здесь развлечься, а скорее так – по привычке.

Неширокое шоссе, справа по ходу движения – какой-то безразмерный охраняемый объект с лазурными шашечками изоляторов над высоченным бетонным забором. А вокруг, насколько хватает глаз, – густой сосновый бор. Тишина, птички поют, воздух насыщен концентрированным хвойным ароматом. Лепота!

Впрочем, если немного постоять, присмотреться придирчивым взглядом и взыскательно прислушаться чисто мытым ухом, окружающая благодать перестает быть похожей на прогулочные угодья санаторного комплекса.

Над сосновым морем, то там то здесь, торчат верхушки корпусов и стальных конструкций как просто смутно определяемой функциональной принадлежности, так и совсем непонятного предназначения. У поворота, за которым встали Ростовский с Костей, видны опоры высоковольтной линии, убегающей в лес, а чуть дальше начинается забор еще одного охраняемого объекта.

Да и тишина здесь – понятие довольно относительное. Где-то в глубине леса ползет нечто железнодорожное: не думаю, что сильно ошибусь, предположив, что это маневровый тепловоз, деловито волокущий пяток груженых платформ. Вдалеке тихо подвывают тяжелые моторы тягачей, на пределе слышимости мерно рокочет какая-то турбина (совсем как в Васином стишке, только не прощально, а, напротив, очень даже жизнеутверждающе), иногда доносится скрежет раскачиваемых на ветру металлических мачт на растяжках.

Наособицу можно различить звуки работы каких-то загадочных механизмов: приглушенный гул и лязг, ритмичный стук, как будто паровой молот наяривает, и спонтанные хлопки, похожие на объемные взрывы – только более мягкие и какие-то… одомашненные, что ли.

В общем, целая симфония тайной жизни научно-производственного комплекса, укрытого от нескромных глаз в густом хвойном лесу…

Где-то неподалеку «пухнули» два очередных хлопка. Только на этот раз немного иначе, чем все предыдущие. Прозвучало так, будто пьяный в дугу Полифем сдуру саданул дуплетом из своей циклопической двустволки. Будь мы в другом месте, я бы с уверенностью предположил, что это…

– С «Мухи» влупили, – Петрушин заинтересованно вскинул бровь. – Надо же!

–?!.

– Точнее, двумя «Мухами», с небольшим разносом. – Петрушин зевнул, почесал грудь и поправился: – Еще точнее – чем угодно из этой оперы: «Агленями», «Таволгами» – отсюда не разобрать… Но факт – рванули два эрпэгэшных выстрела.

– Думаешь?

– Сто пудов.

– Хм… Интересно, чем это они там развлекаются?

– Да, мне тоже интересно…

Через некоторое время из леса приехала питерская «Ауди» без лобового стекла: выползла на шоссе и неспешно укатила в город.

Петрушин прилежно «чинил» машину, а я, укрывшись в салоне, успел сделать несколько снимков.

Немного погодя на грунтовке показалась знакомая серая «Мазда», а за ней… три микроавтобуса «Тойота» с тонированными стеклами!

И вся эта дружная кавалькада тоже проследовала в город: неторопливо и уверенно, как-то даже по-хозяйски, что ли…

Для верности мы выждали еще пятнадцать минут и, предупредив Ростовского, чтобы следовал за нами, отправились осваивать загадочную грунтовку.

Не буду затягивать описание: мы быстро и без приключений добрались по грунтовке до большущей поляны, в центре которой обнаружили до чесоточного зуда знакомую картину…

– Так это что ж, получается, они «двухсотых» с собой увезли? – задумчиво пробормотал Петрушин, осматривая лоснящийся «пятак» примерно десять на десять (кто-то заботливо вылил здесь несколько канистр машинного масла), в центре которого тихо чадили два искореженных автомобильных остова.

– Да… Хорошие пацаны! Они мне все больше нравятся…

* * *

К пяти часам пополудни любушка Ростовского доложила о благополучном выполнении задачи. Снимков получилось около сотни, примерно половину можно было оценить на твердую троечку, а доброму десятку из этой половины следовало смело ставить пять – как за качество, так и за информационную насыщенность.

Это был явный успех. Успех же, как известно, у некоторых меркантильных особей отчетливо ассоциируется с заслуженной наградой.

– Вторую такую ночь кряду я не вынесу. – Ростовский, присев на корточки, с тревогой смотрел в окно – на парковке пансионата, рядом с нашими рабочими тачками, раздувая ноздри и бия копытом, нетерпеливо порыкивал новенький серебристый «Фокус», в котором шпионка-неофитка ожидала заслуженной награды.

– Ты что, опозорить нас хочешь?!

– Да ну, при чем тут – «опозорить»?! Вы не понимаете… Это не женщина, а натуральный Везувий!

– Ну, ты же у нас чемпион! Возьми себя в руки, не раскисай!

– Да все понятно, но… Мне хотя бы сутки надо – восстановиться… – Голос Ростовского предательски дрогнул. – Мужики – выручайте!!! А то совсем пропаду…

Проявляя мужскую солидарность, мы крепко наморщили лбы и родили идею: ночная операция по мотивам добытых снимков – как водится, совершенно секретная и жутко опасная.

Подготовка уже идет полным ходом, отвлекаться нельзя.

– Дамочка любит всякие шпионства, должно сработать, – заверил Костя. – Жека, предупреждать пойдешь ты.

– Почему я?! – Петрушин конфузливо зарделся. – Ты самый умный – ты и иди!

– А ты самый свирепый, – бесхитростно пояснил Костя. – Тебе трудно не поверить. Серега молод, я – добрый, не могу врать даме, Вася слишком брутальный…

– Это че, типа – тупой? – подозрительно прищурился Вася, переставая чесать пузо.

– Нет, это типа – нет в тебе той всеобъемлющей экзистенции, что так мила сердцу избалованной светской львицы.

– Вот ептэть… Ни хрена не понял… но запомню. – Вася что-то записал в свою секретную тетрадь и вернулся к пузу.

– Ну хорошо, раз так – схожу, – буркнул Петрушин. – Валера, пиво я не буду. С тебя две палки сервелата…

В седьмом часу вечера из Первопрестольной вернулся Иванов.

Полковник привез одну сумку с дополнительным «реквизитом» и пару вагонов скверного настроения. Нет, это, наверное, звучит слишком абстрактно. Вот так ближе к реалу: шеф был зол, как взвод голодных Вась Крюковых, и молчалив, словно глухонемой Петрушин на допросе в контрразведке.

Робкие попытки выяснить причину такого странного настроения полковником успехом не увенчались. Приняв душ, шеф коротко сказал, чтобы мы готовились к совещанию, и пошел ужинать в близрасположенное кафе «Урановые зори».

Все из себя заинтригованные, мы тут же позвонили Лизе.

– Сорвалось, – сообщила Лиза.

– Что сорвалось?!

– Да все сорвалось! Кранздец пришел всей нашей разработке…

– Лиза!!!

– Ой, извини – злая, как черт. Сижу тут, подчищаю «хвосты»…

Лиза быстренько обрисовала ситуацию: если в общих чертах, то выходит, что мы целый квартал зря вкалывали и всей этой таджико-азербайджанской зарисовке в самом деле пришел некий модифицированный кран.

Печально!

В общем-то, по поводу успеха никто у нас особо не обольщался. Все «концы» завязали на Анвара, который просто обязан был умереть от руки одного веселого таджика. Когда он умер неправильно и внезапно, шансы на успех упали до минимума, но надежда все же оставалась. Теперь, судя по всему, об этом проекте можно забыть…

Первым делом Иванов просмотрел снимки и видеозапись с политой маслом поляны. Послушал наши с Петрушиным мнения. С минуту молчал, сосредоточенно глядя в окно и барабаня пальцами по столу.

– Интересно… И на кого это мы напоролись? – Полковник перестал стучать пальцами и принялся просматривать на ноутбуке фото с объекта. – Так все занимательно, что от любопытства аж чешусь весь…

– Могу навести справки по Азарову, – предложил Ростовский. – Есть связи…

– Спасибо, не надо, – отказался Иванов. – Уже навел. Азаров – на пенсии.

– А не слишком ли активный отдых у этого пенсионера? – Костя кивнул на экран ноутбука – очередной слайд как раз демонстрировал волевой подбородок генерала на фоне здоровенной спутниковой антенны. – Что-то он слишком целеустремленный и начальственный для пенсионера.

– Согласен. – Иванов с сожалением вздохнул. – Но, кроме того, что он консультирует Совбез по какому-то совсем закрытому проекту, – вообще ничего больше нет.

– Совбез? – хором удивились мы с Ростовским.

– Да, понимаю – странно звучит. – Полковник невесело хмыкнул. – Где Совбез – а где Собакин…

– Просто в голове не укладывается… – Ростовский с недоумением пожал плечами. – Как Совбез может быть связан с Анваром, с вот этими чудачествами на поляне, и вообще…

– Да, наверное, никак, – буркнул Иванов. – Просто больше ничего нет! В прошлом: чистая биография, прекрасный послужной список. Единственное из настоящего: консультант Совбеза. Короче – работать надо.

– Может, все-таки попытать насчет Азарова у моих бывших коллег? – опять предложил Ростовский.

– Не стоит, – покачал головой Иванов. – Если все так, как я предполагаю, можем вызвать ненужные подозрения.

– А как вы предполагаете? – тотчас же прицепился я. – Может, хоть намекнете? А то ходим тут, все из себя не в курсе, да играем в угадайку…

– Не играйте, придет время – скажу. – Иванов что-то пометил у себя в блокноте. – Ладно, буду разбираться с этим делом. А пока вот что… Ребята нам попались на удивление безапелляционные. Людей валят с какой-то нездоровой легкостью, если не сказать – играючи… Посему – всем вооружиться. Перемещаться только парами, постоянно поддерживать связь, в случае отсутствия устойчивого телекоммуникационного контакта немедленно докладывать мне. При любом намеке на опасность оружие применять в соответствии с моим приказом номер один. Вопросы?

Вопросов нет, все предельно ясно.

Пункт 7.1.1 Приказа № 1 по организации СБД (служебно-боевой деятельности) Бюро радикально отличается от аналогичных пунктов инструкций силам и ведомствам по применению оружия.

Если свернуть все запреты и многочисленные параграфы этих документов до голой сути, то получится, что оружие следует применять только в самом крайнем случае и если присутствует явная угроза жизни и здоровью бойца (сотрудника).

Пункт 7.1.1 Приказа Иванова гласит: оружие следует применять немедленно, если есть основания полагать, что такая угроза может возникнуть. Почувствуйте разницу. Если не чувствуете, спросите знакомых бойцов (сотрудников), они разъяснят, что к чему.

Официально утвердив такой интересный пунктик, Иванов здорово подставился. Он по своему произволу, в приказном порядке нарушил все действующие законодательные нормы! Теперь, если кто-то из нас неправильно стрельнет, полковнику придется ответить.

Но его, похоже, это особо не волнует: он верит в нас и знает, что без веского повода палить мы не станем.

«Полистав» снимки с объекта, Иванов заметно оттаял и почти нежно посмотрел на Ростовского:

– Орел! Что бы мы без тебя делали…

– Стараюсь. – Ростовский скромно потупился. – Работаю не покладая рук и… эмм… ну, короче, всего остального – тоже…

– Молодец! А почему не на рабочем месте?

– Эмм… Гхм… Ночь была довольно напряженной… Понимаете…

– Да понимаю, понимаю. Никогда не приветствовал оголтелого фанатизма в этом вопросе. Но все равно особо расслабляться не стоит.

– В таком деле успех следует подкреплять ежедневными результатами, – поддержал Костя. – А то моментально охладеет!

– Да что я, отказываюсь, что ли? Завтра – обязательно…

– Ну и молодец. – Иванов, отодвинув ноутбук, взял Васины схемы. – Давай, Вася, что там у нас по объекту…

Вася дал пояснения по схемам и прокомментировал состояние системы охраны объекта. Иванов послушал и опять загрустил.

Наш мелкий разведчик, как обычно, блестяще проделал свою работу, но легче от этого никому не стало.

Вася тщательно исследовал организацию системы охраны и провел небольшой эксперимент: не поленился сплавать на соседний островок и пустил по течению в направлении объекта камеру автомобильного колеса.

Реакция последовала незамедлительно. Обычной в таких случаях суматохи не было, тревожная сигнализация молчала, но на периметре моментально выставили «усиление», а камеру подобрал невесть откуда вынырнувший патрульный катер!

Эксперимент состоялся в первом часу пополуночи: в три, когда Костя подъехал за Васей, «усиление» все еще стояло, а катер прилежно утюжил акваторию объекта.

Резюме.

Помимо стандартного пакета инфракрасных, ультразвуковых и емкостных СО (средств обнаружения) объект оснащен качественной радиолокационной защитой. Сообщение с «большой землей» происходит по воде (катера курсируют) и отчасти по воздуху, вертолетом. Оба причала, на объекте и на берегу водохранилища, грамотно охраняются. По прибытии к причалу объекта катера проходят тщательный досмотр.

В общем, система охраны организована добротно и умело.

Вердикт: в настоящих условиях скрытое проникновение на объект практически невозможно.

Надо сказать, что такое заявление для всех нас было полной неожиданностью. И вовсе не из-за того, что нам попался такой неприступный объект. Мало ли в мире объектов с перспективой проникновения на уровне «практически невозможно»?

Просто заявление прозвучало из уст Васи Крюкова, который при большом личном желании может забраться «практически на любой» объект!

– Ага… – Петрушин хитро прищурился. – А если поспорим на пару ящиков сгуща?

– Да хоть на пару «Уралов» сгуща! – Вася причмокнул губами и с сожалением вздохнул. – Не, попробовать, конечно, можно. Но почти на сто процентов – будет примерно так же, как с ключами Элеоноры.

– Ну тогда нет смысла и пробовать, – прекратил полемику Иванов, вновь подвигая к себе ноутбук. – Серый, что скажешь насчет вот этой картинки?

Да, это, пожалуй, картинка номер один всей коллекции. Разумеется, вертушка на посадочной площадке, спутниковая антенна и огромная панель с мониторами смотрятся очень даже неплохо. Но вот эта картинка – с таким многообещающим подтекстом, что сразу возникает желание с большим пиететом расцеловать подружку Ростовского во все доступные места.

Вот что у нас на картинке. Просторное помещение с высоченным потолком, слева видны несколько компьютерных терминалов, прямо по курсу – уже упомянутая выше панель с мониторами, перед панелью – два кресла, рядом – два товарища в штатском, неумело имитируют положение строевой стойки. На головах у товарищей – шапочки с дырочками для глаз.

Вообще-то еще тепло. Вася, например, вчера ночью купался – так даже не чихнул потом ни разу.

Ну что, уже интересно? А вот и нет, это не то: смотрите на правый угол картинки, весь подтекст как раз там.

В правом углу у нас дверь из бронелиста, с небольшим оконцем. Оконце, судя по некоторым признакам, выполнено из пулестойкого стекла, да еще и армировано мелкоячеистой решеткой. Справа от двери – электронный замок с номерным набором. Слева – крепенький мужчинка в шапочке: в отличие от расхлябанных товарищей возле кресел стоит уверенно и прочно, широко расставив ноги, заложив руки за спину и расслабив плечи. В общем – поза профессионального охранника, привыкшего большую часть своей жизни бдительно сторожить и не пущать.

Никаких надписей и табличек на двери нет, через оконце смутно виден фрагмент чьей-то отсвечивающей лысины и верхушка «башни» серверного системного блока.

– Занимательная картинка, – одобрил я выбор шефа. – И, кстати, обратите внимание: лысина за стеклом – без шапочки.

– Да, я заметил. – Иванов обернулся к Косте: – Ну-ка, в двух словах: каковы перспективы получения комментариев по этой занимательной комнатушке?

– Не понял… – Костя удивленно округлил глаза. – Вы что, хотите взять пленного?!

– Костя, будь добр, включи голову! – Иванов недовольно поморщился. – Комментарии – от Валериной дамы.

– А, вон что… Точно, притормозил – прошу прощения… Перспективы, безусловно, есть: девчонка напористая, активная, наверняка интересовалась. Можете даже и не звонить. Ситуацию легко реконструировать на основе общих фактов: «А что там за этой замечательной дверкой? А это секрет, о звезда моих очей. Ой как интересно! А можно мне туда зайти? Звезда, вам же русским языком сказали – секрет, мать вашу везде! И потому вам туда – низззяяяя!»

– Зачем реконструировать, если можно просто позвонить. – Иванов кивнул Ростовскому: – Мы можем потревожить вашу даму, коллега?

– Попробуем. – Валера достал телефон и пошел к двери: – Если не возражаете, я – приватно…

Костя оказался прав: любушка Ростовского и в самом деле просилась в таинственную комнату и неожиданно получила решительный отлуп. Из-за этого они с генералом даже немного повздорили на тему «говорил – готов для меня на все, а тут в какую-то паршивую комнатушку не пускаешь?! Это вот так ты меня любишь?!»

– И чем все закончилось?

– Да ничем особенным. Сказала с невыразимой горечью: «Я, конечно, понимаю, что служба важнее какой-то случайной бабенки»…

– Про горечь – это она или сам придумал? – живо заинтересовался Костя

– Сам, – признался Ростовский. – Просто уже немного изучил ее, знаю…

– Костя – оно тебе сейчас так важно?! – Иванов нетерпеливо пристукнул ладонью по столу. – Дальше что?

– Дальше… Генерал рассыпался в извинениях, уверял, что любит, но пускать туда все равно никого нельзя… Гхм…

– А про горечь – в самом деле важно, – как бы мимоходом заметил Костя. – Если она тут хоть чуточку сфальшивила, генерал – далеко не дурак, я полагаю, – может заподозрить неладное.

– Так… – Иванов на секунду задумался. – Ну, теперь мы уже не вольны что-либо поправить, даже если и так… Чем все закончилось?

– Помирились и поехали кататься на катере. Высадились на острове, жарили шашлык из осетрины, пили шампанское. На вертолете не летали – не успели.

– О как! – Иванов заинтригованно шевельнул бровями: – Здесь что, осетры водятся?!

– Ничего такого здесь не водится, – выступил я со справкой. – Два форельных хозяйства и дикая рыбешка в формате «карась-подлещик». Осетрину, по всей видимости, заблаговременно выловили в другом месте. Или просто купили.

– Понятно. И что – генерал?

– Генерал был от нее без ума и очень расстроился, что она отказала ему в плотских утехах.

– Какая цельная девушка! – одобрил Костя. – Обещала не отдаваться на катере – и сдержала слово! Чем мотивировала?

– А просто сказала, что маленько сердится на него. – Валера расправил плечи и глянул орлом. – Он звал ее сегодня же на романтический ужин в ресторане. Она отказалась. Сказала, что ему теперь придется постараться, чтобы вернуть ее расположение… Но я думаю, она сделала это по другой причине…

– Да, безусловно, ты – лучший, – похвалил Костя. – И мотивация здесь настолько прозрачна, что не нуждается в комментариях…

– Хорошо, что у нее хватило ума вовремя остановиться. – Иванов что-то пометил в блокноте и вывел на экран снимок с волевым генеральским подбородком на фоне спутниковой антенны. – В самом деле: дяденька умненький, мог бы все испортить… Вообще повезло нам с этой дамой. При всех прочих прелестях еще и голова на месте. Редкое, скажу я вам, сочетание!

– Да вы же знаете, я с дурами не дружу, – скромно отметился Ростовский. – Не мой стиль!

– Достоинства ваши не знают границ, – совершенно серьезно заметил Костя. – И скромность – тоже…

– Так… – Полковник, закончив любоваться генеральским подбородком, вновь вернулся к таинственной комнате. – Расскажи-ка нам, что ты думаешь об этой занимательной комнатушке?

Последняя реплика – вроде бы в пространство. Полковник задумчиво смотрит на экран ноутбука и ни к кому конкретно не обращается. Такое бывает, когда шеф сконцентрирован на проблеме и сосредоточенно анализирует. Мы к этому уже привыкли: каждый в команде отвечает за определенный участок работы, и в таких случаях обычно выступает тот, по чьей специфике задан вопрос. «Занимательная комнатушка» – это наша с Лизой кафедра. Поскольку Лизы нет, выступаю я.